Да святится Имя Твое;
да придет царствие Твое (Мф. 6:9-10).
Закон, имея тень будущих благ (Евр. 10:1), и некими преобразовательными гаданиями провозвещающий истину, когда во святилище вводит священника для принесения молитвы Богу, сперва очистительными некими жертвами и кроплениями очищает входящего, потом, украсив священническою одеждою, благолепно испещренною золотом, багряницею и красками других цветов, возложив на него наперсник и увясло, прицепив к краям одежды звонки с пуговицами; - а на раменах состегнув верхнюю одежду, и главу приукрасив диадемою, обильно излив миро на власы, вводит его наконец во святилище, совершать таинственные священнодействия.
Духовный же законоположник. Господь наш Иисус Христос, обнажая закон от телесных покрывал и приводя в ясность гадательный смысл прообразов, во-первых не одного только избирает из целого народа, вводит в собеседование с Богом, но всякому равно дарует сие достоинство, предложив желающим общую благодать священства; а потом незаимствованным убранством, найденным в какой-либо краске и ткатском ухищрении, придает искусственную красоту священнику, но возлагает свойственное и сродное ему украшение, вместо разнообразно испещренной одежды, делая цветоносным приятностями добродетелей; и грудь украшает, не земным золотом, но непорочною и чистою совестью придавая лепоту сердцу. К увяслу же сему принаровляет и блеск драгоценных камней, а это, по мнению Апостола, - светлости святых заповедей. Да и надрагами обезопашивает ту часть, которой украшением служит такой вид одеяния; конечно же не не знаешь, что украшение таковой части - покров целомудрия. Привесил к ряснам жизни духовные звонки, и пуговицы, и цветы (Исх. 28:34), а под ними иной справедливо может разуметь видимое в добродетельной жизни, чтобы прохождение сей жизни соделалось славным; а посему к ряснам сим вместо звонка придал благозвучное слово веры, а вместо пуговицы - сокровенную готовность к надежде на будущее, прикрытую суровою жизнью, и вместо цветов доброцветную красоту рая; таким вводит его во святилище и внутренность храма. Святилище же это не неодушевленное, и не рукотворенное, но сокровенная храмина нашего сердца, если действительно она непроницаема для порока, и недоступна лукавым помыслам. Главу украшает небесным мудрованием, не изображение букв начертав на золотой дщице, но самого Бога изобразив во владычественном рассудке. А на власы разливает миро, душою внутри себя самой составленное из добродетелей; и уготовляет его к принесению Богу, в таинственном священнодействии, в благоухание и жертву не чего-либо иного, но себя самого.. Так возведенный Господом в сие священство, умертвив плотское мудрование мечем духовным, который есть Слово Божие (Еф. 6:17), потом пребывая во святилище, умилостивляет Бога, таковою жертвою посвятив себя самого и представив тело свое жертву живую, святую, благоугодную Богу (Рим. 12:1). Но, может быть, скажет кто либо, что смысл молитвы, предложенной нами для истолкования, по первому взгляду не имеет сего значения: а нами придуманы подобные понятия, не соответствующие понятиям, заключающимся в собственных словах молитвы. Посему пусть таковой снова приведет себе на память первые уроки молитвы. Ибо кто приуготовил себя к тому, чтобы с дерзновением осмелиться наименовать Бога отцом своим; тот в точности облечен тою одеждою, какая описана в слове, звучит звонцами, цветет пуговицами, блистает на персях лучами заповедей, на раменах носит патриархов и Пророков, вместо имен обратив добродетели их в собственное свое украшение; и главу украшает венцем правды; власы имеет умащенные небесным миром; и пребывает внутри пренебесного святилища, которое поистине непроницаемо и недоступно для всякого нечистого помысла. Но как надлежит приуготовлять себя посвящаемому, достаточно показано сие словом в исследованном доселе, остается же рассмотреть самое прошение, какое пребывающему внутри святилища Господь повелел возносить к Богу. Ибо кажется мне, что излагающий просто слова молитвы по первому взгляду не доставляет нам удобопонятного смысла. Сказано: да святится имя Твое: да придет царствие Твое. Как относится это к моей потребности? скажет иной человек, или покаянием наказывая себя за грехи, или, чтобы бежать от преобладающего им греха, призывая на помощь Бога, потому что всегда пред очами у него поборающий искушениями. Здесь раздражительность выводит рассудок из упорядоченного состояния; там пожелания неуместного ослабляют силы души; в другой раз наводят слепоту на зоркость сердца любостяжательность, кичливость, гордыня, ненависть и остальная толпа противоборствующего нам, подобно какому-то полчищу вокруг обступивших врагов, при самой крайности ввергают душу в опасность. После этого старающемуся, при благом содействии, избавиться от сих зол какие всего пригоднее употребить слова? Не те ли, которые употребил великий Давид, сказав: да избавлюсь от ненавидящих меня (Пс. 68:15), и еще: да возвратятся враги мои вспять (Пс. 34:4), и еще: подай нам помощь в тесноте (Пс. 59:13), и другие сим подобные, которыми можно восставить Божие против врагов содействие? Теперь же что говорит закон молитвы? Да святится имя Твое. Если и не будет это мною сказано, ужели возможно имени Божию не быть святым? Да придет царствие Твое. Что же изъято из под власти Бога, Который, как говорит Исаия, объемлет дланью все небо, горстью всю землю, рукою содержит влажное естество, в объятиях носит всю и этого мира и премирную тварь (Ис. 40:12)? Посему, если имя Божие всегда свято, ничто не избегло державы владычества Божия, но всеми обладает, и в святыне не требует прибавлений, во всем нескудный и совершенный: что выражает молитва словами: да святится имя Твое: да придет царствие Твое?
Писание под видом молитвы не учит ли, может быть, чему либо такому: природа человеческая для приобретения чего-либо доброго немощна, и потому о каком бы добре ни заботились, не достигали бы мы оного, если бы не совершало сего в нас Божие содействие. А главное для меня из всех благ то, чтобы жизнью моею прославлялось имя Божие.
Вразумительнее же сделается для нас этот смысл чрез предположение противного. Слышу, что священное Писание осуждает где-то тех, которые делаются виновниками хулы на Бога. Ибо сказано: горе тем, ради которых имя Мое хулится среди язычников (Ис. 52:5). А сие значит: не уверовавшие еще слову истины взирают на жизнь приявших веру в таинство; а посему, когда иные носят на себе имя веры, а жизнь их противоречит имени, или идолослужительствуя любостяжательностию, или бесчинствуя в пьянстве и на пиршествах, или, на подобие свиней, валяясь в тине распутства: тогда у неверных тотчас готов отзыв, осуждающий, не произвол худо пользующихся жизнью, но таинство, как будто оно учит поступать таким образом, и будто бы такой-то человек, посвященный в божественные таинства, не сделался бы или злоречивым, или любостяжательным, или хищником, или подверженным иному какому пороку, если бы грешить не было для них законно. Посему-то Писание обращается к таковым с строгою угрозою, говоря: горе тем, ради которых имя Мое хулится.
Если это понято нами, то благовременно будет обратить внимание на то, что говорится с противной стороны. Ибо прежде всего, думаю, надлежит молиться и главным предметом молитвы поставлять то, чтобы жизнью моею имя Божие не хулилось, но прославлялось и святилась вера в таинство. Посему во мне, говорит молящийся, да святится призываемое мною имя Твоего владычества, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного (Мф. 5:16). А кто столько звероподобен и неразумен, что, в верующих в Бога видя жизнь чистую, преуспевающую в добродетели, свободную от всех скверн греха, чуждую всякого подозрения в худом, сияющую целомудрием, достойную уважения за благоразумие, мужественно отражающую приражения страстей, нимало не расслабляемую телесным сладострастием, всего более удаляющуюся от забав, неги и кичливой суетности, столько пользующуюся житейским, сколько сие необходимо, концами только ножных перстов касающуюся земли, во время пребывания на земле не утопающую в наслаждениях удовольствиями сей земной жизни, но стоящую выше всякого чувственного обольщения и в жизни плотской соревнующую жизни бесплотных, признающую единственным богатством приобретение добродетели, единственным благородством - усвоение себя Богу, единственным достоинством и единственным владычеством - обладание самим собою, и не раболепство человеческим страстям, обременяющуюся продолжительностью жизни в вещественном веке, и подобно бедствующим на море, поспешающую в пристань сретить там успокоение - кто, видя все сему подобное, не прославит имени, призываемого такою жизнью.
Посему, кто говорит в молитве: да святится имя Твое во мне, тот, по силе произносимых им слов, молится о следующем: «при содействии Твоей помощи да соделаюсь не укоризненным, справедливым, богочестивым, буду воздерживаться от всякого лукавого дела, говорить истину, делать правду; ходить по правоте, отличаться целомудрием, украшаться не растлением, мудростию и благоразумием, мудрствовать горнее, презирать земное, просиявать ангельским житием». Сие и подобное сему содержит в себе это краткое прошение, в молитве взывающее Богу: да святится имя Твое. Ибо не иначе возможно Богу прославляться в человеке, как разве, когда добродетель его свидетельствует, что причина благ в Божием могуществе.
В последующих словах заключается молитва о том, чтобы пришло царствие Божие. Ужели теперь только желательно, чтобы соделался царем Царь вселенной, всегда Тот же, каким Он есть, для всякого изменения непреложный, Кому не возможно и найти что либо лучше, во что мог бы измениться? Посему что же значит молитва, призывающая царствие Божие? Но истинное о сем понятие ведомо тем, кому Дух истины открывает сокровенные тайны; а мы имеем такое разумение сего изречения: выше всего одна истинная власть и сила, которая державствует и царствует во вселенной, не насилием каким, не самоуправным властительством, не страхом, не принуждениями приводящая в подчинение, что покорено ей: потому что добродетели надлежит быть свободною от всякого страха, не по жестокому над собой владычеству, но по добровольному рассуждению избирать доброе; а главное во всяком добре - состоять под животворною властью. Посему, так как природа человеческая в суждении о добре обманом введена в заблуждение, то в произволении нашем произошла наклонность к противному, жизнь человеческая преобладается всем худым, потому что смерть тысячами путей вмешалась в природу; всякий вид греха делается как бы каким путем к нам смерти. Посему, так как состоим под таким самоуправством, как бы какими исполнителями казней или врагами, приражениями страстей порабощены смерти: то хорошо молимся, чтобы пришло к нам царствие Божие. Ибо невозможно иначе свергнуть с себя лукавое владычество тления, пока не воспримет над нами снова владычества животворящая сила.
Посему, если просим, чтобы пришло к нам царствие Божие; то в действительности умоляем Бога о следующем: да избавлюсь я от тления, да освобожусь от смерти, да буду разрешен от уз греха, да не царствует более надо мною смерть, да не будет более действительным над нами самоуправство порока, да не преобладает мною враг, да не водит меня пленником, порабощая грехом; но да придет на меня царствие Твое, чтобы отступили от меня, или, лучше сказать, обратились в ничто преобладающие и царствующие ныне страсти. Как рассеивается дым, Ты рассей их; как тает воск от огня, так нечестивые да погибнут от лица Божия (Пс. 67:3). И дым, разлившись в воздухе, не оставляет по себе никакого признака собственного своего естества; и воска, побывавшего в огне, уже не найдешь. Но и воск, напитав собою пламень, претворился в пар и в воздух; и дым пришел в совершенное уничтожение. Так, когда придет на нас царствие Божие, тогда все, преобладающее нами теперь, обратится в ничто; потому что тьма не терпит присутствия света: не остается болезни по возвращении здоровья: не действуют и страсти при появлении бесстрастия; бездейственна смерть, исчезает тление, когда воцаряется в нас жизнь, и начинает обладать нетление.
Да придет царствие Твое. Какое сладостное изречение! Им ясно приносим Богу следующее моление: да рассыплется сопротивная сила, да уничтожится дружина иноплеменников, да прекратится борьба плоти с духом, да не служит тело прибежищем неприятелю души, да явятся на мне царственное владычество, ангельская рука, тысячи исправляющих, тьма помогающих с правой руки, чтобы с противной стороны пала тьма враждующих. Сопротивник силен; но страшен и непреоборим для лишенных Твоей помощи. пока побораемый им один. А как скоро откроется Твое царствие, а печаль и воздыхание удалятся (Ис. 35:10), на место же их входят жизнь и мир, и радование. Или, как яснее истолкована нам та же мысль Лукою, кто просит, чтобы пришло царствие, тот взывает о содействии Святого Духа. Так в Евангелии от Луки, вместо слов: да придет царствие Твое, сказано: да придет Святый Дух Твой на нас, и очистит нас.
Что скажут на это дерзко отверзающие уста свои на Духа Святого? По какому разумению царственное достоинство превращают они в рабское уничижение? Лука называет Духом Святым, что Матфей наименовал царством; почему естество Духа низводят в подчиненную тварь, естество царственное причисляя к естеству, подвластному царской власти? Тварь рабствует, а рабство - не царская власть. Дух же Святый есть царствие. А если царствие, то, без сомнения, царствует, а не под царскою властью: но что не под царскою властью, то не тварь; потому что твари только свойственно быть в рабстве. Посему, если Дух есть царствие, то почему причисляют Его к естеству рабственному не научившиеся еще молиться, незнающие, кто очищает оскверненное, Кому принадлежит держава царства?
Сказано: да придет Святый Дух Твой, и очистит нас. Посему особая и преимущественная сила и действенность Святого Духа - очищать от греха. Ибо чистое и неоскверненное, конечно, не имеет нужды в очищающем. Но сие же самое свидетельствует Апостол и об Единородном, когда говорит: совершив Собою очищение грехов наших, воссел одесную (престола) величия на высоте (Евр. 1:3). Отцова. Посему одно дело у Того и Другого, у Духа очищающего грех, и у Христа соделавшегося очищением. А у кого одно действие, у тех, конечно, и сила одна и та же; потому что всякое действо есть следствие силы. Поэтому, если и действо одно и сила одна, то как можно представлять себе инаковость естества у тех, у кого не находим никакой разности ни в силе, ни в действе? Как по свойствам огня, когда два сии действа светить и сожигать равны и подобны, нельзя заключать о видоизменении предмета: так и никто из целомудренных наученный божественным Писанием, что одно действо Сына и Духа, не дойдет до того, чтобы предполагать какое либо различие в естестве.
Но ныне мнениями благочестивых предварительно уже доказано, что естество Отца и Сына одно и тоже; ибо инородному не возможно называться именем Божиим; как скамья не называется сыном плотника, и никто из здравомыслящих не скажет, что домоздатель построил сына; напротив того наименованиями отец и сын означается единение их по естеству. Когда два существа состоят во взаимном свойстве с третьим, по всей необходимости надлежит не иметь им различия и одному с другим. Посему, если Сын по естеству в единении с Отцом, а тождеством действ доказано, что Дух Святый не чужд естества сыновнего: то в следствие сего оказывается, что естество Святой Троицы едино, между тем как в каждой Ипостаси личное свойство, по преимуществу в ней усматриваемое, не сливается, и отличительные признаки между собою не перемешиваются так что признак Отчей Ипостаси не переносится на Сына или Духа, или также признак Сына не применяется к Отцу и к Духу, или личное свойство Духа не обнаруживается в Отце и в Сыне. Но в общности естества усматривается несообщимое различие особиностей. Отцу свойственно безвиновное бытие. Сего нельзя видеть в Сыне и в Духе; потому что Сын от Отца изошел (Ин. 16:28), как говорит Писание, и Дух от Бога (1Кор. 2:12) и от Отца исходит (Ин. 15:26). Но как сие - иметь безвиновное бытие, будучи свойством одного Отца, не может прилагаемо быть к Сыну и к Духу; так наоборот и сему - иметь бытие от вины, что свойственно Сыну и Духу, неестественно быть усматриваемым в Отце. А как общее свойство Сына и Духа - не быть не рожденным, то, чтобы не усматривалось в Них какой-либо слитности, можно опять найти не смешиваемое различие в их личных свойствах; так что и общее сохраняется, и особенные свойства не сливаются. Ибо Сын в святом Писании именуется Единородным от Отца, и сим Писание ограничивает личное свойство Сына. О Святом же Духе говорится, что Он от Отца, и свидетельствуется, что Он есть сыновний. Ибо сказано: Если же кто Духа Христова не имеет, тот и не Его (Рим. 8:9). Посему, хотя Дух, сущий от Бога, есть и Христов Дух, однако же Сын, сущий от Бога, не есть и не называется Сын Духа: и относительная сия последовательность не имеет места в обратном порядке, так что можно было бы равным образом разложив речь, превращать ее, я как Духа называем Христовым, так и Христа именовать Духовым. Посему, так как свойство сие ясно и не слитно отличает одно Лице от другого, а тождество действия свидетельствует об общности естества, то тем и другим подтверждается благочестивое положение о Божестве что исчисляется Троица по ипостасям, и не рассекается на иноестественные отделы.
Посему, каково же безумие сих духоборцев. которые учат, что Господь - раб, для которых не верно и свидетельство Павла, когда говорит, что Господь Дух есть (2Кор. 3:17). Или, может быть, слово: да придет, почитают унижающим достоинство? Не слушают, значит, и великого Давида, который призывает к себе даже Отца, и вопиет: приди и спаси нас (Пс. 78:3). Если для Отца придти - дело спасительное, то почему для Духа придти - дело унизительное? Или и это - очищать от грехов поставляют признаком унижения достоинства? Послушай неверных Иудеев, которые вопиют, что отпускать грехи свойственно Единому Богу, рассуждая об Отце, говорят: кто это, который богохульствует? кто может прощать грехи, кроме одного Бога (Лк. 5:21)? Посему, если грехи оставляет Отец, возьмет же на Себя грех мира Сын (Ин. 1:29), и от греховной скверны очищает Дух Святый тех, в ком пребывает Он: что скажут на сие противоборствующие собственной своей жизни?
Но да придет на нас Дух Святый, и да очистит нас, и да соделает способными к принятию возвышенных и боголепных понятий, указуемых нам в молитве гласом Спасителя. Ему слава во веки веков! Аминь.
