Мысль о том, что в этой книге многое необходимо исправить и выразить по-другому (поскольку моя работа постоянно продвигается вперед), не оставляла меня со времени выхода предыдущего издания. Но я еще не готов начинать переработку и еще долго не найду времени для кардинальных изменений (как я сделал это в 1920 г.), поскольку я пока не вижу той позиции, с которой можно было бы произвести существенные улучшения. Если ко мне придет это видение, то, конечно, я найду необходимое время, чтобы проделать эту работу. Пока что книга снова выходит такой, какова она есть. Читатели, знакомые с современными богословскими дискуссиями, понимают, что все они тем или иным образом соприкасаются с проблемами «Послания к Римлянам», и они сами должны при чтении сделать необходимые оговорки и правильно расставить акценты.
Что касается истории книги: Юлихер за это время в своей второй рецензии, произнося «последнее слово», назвал ее «надменностью пневматика», в то время как литературный орган голландской реформатской церкви, изумленный всеми содержащимися в ней «отрицаниями», призывает читателей «быть осмотрительными» и говорит, что книга «чужда их благочестию». Более обильный материал для размышления мне дали многочисленные мнения католических богословов, в которых я встретил объективное внимание к тому, о чем здесь идет речь, и, прежде всего, богословский уровень дискуссии, которого я не вижу у многих из моих досточтимых рецензентов по эту сторону великого рва. Как истолковать этот действительно неожиданный для меня факт? Эрих Призвара (Erich Pryzwara) видит в нашей «школе» (!) - в отличие от школы Отто-Хайлера - «подлинное возрождение протестантизма», «горячее дыхание древней реформаторской страсти». Иосиф Энгерт (Joseph Engert), напротив, полагает и доказывает, что содержание моего «Послания к Римлянам» можно найти во всех его основных пунктах (за исключением развитого в главах 9-11 учения о церкви), только намного яснее и проще, в текстах Фомы, Тридентского собора и римского катехизиса. Эти две точки зрения говорят не об одном и том же. Возможно, католические участники диалога должны сначала договориться между собой, в каком качестве они хотят обращаться к нам. Тогда наш ответ не заставит себя ждать. Однако пока я открыто признаю, что я воспринял возникшую возможность не только исторического, но и существенного диалога с богословами древней Церкви как замечательный и многообещающий знак для обеих сторон. Тот, кто (как «нам», конечно, хотелось бы) приближается к реформатскому богословию, тем самым приближается и к его предпосылке, близости к средневековому богословию (однако при глубочайшем отвращении ко всему мистицирующему, церковному и «евангелическо-католическому» дилетантству). Ему нет нужды стыдиться, и он не делает этого.
Геттинген,
февраль 1924 г.
