В действительности настоящее начало искусству герменевтики было положено греческими мыслителями, которые задавались целью выявить и постичь тот глубинный смысл, который таили в себе литературные произведения поэтов и писателей древности. Термин «герменевтика» встречается уже у Пиндара и Эсхила, называвших толкователей Гомера герменевтиками. Последние занимались в основном тем, что передавали, (излагали) содержание его эпических поэм доступным языком, разъясняли трудные места текста или скрытый в них подтекст.
По сути, это были первые профессиональные учителя, воспитатели и одновременно профессиональные толкователи и комментаторы древних текстов, разъяснители мифопоэтического наследия. Необходимость в подобном профессиональном истолковании была обусловлена тем, что произведения Гомера сочетали в себе сразу несколько аспектов, трудных для восприятия непосвященных или мало образованных людей. Поэмы Гомера были не просто грандиозным литературным вымыслом гениального поэта. Они содержали в себе историческую правду, вплетенную в канву мифа, поэтому и мифологию, и историю изучали по Гомеру. При этом вместе с развитием искусства изложения и устного истолкования текстов исторически постигалась природа чтения этих текстов, более того, природа их смыслового прочтения и понимания.
К слову замечу, что различные поколения читателей Гомера находили собственный смысл в его текстах и, по-видимому, способы, которыми «Илиада» или «Одиссея» прочитывались и комментировались со времен Гомера и вплоть до наших дней, были различными. Чтение Гомера являлось обязательным для всех образованных людей и можно даже сказать, что произведения Гомера для древних греков были тем же, чем является Библия для христиан. Конечно, наше отношение и наше современное истолкование событий, описанных в поэмах Гомера, существенно отличается от того контекста, который попадал в сферу комментирования и интерпретации во времена ранней античности.
Да и само искусство истолкования в ту отдаленную эпоху носило, по большей части, аллегорический характер; оно было нацелено на выявление потаенного смысла, в первую очередь, содержательно-повествовательного, иногда назидательного, и только отчасти - натурфилософского значения. Такой способ комментирования был традиционным для греческого миропонимания и восприятия мира - достаточно вспомнить содержание поэм Гомера или Гесиода. Их произведения представляют собой мифологическую интерпретацию происхождения мира и человека в нем, где переплетается небесное и земное, подземное и морское; где параллельно действиям антропоморфных богов происходят теогонические процессы, порождающие немыслимых хтонических существ и где все яснее просматривается связь богов с душевными качествами и свойствами человека.
Например, Зевс, который (у Гомера) предстает как предводитель всего пантеона греческих богов, олицетворяет собой также и первые «предфилософские», натурфилософские представления об организации мира и о миропорядке - так у Гесиода.
Анализируя сходные образы греческой мифологии, как они представлены у Гомера и Гесиода, соотнося и сопоставляя тексты этих авторов, можно убедиться, что в их понимании мира есть общие элементы, объединяющие и того и другого автора. Прежде всего, это общее для них представление о повествовательном характере истории, излагаемой на языке мифа, где превалирует символическое истолкование мира.
Слово «миф» 2 тыс. 500 лет тому назад Ксенофан начал использовать для того, чтобы уяснить те высказывания Гомера и Гесиода, на которые ссылались как на общепринятые истины. Позднее миф был противопоставлен «логосу» и «истории», которые, в свою очередь, объясняли причины вещей или соотносили между собой события, которые в действительности имели место. Постепенно мифы были десакрализованы и ассимилированы приблизительно как небылицы или фантазии. Хотя миф имел дело с многочисленными богами, в которые все еще верили, греки были также первыми, кто попытался в достаточно полной степени понять и объяснить этот феномен. Некоторые толкователи и комментаторы использовали метод аллегорического истолкования того, что скрывалось под мифическим покрывалом, и таким образом думали, что эти фантастические произведения были объяснительными рудиментами физических законов и естественных феноменов. Позднее, в эпоху александрийского гностицизма и христианской патристики миф пытались переосмыслить с новых религиозных позиций. На миф стали смотреть как на аллегоризацию определенных религиозных представлений.
Следующим шагом в использовании методов истолкования для понимания культурно-исторического контекста мифа была попытка проследить через призму мифа исторические предпосылки зарождения цивилизации. Однако боги при таком понимании и истолковании были воплощением простых воспоминаний о далеком прошлом, когда древние герои облагораживались относительно их смертной обусловленности.
Согласно этому воззрению, события, которые относились к героям мифов, также чрезмерно облагораживались, хотя в действительности их этические (героические) качества были довольно скромными. По крайней мере, по отношению к тем этическим нормам, требованиям и правилам поведения, которые люди ожидали от других людей, и которые ужесточались по мере продвижения к монотеизму (христианству) и по мере развития цивилизации и культуры в целом. Эти два основных способа истолкования, используемые для понимания мифа - аллегорический и исторический дошли до наших дней.
Безусловно, следует иметь в виду, что существовали и какие-то другие приемы, используемые в объяснении смысла мифа, которые модифицировались или упрощались в зависимости от той аудитории, в которой они обсуждались. В обоих случаях здесь лежала идея «деформации фактов» и «чары», которые эту деформацию производили в наивной ментальности. Поэтому по отношению к мифам можно утверждать, что множественность их истолкования внутренне обусловлена содержанием мифов, а главное, необходимостью постоянно обращаться к этим источникам, например, в школьном образовании.
Конечно, мифы широко использовались великими греческими трагиками. Можно даже утверждать, что некоторым образом театр возник из представлений мистических событий. Но в этом случае чары зрелища и обаяние разыгрываемых событий воспринимались эстетически. Театр призван был передавать мистические чары эстетического свойства, а эстетическое восприятие зрелища разыгрываемых событий могло изменяться в силу артистического качества постановки или игры актеров, а не потому, что в эти представления (разыгрываемые мистические истории) верили как в безусловную историческую правду.
Что же, в конечном итоге, констатирует греческий миф? Как миф отражает творческий процесс и тот способ интерпретации мира, который наиболее ясно характеризует тип истолкования, присущий мифологическому пониманию и объяснению мира? Наконец, каковы когнитивные особенности мифологии в целом и каково ее эпистемологическое значение?
Итак, мифология констатирует, во-первых, что миф - это история о личностях, где личности могут быть богами, героями или обычными людьми. Истолкование этого аспекта мифа представляет собой, преимущественно, соотнесение (сравнение) между собой возможностей обычных людей и тех, кого называют героями. Отсюда же - истоки представления о божественной сущности и первые опыты понимания сути таких отвлеченных понятий, которые не подлежат объяснению, т. е. их конечный (завершенный) смысл.
Во-вторых, древнегреческие мифы построены таким образом, что допускают множественность объяснений. Эти объяснения не являются эпистемологически однозначными. Они могут слабо согласовываться с опытами натурфилософского (преднаучного) объяснения или даже противоречить друг другу. Например, Фалес предложил теорию землетрясений, согласно которой волна в космическом океане сотрясает землю, которая плавает как тарелка (подобно тому, как плавает дерево) на поверхности Океана. Это пример натурфилософского объяснения. Он интересен тем, что в нем отсутствует аргумент апелляции к богам. Участие богов здесь не предполагается и объяснение устраняет какие бы то ни было действия или намерения богов.
Таким образом, в отличие от мифа, многие теории ранних греческих философов, особенно те из них, о ком мы знаем больше всего (типа Фалеса или Гераклита), являются систематическими и когерентными, т.е. внутренне согласованными.
В-третьих, на уровне мифологического объяснения инновации происходят медленно. Это позволяет предположить, что мифологические традиции консервативны и радикальный отход от общепринятой традиции понимания и истолкования мифа неприемлем для греческого миропонимания. В этой ситуации бурно развивающаяся греческая философия представляла собой взрыв творчества. И несмотря на то, что взгляды Фалеса отражали долго поддерживаемые мифические положения, в частности, представление о воде как о первоначале (сравним: в египетском, вавилонском и библейском объяснении начал мира и в этих учениях о сотворении мира фигурирует именно вода) - этот образ объяснения был незамедлительно вытеснен многочисленными новыми теориями Анаксимандра, Анаксимена, Пифагора, Ксенофана, Парменида и Гераклита всего лишь за 80 лет!
В-четвертых, мифы самоподтверждаемы. Это значит, что божественного вдохновения было достаточно, чтобы удостоверить их ценность; и не было никаких других объяснений для творчества прорицателей, оракулов, пророков и поэтов, чем вдохновение, ниспосланное богами. Таким образом, можно констатировать, что мифы не аргументированы. Конечно, мифы часто кажутся нам наиболее несерьезными, юмористичными и даже легкомысленными, а их истории не часто представляют собой уроки морали, которым следует подражать. Гомер и Гесиод предписывали и дозволяли богам все, что было непозволительно людям: кровосмешение, адюльтер, коварство, обман, воровство и т. д.
Например, герой «Илиады» Ахилл имел далеко не такой восхитительный характер, как Гектор - герой Троянской войны, которого тот убил в кульминации эпоса. Даже царь богов Зевс чувствует себя несчастным оттого, что лучший из этой пары - погибает. Но такова судьба Гектора. Позднее римские читатели «Илиады» не задумываясь представляли себя потомками троянцев. Так у Вергилия (в «Энеиде») троянец Эней путешествует по Италии и, предвосхищая Ромула, основывает римскую нацию. Эти примеры позволяют сделать еще один вывод в отношении мифа: они свидетельствуют о том, что мифы морально амбивалентны.
Первые философы, изучавшие и комментировавшие мифы, исходят еще во многом из чисто человеческих или прагматических соображений, критикуют поэтов - воспевателей мифов за приписывание богам позорящих их действий. Досократик Ксенофан прямо указывает на то, что Гомер и Гесиод приписывали богам все то, что является позорным и предосудительным у людей: воровство, совершение прелюбодеяния или введение друг друга в заблуждение (Секст-Эмпирик. «Против математиков»).
Морализация и моральная реабилитация греческих богов полностью осуществляется только Сократом и Платоном, которые не могли представить богов как делающих что-то не моральное и злое. Подобная «моральная критика» производится в современной персидской религии пророком Зороастром; а иудаизм спустя период времени подвергается аналогичному процессу моральной идеализации, так как согласно учению иудаизма пророки, представляющие Бога, требуют только святых действий.
Таким образом, в античной герменевтике, а также в области искусства истолкования вообще, наиболее важной для обсуждения проблемой (темой) оказывается соотнесение «божественного» и «человеческого», обсуждаемой в рамках того, что кому позволено.
