Глава 11

Подражатели мне бывайте, якоже и аз Христу.

«Это слово не самомнения, а желания всячески расположить к делу, которое внушал. Если, говорит, я подражал Христу, и жизнь Свою презревшему, чтоб нам даровать живот, не тем ли паче вы мне можете подражать? Ибо я не столько выше вас, сколько выше меня Христос, бесконечно всех превосходящий» (Феофилакт). Или, ограничивая взор ума текущими только в речи предметами, Апостол говорит как бы: «Соревнуйте сим моим мерам в деле домостроительства, потому что я подражаю Владыке, Который иначе беседовал с иудеями, а иначе с Апостолами, иное предлагал совершенным, а иное несовершенным» (Феодорит).

Святой Златоуст говорит: «Ничем ты не можешь столько подражать Христу, как попечением о ближних. Воздержание от жертв идольских само по себе есть дело полезное, а я, говорит Апостол, делал много и не полезного, например, обрезывал и приносил жертвы; такие действия, если рассматривать их самих в себе, могут даже погубить совершающих и лишить их спасения, но я подверг себя и этому для проистекающей от того пользы. Так Павел, будучи выше всех по совершенству, становился ниже всех по снисхождению! Видишь ли превосходство его ревности и величие его души? Подражай и ты ему».

Хвалю же вы, братие, яко вся моя помните, и якоже предах вам, предания держите.

Этими словами пролагает путь следующему за сим укору. Будучи у них, он завел у них всесторонние порядки, по которым и сформировалась там жизнь и семейная, и гражданская, и церковная. Вся моя, говорит, помните, и предания мои держите. Помните, что я заповедал, и держите порядки, какие завел. Между тем и уже обличал он многие у них неисправности, и вслед за сим будет обличать. Что же значит эта похвала? – Можно положить, что обличаемые неисправности открылись в отсутствие Апостола и обнаружились в предметах, относительно которых не сделано подробных распоряжений, потому он говорит как бы: что я завел у вас, то вы хорошо все соблюдаете, но вот открылись у вас непорядки в других отношениях; пишу вам об них и делаю новые распоряжения, чтобы вы исправились, в полной надежде, что и это все вы будете хранить и держать неукоризненно. Или так понять это можно, что в большинстве Церковь Коринфская была во всем исправна и действовала, как он заповедал, уклонения же бывали только в некоторых случаях и обнаруживались в некоторых лицах. В таком случае похвала большинству есть наилучшее побуждение меньшинству возревновать и себе об исправности. Святой Златоуст так и понимает это дело. «Похвалив исправных и укорив неисправных, Апостол первых ободряет, а последних приводит в стыд. Укоризна, хотя и сама по себе может тронуть, но имеет еще большую силу, когда соединяется с похвалою исправным. Посему он и начинает не с укоризн, но с похвал, притом с великих похвал, и говорит: хвалю же вы, яко вся моя помните. Так обыкновенно поступает Павел: за малые достоинства воздает великие похвалы, делая это не из лести, да не будет; ибо мог ли употребить лесть тот, кто не искал ни денег, ни славы и ничего подобного? – но во всем имея в виду их спасение.– И якоже предах вам, предания держите. Следовательно, он еще прежде преподал им многое неписьменно, как выражает это во многих и других местах; но прежде он только оставил им предания, а теперь присовокупляет и причину. Таким образом он еще более утверждает послушных и низлагает гордость непослушных. Не говорит: хвалю вас за то, что вы послушались, тогда как другие не послушались, но, не выражая прямо, намекает на это в дальнейшем изложении своего наставления».

Хощу же вас ведети, яко вякому мужу глава Христос есть; глава же жене муж; глава же Христу – Бог.

Он говорит как бы: в общности вас хвалю, но вот то и то у вас не совсем исправно. И, намереваясь начать с непокровения женами голов в церкви, выставляет наперед твердое для рассуждения о том начало в лествице подчинения, какая устрояется во Христе Иисусе, по домостроительству спасения.

Хощу вас ведети. Будто они не знали того, о чем здесь говорится? – Конечно знали, и слово Апостола означает лишь: приведите себе на память, сознайте, или вообразите себе, следующую истину. Разве предположить, что они не знали ее в том виде или в том отношении, в каком она здесь представлена, ибо она здесь так представляется, как нигде. В таком случае Апостол сообщает им новую истину к ведению.

Всякому мужу глава Христос есть. Христос – глава всех есть, Глава всей Церкви, как в теле голова есть голова не груди только, рук или ног, а всего тела. Следовательно, и жены глава Христос же есть. Но как в теле иные члены прямо относятся к голове, а иные чрез посредство других членов, так и в Церкви святые Апостолы и их преемники, предстоятели Церквей и вообще священство прямее относится ко Христу, яко главе; иные члены церкви, при всем том что состоят в союзе со Христом яко с главою, во многих случаях имеют нужду в их посредстве. Подобным образом есть нечто, почему муж представляется прямее относящимся ко Христу, яко главе, а жена, несмотря на то, что имеет главою Христа вместе с мужем, относится к Нему некоторым образом чрез мужа. В каком именно это смысле? Совсем не в том, в каком она есть спасаемая в Господе; в сем отношении и у нее все от Господа, как и у мужа. Вера от Господа, благодать от Господа, всякая помощь тоже от Господа. И сообщается все сие жене совсем не от мужа, поколику он муж. Это все идет своим Богоучрежденным порядком. Каким же? – Этого не поясняет Апостол, и верную о сем внести от себя догадку очень трудно. Одна мысль представляется,– та, что во Христе Иисусе обычная подчиненность жены к мужу не нарушается, и что хотя жена также состоит в союзе с Господом, но не отторгаясь от подчинения мужу; и она в Господе, но состоя под мужем. Как дети и родители, господа и слуги, подначальные и начальники остаются и в Господе тем же, чем были по житейскому порядку, так муж и жена. Здесь муж берется как глава и представитель семейства.

Глава жене – муж. Не присвояли ль жены в Коринфе себе равенства с мужами и во всех отношениях, зная, что во Христе Иисусе несть мужеский пол, ни женский и что женам также открыт свободный к Нему доступ, как и мужам? Апостол этим словом ставит их в свой чин. И крещены вы одинаково, и дар Духа в миропомазании получили одинаково, и тела и крови Христовых причащаетесь одинаково, и наследие царства обетовано вам одинаково; но при все том не забывайте, что глава жене муж. «Мужам желая подчинить жен и уча, что издревле Бог повелел им состоять под властию мужей, употребил Апостол сей образ выражения» (Феодорит).

Глава Христу – Бог. Глава Христу – Бог, яко Богочеловеку, по домостроительству спасения. И Сын Божий воплотившийся есть Бог, ничем не меньше Бога Отца и Бога Духа Святого; но, приняв на Себя, в совете Божества, исполнить домостроительство спасения, Он и яко Бог есть исполнитель положенного в совете Божества. Почему говорит, что снизшел с неба, не да творю волю Мою, но волю Пославшаго. В сем отношении глава Христу Бог.

Феодорит полагает: «Не божественные предлагая догматы и не богословие излагая, Апостол дал речи такой порядок».Что же он хотел? – Только навесть на мысль о подчинении жены мужу с христианской точки зрения. На основании сих слов никак нельзя полагать, что как жена мужу, муж Христу, так и Христос подчинен Богу. Если муж безмерно далеко отстоит от Христа, а в такой же мере и подчинение его Христу, то, измеряя сею же мерою подчинение жены мужу, где мы найдем ему меру? Святой Златоуст говорит: «Если во всей этой речи мы примем слово: глава в одном и том же смысле, то жена будет ниже мужа столько, сколько муж ниже Бога Слова. А это кто может допустить?» Излагая эту лествицу подчинения жены мужу, мужа Христу, Христа Богу, Апостол не точную меру подчинения определяет, а только наводит мысль о том, имея преимущественно во внимании подчиненное положение жены относительно мужа. Хоть мы и не поймем точно этого текста, мысль Апостола главная видна, а этого для нас и достаточно.

Всяк муж молитву дея или пророчествуяй покрытою главою, срамляет главу свою.

В какой связи состоят сии слова с предыдущими, не видно. Они будто составляют особое положение, от тех независимое. Точно можно допустить, что между ними опущена связующая мысль, и именно такая: если жена и в благодатном порядке остается в подчиненном положении относительно к мужу, то она должна являть это и всем своим внешним видом, равно как и муж внешним видом должен являть власть свою и преимущество пред женою. В числе этих знаков подчинения жены мужу и власти мужа над женою есть и то, чтобы первая всегда покрывала главу свою, а второй не покрывал ее в известных случаях. Из этого прямо и выходит, что если первая открывает главу свою, а второй если покрывает ее, то выступают из своего чина, и тем срамят себя.

Эту посредствующую мысль святой Златоуст вводит в толкование сего места: «Мужу и жене дано много знаков, одному власти, а другой подчиненности, между прочим и тот, чтобы жена покрывалась, а муж был с обнаженною головою. Если же таковы знаки, то оба они погрешают, если нарушают благочиние и заповедь Божию, если преступают собственные пределы, муж ниспадая до унижения жены, а жена, возвышаясь своим внешним видом пред мужем. Ибо если им не позволительно изменять свою одежду, то есть жене одеваться в мужское платье, а мужу надевать женскую одежду, да не будет, говорит, утварь мужеска на жене, ни да облачится муж в ризу женску ((Втор 22:5)); то непозволительно меняться и относительно покровов.То, чтобы одна покрывалась, а другой не покрывался, происходит от самой природы. Под именем природы я разумею Бога, ибо Он есть создатель природы. Посему, если ты преступишь эти пределы, смотри, сколько произойдет вреда. Не говори мне, что это преступление маловажно; оно велико и само по себе, потому что оно есть преслушание, а если бы и было маловажно само по себе, то оно велико потому, что касается знака великих предметов. А что этот знак велик, видно из того, что он производит благоустройство в роде человеческом, представляя в надлежащем виде начальствующего и подчиненного; поступающий же против этого приводит все в смешение, лишает себя даров Божиих, унижает честь, дарованную ему свыше, не только муж, но и жена. Ибо для нее велика та честь, чтобы сохранить свое место, а, напротив, постыдно выходить из пределов. Посему Апостол и говорит так об них обоих».

Впрочем, поелику во всей этой речи о покровении главы внимание обращается преимущественно на жену, то с достоверностию можно полагать, что о посрамлении мужа покровением главы говорится здесь лишь для округления слова и для выяснения дела противоположением. И относительно жены иные толковники допускают догадку, что покрывающая голову дает знать всем, что имеет мужа и живет с ним честно, а открывающая дает знать, что у нее нет мужа и что она не тверда в правилах. Тем и срамит себя пред всеми честными. Говорят еще, будто в той местности, для которой писано послание, жены язычницы в капища свои ходили открыто с нечистыми целями. Изгоняя из христианского храма этот обычай, Апостол и пишет так, не поминая о срамных целях язычниц, а выводя запрещение из других источников, чтобы тем напоминанием не осквернить целомудренных душ, а этим выводом повеления из высшего источника освятить его и самое дело, которого оно касалось, общими христианскими созерцаниями, чтобы во всем виделся Христос Господь с Своими законоположениями.

Святой Златоуст и о самом выводе повеления из христианских начал, или о подтверждении его причинами, говорит, что сего могло бы и не быть, ибо для верующих достаточно было одного повеления; причину эту приводит Апостол для немощных. «Приводит, говорит, Апостол эту причину для того, чтобы немощных сделать более внимательными. Ибо верующий как должно и твердый в вере не нуждается ни в доказательстве, ни в причине того, что заповедуется ему, а довольствуется одним преданием; но немощный, узнав причину, с большим усердием соблюдает сказанное и повинуется с большею преданностию».

Что значит: жена молитву деющая и пророчествующая? – В первое время, в собраниях верующих, Дух Божий являл на иных особенное Свое воздействие, и одному внушал молитву, другому слово назидания. И молитва и слово назидания могли и могут рождаться от собственного размышления и углубления в христианские истины. Но они умели различать, что от Духа, и что свое. Восчувствовавший это возбуждение вставал и произносил пред собранием что внушал ему Дух Божий: молитву или слово назидания. Дара бывать в таком состоянии не лишены были и жены, и тоже вставали и произносили молитвы или слова назидания. Но Апостолы нашли, что женщинам в церкви и молитвы произносить и читать наставления непристойно, почему запретили это, как ниже запретил и святой Павел (в гл. 14). Здесь же он говорит только о неприличии делать это откровенной главою, чтобы не вдруг отяготить их своим законоположением. Слово назидания названо здесь пророчеством, потому что воодушевление это походило на пророческое состояние. Впрочем, и в молитву, и в слово нередко входили прямые пророчества, то есть предсказания о будущем.

Святой Златоуст говорит: «В то время были и мужи пророчествовавшие, и жены, имевшие этот дар, например дочери Филиппа и другие прежде и после них. О них и пророк в древности сказал: прорекут сынове ваши… и дщери ваши видения увидят (Иоил 2:28). Мужу повелевает Апостол быть открытым не всегда, а только во время молитвы; жене же повелевает быть покрытою всегда, как видно из приложения: едино бо есть и тожде, еже быти остриженней. Если быть остриженной всегда постыдно, то очевидно, что и быть непокрытою всегда постыдно».

И всяка жена молитву деющая, или пророчествующая откровенною главою, срамляет главу свою: едино бо есть и тожде остриженней

См. толкование на (1 Кор 11:4)

Аще бо не покрывается жена, да стрижется; аще ли же срам жене стрищися, или бритися, да покрывается.

«Сначала требует, чтобы жена не обнажала головы своей во время молитвы, а потом объясняет, что она постоянно должна быть покрытою; и притом покрытою со всею тщательностию и осмотрительностию, ибо не сказал просто: да накрывается (καλυπτεσθαι), но: да покрывается (κατακαλυπτεσθαι), то есть должна тщательно закрыться со всех сторон. Показывает и неприличие противного образа действий, и сильно укоряет, когда говорит: аще не покрывается, да стрижется; если, говорит, ты свергаешь покрывало, установленное законом Божиим, то свергни и данное природою. Но, скажет кто-нибудь, как может служить жене бесчестием то, если она достигает до чести мужа? – Чрез это, скажем мы, она не только не возвышается, но и лишается и собственной чести. Ибо не соблюдать собственных пределов и законов, установленных Богом, но преступать их, это не возвышение, а унижение. Как желающий чужого и похищающий не принадлежащее ему не приобретает, а унижается и теряет и то, что он имел, как, например, было в раю; так и жена в этом случае не приобретает себе благородства мужа, то теряет и благопристойность жены. Таким образом, указав на то, что несомненно признается постыдным в словах: аще ли срам жене стрищися или бритися, Апостол наконец от себя говорит: да покрывается, не сказал: да растит власы, но: да покрывается, внушая, что и то, и другое одинаково. Покрывало и отрощенные волосы, говорит, одно и то же; равно как бритая и обнаженная голова одно и то же, едино бо, говорит, и тоже еже быти остриженней.– Но, спросит кто, как одно и то же, когда та имеет естественное покрывало, а бритая не имеет и этого? – Та, скажем мы, имея обнаженную голову, произволением своим отвергла и естественное покрывало; если же она не лишена волос, то это дело природы, а не ее; следовательно, как обритая имеет обнаженную голову, так и она. Для того Бог и повелел природе покрывать голову волосами, чтобы жена, научившись от природы, и сама покрывалась» (святой Златоуст).

Муж убо не должен есть покрывати главу, образ и слава Божия сый; жена же слава мужу есть.

«Это уже вторая причина» (святой Златоуст). Приступает Апостол к объяснению подчинения жены мужу по порядку творения.– Сначала создан муж, и создан по образу и подобию Божию: он – отблеск славы Божией. Жена потом взята от мужа, как бы по его уже образу создана, и есть потому образ образа, или есть отблеск славы мужа. Почему и прибавляет в доказательство сего: несть бо муж от жены, но жена от мужа.

Феодорит, ограничивая образ Божий одним данным человеку господством над тварями, применительно к ходу речи говорит: «Человек – образ Божий по праву начальства. Так как ему вверено начальство над всем, что на земле, то и называется образом Божиим. А жена, состоя под властию мужа, слава мужу есть, и как бы образ образа. Ибо хотя и она начальствует над другими, но повелено ей быть в подчинении у мужа».

Отсюда вот что выводит святой Златоуст: «Муж не должен покрываться не только потому, что имеет главою своею Христа, но и потому, что имеет власть над женою (по порядку творения). Когда имеющий власть приступает к царю, то он должен иметь на себе знак своей власти. Посему как никто из имеющих власть не осмелился бы явиться пред облеченного диадемою без пояса и приличной сану одежды, так и ты без знаков своей власти, то есть без обнаженной головы, не молись Богу, дабы не нанести бесчестия и себе, и почтившему тебя. То же самое должно сказать и о жене: и для нее бесчестно не иметь знаков своей подчиненности».

Несть бо муж от жены, но жена от мужа.

См. Толкование на (1 Кор 11:7)

Ибо не создан бысть муж жены ради, но жена мужа ради.

Муж прежде создан, потому являет некоторое самостоятельное значение. Жена создана по потребности мужа быть в обществе с подобным, и создана быть помощницею мужу. Этим выражено ее зависимое и подчиненное положение. «Так муж имеет первенство по порядку создания. И сего достаточно в доказательство, что мужу принадлежит власть и право распоряжаться, потому что не он приведен в бытие на потребность жене, а она на потребность мужу» (Феодорит). «Это второе преимущество, или лучше, третье и четвертое. Первое то, что наша глава есть Христос, а мы глава жены; второе то, что мы слава Божия, а наша слава – жена; третье то, что не мы от жены, но жена от нас; четвертое то, что не мы для нее, а она для нас» (святой Златоуст).

Сего ради должна есть жена власть имети на главе, Ангел ради.

«Чего же ради? – Ради всех показанных причин, и кроме того Ангел ради. Если ты, говорит, не обращаешь внимания на мужа, то постыдись Ангелов» (святой Златоуст). Власть имети на главе, то есть знак власти мужа над нею – покрывало головное. «Властию назвал Апостол покрывало, как бы так говоря: пусть показывает подчиненность, покрывая себя, и особенно ради Ангелов, которые приставлены к людям, потому что им вверено попечение о них. Так и в Деяниях сказали о Петре (стучавшем в двери): не сам он, но Ангел его есть (Деян 12:15). И Господь говорит: блюдите, да не презрите единаго от малых сих, верующих в Мя; глаголю бо вам, яко Ангели их выну видят лице Отца Моего небеснаго (Мф 18:10)».

Ангел ради иные относят к людям, то есть к предстоятелям Церкви, или честнейшим из присутствующих в Церкви христианам. Но никакой нет нужды отступать от обычного значения слова: Ангел. Какая же мысль: Ангел ради? Стыдясь их, или боясь оскорбить их. Одна мысль о невидимом присутствии Ангелов должна остепенять и держать в своем чине. Лично для самих Ангелов и покрывание и непокрывание главы равно безразлично; но то, с каким намерением и в каком духе это делается, может или утешать их, или оскорблять; и это тем паче, если зло не ограничивается одним лицом открыто держащей главу, но распространяется и кругом. Враг иногда чрез одно лицо наделает зла целым сотням.

«Итак, покрытие есть знак покорности и подчинения; оно побуждает смотреть вниз, смиряться и соблюдать добродетель, ибо добродетель и честь подчиненного состоят в том, чтобы пребывать в послушании. Мужу не предписывается делать это, ибо он есть образ Самого Господа; а жене справедливо предписывается» (святой Златоуст).

Обаче ни муж без жены, ни жена без мужа, о Господе.

Доказывание кончено. Но как в нем слишком кажется возвышаемою власть мужа, а это могло подать мужьям повод не превозноситься только, но и преобладание и властолюбие излишнее являть, то, предотвращая это, Апостол говорит, что и муж состоит в некоторой зависимости от жены, потому должен являть свое над нею преимущество с умеренностию: не все на стороне мужниной, есть нечто на стороне жениной. Это выражает Апостол словами: ни муж без жены, и муж женою. Но на что именно этим указывается, определить трудно.

Первое предложение: ни муж без жены, ни жена без мужа о Господе,– словом: о Господе, показывает, что здесь говорится о муже и жене, как они есть во Христе Иисусе. Во Христе же Иисусе несть мужеский пол, ни женск. Обоим равно открыт путь к Господу, и обои равно приемлются. Из этого выходит: итак, не собьетесь, и пред Господа не являйтесь разделенными; но как сочетал вас Господь, так сочетанно и приближайтесь к Нему. Ни муж не является пред Господа так, как бы у него не было жены, ни жена так, как бы не было у нее мужа. Но ни муж без жены, ни жена без мужа, не будьте никогда в Господе. Поставляя эту мысль в соответствие с первою причиною подчинения жены мужу, по порядку домостроительства, можем сказать, что как равенством мужа и жены в Господе не уничтожается подчинение последней первому, так равно и законом подчинения ее ему не уничтожается равенство их в Господе. И это-то последнее, кажется, имел в виду представить здесь святой Павел.

Второе предложение: якоже бо жена от мужа, сице и муж женою,– переносит мысль о муже и жене, как они есть в порядке творения. Сначала жена от (εξ) мужа взята: а потом муж стал рождаться женою (δια), чрез жену. Этим говорится будто: жена имеет обращение к мужу, из коего взята; взирай же и ты на естество родившей тебя в жене, и относись к ней почтительно.

Вся же от Бога. Вся – все такие ваши отношения, или вся – оба вы – от Бога. Бог и вас создал, и все относительно вас так устроил, и храните эти законоположения Божии, по естеству ли они, или по благодати. Святой Златоуст говорит: «Не смотри, говорит, только на первоначальные преимущества и на сотворение, а обрати внимание на последующее, и увидишь, что каждый из них зависит от другого, или, лучше, не друг от друга, а все от Бога».

Якоже бо жена от мужа, сице и муж женою; вся же от Бога.

См. Толкование на (1 Кор 11:11)

В вас самех судите, лепо ли есть жене откровенней Богу молитися?

Обращается наконец Апостол к естественному чувству, или смыслу. Опять предоставляет им самим судить о сказанном, подобно как поступил в беседе об идоложертвенном. И внушает нечто страшное: «Здесь, говорит, оскорбление касается Бога; впрочем, не говорит этого прямо, а выражается снисходительнее и прикровеннее: лепо ли есть жене откровенней Богу молитися? » (святой Златоуст). Речь обращает к одной жене, чем показывает, что и все предыдущее было говорено преимущественно для вразумления ее, хотя там слово касалось и мужа.

Или и не самое естество учит вы, яко муж убо аще власы растит, безчестие ему есть

«Если жена вменяет себе в честь иметь волосы, отнятие же их почитает бесчестием, то пусть рассудит, как бесчестит она Давшего волосы, приступая (к Нему в молитве) не с подобающею стыдливостию и честию» (Феодорит). «Как в других многих местах всегда он употребляет общеизвестные доказательства, так и здесь обращается к общеизвестному обычаю и сильно пристыжает слушателей, получающих от него наставления, в том, что они могли знать и из обыкновенного обычая, ибо это не безызвестно и варварам» (святой Златоуст).

Но ведь речь идет о покровении головы покровами, а приводимый обычай говорит о ращении волос. Какая связь? – Связь эту прежде указал Апостол, когда сказал, что без покрова быть жене то же, что быть остриженной. А теперь то же с противоположной стороны высказывает: без покрова быть жене то же, что быть остриженной, и с покровом,– то же что растить волосы. Как растить волосы – слава жене, так и покрывать главу – слава. «Но скажешь: если ращение власов вместо одеяния дано жене, то для чего прибавлять к одному одеянию другое? – Для того, дабы показать подчинение не только по природе, но и по произволению. Природа наперед установила, чтобы ты была покрытою, а ты приложи нечто от себя, дабы не показалось, что ты нарушаешь законы природы, ибо противиться не только нам, но и природе, есть знак великого бесстыдства» (святой Златоуст).

жена же аще власы растит, слава ей есть; зане растение власов вместо одеяния дано бысть ей.

См. Толкование на (1 Кор 11:14)

Аще ли кто мнится спорлив быти, мы таковаго обычая не имамы, ниже церкви Божия.

«Поелику писал к охотникам философствовать, которые имели обычай посредством силлогизмов свои мысли отстаивать, а чужие опровергать, то говорит им: не время ныне спорить. Кто будет бесстыдно восставать против сказанного, то мы и церкви Божии не имеем такого обычая. Какого? – Спорить; но охотно покоряемся распоряжениям учителей, нимало им не возражая» (Экумений). «Мы, говорит, не имеем такого обычая, чтобы спорить, состязаться и противоречить. Не останавливаясь на этом, прибавляет: ниже церкви Божия, внушая, что не повинуясь, они враждуют и противятся всей вселенной. Следовательно, противление есть знак упорства, а не рассудительности» (святой Златоуст).

Или такое у Апостола течение речи. Он говорит как бы: я доказывал, убеждал, объяснял, что женам в церкви должно быть с покрытою головой; для внимательных и рассудительных достаточно сказанного. Но если кто поднимет спор, будет изобретать возражения, такому скажу: нечего спорить; дело решенное, мы и все Церкви Божии такого обычая не имеем, то есть обычая, чтоб женщины являлись в церкви с непокрытою главой. Брось возражения и покорись общему голосу. Святой Златоуст и заключает свое об этом слово: «Если тогда коринфяне противоречили этому закону, но теперь приняла и сохраняет его вся вселенная. Такова сила Распятаго!» Это второе мнение прилагают Экумений, Феофилакт и Феодорит. Последний пишет: «Слова сии достаточны к тому, чтобы пристыдить и крайне спорливых», ибо Апостол показал, что такое мнение не его одного, но и всех Церквей Божиих.

Сие же завещавая не хвалю, яко не на лучшее, но на хуждшее сбираетеся.

Сие же завещавая, παραγγελλων,–возвещая, предлагая. Эти слова относятся к предыдущему. При этом приходит на мысль следующее наведение: начиная речь о покровении женами голов в церкви (11, 2), Апостол говорил: хвалю вас, что все мое помните, и как я предал вам предание держите. Потом идет речь все о покровении женами голов в церкви, и никакого намека не делается на то, чтобы у коринфян это не исполнялось, а пишется только вообще, что этому следует быть и как нелепо противное. В конце рассуждения только прибавляется: если кто спорить будет еще после всего сказанного, то пусть знает, что таков обычай повсюду.– Этот тон речи такой общий, без намека на неисправность, дает мысль, что коринфские женщины покрывали свои главы и исполняли распоряжение относительно сего святого Апостола; были только некоторые умники, которые возражали против этого. Апостол и пишет: хвалю вас, что делаете, как я велел; а против возражателей выставил основания, по которым так, а не иначе должно женщинам держать себя в церкви, приписывая в заключение: больше не спорить, ибо все Церкви так делают.

Итак, будет: хвалю, что делаете как я предал, а против возражателей говорю то и то… Возвещая же сие,– не хвалю вот что,– что собираетеся не на лучшее, а на хуждшее. Может быть так и лучше будет понять дело.

Собираетеся, то есть сходитесь на вечери любви. Не на лучшее, а на хуждшее, дает мысль, что прежде у них было хорошо, а теперь стало худо. Надлежало бы все подвигаться вперед и восходить к лучшему, а они подвинулись назад и низошли к худшему. «Упрекаю вас справедливо, ибо должно было с течением времени приумножать добродетель, а вы утрачиваете ее и умаляете сие богатство» (Феодорит). «Тогда как следовало преуспевать и возрастать в любви, вы сократили уже господствующий обычай, и сократили так, что оказалась надобность в моем увещании вам возвратиться к прежнему порядку» (святой Златоуст).

Первое убо, сходящимся вам в церковь, слышу в вас распри сущия, и часть некую сих верую.

В чем состоял беспорядок? – В том, что когда надлежало всем вместе вкушать вечерю любви, они разделялись на купы, или семьями, или приятствами, а бедных оставляли самим себе, тогда как и цель учреждения сей вечери была, чтобы и бедные в сии дни общего причащения Святых Таин имели утешение от достаточных. Об этом он говорит в 21 стихе прямо; а здесь означает то же общим выражением: распри. Распри σχισματα, разделения,– что показывает, что они не вздорили, а просто разделялись по нехотению поделиться своим достатком с неимущими. Святой Златоуст и говорит: «Дабы не показалось, что он говорит только в пользу бедных, Апостол не тотчас начинает речь о трапезах, а, дабы обличение его не было принято ими за маловажное, употребляет выражение более разительное и внушающее больший страх.– Что же он говорит? – Слышу… распри. Не говорит: я слышу, что вы не учреждаете общих вечерей; слышу, что вы вкушаете пищу каждый порознь, а не вместе с бедными; но употребляет выражение, которое могло сильнее потрясти их душу, именно: распри (распадения на части, как одежду раздирают на клочки), которые были причиною и этого беспорядка, и таким образом опять напоминает о том, о чем говорено было в начале послания и что возвещено было ему домашними Хлои. И часть некую сих верую. Дабы не сказали: а что если солгали какие-нибудь клеветники? – Он не говорит: я верю, дабы они не сделались бесстыдными, не говорит и: не верю, дабы обличение не показалось излишним, но: часть некую, говорит, верую, то есть несколько верю, и тем делает их внимательными и призывает к исправлению».

Таким образом, первое или признать надо оставленным без второе, или на его долю отнести то, что делились на купы, тогда как следовало всем одну трапезу составить, один общий стол; а под второе поставить то, что бедных оставляли.

Сходящимся вам в церковь. Сходились в церковь не прямо на вечерю любви, а для совершения Евхаристии и причащения Святых Таин. После сего священнодействия учреждали и вечерю любви, из остатков принесенного для бескровной жертвы и из того, что прямо для вечери и приносилось. Обличаемый беспорядок не мог не указывать и на недостаток благоговения к таинству Тела и Крови; почему вслед за сим и говорит Апостол о важности сего таинства и о должном к нему внимании. Отчего так произошло? – Привыкли, присмотрелись,– и стали на все и в церкви смотреть, как на всякое другое житейское дело и вести его не попереча своему нраву. И выступило наперед: это мое, а ты себе сам приготовь.

Слово церковь означает ли только собрание? – Может быть, и это только означает; но ничего нет дивного, что имелось и особое место для собраний, новое ли здание, или готовое кем из верующих уступлено. Иметь особое место для общей молитвы и удовлетворения религиозных потребностей есть потребность веры. Для избрания его и устроения не нужны особые постановления. Это делается само собою.

Подобает бо и ересем в вас быти, да искуснии явлени бывают в ваc.

«Под именем ересей он разумеет здесь не заблуждения касательно догматов, но настоящие (и подобные) распри. Впрочем, если бы он говорил и о заблуждениях касательно догматов, то и в таком случае не подал бы повода к соблазну (словом: подобает). Ибо и Христос сказал: нужда есть приити соблазном (Мф 18:7), и однако не нарушил свободы воли и не поставил нас в какой-нибудь необходимости и неизбежности, но предсказал будущее, имевшее произойти от злой человеческой воли, не вследствие Его предсказания, но от произвола развратных людей. Не потому происходили соблазны, что Он предсказал о них, но потому Он предсказал, что они имели произойти. Ибо если бы соблазны происходили по необходимости, а не по воле производящих их, то он напрасно бы сказал: горе человеку тому, имже соблазн приходит (Мф 18:7).– Что Апостол действительно ересями назвал здесь беспорядки при трапезах и бывшие при том разделения, это он ясно выразил последующими словами. Ибо сказав: слышу в вас распри сущия, не остановился на этом, но, желая объяснить, какие он разумеет распри, говорит далее: кийждо свою вечерю предваряет (21). Очевидно, что он говорит об этих беспорядках; а что называет их распрями (раздираниями общества), не удивляйся этому; он хотел, как я сказал, сильнее подействовать на них таким выражением. Если бы он разумел догматические ереси, то не говорил бы с ними так кротко» (святой Златоуст).

«Что означают слова: да искуснии явлени бывают в вас? – Дабы более просияли. Он хочет сказать, что людям непреклонным и твердым это не только не вредит, но еще делает их более заметными и славными. Частица дабы не всегда означает цель, но часто следствие дела. Так употребляет ее Христос, когда говорит: на суд Аз в мир сей приидох, да невидящии видят, и видящии слепи будут (Ин 9:39); так и сам Павел, когда говорит о законе: закон же привниде, да умножится прегрешение (Рим 5:20). Закон дан был не для того, чтоб умножились преступления иудеев; но так было. И Христос пришел не для того, чтобы видящие сделались слепыми, а с противоположною целию; но так было. Подобным образом и здесь нужно понимать слова: да искуснии явлени бывают; ереси (разделения и беспорядки на вечерях) были не для того, чтобы открылись искусные, но когда явились они, тогда это случилось. Апостол сказал это для утешения бедных, великодушно переносивших презрение. Посему не сказал: да искуснии бывают, но: да искуснии явлени бывают, выражая, что они и прежде были такими, но смешивались с другими и, получая утешение от богатых, не очень были заметны, а теперь смятение и несогласие сделали их известными, подобно как буря делает известным кормчего. Также не сказал: да вы искуснии явитесь (вы –такие-то), но: да искуснии явлени бывают в вас; как в обличении не указал ни на кого прямо, дабы не сделать их более бесстыдными, так и в похвале, дабы не сделать их беспечными, но выражается неопределенно, предоставляя совести каждого прилагать к себе сказанное. Мне кажется, что здесь он утешает не только бедных, но и тех, которые не нарушали того обычая, ибо, вероятно, между ними были и соблюдавшие его. Посему он и сказал: часть некую верую. Справедливо он называет искусными тех, которые не только вместе с другими соблюдали обычай, но и без них не преступали этого прекрасного установления. Такими похвалами он старается в тех и других возбудить большее усердие». (святой Златоуст).

Говоря: подобает бо, причину приводит. На что? – На то, что впереди: слышу распри… Почему можно думать, что он и себя утешает этими словами, как бы так: слышу распри в вас. Скорбно; но что делать? Подобает и этому бывать. Одни уклоняются от порядков, другие, твердыми в них являясь, еще более утверждаются в них на будущее.

Сходящимся убо вам вкупе, несть Господскую вечерю ясти.

Господская вечеря – вечеря Господня. Вечеря Господня собственно есть причащение Святых Христовых Таин Тела и Крови; но по связи с нею вечери любви название то переходило и на эту вечерю; подобно как и вечерю, на коей установлено таинство Евхаристии, мы называем всю тайною вечерию, между тем как там часть только небольшая была собственно тайною вечерию, когда Господь установил таинство Тела и Крови и причастил впервые святых Апостолов,– прочее же все было простая трапеза, ибо хотя она была ветхозаветная пасха, но в это время она престала и стала простою трапезою. Ей и соответствовала вечеря любви, бывавшая вслед за причащением Святых Таин.

Апостол говорит: когда вы сходитесь в одно место есть Господню вечерю, то вы так себя держите, что совсем непохоже на то, чтоб вы ели Господню вечерю. Там все были вместе, никто не был заделяем, даже и Иуда предатель; а у вас бедные заделяемы бывают, которые в терпении подобны Апостолам. «Владычнего таинства, говорит, вы причащаетесь все: и живущие в бедности, и хвалящиеся богатством, и слуги и господа, и начальники и подначальные. Посему должно было, чтобы и общие трапезы действительно были общими, и уподоблялись Владычней вечери, которая всем одинаково предлагается. Ныне же не так вы поступаете» (Феодорит). «Видишь ли, как он пристыждает их и под видом повествования предлагает внушение? – Наружный вид собрания, говорит, показывает одно, ибо происходит как бы из любви и братолюбия; вы собираетесь в одном месте, и все вместе,– а трапеза не соответствует собранию. Не сказал: когда вы собираетесь, то не вкушаете вместе, не разделяете пищи друг с другом, но опять выражается иначе и гораздо разительнее: несть, говорит, Господскую вечерю ясти, напоминая им и ту вечерю, на которой Христос преподал страшные Тайны. Посему и назвал ядение их вечерию, так как на той вечери возлежали все вместе. Хотя не так отличны друг от друга богатые и бедные, как Учитель и ученики,– между последними различие беспредельно,– но что я говорю об Учителе и учениках? Представь, какое различие – между Учителем и предателем; и однако Он Сам возлежал вместе с ними, не изгнал и предателя, но и с ним разделил соль и сделал его причастником Таин» (святой Златоуст).

Кийждо бо свою вечерю предваряет в снедение, и ов убо алчет, ов же упивается.

Вот отчего ваша вечеря не похожа на вечерю Господскую! – Каждый, из виновных конечно, спешит поскорее съесть, что принес, не желая делиться с другими. И особность эта предосудительна, и особенно то, что вы принесенное в церковь как дар Господу продолжаете считать своим и распоряжаетесь им как желает сердце ваше неисправное. А следовало не так. Принесли в церковь, что Бог послал, и должны были отдать то распорядителям вечери, чтоб они все всем разложили поровну, и чтоб никто не получил ничего лишнего пред другими. От ваших же беспорядков вышло то, что один сыт и даже пьян, а другой голоден. «Видишь ли, как они посрамляют более самих себя? – Принадлежащее Господу они присвояют себе, и потому прежде всех унижают самих себя, лишая свою трапезу того, что составляет величайшее ее достоинство. Почему и каким образом? –Господская вечеря, то есть вечеря Господа должна быть общею; принадлежащее господину не принадлежит тому или другому рабу, но есть общее для всех; она – Господская, говорит, следовательно, общая. Если же она принадлежит твоему Господу, как и действительно принадлежит, то ты не должен присвоять ее себе, но как, принадлежащую Господу и Владыке, предлагать ее всем вообще.– Она Господская, а ты препятствуешь ей быть Господскою, не дозволяя ей быть общею, но вкушая сам по себе. Посему и присовокупляет: кийждо бо свою вечерю предваряет в снедение. Не сказал: отделяет, но: предваряет, прикровенно обличая их в неумеренности и невоздержании, что объясняется и последующим, ибо сказав это, он продолжает: и ов убо алчет, ов же упивается; то и другое, недостаток и излишество, показывает неумеренность. Вот и вторая вина, которая также вредит им самим; первая в том, что они бесчестят свою вечерю; а вторая в том, что пресыщаются и упиваются, и, еще важнее, тогда, как бедные алчут. То, что следовало предлагать всем вообще, они потребляют одни, и таким образом впадают в пресыщение и пьянство. Каждое из этих дел само по себе достойно осуждения: упиваться, не пренебрегая бедных, преступно; и пренебрегать бедных, не упиваясь, преступно. Если же то и другое соединяется вместе, то представь, какое произойдет великое преступление» (святой Златоуст).

Еда бо домов не имате, во еже ясти и пити? Или о церкви Божией нерадите, и срамляете не имущия? Что вам реку, похвалю ли вы о сем? Не похвалю.

«Если любите роскошествовать, то в домах это делайте. А здесь – это оскорбление и явное поругание Церкви. Не самое ли неуместное дело, внутри храма Божия, в присутствии Владыки, Который предложил нам общую трапезу, вам роскошествовать, а нуждающимся алкать и быть в стыде по причине бедности?» (Феодорит). «Видишь ли, как от бедных он переносит оскорбление на Церковь, дабы усилить речь свою? – Вот и четвертая вина, состоящая в том, что они оскорбляют не только бедных, но и Церковь. Как Господскую вечерю, говорит, так и самое место вы присвояете себе, пользуясь церковию, как бы своим домом. Церковь устроена не для того, чтобы собирающиеся в ней разделялись, но чтобы разделенные соединялись, как показывает и самое слово: собрание.– И срамляете неимущия. Не сказал: оставляете голодными неимущих, но с большею укоризною: срамляете, выражая, что он не столько заботится о пище, сколько об оскорблении, причиняемом бедным. Вот и пятая вина в том, что они не только презирают алчущих, но и посрамляют их.– Этими словами он с одной стороны похваляет бедных, выражая, что они не столько беспокоятся о чреве, сколько о бесчестии, а с другой – располагает слушателя к милосердию.– Показав столько преступного в их поведении: унижение вечери, унижение Церкви, оскорбление бедных,– он вдруг смягчает силу обвинения и говорит: похвалю ли вы о сем? Не похвалю.– Это особенно и достойно удивления, что, показав столько преступлений, когда следовало бы сильнее выразить гнев свой, он поступает совершенно иначе,– смягчает речь и делает им облегчение. Почему же так? – Он уже сильно тронул их, доказав важность вины их, и, как превосходный врач, употребляет врачевство, соответственное ранам. Требующие глубокого разреза (нарывы) он не рассекает только на поверхности,– ты слышал, как он отсек от них кровосмесника,– а к требующим более легкого врачевания не прилагает железо; посему и здесь говорит с ними кротко. С другой стороны, он преимущественно старался сделать их кроткими к бедным, посему и сам беседует с ними кротко» (святой Златоуст).

Аз бо приях от Господа, еже и предах вам, яко Господь Иисус в нощь, в нюже предан бываше…

Приях от Господа, «то есть научен был Господом» (Экумений). Святой Павел всему научен был непосредственно Самим Господом. Не только тайны веры преподал ему Господь лично, но и образ совершения всех таинств благодати. Еже и предах вам. Как принял от Господа, так и вам предал. Святой Златоуст говорит при сем: «Говорит сие Апостол, дабы ты уразумел, что та вечеря не заключала в себе ничего большего в сравнении с последующими. Ибо и ныне тот же Господь все совершает и преподает, как и тогда».

В нощь, в нюже предан бываше. «Для чего он напоминает нам об этом времени, об этой вечери и предательстве? – Не просто и не без причины, но дабы сильнее тронуть и самым временем. Ибо всякий, хотя бы кто был даже камнем, представив, как в эту ночь Господь скорбел с учениками, как был предан, связан, веден и осужден, как терпел все прочее, сделается мягче воска, отрешится от земли и всей здешней суеты. Для того Апостол и напоминает нам о всем этом; пристыждает нас и временем, и вечерию, и предательством и говорит: Господь твой предал Себя Самого за тебя, а ты не хочешь и хлеба уделить брату для самого же себя? – И не для этого только напоминает он нам об этой ночи, но дабы тронуть нас еще иным образом. Как вообще мы более помним последние слова, которые слышим от умирающих, и наследникам их, когда они дерзают нарушать их завещания, в укоризну говорим: вспомните, что это последние слова отца вашего, которые он завещал пред самою кончиною своею; так и Павел, желая таким образом усилить речь свою, говорит: вспомните, что это было последнее таинство, которое Он преподал вам, что Он завещал это в ту ночь, в которую готовился умереть за нас, и, предложив нам эту вечерю, после нее не предложил уже никакой другой».

Приемь хлеб, и благодарив преломи, и рече: приимите, ядите, сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое; сие творите в Мое воспоминание.

Взяв хлеб в пречистые руки Свои, благодарив, преломи. Слово благодарения у Господа было не ветхозаветное об изведении из Египта и прочих благодеяниях Божиих, а об основаниях нового завета, подобно Его первосвященнической молитве в конце той же вечери, о совершении дела, которое Ему дано было; с благодарением соединено было благословение, как говорят Евангелисты Матфей и Марк, обращенное на предлежащие хлеб и вино, благословение тайносовершительное. По благодарении и благословении, хлеб – Тело и вино – Кровь; почему преломив хлеб, Господь сказал: приимите, ядите, сие есть Тело Мое. Взял хлеб, а по благодарении и благословении, подавал ученикам уже не хлеб, а Тело: ибо он пресуществился благословением. Это есть Тело Мое, за вы ломимое, не будет за вы ломимо, а ломимо есть, означая тем непрерывность ломления и непрестанность жертвы Тела.– Оно жертва за весь человеческий род; но ее спасительность и ходатайственная сила осеняет только тех, кои верою приобщились ко Христу Господу и вкушают ее; почему за вы ломимое. Сие творите в Мое воспоминание. Святой Златоуст уже сказал: что тогда на вечери было совершено, то совершается и теперь на вечерях Господних. Тогда не было ничего преимущественного пред теперешними тайными вечерями, и в теперешних тайных вечерях ничего нет недостающего против той. Ибо совершитель Таин тот же Господь, Который и тогда установлял сие таинство. С той минуты сие таинственное воспоминание о Господе продолжается в Церкви среди всех всюду верующих, и не мысленное, а как повторение дела в самом существе его.

Такожде и чашу, по вечери, глаголя: сия чаша новый завет есть в Моей Крови; сие творите, елижды аще пиете, в Мое воспоминание.

Такожде и чашу, то есть прием, благодарения и благословения тайносовершительного не повторяет, а уже как готовую кровь подает, говоря: сия чаша новый завет есть. Апостол не приводит слов: пийте от нея, ибо это разумелось само собою, а только воспоминает слова, означающие таинственную силу крови: сия чаша новый завет есть в Крови Моей. Моисей, прочитав закон вслух всех израильтян, окропил их кровию жертвенною, и сказал: се кровь завета, который положил Господь с вами (Исх 24:8). Смысл ветхозаветного кропления был: не исполнишь закона, своею кровию заплатишь за неисполнение. Смысл чаши нового завета есть, хоть бы мне пришлось всю кровь свою пролить, не отступлю от Тебя и заповедей Твоих, Господи. Как Господь ради нас пролил кровь Свою, так мы должны быть готовы пролить за Него свою. В этом существо нового завета. На наше решение жертвовать жизнию за Господа и веру в Него и заповеди Его, животворящая Кровь Господа нисходит внутрь, как очистительная и освятительная сила. Пиющие ее не страх смерти на себя приемлют, а воодушевлением благодатным исполняются, готовым на все святые дела и все лишения и скорби. Сие творите, елижды аще пиете, в Мое воспоминание.– Сие творите, то есть совершайте таинство Крови и пейте Мою Кровь,– в Мое воспоминание, в воспоминание крови, Господом пролитой за нас, а вместе и завета, нами в приобщении Крови Его приемлемого.– Елижды аще пиете, всякий раз, как пиете. Сила таинства одна и та же всегда: и ваше обязательство при сем должно быть одно и то же, и чувство, с каким должно приступать к чаше, как в первый раз, так и всегда должно быть одно и то же. Апостол воспомянул сии слова, чтоб предотвратить пагубное наше ко всему привыкание и последующее за тем равнодушие, и чтоб расположить всякий раз пред чашею возобновлять расположения, какие бывают при сем в первый раз.

Вот как, говорит, установлено таинство Тела и Крови, по принятии коих вы переходите и на вечерю любви, и там ведете себя так, как не следует тому, кто помнит и разумеет, какую силу и какое значение имеет сие таинство. Какие исправительные внушения могли отсюда заимствовать коринфяне, это святой Златоуст так излагает: «Если ты приступаешь (к Тайнам Тела и Крови) для благодарения (таинство сие иначе называется Евхаристия – благодарение), то не делай ничего недостойного благодарения, не посрамляй брата своего, не презирай алчущего, не упивайся, не оскорбляй Церкви. Ты приступаешь, чтобы благодарить за те блага, которые получил; воздавай же и с своей стороны, и не отделяйся от ближнего. Христос преподал вечерю равно всем, сказав: приимите, ядите. Он равно всем преподал Тело, а ты не хочешь равно всем раздавать общий хлеб? Хлеб был преломлен Им равно за всех, и соделался Телом равно за всех. Сие творите в Мое воспоминание. А ты что делаешь? Совершаешь воспоминание о Христе, и презираешь бедных, и не трепещешь? Когда ты совершаешь воспоминание по умершим сыне или брате, то совесть замучила бы тебя, если бы ты не исполнил обычая и не пригласил бедных, а совершая воспоминание о своем Господе, ты не хочешь даже поделиться трапезою».

Елижды бо аще ясте хлеб сей, и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете, дондеже приидет.

Это вывод из образа установления таинства, которым определяется значение его, на все время до второго пришествия Господня.– Смерть Господню возвещаете. «Как Христос, сказав о хлебе и о чаше: сие творите в Мое воспоминание, открыл нам причину установления таинства, а между прочим внушил, что эта причина достаточна для возбуждения в нас благоговения; ибо когда ты представишь, что потерпел для тебя Господь, то сделаешься любомудреннее, так и Павел говорит здесь: смерть Господню возвещаете. Такова эта вечеря! Внушает также этим Апостол, дабы верующие и ныне в таком же расположении духа приступали к Тайнам, как будто присутствовали на той самой вечери, возлежали вместе с Апостолами и принимали от Самого Христа эту жертву» (святой Златоуст).

Всякий раз, говорит, как ясте хлеб сей, тот то есть, о коем Господь сказал: сие есть Тело Мое,– и чашу сию пиете,– ту, то есть, о коей Господь сказал, что она есть новый завет в Крови Его,– смерть Господню возвещаете. Этим торжественным действием всем возвещаете о смерти Господа, именно, что был на земле Господь, Бог воплотившийся, Который умер на кресте грех ради наших. Не вера, не слово возвещает о сем, а причащение Тела и Крови, без слова, гласно говорит о сем всем. Как преступно непричащение! Как неизвинительно нечастое причащение! В первое время ни одно собрание христиан не проходило без причащения собравшихся. Ныне где причастники?! А литургий много совершается, особенно в городах. Это очень похоже на то, как забежит кто в церковь, поставит свечу и бежит вон, на дела свои: пусть свеча молится! Бескровная жертва приносится, а христианам и дела до того нет. Пусть она возвещает смерть Господню! Апостол же пишет, что не она за каждого возвещает смерть Господню, а причащение ее. То, что нет причащающихся, скорее означает, что христиане хотят заглушить весть о смерти Господа.

Темже иже аще яст хлеб сей, или пиет чашу Господню недостойне, повинен будет Телу и Крови Господни.

Темже – ωςε – так что. Откуда вывод? – Из существа таинства. Хлеб сей есть Тело Господне, и чаша сия содержит Кровь Господню, истинные, а не вместообразные истинным. Посему кто недостойно причащается их, тот повинен Телу и Крови Господним. Что значит эта повинность? – То, что он убивает Господа и проливает кровь Его. Святой Златоуст говорит: «Почему в этом он повинен? –Потому что проливает кровь и производит заклание, а не жертву приносит. Как тогда пронзившие Господа пронзали не для того, чтобы пить, но чтобы пролить кровь Его, так поступает и тот, кто приобщается недостойно. Видишь ли, как страшна речь его и как сильно он тронул их, показав, что если они таким образом намерены пить (Кровь Господа), то будут недостойно причащаться предлежащих Таин? И подлинно, не недостойно ли приступает тот, кто презирает алчущего, и кроме того, что презирает, еще посрамляет его? Ибо, если неподавание милостыни бедным лишает человека царствия небесного, хотя бы он был девственник, равно как и нещедрое подавание, ибо и девы имели у себя елей, но только не в изобилии, то представь, сколь велико зло, если совершится столько преступлений? Каких, скажешь, преступлений? О каких преступлениях говоришь ты? Приобщившись такой трапезы, тебе следовало бы сделаться смиреннее всех и уподобиться Ангелам, а ты сделался жестокосердее всех; ты вкусил Крови Господней и не признаешь своего брата; достоин ли ты прощения? Если бы даже ты не знал его доселе, то после этой трапезы должен был бы признать его; а ты бесчестишь и самую трапезу, считая сподобившегося быть причастником ее недостойным яств твоих. Разве ты не слышал, чему подвергся требовавший сто динариев от брата своего, как он утратил дар, уступленный ему господином его? Разве не знаешь, чем ты был, и чем стал теперь? Разве не знаешь, что гораздо более этого бедного деньгами ты был беден добрыми делами, быв исполнен бесчисленных грехов? Однако Бог простил тебе все грехи и удостоил тебя такой трапезы; но ты и после того не сделался человеколюбивее, посему не остается ничего более, как и тебя предать мучителям ((Мф 18:34)). Будем же внимать словам Апостола все мы, которые здесь приступаем к священной трапезе вместе с бедными, а вышедши отсюда, не хотим и смотреть на них, но, предаваясь пространному себя питанию, алчущих оставляем без внимания, в чем тогда виновны были и коринфяне. Скушав за обедом что-нибудь приятное, ты остерегаешься, чтобы другим дурным кушаньем не испортить прежнего, а, приняв Духа, предаешься удовольствиям. Вспомни, что делали Апостолы, причастившись священной вечери; не к молитвам ли и песнопениям обратились они, не к священному ли бдению, не к учению ли продолжительному и исполненному великого любомудрия? А ты, если прежде причащения попостишься, чтобы сколько-нибудь оказаться достойным причащения, то после причащения, когда надлежало бы усилить воздержание, погубляешь все. Но не одно и то же поститься прежде или после; должно быть воздержным и в то, и в другое время, но особенно после принятия Жениха; прежде – для того, чтобы соделаться достойным приятия, а после, для того, чтобы не оказаться недостойным полученных даров».

Таким образом, святой Златоуст выяснил, что недостойно причащаются не только те, которые не приготовляются к тому как следует, но и те, которые после причащения ведут себя недостойно сего причастия. Пример коринфян ведет именно к такому уроку.

Да искушает же человек себе, и тако от хлеба да яст, и от чаши да пиет.

Искушать себя значит испытать и внимательно исследовать, достоин ли святого причастия. Но как тут говорится: и тако от хлеба да яст и от чаши да пиет, то этим вместе указывается, что коль скоро найдешь что препятствующее причащению, устранить то и исправить. Искушение здесь значит достойное приготовление. В чем оно? – В очищении совести. Принеси покаяние во грехах, и положи твердое намерение вперед не грешить, а вместо грехов творить всякую добродетель, и ты достойно готов к причастию. Святой Златоуст говорит: «Главное благо в том, чтобы приступать к Тайнам с чистой совестию. Не довольствуясь сказанным прежде, он присовокупляет еще следующее: да искушает себе человек, как он говорит и во втором послании: себе искушайте ((2 Кор 13:5)), а не так, как поступаем теперь мы, сообразуясь более со временем, нежели с душевным расположением. Мы стараемся не о том, чтобы приступить приготовившись, очистившись от всего злого и с полным благоговением, но лишь бы приступить, когда приступают все. Не так повелевает Павел; он знает одно только время для приступания к Тайнам и причащению, когда чиста совесть. Если мы не приступаем к чувственной трапезе, страдая горячкою и приливом дурных соков, дабы не подвергнуться смерти, то тем более нам не должно касаться этой трапезы с порочными пожеланиями, которые хуже горячки. Под именем порочных пожеланий я разумею как телесные, так и душевные – любостяжание, гнев, злопамятность, и вообще все порочные наклонности. Приступающему должно очиститься от всего такого, и тогда касаться этой чистой жертвы. Посему Апостол и говорит: да искушает себе каждый, и тако да приступает; повелевает испытывать не одному другого, но самому себя, устрояя судилище без гласности и обличение без свидетелей».

Ядый бо и пияй недостойне, суд себе яст и пиет, не разсуждая Тела Господня.

«Что говоришь ты? Источник столь многих благ, трапеза, источающая жизнь, обращается в осуждение? – Не по своему существу, говорит он, а по вине приступающего. Как пришествие Господа, доставившее нам великие и неисследованные блага, послужило к большему осуждению не принявших Его, так и эти Тайны навлекают большее наказание на недостойно причащающихся. Почему же суд себе яст? Не разсуждая Тела Господня, то есть не размышляя, не представляя, как должно, величия предложенных Таин и не думая о важности дара. Если бы ты вполне понимал, Кто предлежит пред тобою и кому Он предлагает Себя, то не имел бы нужды ни в каком увещании, а одного этого было бы достаточно для возбуждения в тебе полного благоговения, если только ты не пал слишком глубоко» (святой Златоуст).

Суд яст,– предполагает в минуту самого вкушения бывающий приговор суда Божия,– и не это только, но и присуждение наказания. Приговор суда пред сим указан: повинен Телу и Крови Господни; а здесь разумеется присуждение наказания. «Прияв дар противозаконно, не только не получишь от того спасения, но еще понесешь наказание за поругание» (Феодорит). Какое наказание? – Как вина одна, а степени ее разны, так и наказания; и одни в сей жизни совершаются, и иногда тотчас, а другие оставляются до будущей жизни. Все, как судит правда Божия и милость к нам, даже в самом наказании. Что на недостойно причащающихся посылаемы были наказания еще в сей жизни, опыты сего были у самих коринфян, как вслед за сим сказывает Апостол.

Сего ради в вас мнози немощни и недужливы, и спят (усыпают) довольни.

«Так, конечно, на самом деле было, ибо не решился бы Апостол писать о том, чего не было, зная, что это явная ложь» (Феодорит). Немощни – означает вообще слабость, недужливи – определенные болезни, спят, усыпают – умирают. «Здесь он приводит в пример уже не других, как сделал в беседе об идоложертвенном, где говорил о древних событиях и о бедствиях евреев в пустыне, но самих коринфян, что придает словам его более трогательности. Сказав: суд себе яст, и имея в виду, чтобы это не было принято за одни слова, он указывает и на дела, призывает в свидетели их самих, чем и действует сильнее угрозы, выражая, что угроза уже перешла в дело. Не довольствуясь этим, он потом напоминает и о геенне, и твердо доказывает слова свои, устрашая их со всех сторон и разрешая вопрос, часто предлагаемый. Многие в недоумении спрашивают друг друга, от чего происходят преждевременные смертные случаи, от чего продолжительные болезни? – Причина многих, говорит он, из таких нечаянных бедствий заключается в грехах. Те, которые грешат, а между тем и здоровы, и счастливы по-мирски, берегутся для будущих мук. Там они подвергнутся жесточайшему наказанию» (святой Златоуст). Итак нечего себя обнадеживать, или предавать себя дерзости, тем, что случается, и недостойно причастившись, не подвергаться явному наказанию. От правды Божией никакой грех не укроется, и никакому греху невозможно остаться без воздаяния. Когда-нибудь он получит его.

Аще бо быхом себе разсуждали, не быхом осуждени были.

Себе разсуждать здесь то же, что выше: да искушает себе кийждо. Это значит: если бы мы надлежащим образом себя испытывали пред причащением и достодолжно приготовлялись к нему, то не быхом осуждени были, то есть не ели и не пили бы мы себе суда, не был бы над нами произносим приговор: повинен Телу и Крови Господни. Осуждение, то есть суд и присуждение наказания, бывает за недостойное причащение, а недостойное причащение допускается оттого, что себя не рассуждаем, не испытываем и не очищаем от грехов покаянием, иное утаивая, иное сказывая в половину.

«Не сказал Апостол: если бы наказывали себя, или мучили себя, но: если бы только захотели сознать грехи свои сами и осудить себя и свои беззакония, то избавились бы от наказания и здесь, и там. Ибо осуждающий сам себя вдвойне умилостивляет Бога и сознанием грехов своих и готовностию не делать их на будущее время. Но мы не хотим делать, как должно, и этого легкого дела» (святой Златоуст).

По ходу речи это относится к причащению, но вне контекста это положение идет ко всякому греху. Всякий грех от нерассуждения себя, и всякому греху изрекается суд и наказание в самый акт греха. Исполнение приговора и отлагается иногда до времени, но самый приговор тотчас последует. Себя рассудить значит сознать, кто ты, дерзающий творить грех, прогневляющий Бога пред лицем Самого Бога, невидимо, но тем не менее действительно присущего тебе? Приняв эту непреложную истину сознанием, едва ли бы кто решился грешить. Но в деле греха враг ее затмевает и совсем изгоняет из сознания. Как ни нелепо слово грешника: не видит Бог, а оно всегда проходит в мыслях грешника грешащего.

Судими же, от Господа наказуемся, да не с миром осудимся.

Мысль Апостола все стоит на недостойном причащении Святых Таин. Судими – значит, что в момент недостойного причащения приговор над нами произносится, ибо, причастившись недостойно, мы суд себе ели и пили. За приговором следует наказание, когда немощь, когда недуг, когда смерть. Так от Господа наказуемся. Но обо всем этом Апостол уже говорил выше. Что теперь прибавляет, есть: да не с миром осудимся, то есть эти временные наказания посылает Господь затем, чтоб избавить нас от осуждения на вечные муки вместе с миром, или со всеми грешниками неверами.

«Апостол не угрожает нам наказанием вместе с миром, но щадит нас, угрожая здешним наказанием, которое временно и заключает в себе много утешения, ибо оно освобождает от грехов и подает сладостную надежду на будущее, которая облегчает настоящие страдания. Этим он желает и утешить немощных и сделать других более ревностными. Ныне же, говорит, судими, от Господа наказуемся. Не сказал: подвергаемся казни или мукам, но наказуемся παιδευομεθα, обучаемся, вразумляемся. Ибо настоящее наказание есть более вразумление, нежели осуждение, более врачевание, нежели карание, более целение, нежели мучение, более исправление, нежели воздаяние. И не только этим, но и угрозою большего (будущего) наказания он облегчает настоящее: да не с миром, говорит, осудимся. Видишь ли, как он указывает на геенну и на Страшный суд и доказывает, что этот суд и наказание неизбежны и будут непременно? Ибо если верующие и находящиеся под покровом Божиим не избегают наказания за свои прегрешения, как видно из настоящих указаний, то тем более не избегнут неверные и согрешающие тяжко и неисцельно» (святой Златоуст). «Миром назвал погрязших в неверии и грехах, и говорит, что как Бог особенно благоволит и печется о верующих, то воздает им за грехи здесь, чтоб не быть им осужденными вместе с теми» (Экумений).

Темже, братие моя, сходящеся ясти, друг друга ждите.

Хотя здесь говорится только, чтоб ждали других, то есть не спешили есть и никого тем не упреждали, но вместе с тем внушается, и чтоб не одни ели, а делились со всеми. «Опять предлагает наставление касательно бедных, по поводу которого он сказал все предыдущее, и внушает, что не исполняющие этого недостойны причащения. Не сказал: сходясь уделяйте бедным, но возвышеннее: друг друга ждите. Ибо такими словами он и внушал прикровенно попечение о бедных, и предлагал увещание в сообразном с делом виде» (святой Златоуст). «Словом: ждите показал, что принесенное в собрание есть общее достояние, и вкушать его должно со всеми вместе» (Феофилакт).

«Если не сделаете так, то покажете, что недостойно причастились Тела и Крови Господних, став повинными в убиении Тела Его и в пролитии Крови Его; и за это должны ждать себе неотложно суда, а за судом болезней, страданий и смерти» (Фотий у Экумения).

Аще ли кто алчет, в дому да яст, да не в грех сходитеся. О прочих же, егда прииду, устрою.

Уступка немощи: уж если потребность есть у вас так велика, что вкусив, что достанется на вашу долю за общей трапезою, вы чувствуете голод, дома кушайте; а в собрании греха не допускайте, потому что на грех сходиться не безопасно. Когда есть в доме дозволяет Апостол, прежде вечери, или после? – Прежде некогда, и непристойно. Ибо вечери предшествовало причащение Таин. Итак, после. Но об этом и говорить нечего: кто голоден, и сам собою возьмется за хлеб. Святой Златоуст замечает, что это сказал Апостол, чтобы «пристыдит их. Давая такое позволение, он запрещает еще сильнее, нежели прямым запрещением, ибо изгоняет из церкви, посылает домой и таким, образом, сильно трогает, представляя их рабами чрева и невоздержными. Не сказал: если кто пренебрегает бедных, но: аще ли кто алчет, рассуждая как бы с нетерпеливыми детьми или с бессловесными животными, служащими чреву. Не довольствуясь этим, он присовокупляет более страшную мысль: да не в грех, говорит, сходитеся, дабы собираться вам не на осуждение, не навлекать на себя наказания, оскорбляя Церковь, посрамляя брата. Вы собираетесь для того, чтобы показать любовь друг к другу, получить пользу и принести пользу; если же бывает противное, то лучше вам насыщаться дома. Говорит это для того, чтобы более расположить их к общению; для того он указал и на вред, происходящий от необщения, и доказал, что оно немаловажный грех, и внушил страх со всех сторон, со стороны Таин, больных, умирающих, и прочего вышесказанного».

О прочих же, егда прииду, устрою. «Ибо не о всем можно было писать; но, написав о более нужном, прочее соблюл Апостол до своего прибытия» (Феодорит).

«Но этим опять внушает страх. Что обещает устроить? – Или что-нибудь другое, или то же самое. Так как, вероятно, они приводили какие-нибудь другие причины и невозможно было устроить всего посредством послания, то он и говорит: пока пусть соблюдается так, как я научил; если же вы имеете сказать еще что-нибудь, то пусть останется до моего прихода. Говорит это, как я сказал, или о том же самом деле, или о каких-нибудь других делах, не очень важных; и поступает так для того, чтобы тем самым сделать их более внимательными. Ожидая его прибытия, они могли исправить свои недостатки, ибо прибытие Павла было немаловажное дело. И не только обещается прийти; но, дабы они не сомневались и не предались беспечности, представляет и причину, делающую необходимым его прибытие: прииду – устрою, внушая, что если бы даже он и не располагался идти к ним, необходимость исправления прочих дел понуждает его прийти туда» (святой Златоуст).

Чего бы ни касалось это устроение, нельзя не видеть из сего, что в порядках церковных существенное все – от Апостолов. И пора бы образумиться тем, которые любят повторять: покажи, где написано?