Влияния на Иоаннову мысль

Часто говорят, что Ин. - эллинистическое Евангелие. Использование в нем абстрактных понятий (например, свет и истина), дуалистическое деление человечества на свет и тьму, истину и ложь, концепция Слова - все это в свое время было широко признано продуктом греческой философской мысли или комбинации философии и религии (например, герметической литературы) или языческих мистериальных религий. Промежуточным предположением было то, что иудейский философ Филон (до 50 года н. э.) послужил каналом для передачи этой мысли [686]. Другая группа ученых подчеркивает связь Ин. с (зарождавшимся) гностицизмом. Иоаннов образ Спасителя, пришедшего из иного, высшего мира [687], говорившего, что Он и принявшие Его не принадлежат этому миру (Ин. 17:14), и обещавшего вернуться, чтобы взять их на небо (Ин. 14:2-3), вписывается в гностическую картину мира (даже если в нее не вписывается любовь Бога к миру в Ин. 3:16). До недавнего времени было известно очень немного подлинных гностических сочинений, и знание о гностицизме II века опиралось на сообщения отцов церкви. Из них мы узнаем, что первым комментатором Ин был гностик (Гераклеон, ученик Валентина, середина II века) [688]. Однако в наши дни, после открытий в Хенобоскионе (Наг-Хаммади) в Египте в конце 1940-х годов, мы располагаем гностическими сочинениями на коптском языке (некоторые из них переведены с греческих оригиналов II века). Хотя в них есть отдельные стилистические параллели с Ин. (см. сноску 76), в целом они очень отличаются от нарративного Евангелия, подобного Ин. Поэтому большинство ученых сомневается, что автор Ин. что‑то перенял от такого рода гностицизма [689]. Однако другие видят параллели между Ин. и более поздними мандейскими писаниями (см. сноску 92), с их синкретической смесью иудейских верований и гностических мифов. По существу, все эти теории согласны в том, что стиль изложения и идеи Ин. происходят не из палестинского мира Иисуса из Назарета.

Согласно иному подходу, Иоанново христианство имело истоки в палестинском мире во всем его иудейском многообразии. Этот мир испытал влияние эллинизма, но первостепенным катализатором оставалось осмысление наследия Израиля. Об этом наследии нужно судить не только на основе книг Закона и Пророков, но и на основе протоканонической и второканонической литературы Премудрости, а также апокрифической и межзаветной литературы. В частности, картину обогатила находка кумранских текстов. В них мы видим взгляды и лексику, которые критики в свое время не считали подлинно палестинскими, например, дуализм света и тьмы (Ин. 3:19-21); люди, находящиеся под властью злого ангельского начала (1 Ин. 5:19); люди, ходящие во свете/тьме (Ин. 8:12; 1 Ин. 1:5-7); хождение в истине (2 Ин. 1:4; 3 Ин. 1:4); испытание духов (1 Ин. 4:1); духи истины и заблуждения (1 Ин. 4:6). Это опровергало теорию, согласно которой Иоаннова традиция не могла развиться на палестинской почве.

Ничто прямо не указывает на знакомство Иоанна с кумранскими текстами. Но могло иметь место косвенное влияние: автор Ин. был знаком с похожими взглядами. Есть любопытные параллели между имеющимися у нас сведениями об Иоанне Крестителе и верованиями, зафиксированными в кумранских текстах (хотя не факт, что Креститель был кумранитом), а во всем НЗ Ин. демонстрирует наибольший интерес к ученикам Крестителя. Достоверным может быть свидетельство автора Ин. о том, что первые ученики Иисуса были учениками Крестителя, а сам Иисус крестил, хотя, возможно, и очень недолго. Это делает вероятным предположение, что ученики Крестителя были каналом, через который кумранские взгляды и лексика проникли в Иоаннову традицию [690]. Частое употребление языка, сходного с языком кумранитов, в речах Иисуса в Ин. (гораздо чаще, чем у синоптиков) не обязательно означает, что евангелист полностью придумал эти речи. Если Кумран являет собой пример широкой палитры мысли, то Иисус мог быть знаком с подобными идеями и языком - Логос, ставший плотью, говорил на языке своего времени. Иоаннова традиция, с ее особой склонностью к такому стилю мышления, могла быть более внимательна к его сохранению [691], а также к выделению и сохранению других идей, которые не казались важными синоптикам.

Возможность того, что образ Иисуса в Ин. имеет палестинское и иудейское происхождение, приводит нас к вопросу о том, как развивалась Иоаннова община.