Плач царей (Откр. 18:9-10)
Остальная часть главы – погребальные плачи по Риму: плач царей (Откр. 18:9,10), плач купцов (Откр. 18:11-16) и плач моряков (Откр. 18:17-19). Мы вновь и вновь слышим о величии, богатстве и распутной роскоши Рима.
Можно спросить, справедливы ли обвинения Иоанна, или он просто фанатик, кричащий о Судном дне и гибели без веских на то оснований. Если кого-нибудь интересуют описания роскоши и распутства Рима, пусть почитает книги "Римское общество от Нерона до Марка Аврелия" Самюэля Дилла, "Жизнь и обычаи Рима" Людвига Фридлендера, или в особенности "Сатиры" Ювенала, "Жизнь кесарей" Светония, или работы историка Тацита. Все они сами были римлянами и их тоже ужасало то, о чем они писали. Эти книги показывают, что Иоанн ничего не преувеличивал.
В Талмуде есть пословица, что на землю пришло десять мер богатства и девять мер из этих десяти получил Рим, а весь остальной мир – только одну. Один ученый сказал, что в сравнении с древними Римлянами современные люди – дети в вопросах наслаждения.
В древнем мире существовало своего рода отчаянное состязание в хвастовстве. О Калигуле говорили, что "он больше всего хотел узнать, что же люди считают за невозможное"; а о Нероне говорили, что "желание невероятного" было главной его особенностью. Дилл говорит: "Сенатор, плативший слишком низкую арендную плату за квартиру, или ехавший по Аппиевой или Фламиниевой дороге на слишком маленькой упряжке был уже отмечен молвою и терял свое положение".
В первом веке весь мир вливал свои богатства в лоно Рима. Дилл говорит об этом так: "Долгий мир, безопасность морского судоходства и свобода торговли сделали Рим складом изысканных изделий и деликатесов со всех стран, от Британского канала до Ганга". Историк Плиний говорит нам о трапезе, каждое блюдо которого происходило из иной страны: одно из Индии, другое из Египта, из Киринеи, с острова Крита, и так далее. Поэт-сатирик Ювенал говорит о морях, населенных большими барками и большими судами, которые страсть к наживе влечет во все страны. У знаменитого греческого оратора Аристида есть такой красочный отрывок, где показано, как товары текли в Рим. "Товары привозятся из всех стран и морей, все, что приносит каждое время года и производит каждая страна, река и озеро, ремесло и искусство греков и варваров, так что, если бы кто-нибудь захотел увидеть все эти вещи, он должен был либо посетить весь обитаемый мир, или посетить Рим. Столь много больших кораблей прибывают в порт Рима со всего мира каждый час, в каждое время года, что Рим похож на торговое представительство всего мира, потому что можно увидеть такие большие грузы из Индии или, если вам угодно, из благословенной Аравии, что вы подумаете, что деревья там ободраны совершенно; одежда из Вавилона, украшения из варварских стран – все течет в Рим; товары, грузы, продукты земли, рудников, произведения, буквально всех видов ремесла и искусства, которые существуют или существовали; все, что рождается и все, что растет. Если вы чего-то не можете увидеть в Риме, то эта вещь не существует и никогда не существовала".
У людей были колоссальные суммы денег и они расходовали колоссальные суммы денег. Один из вольноотпущенников Нерона мог посчитать бедняком человека, имевшего состояние стоимостью в 650 миллионов сестерциев (4 сестерция равны 1 динарию, а 1 динарий – дневное жалованье солдата или дневной заработок поденного работника). Один римлянин промотал состояние в 100 миллионов систерциев, а когда у него осталось 10 миллионов, покончил жизнь самоубийством, потому что не мог жить на такую мелочь. Император Калигула истратил в один день 10 миллионов сестерциев, а меньше чем за один год израсходовал 2 700 000 000 сестерциев. Император Нерон для денег и богатств единственным применением считал мотовство. Так, на одном пире только розы из Египта стоили около 4 000 000 сестерциев.
Дадим слово римскому историку Светонию Транквиллу, не забывая при этом, что это был не христианский проповедник, а языческий историк. Он пишет об императоре Калигуле: "В роскоши он превзошел своими тратами самых безудержных расточителей. Он выдумал неслыханное омовение, диковинные яства и пиры; купался в благовонных маслах, горячих и холодных, пил драгоценные жемчужины, растворенные в уксусе, сотрапезникам раздавал хлеб и закуски на чистом золоте". Он даже построил галеры, кормы которых были украшены жемчугом. Об императоре Нероне Светоний рассказывает, что он заставлял людей устраивать для него пиры стоимостью в 2 миллиона. "Ни одного платья он не надевал дважды... Рыбу ловил позолоченной сетью из пурпурных и красных веревок. А путешествовал не меньше, чем с тысячей повозок, и у мулов были серебряные подковы".
Питье жемчужин, растворенных в уксусе, было в большой моде. Говорят, что египетская царица Клеопатра растворила в вине и выпила жемчужину стоимостью около десяти миллионов сестерциев. Валерий Максим подал на одном пире каждому гостю по жемчужине к вину, а сам проглотил растворенную в вине жемчужину из серьги стоимостью, по словам Горация, в один миллион.
Это был век необычайного обжорства. На обедах гостям подавали блюда из павлиньих мозгов и соловьиных язычков. Император Вителий, пробывший у власти менее года, умудрился израсходовать 900 миллионов сестерций на еду. Светоний так описывает любимое блюдо: "Здесь были смешаны печень рыбы скар, фазаньи и павлиньи мозги, языки фламинго, молоки мурен, за которыми он рассылал корабли и корабельщиков от Парфии до Испанского пролива". Петроний так описывает пир у Тримальхиона: "Одно блюдо было выполнено как двенадцать знаков зодиака... Вслед за этим было внесено огромное блюдо, на котором лежал изрядной величины вепрь (кабан), с шапкой на голове, державший в зубах две корзиночки из пальмовых веток, одну с сирийскими, другую с фиванскими финиками. Огромный бородач, вытащив охотничий нож, с силой ударил вепря в бок и из разреза вылетела стая дроздов, которые были скоро пойманы в сети, когда они летали по триклинию. К концу обеда гости были удивлены странными звуками, шедшими с потолка, и покачиванием всей комнаты. Когда же они подняли глаза, потолок раскрылся и спустился большой круглый поднос с фигурой Приапа, несущего всевозможные сладости и фрукты".
В эпоху, когда Иоанн писал Откровение, Рим был охвачен своеобразным безумством невероятной экстравагантности, такого больше в истории не было.
