Недостающая глава

В Предисловии ко второму изданию я посетовал, что мне не пришло в голову включить в первое издание главу по этике. Сейчас, наверное, включать ее поздновато: нарушится формат книги. Обозначу лишь некоторые материалы и темы, которые могли бы войти в такую главу [14].

Безусловно, объединяющим мотивом следует считать заповедь любви: согласно Евангелиям, Иисус сформулировал обязанность человека перед Богом в категориях «Шема» (Мк. 12:28-31 (пар.)), а обязанность перед другими людьми - в категориях заповеди любить ближнего как самого себя (Лев. 19:18). Аналогичные места мы находим у Иакова (Иак. 2:8) и Павла (Рим. 13:9; Гал. 5:14). Образец такой любви, выказанной самим Иисусом, был, очевидно, одним из объединяющих и очень важных факторов в церквах Нового Завета [15]. Следует, однако, отметить и многообразие: Деяния Апостолов об этом не говорят, а Иоаннов корпус понимает любовь к ближнему как любовь к брату.

Роль (еврейского) закона, Торы, в этике - одна из главных причин новозаветного многообразия. И поныне ученые спорят о том, соблюдал ли Иисус закон (скорее всего да) и до какой степени. Надо полагать, что он в целом исполнял правила ритуальной чистоты, - иначе он не мог бы войти в храм [16]. Согласно Мф. 5:21-48, разъясняя ключевые заповеди, относящиеся к поведению, Иисус ориентировался на их глубинный смысл. Создается, однако, впечатление, что он также вполне мог отставлять в сторону второстепенное и в своих собственных поступках исходить из приоритета заповеди о любви [17]. На многообразие, в котором выражается такой подход, указывает многое: Матфей и Марк по-разному изображают комментарий Иисуса на закон (ср. Мк. 7:19 и Мф. 5:17-20); Павлу пришлось преступить ясное учение Иисуса о разводе (1 Кор. 7:10-16); Павел не считал себя связанным заповедью Иисуса о финансовой поддержке (1 Кор. 9:14).

Проблема «Павел и закон», конечно, гораздо шире [18]. Можно ли ее решить, дифференцируя заповеди об обрядах и этические заповеди? Так обычно поступали богословы Реформации, но большинство современных ученых не согласны. Как бы то ни было, в своей этике Павел постоянно основывается на Торе, - вспомним его обличения сексуальной распущенности (porneia) и идолопоклонства. Однако важно отметить: наиболее прямая Павлова ссылка на этику Торы - резюме данной этики в заповеди о любви (Рим. 13:8-10); единственный закон, которым Павел хотел руководствоваться в своей жизни, был «закон Христов» (Рим. 6:2). К сожалению, не вполне ясно, как это сочеталось с его защитой «харизматической этики» (Гал. 5:16-25). Однако и здесь при анализе единства и многообразия его этики необходимо гораздо полнее, чем обычно делают, учесть то, что «жизнь по Духу» апостол понимал как «исполнение справедливого требования Закона» (Рим. 8:4) [19].

Павловы рассуждения о «немощных» и «сильных» в вопросах спорных обычаев и поведения (Рим. 14:1 - Рим. 15:6; 1 Кор. 8-10) дают богатую пищу для размышлений о многообразии веры-и-обычая, которое могло существовать в рамках одной и той же церкви [20]. То, что верность одному Господу находила выражение в довольно разном поведении, - красноречивая иллюстрация единства и многообразия (Рим. 14:5-7). Не менее показателен абсолютный приоритет верности каждого своему Господу как единственной и достаточной связи единства (Рим. 14:4, 10-12).

Павел рекомендует «сильным» ограничивать свою свободу ради «немощных» не потому, что «немощных» такая свобода огорчит, а чтобы не подтолкнуть «немощных» поступать вопреки своей совести (1 Кор. 8:10); Павлово определение грешного поведения в Рим. 14:23 имеет тот же смысл. Опять‑таки отметим, что Павел заботится о том, «ради кого умер Христос» (1 Кор. 8:11; Рим. 14:15), и за образец берет то, как Иисус отказался «угождать себе» (Рим. 15:1-3). Что касается участия христиан в более широком обществе, Павловы советы чем‑то напоминают современную формулировку don't ask, don't te (1 Кор. 10:25-29) [21], - еще одна иллюстрация того, каким разным могло быть подражание Христу (1 Кор. 11:1).

Современные работы о политическом подтексте христианской вести [22] высвечивают еще одну грань ситуации. Когда христиане исповедовали Христа Господом, была ли в этом политическая подоплека: необходимо более хранить верность Христу, чем императору? Судя по Деян. 17:7 такие выводы некоторые вполне могли делать. Однако не будем забывать, что в течение I в. гонения на христианство со стороны римских чиновников были лишь спорадическими. Это означает, что на данном подтексте акцент часто не делался, или его вовсе не предполагали (напротив, Деян. 18:13-16; Деян. 26:30-32; Деян. 28:30 сл.). Советы Павла в Рим. 12:9 - Рим. 13:7 - быть хорошим гражданином, не поддаваться на провокации и платить налоги - выдают в апостоле человека, который хорошо знал, что членам маленьких домовых церквей в столице лучше не высовываться и не привлекать лишнего внимания [23]. Тем не менее во всех этих маленьких конгрегациях первичной была именно верность Иисусу как Господу.

Домашние кодексы, характерные для второго поколения новозаветных посланий (особенно Кол. 3:18 - 4:1; Еф. 5:22 - 6:9; 1 Пет. 2:18 - 3:7), ставят перед нами проблему в другом ракурсе: можно ли видеть в них признак растущего конформизма к социальному этосу и смягчение более радикальной этики ученичества, к которой призывал Иисус (Мк. 3:31-35; Лк. 14:26)? Конечно, утверждение традиционных и респектабельных обычаев (подчинение жен мужьям, а рабов - хозяевам) удивляет и не может не тревожить нашего современника. Однако ранние христиане, очевидно, считали более важным, чтобы в них не видели угрозу стабильности общества и общественным нормам, а потому не позиционировали себя как сторонники явной контркультуры.

Отметим ключевой момент, исключительно важный для понимания объединяющего фактора в многообразии раннехристианской этики: в этих кодексах регулярно появляется фраза «в Господе» или ее эквивалент (Кол. 3:18, 20, 22-24; Кол. 4:1). Поведение и человеческие взаимоотношения определяло живое общение с Господом Иисусом (Кол. 2:6), - и это стало семенем, которое росло и росло до тех пор, пока не сломало прежние рамки. Тем не менее это минимальное ядро единства в многообразии было могучей формирующей силой в обществе [24].