1. Нечувствие, как телесное, так и душевное, есть омертвение чувства от долговременного недуга и нерадения, окончившееся нечувствием.
2. Безболезненность есть обратившееся в природу нерадение, оцепенение мысли, порождение худых навыков, сеть усердию, силок мужеству, незнание умиления, дверь отчаяния, матерь забвения, которая, родив дщерь свою, снова бывает ее же дщерию; это - отвержение страха Божия.
3. Бесчувственный есть безумный мудрец, учитель, осуждающий себя самого, любослов, который говорит против себя; слепец, учащий видеть; беседует о врачевании язвы, а между тем, беспрестанно чешет и растравляет ее; жалуется на болезнь, и не отстает от вредных для него снедей; молится о своем избавлении от страсти, и тотчас исполняет ее на самом деле; за совершение ее гневается сам на себя, и не стыдится слов своих, окаянный. «Худо я поступаю», вопиет, и усердно продолжает делать злое. Устами молится против своей страсти, а делом для нее подвизается. О смерти любомудрствует, а живет как бессмертный. Вздыхает о разлучении души с телом, а сам пребывает в дремоте, как бы был вечный. О воздержании беседует, а стремится к объедению. Читает слово о последнем суде, и начинает смеяться. Читает слово против тщеславия, и самым чтением тщеславится. Говорит о бдении, и тотчас погружается в сон. Хвалит молитву, и бегает от нее, как от бича. Послушание ублажает, а сам первый преступник. Беспристрастных хвалит, а сам не стыдится за рубище памятозлобствовать и ссориться. Разгневавшись, огорчается, и опять за самое это огорчение на себя гневается: и прилагая побеждение к побеждению, не чувствует. Пресытившись, раскаивается; и немного спустя опять прилагает насыщение к насыщению. Ублажает молчание, но восхваляет его многословием. Учит кротости, но часто в самом том учительстве гневается, и за огорчение свое опять на себя гневается. Воспрянув от греховного усыпления, воздыхает; но, покивав головою, снова предается страсти. Осуждает смех, и учит о плаче, смеясь. Порицает себя перед некоторыми, как тщеславного, и тем порицанием покушается снискать себе славу. Сладострастно смотрит на лица, и между тем беседует о целомудрии. Пребывая в мире, хвалит безмолвствующих; а того не разумеет, что он этим посрамляет себя самого. Славит милостивых, а нищих поносит. Всегда сам себя обличает, и придти в чувство не хочет, чтобы не сказать, что не может.
4. Видал я много таких людей, которые, слушая слово о смерти и страшном суде, проливали слезы; а потом, когда слезы еще были в очах их, со тщанием спешили на трапезу. Я подивился тому, каким образом госпожа оная, смрадная страсть объедения, будучи укрепляема долговременным бесчувствием, могла победить и плач.
5. По мере немощной моей силы, я объяснил коварства и язвы сей безумной и неистовой, каменистой и жестокой страсти; ибо я не намерен много против нее распространяться. Могущий же о Господе от опыта своего приложит врачевания к сим язвам, да не обленится это сделать; я же не стыжусь исповедать мою немощь в этом деле, будучи сам одержим крепкою оною страстию. Я не мог бы сам собою постигнуть хитростных козней ее, если бы не настиг ее негде, силою не задержал ее, и муками не принудил ее исповедать все вышесказанное, бив ее мечом страха Господня и непрестанною молитвою. Потому-то сия злотворная мучительница и говорила мне: союзники мои, когда видят мертвых, смеются; стоя на молитве, бывают совершенно окаменелыми, жестокосердыми и омраченными. Пред священною трапезою Евхаристии остаются бесчувственными; и даже, причащаясь сего небесного дара, как бы простой хлеб вкушают. Когда я вижу людей, предстоящих с умилением, то ругаюсь над ними. От отца, родившего меня, научилась я убивать все доброе, рождающееся от мужества и от любви. Я матерь смеха; я питательница сна; я друг пресыщению: я неразлучна с ложным благоговением; и когда меня обличают, я не чувствую скорби.
6. От слов сей неистовой страсти я окаянный ужаснулся, и спросил о имени родившего ее. Она мне сказала: «Рождение у меня не одно: зачатие мое смешано и неопределенно. Насыщение меня укрепляет, время возращает, а худой навык утверждает; одержимый им никогда от меня не освободится. Если ты со многим бдением соединишь размышление о вечном суде, то, может быть, дам тебе малую ослабу. Смотри, от какой причины я в тебе родилась, и против матери моей подвизайся; ибо я не во всех бываю от одной причины. Молись часто при гробах, и неизгладимо напечатлевай в сердце своем их образы; если же сие не будет в тебе начертано кистию поста, то никогда не победишь меня».
