Третья книга. Глава 7 / 10

1. Веспасиан двинулся против города Габары и овладел им при первом наступлении, так как нашел его покинутым войском. По вступлении в город он приказал убить всех юношей; римляне в своей ненависти к иудеям и из мести за жестокое обращение с Цестием не щадили людей любого возраста. После этого он приказал предать огню не только сам город, но и все селения в его окрестности; большинство из последних было покинуто своими обитателями; оставшиеся кое-где жители были проданы в рабство.

2. В том городе, который Иосиф избрал себе убежищем, его прибытие в качестве беглеца распространило страх. Жители Тивериады были убеждены в том, что он не бежал бы, если бы окончательно не отчаялся в счастливом исходе войны, и в этом последнем отношении они действительно отгадали его мнение. Иосиф ясно сознавал, к какому концу поведут начинания иудеев, и единственное спасение, которое было еще возможно для них, он видел в оставлении им задуманного дела. Сам же он, хотя вполне мог надеяться на прощение римлян, готов был лучше сто раз умереть, нежели изменой своему отечеству и бесчестием возложенного на него достоинства полководца благоденствовать среди тех, которых он был послан побороть. Ввиду этого он решил доложить в точности правительству в Иерусалиме о положении дел, дабы, с одной стороны, преувеличенным описанием неприятельских сил не навлечь на себя впоследствии упрека в трусости, а с другой - умалением этих сил не ободрять тех, которые хотели бы принять лучшее решение. Он написал поэтому в Иерусалим, что если правительство пожелает завязать мирные переговоры, то пусть оно даст ему знать неотложно, в противном случае если решение о войне останется твердым, тогда пусть пришлет ему такое войско, которое было бы в состоянии сразиться с римлянами. И немедленно он отправил послов с донесением в Иерусалим.

3. Веспасиан, решившись разрушить Иотапату (куда, как он узнал, бежала большая часть неприятеля и которую он вообще признавал крепкой опорой для последнего), отрядил пехоту и всадников для нивелирования холмистого и каменистого пути, труднопроходимого для пешеходов и совсем недоступного для всадников. За четыре дня они окончили работу и открыли перед римлянами широкую столбовую дорогу. На пятый день - это было в двадцать первый день месяца артемизия - Иосиф прибыл из Тивериады в Иотапату и своим появлением вновь воскресил упадший дух иудеев. Перебежчик принес Веспасиану желанную весть о прибытии Иосифа в Иотапату и советовал ему скорее напасть на город, так как со взятием последнего он покорит всю Иудею, если вместе с тем захватит в плен и Иосифа. Веспасиан с радостью выслушал эту весть, считая ее чрезвычайно счастливым предзнаменованием; он усматривал перст божий в том, что тот из его врагов, который слыл самым талантливым, самовольно попал в ловушку, и поэтому послал немедленно Плацида и декуриона [38] Эбуция - человека, отличавшегося храбростью и предусмотрительностью, с 1000 всадников для оцепления города с целью лишить Иосифа возможности тайного бегства.

4. На следующий день он сам выступил во главе своей соединенной армии и к вечеру прибыл в Иотапату. На севере от города, на возвышении, отстоящем от него на семь стадий, он разбил свой лагерь; он хотел как можно ближе находиться на виду неприятеля, чтобы внушать ему страх, - и это удалось ему в такой степени, что ни один иудей не осмелился выйти за стену. Нападать сейчас римляне не могли решиться, так как они весь день находились в пути; они удовольствовались поэтому оцеплением города двойной войсковой линией и образованием позади них еще третьей линии из всадников, чтобы закрыть всякий выход для жителей. Но иудеи, отчаявшись в спасении, сделались через это только смелее, ибо ничто так не воодушевляет на борьбу, как сознание безысходности.

5. На следующий день римляне предприняли наступление. Вначале иудеи, расположившиеся лагерем в окрестности перед стеной, сражаясь на близком расстоянии, выдерживали напор; но когда Веспасиан напустил на них стрелков, пращников и всю массу войска, вооруженного метательными копьями, а сам он с пехотой устремился вверх по крутизне, на вершине которой легко было уже взять стену, - Иосиф, опасаясь за судьбу города, во главе всего гарнизона сделал вылазку. Тесными рядами иудеи бросились на римлян и отбросили их далеко от стены, выказав при этом много примеров храбрости и отваги; впрочем, сколько они причинили вреда, столько же и потерпели сами, ибо в той же мере, в какой иудеев ожесточало отчаяние, римлян подзадоривало честолюбие; последним помогала в бою военная опытность в соединении с силой, а первым - смелость в связи с ожесточением. По окончании сражения, длившегося целый день, иудеи предались ночному покою; они ранили массу римлян и 13 человек убили, на их стороне было 17 убитых и 600 раненых.

6. На следующий день они сделали вторую вылазку против римлян и боролись с еще большим упорством: сопротивление, оказанное ими сверх ожидания врагу в предшествовавший день, сделало их еще более смелыми; но и римляне защищались сильнее; удар, нанесенный их честолюбию, ожесточил их до крайности, так как им казалось равносильным поражению то, что они не сразу победили. До пятого дня продолжались беспрерывные выступления римлян, равно как ожесточенные вылазки и борьба со стены со стороны иотапатцев: ни иудеи не робели перед превосходством сил римлян, ни римляне не могли остановиться перед трудностями покорения города.

7. Иотапата почти вся расположена на отвесной скале; со всех сторон ниспадают столь глубокие пропасти, что, когда всматриваешься в эти бездны, глаз от утомления не проникает до глубины; только с северной стороны, где город спускается по склону горы, он бывает доступен; но и эту часть Иосиф окружил укреплениями для того, чтобы возвышающийся над ней горный хребет не мог бы быть занят неприятелем. Прикрытый со всех сторон другими горами, город оставался совершенно невидимым до тех пор, пока не приходили в непосредственную близость к нему. Так была укреплена Иотапата.

8. Но Веспасиан хотел побороть и природу местности, и отвагу иудеев; он решил поэтому усилить осаду и собрал начальников для обсуждения способа нападения. Когда же было принято решение воздвигнуть вал против доступной стороны стены, Веспасиан разослал все войско для добывания строевого материала. Горные леса вокруг города были срублены и, кроме леса, доставлено также бессметное количество камней. Для защиты от стрельбы, производившейся сверху вниз, были натянуты на столбах ивняковые плетни, под прикрытием которых солдаты, не подвергая себя опасности от стрел, которые летели со стены, работали над валом. Еще одна часть войска раскапывала ближайшие холмы и постоянно перевозила землю. Так, делясь на три отряда, все войско было занято работами. Иудеи, со своей стороны, бросали на защитительные кровли римлян большие обломки скал и разного рода стрелы, которые если и не убивали рабочих, то, во всяком случае, мешали им своим беспрерывным и страшным гулом.

9. Тогда Веспасиан велел расставить кругом метательные машины, которых войско имело 160 штук, и стрелять в тех, которые занимали стены. Катапульты бросали свои копья, баллисты [39] - камни весом в один талант, пылающие головни и густые кучи стрел, которые не только сделали стену недоступной для иудеев, но и отрезали от них еще некоторое пространство перед стеной, потому что одновременно с машинами стреляли и многочисленные арабские стрелки и все метатели копий и камней. Не имея возможности сопротивляться со стены, иудеи между тем не оставались праздными. Маленькими группами на разбойничий манер они делали вылазки, срывали, защитительные кровли и убивали незащищенных рабочих; там, где последние были обращены в бегство, они разрушали вал и сжигали сваи вместе с покоившимися на них крышами. Так продолжалось до тех пор, пока Веспасиан не понял, что причина этого зла кроется в расстоянии, отделяющем сооружения, так как проходы между ними доставляют иудеям свободный к ним доступ, и не приказал связать между собой защитительные кровли. Создав этим самым сообщение для отрядов, он отныне положил конец дальнейшим нападениям иудеев.

10. Вал между тем все более вырастал и достиг уже почти высоты стенных зубцов. Иосиф видел, как велика будет опасность, если он со своей стороны не примет мер для спасения города; он созвал мастеров и приказал им возвысить стену; когда же те заявили о невозможности работать под постоянным градом стрел, он придумал для них следующее прикрытие. Он приказал соорудить столбы и расположить на них только что стянутые с волов шкуры: камни из метательных машин в них задерживались, стрелы скользили по их поверхности, а головни вследствие мокроты шкур теряли свою опасность. Под этой кровлей мастера беспрепятственно могли работать день и ночь, довести высоту стены до 20 локтей, построить на ней многочисленные башни и соорудить еще крепкий бруствер. Все это удручающим образом подействовало на римлян, мнивших уже себя столь близкими к цели; они изумлялись изобретательности Иосифа и присутствию духа осажденных.

11. Сам Веспасиан был страшно озлоблен этой хитрой выдумкой и смелостью иотапатцев. Последние же, ободренные новыми сооружениями, начали возобновлять свои прежние вылазки. Схватки между отдельными отрядами, всякого рода разбойничьи нападения, похищение у неприятеля всего, что только было возможно, и сжигание осадных сооружений опять сделались повседневным явлением. Веспасиан решил наконец прекратить всякую борьбу и, держа город в осаде, заморить его голодом. Он предполагал одно из двух: или жители вследствие недостатка необходимейших жизненных продуктов будут вынуждены просить о пощаде, или же если они доведут свое упорство до крайности, то погибнут от голода; во всяком случае, он надеялся гораздо легче победить их в бою через некоторый промежуток времени, когда он нападет на истощенных и обессиленных. На первых же порах он ограничился тем, что приказал охранять все входы и выходы города.

12. Хлеба и других припасов, кроме соли, осажденные имели в изобилии; зато ощущался недостаток в воде, так как в городе не было никаких источников и жители его перебивались обыкновенно дождевой водой. Но в летнее время дождь в той местности - редкое явление; а так как осада выпала именно в это время года, то при одном воспоминании об угрожающей жажде жители теряли головы и были так удручены, как будто запасы воды уже иссякли. Ибо Иосиф, снабдив город всем необходимым и заметив бодрый дух жителей и готовность их затянуть, вопреки ожиданиям римлян, осаду на продолжительное время, выдавал воду в определенном размере. Вот это сбережение казалось им более тягостным, чем действительный недостаток; не имея возможности пить в свое удовольствие, они еще больше желали и пили воду, точно уже изнемогали от жажды. Это обстоятельство не ускользало от внимания римлян: они видели с возвышений, как жители города стекались к одному определенному месту, где им вода выдавалась по мере. Туда же они и направляли свои машины и многих лишали жизни.

13. Веспасиан еще надеялся, что вода в цистернах вскорости иссякнет и тогда сдача города будет неизбежна. Чтобы отнять у него эту надежду, Иосиф приказал многим жителям погрузить свою одежду в воду и затем развесить ее на стенные брустверы, так что по всей стене потекла вода. Это ужаснуло римлян и лишило их бодрости: они увидели вдруг, что те, которые, по их мнению, нуждаются в глотке воды, расточают такую массу ее для насмешки. Тогда и полководец потерял надежду на покорение города голодом и жаждой и вновь принялся за оружие. Это вполне соответствовало желаниям иудеев: отчаявшись в собственном спасении и спасении города, они, конечно, предпочитали смерть в бою смерти от голода и жажды.

14. Кроме названной хитрости Иосиф выдумал еще другую для доставления себе жизненных припасов. Через одно непроходимое и поэтому менее охраняемое караулами ущелье на западной стороне долины он завязал через послов письменные сношения с иудеями в окрестностях и таким образом получал в избытке те продукты, которых недоставало в городе. При этом он приказывал своим послам ползком прокрадываться мимо караулов и прикрывать спину шкурами для того, чтобы стражники, если и заметят их ночью, то принимали бы их за собак. Но однажды эта хитрость была обнаружена, и охрана ущелья усилена.

15. Иосиф тогда увидел, что город недолго еще будет держаться и что его личное спасение в случае дальнейшего его пребывания в нем сделается весьма сомнительным. Ввиду этого он, посоветовавшись со знатнейшими лицами, составил план бегства. Жители, однако, узнали об этом, обступили его и умоляли не покидать их в то время, когда они только и рассчитывают на него: он оставляет еще последнюю надежду на спасение города, так как пока он здесь, то ради него каждый будет бороться с радостью; попадут они в руки неприятеля, он останется их утешением. Ему не подобает бежать от врага, бросать друзей и при наступлении бури покинуть корабль, на который он вступил при спокойном плавании. Он окончательно погубит город, так как никто не осмелится больше сопротивляться неприятелю, если уйдет тот, который всем внушает бодрость.

16. С этой минуты Иосиф не давал больше повода заметить, что он занят мыслью о собственном спасении, а говорил, наоборот, что желает уйти в их же собственных интересах. Ибо его пребывание в городе, пока они еще вне опасности, не принесет им много пользы; если же они будут покорены, тогда он без всякой надобности погибнет вместе с ними. Но раз ему удастся проскользнуть мимо осаждающих, он может оказать им извне существеннейшие услуги: он поспешит тогда как можно скорее собрать галилеян из деревень и таким образом заставит римлян выступить против него и отступить от их города. Он не видит, чем он может быть им полезен теперь, оставаясь на месте, - будет разве то, что он сделает римлян более настойчивыми в осаде, так как для них чрезвычайно важно захватить его в свои руки; если же они узнают о его бегстве, тогда они значительно охладеют к осаде. Иосиф, однако, не убедил этих людей, а достиг только того, что они еще сильнее к нему приставали. Дети, старцы, женщины с грудными младенцами на руках пали с воплем пред ним, схватили его ноги и, рыдая, молили его все-таки делить с ними их судьбу, - не потому, я думаю, чтобы они не желали спасения ему, а потому, что они еще надеялись на свое собственное: ибо они думали, что пока Иосиф остается на месте, им не может быть причинено никакое зло.

17. Убедившись, что лучше уступить их настойчивым требованиям и что в случае упорства его возьмут под стражу, тронутый, с другой стороны, жалостью к стонущим, он решил остаться и, вооружившись тем духом отчаяния, которое внушало положение города, воскликнул: <В таком случае пора начать бой, ибо надежды на спасение больше нет! Ценой жизни мы купим добрую славу и храбрыми подвигами прославим себя перед дальними потомками>. От этих слов он перешел к делу, сделал вылазку во главе отборных бойцов, обратил в бегство неприятельские аванпосты, протеснился до самого лагеря римлян, разрушил кровли, под которыми укрывались строители шанцев, и бросил пылающие головни в их сооружения. Повторяя то же самое на второй и третий день, он еще несколько дней и ночей подряд провел в безустанной борьбе.

18. От этих вылазок римляне терпели много вреда: отступать перед иудеями они стыдились, когда же те отступали, они, вследствие тяжести своего вооружения, не могли их преследовать; таким образом, иудеи, причиняя им потери без всякого урона для себя, могли каждый раз возвращаться в город. Ввиду этого Веспасиан приказал своим тяжеловооруженным воинам отступать перед нападением иудеев и не вступать больше в бой с людьми, ищущими смерти; ибо ничто не делает более храбрым, как отчаяние; но боевая горячка охлаждается сама собой, если предложенная цель не достигается, подобно тому, как гаснет огонь за недостатком горючего материала. Кроме того, римлянам подобает вообще верным путем идти к победе, тем более, что они ведут не оборонительную войну, а наступательную. Ввиду этого он возложил отражение неприятельских нападений по большей части на арабских стрелков и сирийских пращников [40] и камнеметателей. При этом, разумеется, оставлены были в деле также и многочисленные тяжелые орудия. Перед этими последними иудеи отступали хотя с потерями, но вступив в линию полета стрелы, они с яростью бросались на римлян и сражались не на жизнь, а на смерть. Выбитые из строя с обеих сторон пополнялись каждый раз свежими силами.

19. По продолжительности времени и многочисленности вылазок Веспасиану могло казаться, что он сам находится в осаде. А так как валы приближались уже к стенам, то он решил поставить <баран> [41]. Это - чудовищная балка, похожая на корабельную мачту и снабженная крепким железным наконечником наподобие бараньей головы, от которой она и получила свое название; посередине она на толстых канатах подвешивается к другой поперечной балке, покоящейся обоими своими концами на крепких столбах. Потянутый многочисленными воинами назад и брошенный соединенными силами вперед, он своим железным концом потрясает стену. Нет той крепости, нет той стены, которая была бы настолько сильна, чтобы противостоять повторенным ударам <барана>, если она и выдерживает первые его толчки. Этим орудием начал, наконец, действовать римский полководец: он спешил взять город силой, так как медленная осада при большой подвижности иудеев приносила ему только потери. Римляне притащили свои каменометни и остальные метательные орудия ближе к городу, чтобы стрелять в тех, которые окажут сопротивление со стены; точно так же выдвинулись вперед густыми массами стрелки и пращники. В то время, когда никто таким образом не мог осмелиться взойти на стену, одна часть солдат притащила сюда <баран>, который для защиты рабочих и машин был покрыт сплошной кровлей, сплетенной из ив и обтянутой сверху кожами [42]. При первом же ударе стена задрожала и внутри города раздался страшный вопль, точно он уже был покорен.

20. Когда Иосиф увидел, что римляне всегда ударяют в одно и то же место стены и последняя была уже близка к обрушению, он придумал средство, чем парализовать силу машины. Он приказал своим людям набить мешки мякиной и опускать их каждый раз на то место, к которому прицеливался <баран> для того, чтобы изменять его направление и мягкостью мешков ослаблять силу ударов. Это в значительной степени тормозило успех римлян, так как стоявшие на стене каждый раз направляли туда, куда метала машина, мешки, которые настолько противодействовали ударам, что тяжесть их не причиняла стене никакого вреда. Наконец римлянам пришла мысль привязать впереди к длинным столбам серпы, которые отрезали мешки. Так как таран вследствие этого вновь приобрел свою силу, а стена, хотя и новопостроенная, начала уже колебаться, то Иосиф со своими людьми прибегли отныне к другому защитительному средству - к огню. Они собрали сколько могли сухих дров, сделали вылазку тремя отдельными партиями и подожгли машины, защитные кровли и шанцы римлян. Последние оказали лишь слабое сопротивление, отчасти потому, что смелость осажденных лишила их самообладания, отчасти потому, что вспыхнувшее пламя предупредило возможность защиты: сухие дрова в связи с асфальтом, смолой и серой распространили огонь с невообразимой быстротой. В один час все постройки, с таким трудом сооруженные римлянами, были превращены в пепел.

21. При этом случае достопамятным образом отличился также один иудей по имени Элеазар, сын Самая, родом из Саавы в Галилее. Он поднял чудовищной величины камень и с такой ужасающей силой бросил его с высоты стены на таран, что отрубил машине голову; тогда он соскочил вниз, поднял ее чуть ли не из-под рук неприятеля и с замечательным спокойствием понес ее на стену. Но враги все разом направили на него свое оружие и так как он ничем не был вооружен, то в его тело вонзилось пять стрел. Нисколько, однако, об этом не печалясь, он стал на стену, куда, вследствие его геройского подвига, были обращены все взоры, но вскоре после этого, скривившись от смертельной боли, упал со стены с <бараньей> головой в руках. Такими же храбрыми показали себя оба брата Нетир и Филипп из деревни Румы, тоже галилеяне. Они налетели на солдат десятого легиона и с такой неудержимой яростью бросились на римлян, что разорвали их сомкнутые ряды и всех встретившихся им на пути обратили в бегство.

22. Вслед за ними бросился Иосиф во главе остального войска с целой массой пылающих головень, поджег машины, равно как и плетеные кровли и свайные постройки бежавших пятого и десятого легионов, в то время, когда другие быстро уничтожали инструменты и всякие строительные материалы. К вечеру, однако, римляне снова установили таран и направили его опять против того же места стены, которое прежде подвергалось ударам. В это время один из защитников стены выстрелил в Веспасиана и ранил его в стопу; рана хотя была легкая, так как выстрел вследствие отдаленности пространства потерял свою силу, тем не менее римляне пришли от нее в ужас. Ближайшие к Веспасиану немало встревожились при виде его крови, и их душевная тревога сообщилась всему войску, по которому быстро разнеслась весть о ранении полководца [43]. Большинство солдат, оставив осаду, в страхе и отчаянии столпились вокруг него. Тит, озабоченный участью отца, первый прибыл на место. Страшное уныние, вызванное как преданностью войска своему полководцу, так и душевным потрясением его сына, воцарилось в лагере. Скоро, однако, отец успокоил глубоко опечаленного сына и взволнованных солдат. Подавив физическую боль и стараясь показаться всем перепуганным солдатам, он этим еще больше воспламенил их рвение на борьбу с иудеями. Каждый хотел теперь как мститель полководца быть первым в бою, и, воодушевляя друг друга боевыми кликами, они все вместе с неукротимой яростью ринулись против стены.

23. Хотя люди Иосифа один за другим падали, пораженные катапультами и баллистами, они тем не менее не давали себя прогнать со стены, а кидали горящие головни, куски железа [44] и камни против тех, которые, укрываясь под кровлями, действовали <бараном>. Но терпя потери за потерями, они не достигали никакого результата или лишь самого незначительного, так как, находясь на виду у неприятеля, сами не могли его видеть. Освещенные горящими в их собственных руках головнями, они ночью, как и при дневном свете, служили верной целью для врагов, между тем как сами не могли избегать стрел от машин, остававшихся для них невидимыми за дальностью расстояния. Действие <скорпионов> [45] и катапульт губило многих сразу; тяжесть извергнутых ими масс камней срывала брустверы со стены, разбивала углы башен. Нет такого многочисленного отряда, который не был бы разбит до последнего воина силой и величиной такого камня. О мощи боевых орудий можно судить по некоторым случаям, имевшим место в ту ночь. Одному из людей Иосифа, стоявшему на стене, камнем сорвало голову, причем череп был отброшен на расстояние трех стадий от туловища. На рассвете беременная женщина, только что покинувшая свой дом, была застигнута камнем, который вырвал у нее дитя из утробы и отбросил его на полстадии. Так велика была сила баллист. Еще ужаснее были грохот орудий, свист и гул стрел. Беспрестанно сотрясалась земля от падавших на нее со стены трупов; внутри города подымался каждый раз душераздирающий крик женщин, с которым смешивались доносившиеся извне стоны умирающих. На том месте, где кипела битва, вся стена текла кровью и на нее можно было взбираться по одним только человеческим трупам. Общий гул еще усиливался и делался более ужасным от эха, раздававшегося с окрестных гор, и все, что только может быть страшным для зрения и слуха, совершалось в ту ночь. Многие из защитников Иотапаты умерли в эту ночь геройской смертью, многие были ранены. К утру [46] стена только едва начала поддаваться беспрерывно действовавшим орудиям. Но прежде чем римляне установили штурмовые лестницы, один из отрядов Иосифа, который был хорошо вооружен и защищен панцирями, воздвигнул новую стену рядом с разрушенной.

24. Утром Веспасиан, после краткого отдыха от напряженных ночных трудов, повел свое войско на приступ. Для того, чтобы прогнать защитников с обвалившихся частей стены, он приказал храбрейшим своим всадникам слезать с коней и, вооруженным с ног до головы, с простертыми вперед копьями, построиться в три линии против обвала, чтобы первыми вторгнуться, когда будут установлены подъемные мосты. Позади них он поставил отборную часть пехоты; остальных всадников он расставил вдоль стены на всей горе кругом для того, чтобы при штурме крепости никто не мог бы тайно бежать; сам в тылу он разместил в том же порядке стрелков с приказанием держать оружие наготове, точно так же и пращников, и тех, которые прислуживали машинам. Других, снабженных лестницами, он назначил для нападения на уцелевшие части стены с той целью, чтобы часть осажденных была отвлечена от защиты поврежденных мест стены и тогда другую часть защитников легче будет прогнать стрельбой.

25. Иосиф угадал этот план и поставил на сохранившиеся части стены усталых воинов и стариков в том предположении, что здесь им не будет причинено никакого вреда; на разрушенные же части стены он поставил, напротив, сильнейших воинов и во главе их назначал каждый раз других шесть начальников, чередуясь и сам с ними на опаснейших местах. Он приказал им заткнуть себе уши, чтобы не испугаться боевых кликов легионов; для зашиты от массы стрел - опускаться на колени, прикрываясь поднятыми вверх щитами, и даже поддаваться немного назад до тех пор, пока стрелки не опорожнят своих колчанов; но как только римляне наведут мосты, тогда сразу ударить по ним и броситься навстречу врагу по его же собственному сооружению. Пусть каждый пойдет на бой не во имя спасения своего города, а чтобы мстить теперь уже за его гибель; пусть они представят себе, как враги вскорости будут убивать стариков и резать женщин и детей и пусть теперь же обратят всю свою ярость против тех, которые совершат над ними все эти ужасы.

26. Таким образом он разделил своих людей на две части. Но когда незанятая масса жителей, женщины и дети, увидели город, как тройным поясом обтянутый воинами, между тем как передовая стража все еще удерживала свои прежние позиции; когда они дальше заметили, что враги с обнаженными мечами стоят уже у стенных люков, что возвышающиеся над городом горы засверкали блеском оружия, а стрелы арабских стрелков готовы каждую минуту слететь с луков - тогда они подняли вопль, напоминавший последний надгробный плач над павшим городом, точно несчастье уже пришло и совершилось, а не только угрожало. Для того, чтобы женщины своим плачем не смягчили сердца солдат, Иосиф велел запереть их в домах и с угрозами приказал им замолчать. После этого он появился на выпавшем ему по жребию посту стенного люка, не обращая больше внимания на тех, которые по лестницам взбирались на другие места стены, и с напряженным нетерпением стал выжидать открытия стрельбы.

27. В то же время загремели трубы всех легионов, войско подняло потрясающий боевой клич и по данному сигналу раздался со всех сторон залп орудий, так что воздух помрачился. Но люди Иосифа, помня его наставления, защитили уши от крика и тела от выстрелов; когда же наброшены были наступательные мосты, они ринулись по ним навстречу воинам, прежде чем последние успели ступить ногой на эти мосты. В завязавшемся здесь рукопашном бою с римлянами они совершали чудеса силы и мужества, стремясь в своем безнадежном положении не уступать в храбрости менее угрожаемому противнику. Они не отступали от римлян до тех пор, пока или сами не падали, или не поражали врага. Но так как иудеи, уставая от непрерывной борьбы, не могли пополняться свежими силами, в то время когда ослабевавшие римляне каждый раз сменялись новыми отрядами и на место отбитых сейчас же выступали другие, то последним удалось, ободряя друг друга боевыми кликами, сплачиваясь в сомкнутые ряды, прикрываясь сверху своими щитами, образовать одну непроницаемую массу [47]. Всей фалангой, точно они срослись в одно тело, они оттеснили иудеев назад и были уже близки к тому, чтобы взобраться на стену.

28. В эту страшную минуту Иосифа надоумила нужда (прекрасная изобретательница, когда отчаяние изощряет находчивость человека) лить на прикрытых щитами солдат кипящее масло. Многие из его людей имели этот материал под руками в больших количествах, словно они запаслись им еще заранее, и со всех сторон полили его на римлян, швыряя в них также и горячо накаленную посуду. Это обожгло римлян и привело их в смятение; под ужасными мучениями они падали вниз со стены, ибо масло и под вооружением легко протекало по всему телу от головы до пят и обжигало кожу, как пламя, так как масло по природе своей быстро нагревается и благодаря содержимому в нем жиру медленно остывает. Обтянутые своими панцирями и шлемами, римляне не могли освободиться от жгучего масла; прыгая и корчась от боли, они падали с мостов; те, которые бежали назад, сталкиваясь с напиравшими вперед товарищами, были легко побеждены поражавшими их с тыла иудеями.

29. Римлян в их несчастье не покидала, однако, сила, точно так, как иудеев находчивость. Видя перед собой ужасные страдания облитых, они тем не менее теснились вперед против обливавших их иудеев, и каждый проклинал предшествовавшего ему в строю, мешавшего ему развернуть свои силы. Иудеи, со своей стороны, чтобы удержать этот новый натиск, прибегли к другой хитрости: они высыпали на доски сваренное греческое сено [48], по которому римляне, скользя, скатывались вниз. Ни те, которые отступали назад, ни другие, которые стремились вперед, не могли удержаться на ногах, но одни, отброшенные назад на мосты, были растоптаны, а другие в большом числе падали вниз на вал и здесь были расстреляны иудеями, так как последние при падении римлян освободились от рукопашного боя и могли теперь употребить свои стрелы. К вечеру полководец приказал солдатам, сильно пострадавшим во время штурма, прекратить битву. Немало легло в этой битве и еще больше было ранено; из иотапатцев пало мертвыми шесть человек, а унесено раненых свыше 300. Это сражение произошло на двадцатый день десия.

30. Когда Веспасиан, ввиду понесенного поражения, хотел утешить свое войско, он нашел его страшно озлобленным и нуждающимся не в ободрении, а в новом деле. Он велел поэтому еще выше поднять валы и воздвигнуть три башни, вышиной в 50 футов каждая, и обить их со всех сторон железом для того, чтобы они были огнеупорны и вследствие своей собственной тяжести устойчивы. Эти башни он построил на насыпи и поместил на них копьеметателей [49], стрелков и более легкие метательные машины, к тому же еще и сильнейших пращников. Скрываемые от глаз иудеев вышиной и брустверами башен, римляне со своей стороны могли все-таки видеть тех, которые стояли на стене, и поражать их стрелами. Иудеи же, не имея возможности спасаться от летевших сверху стрел и защищаться от невидимых врагов, видя также, что с ручными стрелами они с трудом достигают высоты башен и не могут сжечь их стены, обложенные железом, бросили стену и делали вылазки против тех, которые шли на приступ. Так держались иотапатцы. Ежедневно многие из них погибали. Не имея возможности вредить неприятелю, они должны были ограничиваться тем, что с большими жертвами удерживали его подальше от себя.

31. В те дни Веспасиан отрядил начальника десятого легиона, Траяна [50], во главе 1000 всадников и 2000 пехотного войска против соседнего с Иотапатой города Яфы, который, ободряемый неожиданным сопротивлением иотапатцев, также примкнул к восстанию. Траян нашел город трудно поборимым, так как, кроме природных укреплений местности, он был защищен двойной стеной; но видя, что жители идут ему навстречу в боевом порядке, он вступил с ними в битву и обратил их в бегство после лишь краткого сопротивления, оказанного ими. Они устремились за первую городскую стену; римляне же, преследовавшие их по пятам, ворвались вместе с ними; они хотели бежать дальше, за вторую стену, но их же сограждане заперли перед ними ворота для того, чтобы вместе с ними не вторглись также и римляне. Бог как будто сам на радость римлянам вверг галилеян в такое несчастье, отдав всю массу народа, оттолкнутую собственными руками сограждан, на заклание кровожадному врагу. Стесненные густыми кучками у ворот, громко обзывая по имени караульщиков, они с мольбой на устах падали под мечами римлян. Первую стену заперли враги, вторую их же сограждане, и так, скученные между двумя обводными стенами, многие закалывали друг друга и сами себя, но бесчисленное множество пало от рук римлян, прежде чем кто-нибудь мог подумать об обороне, ибо, кроме страха перед врагами, их поразила еще измена своих друзей. Они умирали, проклиная не римлян, а своих же собратьев. Так легли мертвыми на месте 12 000 человек. Полагая, что город лишился теперь всего своего ратного войска и что оставшиеся в нем из страха ничего не предпримут, Траян отложил взятие города для полководца и отправил послов к Веспасиану с просьбой послать своего сына Тита для довершения победы. Веспасиан полагал, однако, что предстоит еще борьба, и дал своему сыну отряд из 500 конных и 1000 пеших солдат. Тит послушно двинулся к городу, выстроил свое войско в боевой порядок и, поручив Траяну команду над левым крылом, сам во главе правого крыла открыл наступление. Когда солдаты со всех сторон приставили лестницы к стене, галилеяне после краткой обороны отступили от нее. Люди Тита вскочили на стены и быстро заняли город. Но внутри последнего им пришлось еще выдержать ожесточенный бой с иудеями: в тесных улицах бросилась им навстречу самая сильная часть населения, в то время как женщины из домов бросали все, что им попадалось в руки, на головы римлян; шесть часов длилось их сопротивление; но когда пали все бойцы, остальная масса народа на открытых местах и в домах была уничтожена, стар и млад без различия, и никто из мужского пола не был пощажен, за исключением бессловесных детей, которые вместе с женщинами были обращены в рабство. Число убитых в городе и в предшествовавшей битве достигало до 15 000, число пленников - 2130. Это поражение галилеяне потерпели 25-го числа месяца десия.

32. Самаритяне также не избежали несчастья. Они собрались на свято почитаемую ими гору Гаризим и оставались здесь хотя в покое, но в самом этом соединении и в самом их поведении было уже нечто, вызывающее на войну. Поражение их соседей не отрезвило их: невзирая на свои слабые силы, они вздумали поспорить со счастьем римлян и нетерпеливо ждали случая. К мятежу Веспасиан счел самым благоразумным предупредить всякое движение с их стороны и подавить их мятежнические стремления. Ибо хотя во всей Самарии кругом находились римские гарнизоны, тем не менее огромное число и поведение собравшихся на горе должно было вызвать опасения. Он отправил поэтому против них предводителя пятого легиона Цереалия с 600 всадниками и 3000 пехоты. Взобраться на гору и вступить в битву с находившимся наверху неприятелем Цереалий, ввиду многочисленности последнего, считал неразумным; вместо этого он оцепил подошву горы своими отрядами со всех сторон и наблюдал за ним весь день. Самаритяне терпели от недостатка воды, как раз день тогда был неимоверно жаркий; некоторые еще в тот же день умерли от жажды, а многие, предпочитая рабство такой мучительной смерти, перешли к римлянам. Когда Цереалий узнал от них, что и оставшиеся наверху совершенно изнемогли от своих страданий, он поднялся на гору и выстроил отряд кругом, заключив неприятелей в середину. Вначале он их вызывал на добровольную сдачу, уговаривал их не губить самих себя и обещал вместе с тем пощадить жизнь тому, кто положит оружие. Но видя, что его слова не производят никакого впечатления, он напал на них и приказал истребить всю толпу, в общем числе 11 600 человек. Это совершилось в 27-й день месяца десия. Так несчастливо окончили самаритяне.

33. Между тем как иотапатцы против ожидания все еще держались и, несмотря на все ужасы осады, оставались твердыми, валы римлян превысили, наконец, на 47-й день городскую стену. Тогда, в тот же день, пришел к Веспасиану перебежчик, который представил ему, как слабы и малочисленны осажденные и как они, изнуренные от постоянного бодрствования и беспрестанной борьбы, не могут противостоять энергичному наступлению. <Хитростью, - продолжал перебежчик, - если к ней прибегнуть, было бы легко овладеть ими, ибо после целой ночи бодрствования, когда они рассчитывают найти отдых от своих бедствий и утренний сон сомкнет глаза истомленных, тогда погрузятся в глубокий сон также и часовые> - вот этот час он советовал избрать для нападения. Веспасиан, собственно, не доверял перебежчику, так как он знал взаимную верность иудеев и видел, как равнодушно они относятся к наказаниям. Ибо раз уже был случай, что пойманный иотапатец выдержал все ужасы пытки, принял, улыбаясь, мученическую смерть на кресте, но не проронил пристававшим к нему с огнем врагам ни единого слова о внутреннем положении города. Однако искренний тон его показаний внушал доверие к этому изменнику; Веспасиан подумал, - быть может, он и в самом деле говорил правду, во всяком случае, если в этом кроется коварство, то оно не может иметь для него особенно пагубных последствий. Ввиду этого он, отдав перебежчика под стражу, приказал войску приготовиться к штурму.

34. В указанный час римляне неслышно приблизились к стене. Тит с трибуном Домицием Сабином и некоторыми воинами из пятого и десятого легионов первые взошли на нее. Убив часовых, они тихо заняли город. Вслед за ними трибун Секст Цереалий и Плацид ввели в город свои войска. Крепость была занята, враг стоял посреди города, и уже утро настало, а осаждаемые все еще ничего не подозревали; большая часть жителей была обессилена усталостью и сном. Густой туман, спустившийся над городом как раз в то утро, омрачал глаза тех, которые просыпались; и лишь тогда, когда все войско входило в город, они поднялись - поднялись для того, чтобы увидеть свое несчастье и уже под смертельными ударами неприятельского меча убедиться в действительном покорении города. Римляне, помня свои страдания во время осады, не знали теперь ни жалости, ни пощады: они убивали народ, оттесняя его с крутой крепости вниз. Неблагоприятные условия местности отняли у тех, которые еще были способны к бою, всякую возможность самообороны: стиснутые на узких улицах, скользя на отлогих местах, они были задавлены бросившимися на них с крепости воинами. Это побуждало многих, даже самых отборных солдат Иосифа, на самоумерщвление. Не будучи в состоянии убить хотя бы одного римлянина, они, чтобы по меньшей мере не быть убитыми неприятелем, собирались на краю города и сами себя закалывали.

35. Те из боевой стражи, которые, при первом открытии неприятеля в стенах города, успели спастись в одну из северных башен, некоторое время сопротивлялись, но, окруженные, наконец, со всех сторон, они добровольно отдали себя на заклание ворвавшимся солдатам. Римляне могли бы похвастать, что конец осады не стоил им ни одной капли крови, если бы при взятии города не пал один центурион по имени Антоний. Он погиб благодаря измене; один из скрывавшихся в пещере - таких было много - просил Антония протянуть ему руку как залог дарования ему жизни и чтобы вместе с тем помочь ему вылезть наверх. Антоний был настолько неосторожен, что подал ему свою руку, а тот в это время снизу вонзил ему в подбрюшную полость копье и умертвил его.

36. В тот день римляне уничтожали только те массы людей, которые попадались им на глаза; в следующие же дни они осматривали все норы и лазейки и преследовали скрывавшихся в пещерах и подземных ходах, не щадя при этом людей любого возраста и оставляя в живых одних только женщин и младенцев; они собрали всего 1200 пленных. Общее же число убитых при взятии города и в предшествовавших сражениях составляло 40 000. Веспасиан приказал срыть город до основания и сжечь все его укрепления. Так пала Иотапата на тринадцатом году царствования Нерона в первый день месяца панема [51].