Два с половиной года, прошедшие со времени появления пятого издания, ощутимо увеличили мою дистанцию по отношению к этой книге. Речь идет не о том, что я, толкуя Павла и Священное Писание, сегодня хотел бы сказать нечто принципиально иное. Я и сегодня исповедую тот же самый решительный и существенный камень преткновения, которым стала эта книга. Если люди не осознают того, что он должен существовать, или пока меня не уличат в том, что я поступил несправедливо, я буду вынужден и далее поступать так же: пусть он снова проявится в этой книге в своей изначальной форме, как некогда он стал камнем преткновения и для меня самого. Однако я должен подчеркнуть при выходе нового издания книги: если бы сегодня передо мной снова стояла задача написания этой книги, если бы было необходимо сказать то же самое, я бы сказал это абсолютно иначе. За это время я понял, что Павел, с одной стороны, говорит намного более широко, но, с другой стороны, и намного более монотонно, чем я прочитал его в прошлый раз. Следовало бы сказать многое короче и многое обстоятельнее, многое осторожнее и осмотрительнее, многое решительнее и яснее. Следовало бы убрать много второстепенного, обусловленного тогдашним моим собственным и общим положением дел. Следовало бы очевиднее подчеркнуть многие связи, которые я тогда еще не осознавал. Нынешний читатель должен иметь в виду, что после написания этой книги я стал на семь лет старше и что все наши учебные тетради за это время необходимо скорректировать.
Начавшаяся после выхода в свет пятого издания публикация моего наброска догматики означает для этой книги облегчение, поскольку серьезная критика должна будет соотнести ее содержание с этим вторым обширным трудом, который стремится к большей широте и точности. Интересующимся читателям (если после прочтения этой книги они все еще доверяют мне) необходимо будет принять во внимание это второе, иное продолжение начатого в ней. В Нойендеттелсау (Neuendettelsau) недавно появилась фраза: «о Карле Барте можно сказать, что он постепенно начинает быть человеком вчерашнего дня» («Freimund» от 8 ноября 1928). Конечно, конечно! Мертвые скачут быстро, а успешные (см. предисловие к пятому изданию) богословы - еще быстрее. Разве я мог бы написать эту книгу, если бы я не был готов теоретически и практически к этому, прежде чем я стал «человеком сегодняшнего дня»? Разве я так мало уделял внимания «времени» и «истории» (как меня обвиняют в этом), что мне следовало бы обидеться на слова о том, что и у моего дня будет вечер что и он когда-нибудь станет вчерашним днем? Несмотря на все это, я рад возможности постоянного и постепенного улучшения и разъяснения. Поэтому прошу всех читателей (даже если они, возможно, по праву считают, что мне не следует делать исправлений), по крайней мере, не писать некрологов, пока я действительно не выскажусь и пока давно присутствующее sub specie Aeterni (лат. в образе вечности. - Прим. пер.) «вчера» полностью не откроется во времени.
Мюнстер в Вестфалии,
первое воскресенье адвента 1928 г.
