Я думаю, что это было во времена плена. Изгнание из Иудейского царства стало трагедией для живших вокруг Иерусалима израильтян, которые чистосердечно пытались вернуться к Богу при царе Иосии (ок. 620 года до Р Х.) [11]. Они старались, как могли, изменить свою жизнь, но несмотря на это Навуходоносор осадил город, затем взял его и выслал из страны национальную элиту [12]. Что это значило? Почему Бог ожесточился против тех, кто хотел вновь пойти Его путями? Каков же был скрытый смысл страдания, обрушившегося на людей, многие из которых приложили большие усилия для внутреннего исправления? И прежде всего встает самый главный вопрос: справедливо ли это? Достаточно ли пытаться исправиться для того, чтобы обрести праведность пред Богом? Может ли человек быть праведным перед лицом Бога? Такие вопросы вставали перед людьми, многие из которых по мере возможности посвятили себя религиозной реформе, но затем по воле Навуходоносора были отправлены на поселение. Эти же вопросы вставали перед теми, кто остался жить среди развалин Иерусалима.
Иудеи не осмеливались ставить эти вопросы прямо. Тогда в сознании одного из них возник образ - не народа, а отдельной личности, некоего язычника, чужестранца, с которым Бог обходится жестоко, хотя тот считает себя праведником. Итак, устами язычника автор выражает возмущение и рассказывает о душевных терзаниях перед лицом жестокого обращения Бога со Своим народом. Рядом с Иовом он ставит нескольких друзей, которые пытаются урезонить Иова и объяснить, почему Бог так с ним поступает. Если он стал жертвой, значит, в нем скрыты тайные грехи. Во всяком случае, надо не вопрошать Бога о причинах Его действий, но верить в Его справедливость. Иова это не утешает и не успокаивает, как и автора Книги Иова не утешает благочестивая мудрость традиционно воспитанных иудеев, которые утверждали, что обращение Израиля было недостаточным и что у Бога, возможно, были Свои причины, по которым Он обрек Израиль на выселение.
Такое объяснение никогда не удовлетворяло автора Книги Иова. Поэтому вопль Иова достигает такой высоты. Он звучит так сильно и убедительно, что заглушает богословские рассуждения его друзей конформистов. И Богу было угодно, чтобы крик души, протестующей против путей Провидения, дошел до нас [13]. Богу угодно было, чтобы мы услышали вопль безутешного сердца, которое не могли успокоить благочестивые размышления богословов его времени. Должно быть, тому были свои причины.
