Сохранение и признание христианских книг

Вышеназванные христианские тексты, скорее всего, появились приблизительно между 50 и 150 годами. Они были не только сохранены, но и стали считаться особенно священными и авторитетными. Их поставили на один уровень с иудейскими Писаниями (Законом, Пророками и Писаниями); соответственно, последние стали именоваться «Ветхим Заветом», а сами христианские священные тексты - «Новым Заветом». Как это произошло? Здесь мы остановимся на этом вопросе кратко, оставив подробности для последующих глав, посвященных индивидуальным книгам НЗ. Собственно говоря, наши сведения о процессе канонизации в любом случае неполны [27], хотя некоторые важные факторы отбора известны.

Первый фактор: апостольское происхождение, реальное или предполагаемое. Я уже упоминал о том, как послания, не написанные лично Павлом, Петром и Иаковом, могли обретать большую значимость, ибо были написаны от имени этих апостолов, в их духе и с их властью. Евангелия, в конечном счете, были приписаны либо самим апостолам (Матфею, Иоанну), либо их сподвижникам (Марк считался спутником Петра, а Лука - Павла). Книга Откровения, содержащая видения пророка по имени Иоанн (Откр. 1:1-2; Откр. 22:8), завоевала признание на Западе отчасти потому, что этот пророк отождествлялся с Иоанном апостолом. Когда Дионисий Александрийский около 250 года тонко аргументировал, что Откр. не могло быть написано автором Четвертого Евангелия и Иоанновых посланий (которые также приписывались апостолу Иоанну), интерес к книге на Востоке ослабел (Евсевий, Церковная история 7.25.6-27). Противоположная судьба ожидала Послание к Евреям. Хотя его цитировали в Риме в конце I века и христиане начала II века, Евр. не попало в первые западные списки священных текстов. Между тем восточные христиане с конца II века приписывали его Павлу (Евсевий, Церковная история 6.14.4), - атрибуция, которую западные церкви долго отрицали, но которая все‑таки повлияла на включение Евр. в канон. В IV‑V веках Латинская церковь также стала считать Евр. Павловым и каноническим посланием.

Тем не менее апостольское происхождение не было абсолютным критерием. Письма, написанные Павлом (или от его имени) коринфянам (2 Кор. 2:4) и лаодикийцам (Кол. 4:16), не уцелели. Более того, судя по 2 Фес. 2:2, некоторые письма, подписанные именем Павла, сбрасывались со счета, хотя современные ученые и не знают, чем такие письма отличались от девтеропаулинистских. В конце II века один епископ отверг Евангелие от Петра из‑за его содержания, даже не рассматривая вопрос о том, было ли оно написано Петром. Многие апокрифы, впоследствии отвергнутые церковными властями как подложные, носили имена апостолов. Поэтому следует констатировать наличие и других критериев отбора священных книг.

Второй фактор: важность христианских общин, для которых предназначались книги. Те, для кого эти тексты создавались, сыграли роль в их сохранении и признании. По-видимому, до нас не дошла ни одна работа, адресованная общинам Иерусалима и Палестины (хотя некоторые источники Евангелий и Деяний могли иметь палестинское происхождение). Одной из причин тому было разорение данной территории во время иудейского восстания против Рима (66-70 годы н. э.). Вероятно, община в Антиохии Сирийской получила Евангелие от Матфея [28], ставшее впоследствии чрезвычайно влиятельным. Очевидно, церкви Малой Азии (например, Эфеса) и Греции сберегли бо́льшую часть НЗ (а именно, Павловы и Иоанновы писания, а также, возможно, Лк.-Деян.). Считается, что Римская церковь сберегла Послание к Римлянам и, возможно, Евр и Мк.; она также является одним из возможных мест написания Лк.-Деян. Когда около 170 года Ириней Лионский отверг притязания гностиков на апостольское происхождение их текстов (Против ересей 3.3), одним из основных критериев отбора книг в новозаветный канон он считал прослеживаемые связи апостолов с основными церквами Малой Азии, Греции и, прежде всего, Рима. Этот фактор церковной рецепции (катализатором подчас было влияние какой‑либо личности, упомянутой в новозаветной книге и впоследствии важной в данной церкви) может объяснить факт сохранения таких текстов, как Послание к Филимону и Послание Иуды, - факт иначе труднообъяснимый (они не особенно длинные и важные).

Третий фактор: согласие с правилом веры. Возможно, поначалу понятие «канон» (норма) применяли к стандартным верованиям христианских общин и лишь впоследствии - к стандартному собранию текстов. Важность правила веры можно проиллюстрировать рассказом из «Церковной истории» Евсевия (6.12.2-6): антиохийский епископ Серапион (около 190 года) обнаружил, что община соседней Росской церкви пользуется Евангелием от Петра (с которым он не был знаком). Поначалу оно лишь показалось ему странноватым, но он проявил терпимость. Однако когда Серапион впоследствии выяснил, что это евангелие цитируется в поддержку докетического учения (о неполноте человеческой природы Иисуса [29]), он запретил использовать его в церкви. Согласно некоторым гностическим сочинениям, Иисус не умер на кресте в полном смысле этого слова, - тезис, приводивший к уничижению христианского мученичества. В противовес четыре Евангелия и Павловы послания, которые придавали кресту и смерти Иисуса главнейшее значение, а также Деяния (с рассказом о мученической смерти Стефана), предпочитались христианскими общинами, в которых кровь мучеников оказалась семенем церкви. Причиной непростого отношения Дионисия Александрийского к Откр и причиной, по которой он исследовал вопрос об авторстве этой книги, было учение о тысячелетнем царстве Христа на Земле (Откр. 20:4-5); Дионисий отвергал именно милленаристскую/хилиастическую доктрину.

Вместе с тем при всей значимости этих трех факторов они не вполне отдают должное церковной интуиции относительно воли Духа.