Иисус приводит эти слова из Псалтыри (Пс. 82:6, Ин. 10:34 и сл.) и доказывает ими Свое высокое достоинство и Свое посланничество. Итак, если Бог назвал богами уже тех людей, "к которым было слово Божие, и не может нарушиться Писание, - Тому ли, Которого Отец освятил и послал в мир, вы говорите: "Богохульствуешь", потому что Я сказал: "Я Сын Божий"?" (Ин. 10:35 и сл.). В продолжении псаломского стиха содержится подтверждение сказанного: "И сыны Всевышнего - все вы". Это продолжение ощущается и в словах Иисуса Христа. В самом же начале псалма (Пс. 82:1) сказано достаточно четко: "Бог стал в сонме богов; среди богов произнес суд" (Пс. 82:1). Это ветхозаветное представление о некоем совете богов, конечно, не лишено двусмысленности. Имеются ли в виду лишенные власти боги язычников, те самые, которых ап. Павел называет "силами и властями", т.е. те боги, которые в том же самом псалме (Пс. 82:7) объявлены подверженными смерти? Или же речь идет о квази-божественном чине высших судей в Израиле, выступавших как посредники права, исходящего единственно от Бога? (Ср. Исх. 21:6, Исх. 22:27; здесь скорее всего говорится именно о судьях.) Вопросы в принципе можно оставить без ответов. Удивительно, однако, то, что на фоне строжайшего монотеизма Израиля вообще упоминается об участии кого-либо в исключительной природе Бога. И Иисус Христос ныне не ограничивает эту приобщенность кругом одних судей, - а они действительно, выступая как наместники Бога, полномочно излагали Божественное право, - а распространяет ее на всех, "к которым было слово Божие". Так, поскольку народ израильский называет "собственным Его народом", "святым у Господа" (Исх. 19:6, Втор. 7:6 и т.д.), он один мог быть приобщен к единственной святости Бога, - ведь он совокупно возводится в сферу того, что является Его собственным и соответственно, если прибегнуть к святоотеческому понятию, "обожается". Смысл заключенного на горе Синай Завета на самом деле заходит очень далеко: так как Бог - и лишь Он один! - свят, по своему избранничеству должен быть свят также и народ израильский (Лев. 19:2, Лев. 20:7-26). Если признать это непостижимое отличие народа, тогда можно судить и о том, что подразумевается под его ссылкой, "преткновением" (Рим. 11:11).
И все же theiosis Израиля был лишь прообразом (figura, 1 Кор. 10:6) того, чему надлежало исполниться во Иисусе Христе. Ведь Его не надо было, подобно народу израильскому, поднимать снизу в сферу Бога. Напротив, самой что ни на есть Божественной святостью Он как раз сверху "послан в мир" (Ин. 10:36), сверху "освящен истиною" (Ин. 17:19). Не случайно Он в отличительном смысле именует Себя "Сыном Божиим", а, скажем, евангелист Иоанн прямо называет Его "Богом" (Ин. 1:18, Ин. 20:28), причем иудеи очень хорошо раскусили смысл Его притязаний (Ин. 10:33, Ин. 5:18).
Не опасаясь зайти слишком далеко, мы можем спокойно пользоваться патриотическим понятием "обожение", пока не ставится вопрос о тварности человека. Соответствующее разграничение постоянно присутствует у св. отцов. Подступиться к этому понятию можно, исходя не только из народа израильского, но даже в большей мере, если исходить из дела Иисуса Христа. При всем достоинстве, исключительно принадлежащем Господу, дело это все же по существу имеет также и включающий характер. Так, Церковь действительно представляет собой Тело Христово, но при этом мы не дерзнем сказать, что Она и есть Христос. По этой причине в посланиях ап. Павла, написанных в узах, Христос описывается как Глава всего тела, так что от Него полнота вливается в тело. Здесь и можно наблюдать главную тайну христианства: отнюдь не нуждаясь в мире, чтобы быть Самим Собой, единственный, над всем и вся возвышающийся Бог тем не менее сообщает себя инклюзивно-включительно. Как доступ к тайне рассматривает, уподобляясь Самому Христу, апостол внутричеловеческие отношения между мужчиной и женщиной: даже здесь по-человечески совершенно непостижимо, как два тела могут стать "одной плотию", хотя наличие ребенка доказывает непреложно эту истину. Сегодня повсеместно распространились учения, в которых стирается граница между Богом и человеком. Не имеет значения, каким образом обосновывается такое размывание - атеистическими аргументами или мистико-пантеистическими, с помощью космического христогенезиса (теогенезиса) или же простого антропогенеза. Эти учения далеко уводят от того, что - как в Ветхом, так и в Новом Завете - может быть подведено под понятие "обожение". Здесь имеется в виду свободное, благодатное возвышение превечно-личного, - а в человеке, венце творения Божия, личность достигла своей вершины, - вплоть до Божественной триединой любви. Ибо как Троица, так и Боговоплощение (включая распятие на кресте и воскресение) создают предпосылку для такого возвышения. Предпосылка же заключается в двойной истине: "рождение от Бога" и "отношение сотворенного существа к Богу, как к своему родителю". Различие между Богом и Его творением отнюдь не размывается, а примиряется во Христе, превечном дитя Бога-Отца: filii in Filio.
