- 1. «Чрез пять дней...» – по отправлении Павла в Кесарию из Иерусалима. «Пришел первосвященник Анания со старейшинами...», т.е. членами Синедриона. Это сделано было, как дается понять выше, по приказанию Лисия (Деян 23:30), но согласовалось, конечно, и с их собственными желаниями – добиться осуждения апостола. Невероятно, чтобы целый Синедрион в полном его составе прибыл в Кесарию; гораздо вероятнее допустить, что это были особо избранные представители Синедриона, уполномоченные вести дело от его имени. Для большего успеха в своем деле они берут некоего ритора Тертулла (довольно обычное римское имя – уменьшительное от Тертий, а от Тертулла еще уменьшительное – Тертуллиан). Кто был по происхождению своему этот Тертулл, язычник ли из римских провинций, или еврей из иудеев рассеяния, носивший такое имя, неизвестно. Последнее вероятнее (ср. ст. 6 и 8). Наименование Тертулла ритором указывает на его специальность – вести судебные процессы, говорить речи в пользу своих доверителей: то же, что делают нынешние адвокат или прокурор. Такого–то ритора и привели с собой представители Синедриона для обвинения Павла. Речь Тертулла начинается обычными для ритора льстивыми комплиментами правителю, в расчете на его благоволение, от чего зависело и решение дела. С наглым бесстыдством оратор говорит, что Феликсу, по общему признанию, иудеи обязаны глубоким миром страны и благополучием, вызывающим всеобщую благодарность, и т. п. Насколько соответствовали истине эти похвалы, кроме приведенных отзывов современников о Феликсе, можно судить по тому, что вскоре же иудеи сами принесли на него горькие жалобы императору (Флав. Археол., XX:3, 9 и д.).
- 5. «Нашедши сего человека язвою общества...» Здесь предполагается прежде всего доказанность преступности Павла, будто бы достаточно исследованной его обвинителями. Общее обвинение выражается наименованием Павла язвою общества, т.е. человеком, вносящим пагубную для общества духовную заразу, под которой разумеется христианское учение, быстро распространяющееся и охватывающее своим влиянием окружающую среду. Более частные обвинения: 1) возбуждение мятежа между иудеями империи (= вселенной, ср. (Луки 23:2,5); (Деян 17:6), – обвинение преувеличенное, извращающее действительность со стороны особенно характера деятельности Павла (ср. подобное же обвинение иудеями Господа, (Луки 23:2,5); (Деян 17:6); 2) представительство Назарейской ереси, т.е. общества последователей Иисуса Назарянина (ср. (Матф 2:23) – недостаточно мотивированное и выясненное обвинение, собственно указывающее лишь на предубежденную ненависть к христианству со стороны иудеев; 3) более определенное обвинение в попытке к осквернению храма, – впрочем, тоже недостаточно доказанное (ср. (Деян 21:28) и далее; ср. (Деян 24:13).
- 6. «Мы взяли его и хотели судить...» Новая ложь ритора: они не судить его взяли, а схватив – били его и хотели убить (Деян 21:31-32).
- 7. «Пришедши... взял его...» Действие Лисия представляется здесь, хотя осторожно, незаконным вмешательством его в дело, касающееся будто бы только Синедриона. "Ему, говорит, не следовало делать этого, но он сделал... Этим выражает, что им прискорбно было идти в чуждое судилище, и что они не беспокоили бы его (правителя), если бы тысяченачальник не принудил их к тому и не отнял у них этого мужа, что не следовало ему делать; обида была нанесена, говорят, нам, посему и суд над ним должен был производиться у нас" (Злат.).
- 8-9. - «Ты можешь сам... узнать...» – от самого обвиняемого Павла – о справедливости взведенных на него обвинений. Преждевременная и излишняя самоуверенность, подтвержденная всеми иудеями, здесь присутствовавшими, основанная на неопровержимости фактов, но забывшая о возможности совершенно иного их освещения.
- 10. «Многие годы справедливо судишь...» Совершенно не к месту русский перевод (вслед за славянским) к слову судишь прибавляет справедливо, роняя этим столь беспристрастную, спокойную, сдержанную речь апостола, который не подражает льстивому Тертуллу в расточении лицемерных похвал не заслуживавшему их правителю. Напротив, он указывает просто на один только факт, что Феликс уже многие годы состоит судьею народа, и это дает возможность апостолу чувствовать себя свободнее при защите своего дела. При таком обороте речи – если что могло показаться здесь комплиментом, так это только разве сравнительная продолжительность правления Феликса, мало от него зависевшая, да, пожалуй, надежда на большую опытность, воспитываемую продолжительностью практики. Вот и все. Осторожно, тактично, прилично и вполне искренно. «Многие годы...» – к этому времени прошло лет около 6 прокураторства Феликсова, что – при частой смене прокураторов – представляло действительно сравнительную продолжительность. «Я тем свободнее буду защищать...» – свободнее – ευθυμοτερον – собственно, благодушнее, увереннее, чем в том случае, если бы прокуратор был новый человек, незнакомый с народом и страною. Апостол указывает этим, что "судия сам знает, что он не сделал ничего такого, в чем обвиняют его. Если бы он производил когда–нибудь возмущение, то судья знал бы, и это от него не укрылось бы" (Злат.).
- 11. «Не более двенадцати дней тому назад...» – время такое короткое, что можно до точности исследовать и узнать, что он там делал, по свежим, так сказать, следам, причем оказалась бы полная несправедливость взведенных на него обвинений. «Для поклонения», а не для поругания над законным храмовым богослужением, и тем более – не для осквернения храма заведомым нарушением его святости.
- 12-13. - Указывается на полную бездоказательность обвинения в возбуждении к мятежу иудеев Иерусалима. А что касается иудеев всего римского государства, то это даже вовсе и не подлежало юрисдикции ни Синедриона, ни прокуратора, как сделанное за пределами их страны, и подлежащее, следовательно, юрисдикции других местных судебных учреждений.
- 14-15. - «Называют ересью...», а на самом деле, подразумевается, это совсем иное – истинное учение, вполне согласующееся с древним служением Богу отцев и со всем, написанным в законе и пророках (ср. (Матф 11:13), "Когда после призвания быть апостолом Христовым Павел говорит, что он служит Богу отцев, то он показывает этим, что Бог Ветхого и Нового Завета один и тот же" (Злат.). Коснувшись своего учения о воскресении мертвых. Павел и в этом учении указывает общую сторону с учением евреев («чего и сами они ожидают»), что опровергает само собою его виновность и в этом отношении.
- 16. Переходя к практическому выражению своего исповедания в нравственной жизни, апостол указывает, что оно тоже как раз исключало всякую возможность повода к неудовольствию и мятежу, имея своею целью «всегда иметь непорочную совесть пред Богом и людьми...», ибо совершенная добродетель, по словам Златоуста, "бывает тогда, когда мы и людям не подаем повода ко греху, и Пред Богом стараемся быть безукоризненными". Таким образом, апостол ясно и убедительно доказал, что обвинение его в последовании учению, столько согласному с Ветхим Заветом, не есть обвинение, и принадлежность к христианству, требующему лишь непорочной совести пред Богом и людьми, не есть вина.
- 17-19. - В заключение речи апостол останавливается на поводе к его задержанию, доказывая и с этой стороны полную несостоятельность допущенной в отношении к нему несправедливости. «После многих лет...» Как и выше (ст. 10), выражение означает сравнительную продолжительность времени. Более точно, это произошло года через четыре после последнего – правда, кратковременного – посещения им Иерусалима (Деян 18:22). Кроме поклонения Богу, апостол указывает новую цель своего прибытия в Иерусалим, столь же чуждую мятежнических намерений, и в отношении собственно к народу как раз обратную обвинениям в возбуждении этого народа к мятежам и беспорядкам. Это – доставление милостыни и приношения народу от единоверных братьев других стран: какая противоположность патриотической любви Павла к народу своему – со злобной клеветой на него врагов его. Не только сам он был так далек от желания причинить какое–либо зло своему народу, но и других – греческих и македонских жителей – расположил на столь трогательное участие в нуждах и бедствиях этого народа. «Очистившегося в храме, не с народом и не с шумом...» Этим апостол доказывает, что он не только не покушался осквернять храм, но, напротив, именно благоговея пред святостью его, вошел в него не иначе, как после подлежащего по закону очищения, и притом не с народом, который бы можно было возмущать тут, и не с шумом, который неизбежен при поднятии возмущения. "Как же он (Павел) мог осквернить храм? Невозможно было одному и тому же очищаться и молиться, и в то же время прийти и осквернить храм?" (Злат.). «Нашли меня...», – не те, которые теперь обвиняют меня и лживо заявляют "мы взяли его", а совсем другие – некоторые Асийские Иудеи, с которыми собственно ему и надо бы иметь дело и отсутствие которых – наилучшее доказательство, что тут преследуются совсем другие неблаговидные цели.
- 20-21. - Недоказуемая сама по себе, вина апостола осталась недоказанной и на состоявшемся суде Синедриона – последнее самое веское слово защиты и доказательство неосновательности дальнейших домогательств обвинителей Павла. Нельзя же, в самом деле, счесть преступлением Павла то слово, которое он громко произнес о воскресении мертвых и которое нашло согласных с ним в среде их самих!
- 22. В подлинном тексте данный стих читается значительно иначе: ακουσας δε ταυτα ο Φηλιξ ανεβαλετο αυτους, ακριβεστερον ειδως τα περι της οδου, ειπων οταν Λυσπιας ο χιλιαρχος καταβη διαγνωσομαι τα καθ υμας, т.е. : «выслушав это, Феликс отложил и» (т.е. их дело), точнее узнав о сем пути, сказав: когда Лисий тысяченачальник придет, я разузнаю все относительно вас..." (Слав. текст). Таким образом, здесь дело надо понимать так, что Феликс, получив более точные сведения о пути, т.е. об образе мыслей и верований Павла, и убедившись, что обвинения его совершенно напрасны, но вместе с тем и не желая резким отказом огорчить и возбудить против себя посрамившихся обвинителей (ср. 27 ст.), все же не освобождает Павла, объявляя об отсрочке этого дела, будто бы из желания подробнее узнать обо всем от Лисия. Кроме непосредственного ознакомления с христианскими убеждениями Павла из его речей, Феликс мог иметь достаточные сведения о христианстве и из других источников. Довольно давно он был прокуратором Иудеи, еще давнее он жил там (см. к (Деян 23:24) и (Деян 24:10); христианство тогда распространилось уже по всей Палестине и в Кесарии, где, может быть, еще находился обращенный Петром сотник Корнилий. Наконец, многое мог знать Феликс и от жены своей Друзиллы, природной иудеянки, интересовавшейся христианством.
- 23. «Не стеснять его.. » Как после в Риме, Павел, вероятно, состоял под присмотром одного воина (Деян 28:16) и мог принимать всех.
- 24. Друзилла – жена Феликса – была дочь царя Ирода Агриппы 1–го, который убил Апостола Иакова и умер в Кесарии (Деян 12:2). Эта известная тогда красавица состояла сначала в замужестве за Азизом, царем Емесским (в Сирии), но Феликс, при посредстве какого–то волхва из Кипра, именем Симона, очаровал ее, и, разведшись с первою женою своею (именем также Друзиллою, внучкою известных Антония и Клеопатры) женился на ней (Флав. Археол. XX:7, 1 и д.), «Призвал Павла и слушал его о вере во Христа Иисуса...» Не для судебной защиты призвал и слушал Павла Феликс, а заинтересовавшись его личностью и учением христианским. Особенно желала, вероятно, видеть и слышать Павла Друзилла, как бывшая иродианка, без сомнения много слышавшая о христианстве.
- 25-26. - «Говорил о правде, о воздержании и о будущем суде...» Беседа Павла особенно была приспособлена к состоянию слушателей, отвечая не только их заинтересованности христианством, но и содержа то, чего они, может быть, и не хотели бы, но апостол со святою смелостью говорил им прямо в лицо. Распутная Друзилла особенно должна была краснеть, слушая о воздержании. Хищный и несправедливый правитель не мог не чувствовать укоров совести, внимая проповеди о правде. Для обоих должно было показаться ужасающим извещение о страшном суде, хотя гордый правитель не дал достаточно воли этому спасительному чувству и поспешил прекратить грозные для его совести речи апостола, отослав его от себя под прежний надзор. Хотя потом он призывал его часто для беседы с ним, но уже не столько из желания слышать истину, сколько из недостойных корыстных расчетов, надеясь на взятку – если не со стороны самого апостола, то его почитателей. Но св. Павел был невинен и не хотел покупать свободу каким бы то ни было непозволительным способом, не позволял себе воспользоваться и любовью кесарийцев, которые могли бы, конечно, собрать деньги на выкуп, непосильный для самого Павла. Он не хотел примешивать к Божественным предначертаниям относительно своей судьбы сомнительные человеческие средства и предпочитал честную неволю виноватой свободе. Рядом с такою красотою души Павла тем безобразнее вырисовывается жалкая бессовестность Феликса, который, хорошо зная невинность узника и его нравственное превосходство, все–таки продолжал томить его в заключении из угождения иудеям и для смятения их гнева (27 ст.).
- 27. «По прошествии двух лет...» со времени заключения Павла в узы (в 60 или 61 году по Р. X.), Феликс был отозван в Pим вследствие жалоб на него иудеев и заменен Порцием Фестом. Чтобы хоть сколько–нибудь расположить к себе иудеев и, с другой стороны, отомстить апостолу за неудовлетворение своего взяточничества, Феликс, отправляясь на суд, оставил Павла в узах. Преемник Феликса, мало сделавший доброго для Иудеи, умер в следующем году. Его заступил Альбин.
Ничего нет для сопоставления.
