Ибо я не стыжусь Благой вести. Она - сила Божья ко спасению каждого верующего, прежде для иудеев, а также для греков. Ибо праведность Божья открывается в ней, из верности вере, как написано: праведный верностью Моей жить будет.
«Я не стыжусь». Благой вести не нужно ни искать, ни избегать спора мировых религий и мировоззрений. Будучи Вестью об ограничении известного мира другим, неизвестным, она находится вне конкуренции со всеми остальными попытками открыть внутри известного нам мира относительно неизвестные более высокие уровни бытия и сделать их доступными. Она - не истина в ряду других, она ставит под вопрос любую истину. Она - дверная петля, а не дверь. Понимающий ее, будучи вовлеченным в спор о целом, о бытии, свободен от любого спора. Не существует апологетики, заботы о победе Благой вести. Она, будучи отменой и основанием всего существующего, - это победа, преодолевающая мир. Ее не нужно представлять и нести, она сама представляет и носит тех, кто слышит и проповедует ее. Из-за нее посещение Павлом духовно космополитического Рима не обязательно, так же как из-за нее он может прийти в Рим и придет, уверенно и без стыда. Мы не были бы нужны Богу, Бог должен был бы стыдиться нас, если бы Он не был Богом, - именно так, а не наоборот.
Благая весть о воскресении - это «сила Божья». Она - Его «virtus» (Вульгата), раскрытие и познание Его значения, Его действительное превосходство над другими богами. Она - действие, величайшее чудо, в котором Бог дает познать себя таким, каков Он есть - неведомым Богом, живущим в неприступном свете, Святым, Творцом и Спасителем. «То, что вы почитали, не зная, я возвещаю вам!» (Деян. 17:23). Все божества, которые остаются по эту сторону линии, проведенной воскресением, которые живут в рукотворных храмах и которым совершается служение рук человеческих, все божества, которым «кто-то нужен», то есть человек, полагающий, что знает их (Деян. 17:24-25), - это не Бог. Бог - это неведомый Бог. Будучи таковым, Он дает всем жизнь, дыхание и все. Поэтому Его сила - это ни естественная, ни душевная сила, ни какая-то из высших и высочайших сил, о которых мы знаем или, быть может, сможем узнать, ни самая высочайшая из них, ни их сумма, ни их источник, но кризис всех сил, нечто абсолютно иное, по сравнению с чем они представляют собой нечто и ничто, ничто и нечто, это их первое движение и последний покой, оканчивающая их причина и основывающая их цель. Чистая и превосходная сила Божья находится не просто рядом или над («supranatural») всеми условно-обусловливаемыми силами, но по другую сторону всех их, не смешиваясь с ними, не становясь с ними в один ряд, и если ее вообще можно сравнивать с ними, то лишь с величайшей осторожностью.
Сила Божья, поставление Иисуса Христом (Рим. 1:4) в строгом смысле этого слова - преддпосылка, свободная от любого конкретного содержания. Она осуществляется в Духе и должна быть понята в Духе. Она самодостаточна, безусловна и истинна в самой себе. Она - нечто совершенно новое, становящееся решающим, поворотным фактором в размышлениях человека о Боге. Именно о провозглашении и восприятии этой Вести Павел говорит со своими читателями и слушателями. С этой Вестью соотносятся все учения, вся мораль, весь культ христианской общины, поскольку все это - лишь воронка, лишь пустота, в которой Весть представляет саму себя.
Христианская община не знает никаких самих по себе священных слов, дел и вещей, ей знакомы только слова, дела и вещи, которые указывают на Святого как отрицания. Если бы все «христианское» существование не было бы связано с Благой вестью, то оно было бы лишь человеческим украшением, опасным религиозным пережитком, прискорбным недоразумением, желая быть каждый раз вместо пустоты - содержанием, вместо вогнутого - выпуклым, вместо негативного - позитивным, вместо выражения лишения и надежды - выражением обладания и бытия. Если бы это было так, то из религии Христа (Christus-tum) получилась бы религия христиан (Christen-tum), мирный договор или modus vivendi (лат. способ существования - Прим. пер.) реальности мира, колеблющейся в самой себе по эту сторону воскресения, тогда у нее не было бы более ничего общего с силой Божьей. Так называемое Евангелие в этом случае совсем не находилось бы вне конкуренции, но пребывало бы под тяжелейшим натиском других мировых религий и мировоззрений. Ведь мир, конечно, разбирается в удовлетворении религиозных потребностей, в создании эффективных иллюзий о нашем знании Бога (и особенно о нашей жизни с Ним) гораздо лучше, чем неверно осознающее себя христианство. В этом случае были бы все основания для того, чтобы стыдиться «Евангелия». Однако Павел имеет в виду силу неведомого Бога: «Чего не видел глаз, не слышало ухо и что не пришло на сердце человеку». Поэтому он не стыдится Евангелия.
Сила Божья - это сила «ко спасению». В этом мире человек находится в темнице. Серьезное размышление ясно показывает ограниченность возможностей, которыми мы располагаем здесь и сейчас. Однако мы находимся от Бога дальше, наше отпадение от Него намного больше (Рим. 1:18, Рим. 5:12), и последствия этого все еще более значительны (Рим. 1:24, Рим. 5:12), чем мы можем предполагать. Человек - свой собственный господин. Его единство с Богом разорвано таким образом, что восстановление немыслимо. Его тварность - это его узы. Его грех - это его вина. Его смерть - это его судьба. Его мир представляет собой бесформенный, беспорядочно волнующийся хаос естественных, душевных и иных сил. Его жизнь - всего лишь видимость. Таково наше положение. «Существует ли Бог?» Важный вопрос, требующий обсуждения! Желание понять этот мир в его единстве с Богом - это либо достойное порицания религиозное высокомерие, либо высшее постижение того, что истинно по ту сторону рождения и смерти, постижение от Бога. Религиозное высокомерие должно исчезнуть, если на сцену выходит постижение от Бога.
Пока в обращении находятся фальшивые монеты, тень подозрения брошена и на настоящие. Благая весть предоставляет возможность высшего постижения. Однако для ее осуществления все предшествующее понимание должно быть изъято из обращения. Благая весть говорит о Боге, каков Он есть, она подразумевает Его самого, только Его. Она говорит о Творце, становящемся нашим Спасителем, и о Спасителе, который есть наш Творец. Она намерена полностью перевернуть нас. Она возвещает нам замену нашей тварности на свободу, прощение наших грехов, победу жизни над смертью, возвращение всего того, что было потеряно. Она - сигнал тревоги и сигнальный огонь грядущего нового мира. Что же означает все сказанное? Здесь и сейчас, будучи связанными с этим миром, мы не можем знать всего этого. Мы можем только слышать, и размышление о Боге, производимое Благой вестью, действительно слышит это. Мир не перестает быть миром, и человек остается человеком, воспринимая это. Он продолжает нести все бремя греха и все проклятие смерти. Не следует обманываться относительно обстоятельств нашего бытия и существования!
Воскресение, будучи нашим исходным пунктом, одновременно есть и наш предел. Но предел - это также исходный пункт. «Нет», с которым мы встречаемся, - это «нет» Бога. То, чего нам не хватает, - это одновременно и то, что нам помогает. То, что нас ограничивает, - это новая земля. То, что прекращает всю мирскую истину, - это одновременно и ее основание. Именно потому, что «нет» Бога - абсолютно, оно есть и Его «да». Поэтому в силе Божьей мы обладаем перспективой, вратами, надеждой. Тем самым мы видим направление узкого пути в этом мире, имеем постоянную возможность сделать еще один шажок в «утешенном отчаянии» (Лютер). Узник становится стражем, который, будучи связанным со своим постом, как и узник со своей камерой, встречает рассвет грядущего дня. «Вот, я стою на страже моей и вступаю на насыпь для наблюдения, чтобы узнать, что скажет Он мне и что ответит Он мне на сетование мое. И ответил мне Господь и сказал: запиши откровение и начертай его на скрижали, чтобы его можно было легко прочитать. Откровение еще ждет своего времени, указывает на конец и не обманет. Если оно замедлит, ожидай его, ибо оно обязательно сбудется и не отменится» (Авв. 2:1-3).
Благая весть требует «веры». Только для верующего она - «сила Божья ко спасению». Поэтому ее истинность не может быть прямо сообщена или осознана. «По Духу» Христос поставлен Сыном Божьим (Рим. 1:4). «Дух - это отрицание прямой непосредственности. Если Христос - истинный Бог, то Он должен пребывать в непознаваемости. Прямая познаваемость характерна как раз для идолов» (Кьеркегор). Сила Божья ко спасению - это нечто настолько новое, настолько неслыханное и неожиданное в нашем мире, что она может появиться, быть услышанной и принятой в нем только как противоречие.
Благая весть не объясняет себя и не предлагает свои услуги, она не просит и не ведет переговоры, она не угрожает и не обещает. Она отказывается от себя самой везде, где ее не слушают ради нее самой. «Вера обращена к невидимым вещам. Для возможности веры все, во что верят, должно быть скрытым. Однако оно наиболее глубоко скрыто тогда, когда противопоставляется видимости, чувствам и опыту. Итак, когда Бог животворит, Он совершает это, убивая; когда Он оправдывает, Он совершает это, делая нас грешными; когда Он возводит нас на небо, Он совершает это, сводя нас в ад» (Лютер). Благая весть - только достоверна, в нее вообще можно лишь верить. Ее значимость состоит в том, что она становится выбором: соблазном для того, кто не справляется с противоречием, и верой для того, кто не может избежать необходимости противоречия.
Вера - это уважение божественного инкогнито, любовь к Богу в осознании качественной разницы между Богом и человеком, Богом и миром, принятие воскресения как изменения мира, то есть принятие божественного «нет» во Христе, изумленная остановка перед Богом. Верует тот, кто осознает ограниченность мира противоречивой истиной, ограниченность самого себя противоречивой волей (становится сложно протестовать, поскольку это противоречие слишком хорошо известно, чтобы его можно было избежать, поэтому необходимо примириться с ним, чтобы жить (Овербек), верует тот, кто в конце концов признает это противоречие и решает основать на нем свою жизнь.
Верует тот, кто доверяет Богу, самому Богу и только Богу, то есть познает верность Божью в том, что мы находимся в состоянии противоречия по отношению к бытию и существованию этого мира, верует тот, кто отвечает на эту верность взаимной верностью, тот, кто вместе с Богом произносит «все же!» и «тем не менее!». Верующий обретает в Благой вести силу Божью ко спасению, первые лучи вечного блаженства и мужество встать на стражу. Это обретение представляет собой совершающийся ежесекундно свободный выбор между соблазном и верой. Когда появляется вера, то жар чувства, сила убежденности, достигнутая ступень убеждения и благонравия - лишь сопровождающие, принадлежащие этому миру и поэтому неважные сами по себе признаки самого процесса. Они становятся признаками процесса веры не в качестве позитивных величин, а как отрицание других позитивных величин, как этапы процесса наведения порядка, который должен освободить место в «этом мире» для «иного мира». Именно поэтому вера никогда не идентична «благочестию», даже самому чистому и возвышенному. Если «благочестие» - это признак процесса веры, то оно представляет собой упразднение других реалий мира - и прежде всего, очевидно, свое собственное упразднение. Источник веры - она сама, так как ее источник - Бог. Это - «Centrum Paulinum» (Бенгель/Bengel [1]).
Верить должен и может каждый. Возможностью принять или отклонить Благую весть обладают «иудей и грек». Подвергая сомнению бытие и существование мира, она обращена непосредственно к каждому человеку. Так как сложная проблематика нашей жизни - это общечеловеческий вопрос, то им является и божественное противоречие во Христе, в котором каждый должен осознать эту проблематику.
Хотя «иудей», то есть религиозно-церковный человек, «прежде» призывается к выбору, уже в силу своего происхождения находясь на краю этого мира, где линия пересечения плоскостью нового измерения (Рим. 1:4) должна быть видимой (Рим. 2:17-20, Рим. 3:1-2, Рим. 9:4-5, Рим. 10:14-15), это опережение еще не означает преимущества. Вопрос: «религиозный или нерелигиозный?», а тем более «церковный или мирской?» в принципе уже не стоит. Возможность слышать Благую весть - всеобщая, как и ответственность за то, чтобы ее услышали, как и обетование, которое дается слышащим ее.
В ней открывается великая, всеобщая, отягощающая любого человека на любом уровне тайна «праведности Божьей». Соответствие Бога самому себе, в высшей степени спорное для внешнего мира, для иудеев и греков, проявляется и прославляется во Христе. То, что человек называет Богом по эту сторону воскресения, характерным образом не есть Бог. Бог, не спасающий свое творение, Бог, допускающий неправедность человека, Бог, не признающий себя ответственным за нас в качестве Бога, Бог как высшее утверждение бытия и существования мира и человека, - невыносим, это не-Бог, несмотря на самые возвышенные атрибуты, которыми мы украшаем его в состоянии высочайшего аффекта. Вопль бунтовщика против этого бога ближе к истине, чем все искусство желающих его оправдать. За неимением лучшего, за неимением смелости отчаяния люди в общем и целом пытаются избегать ярко выраженного атеизма по эту строну воскресения. Но во Христе Бог говорит таким, каков Он есть, и изобличает лживость не-Бога этого мира. Он утверждает себя самого, отрицая нас и мир такими, каковы мы и мир есть. Он сам открывается в качестве Бога по другую сторону нашего отпадения, по другую сторону времени, вещей и людей, открывается как Спаситель плененных и поэтому как Смысл всего существующего, как Творец. Он говорит о своей ответственности за нас, создавая и сохраняя дистанцию между собой и нами. Он милует нас, заставляя нас преодолевать кризис и предавая нас суду. Он гарантирует нам реальность нашего спасения, желая быть во Христе Богом и быть познанным Богом. Он «оправдывает» нас, оправдывая самого себя.
«По верности» открывается праведность Божья, по Его верности к нам. Истинный Бог не забыл человека. Творец не отказался от творения. Пусть эта тайна была «сокрыта от начала мира» и скрывается до сих пор (Рим. 14:24-25), пусть для человека его не-Бог снова и снова - более сносный, чем божественное противоречие, пусть открытие неоткрываемого для нас - настолько невозможно, что его не ужасается только не мыслящий человек, но верность Божья по отношению к человеку неизменна, неизменно полное соответствие того, чего желает Бог, тому, что человек так же тайно желает в своем стремлении к освобождению от самого себя, неизменен ответ Божий, данный нам, когда перед нами встает окончательный человеческий вопрос. «Мы ожидаем нового неба и новой земли, где обитает праведность». В этом нашем ожидании мы познаем верность Божью. «Вере» открывается то, что Бог открывает по своей верности. Оно сообщается тем, кто отказался от прямого сообщения. С теми, кто этого хочет, Бог говорит таким, каков Он есть. Принимающих на себя бремя божественного «нет» поддерживает несоизмеримо большее божественное «да». Труждающиеся и обремененные успокаиваются. Не уклоняющиеся от противоречия укрыты в Боге. Искренне ожидающие познают верность Божью в том, что они смеют, должны и могут ждать. Почитающие Бога и соблюдающие по отношению к Нему дистанцию живут с Богом.
На них сбывается пророчество: «Праведник будет жить верностью!» (Авв. 2:4). «Праведник» - это ставший стражем узник, охранник у порога божественной действительности. Не существует никакой иной праведности, кроме праведности человека, в страхе и надежде приступающего к суду Божьему. Он будет жить: у него есть право на истинную жизнь, так как он познал ничтожность этой жизни; в этой жизни его никогда не оставляет отблеск истинной жизни, в бренном - взгляд на вечное.
Великая невозможность возвестила ему о конце и цели малых невозможностей. Он будет жить верностью Божьей. Сказать «верностью Божьей» или «верой человеческой» - одно и то же. Текст пророческого слова указывает на обе возможности. Верность Божья заключается в том, что Он как совершенно иной, как Святой таким неминуемым образом встречает нас со своим «нет» и следует за нами. Вера человека - это благоговение по отношению к этому «нет», желание пустоты, беспокойное пребывание в отрицании. Там, где верность Божья встречается с верой человека, открывается Его праведность. Там будет жить праведник.
Именно об этом идет речь в Послании к Римлянам.
Примечание
[1]. Bengel, Johann Albrecht (1687-1752) - один из выдающихся представителей немецкого пиетизма, автор «Гномона» (1752), подстрочного комментария к библейскому тексту, и ряда других трудов в области толкования Нового Завета. - Прим. пер.
