- 2. Первосвященник – Измаил, сын Фаби, которого Феликс поставил на место смещенного им Анании (Деян 23:2); Флав. Археол. XX:8, 8 и 11). «Знатнейшие из иудеев» – οι πρωτοι των Ιουδαιων – первые из иудеев – знатнейшие, именитейшие люди. Вероятно, этим обозначается, что тут были не только члены Синедриона, но и другие знатнейшие по своему должностному и общественному положению светские особы, что указывает на значительное усиление вражды к Павлу, мнимому врагу народной религии. По–видимому, эти жалобщики явились к новому прокуратору собственно для поздравления его и представления ему, но тут же не замедлили принести ему и жалобу на Павла, представив дело его, как дело целого народа, важнейшее национальное дело текущей минуты, не терпящее отлагательства.
- 3. Из дальнейшего видно (ст. 15), что иудеи прямо требовали осуждения Павла. Но Фест благоразумно отклонил их домогательство (16 ст.).
- 5. «Сильные между вами...», – т.е. имеющие власть, облеченные правами или полномочиями от имени народа иудейского или синедриона.
- 6. Образ мыслей и действий нового правителя обнаруживает его решительность и справедливость, соединенные с важною строгостью, столь уместною для римского правительственного чиновника, имевшего творить суд правый, скорый и милостивый. Как жалка рядом с этим достоинством язычника низость народного правительства иудейского, униженно вымаливавшего, под видом милости, возможности вероломного убийства узника на дороге к правосудию!
- 7. «Стали кругом» – может быть, с целью запугать Павла, лишить его мужества и присутствия духа. «Многие и тяжкие обвинения...» – какие именно? Дееписатель прямо не говорит, замечая только, что эти обвинения были бездоказательны, голословны. Из ответа апостола (ст. 8) можно заключить, что обвинения были все те же, что и ранее – на суде пред Феликсом (Деян 24:5-6). Есть, однако, и нечто новое, или, по крайней мере, резче выраженное: это – обвинение в каком–то преступлении против Кесаря. По–видимому, это – более резкое, усиленное воспроизведение прежнего обвинения апостола в том, что он возмутитель (Деян 24:5). Возможно также, что здесь повторяется клевета, которую возводили на христиан солунские иудеи (Деян 17:6) и д.), выставляя на вид, что христиане почитают другого царя Иисуса и, следовательно, идут против повелений Кесаря.
- 8. Стих представляет или подлинно краткий ответ апостола в свое оправдание, имеющее решительный характер, или, может быть, передает только сущность защитительной речи Павла.
- 9. Подобно Феликсу, Фест не нашел никакой вины в Павле, но не осмелился, как и тот, оскорбить иудеев освобождением невинного. Посему, желая сделать угодное иудеям, он спрашивает Павла: «хочешь ли идти в Иерусалим, чтобы я там судил тебя в этом?» Хотя этим выражением Фест давал понять, что он не оставит Павла на произвол Синедриона, однако, Павел отказался от такого косвенного, малонадежного покровительства и предпочел, чтобы дело его было передано не в руки низшего, а в руки высшего суда Кесарева, на что он имел полное право, как римский гражданин. Спросить Павла – хочешь ли?.. – Фест должен был потому, что перенесение дела из высшей судебной инстанции (суд прокуратора – именем Кесаря) в низшую (суд местный, национальный) могло быть сделано только разве по желанию подсудимого. С другой стороны, не сомневаясь в решительном отказе Павла на свое предложение, Фест все–таки спрашивает Павла хочешь ли?.. все по той же угодливости иудеям, которым Фест хотел показать, что отказ в исполнении их просьбы выдать им Павла (ст. 4) сделан не из неблаговоления к ним, а зависит от самого подсудимого, которого против его воли нельзя, по римским законам, передавать из высшей судебной инстанции в низшую. Фест "пока еще не знал иудеев и не испытал от них почестей, отвечал справедливо (ст. 4); а когда побывал в Иерусалиме, то также стал угождать им, и не просто угождает, а с подобострастием" (Злат.).
- 10. Отказ Павла дышит достоинством и сознанием полной своей невинности. «Я стою пред судом Кесаревым...», отвечал он, и отвечал справедливо, потому что суд римского наместника почитался судом самого императора. «Где мне и следует быть судиму...» – намек на то, что если Фест не нашел сам вины в Павле и, так сказать, не имеет права и мужества осадить невинного, то тем более он не имеет права выдать этого невинного на заведомое осуждение суда низшего: тут беспристрастным и справедливым мог быть только суд самого Кесаря. «Иудеев я ничем не обидел...» – новое основание для отказа судиться судом иудейским, домогательства которого являются бесцеремонным беззаконием и ничего, кроме беззакония, не обещают. «Как и ты хорошо знаешь...» – ως και συ καλλιον επιγινωσκεις... – «яко же и ты добре веси...», "как и ты лучше знаешь", т.е. лучше знаешь или должен знать как то, что я не обидел иудеев, так и то, что не обидевшего их не следует выдавать им, а препроводить на высший суд Кесаря. Этим показывается тонко и деликатно неуместность самого вопроса – хочешь ли? Ты лучше (чем прикидываешься) знаешь, чего я должен хотеть и по законам римским, и по чувству невиновности пред иудеями: спрашивать об этом нечего, дело ясно само собою. За апостола в данном случае нечего бояться: он вполне готов и умереть, если того заслужил; а если нет в нем никакой вины, то «никто не может выдат» (καρισαθαι – подарить) меня им". Такое решительное заявление, ограничивающее свободу самого прокуратора, Павел делает, очевидно, потому, что Фест, при обнаружившейся угодливости иудеям, внушал сильные сомнения в своем беспристрастии, заставляя думать, что интриги смертельных врагов апостола восторжествуют и над этим прокуратором. «Требую суда Кесарева!.. » – заключает апостол, избавляя Феста от страха возбудить неудовольствие иудеев своим освобождением и находя настоящий момент наиболее благоприятным к исполнению воли Господа, предназначившей ему свидетельствовать о Нем и в Риме (Деян 23:11).
- 12. «Фест, поговорив с советом...» из нескольких чиновников, называвшихся советниками, которые состояли обыкновенно при провинциальных правителях для участия в делах управления областью. «Ты потребовал суда Кесарева, к Кесарю и отправишься...» В объявлении этом звучит нотка неудовольствия, понятная после тех тонких намеков, на какие вызвал апостола образ действий прокуратора.
- 13. «Царь Агриппа...» Это был Ирод Агриппа II–й, последний царь из фамилии Иродовой. Он был сын Ирода Агриппы I–го, (о котором говорится в XII гл.), правнук Ирода I–го, брат Друзиллы – жены бывшего прокуратора Феликса. Воспитывался при дворе римского императора Клавдия, который, вскоре после смерти отца его, дал ему во владение Халкис (в Сирии), а через четыре года (около 53 г. по Р. X.) вместо него – прежнюю тетрархию Филиппа и тетрархию Писания (см. к (Матф 2:22) и (Луки 3:1), с титулом царя и полномочием – иметь попечение и надзор за храмом Иерусалимским (при нем и оконченным, см. к (Иоан 2:20) и избирать первосвященников Иерусалимских (Флав., Археол., XIX:9, 2; XX:1, 1 и 3, 7, 1). Вереника – родная сестра Агриппы, бывшая сперва в замужестве за дядей своим Иродом, правителем Халкиса, потом по смерти его жившая с вышеупомянутым братом своим, как полагали, в беззаконной связи (Флав., Археол. XX:7, 3), потом вышедшая за киликийского царя Полемона (там же, 7, 5) и, наконец, бывшая в обладании Веспасиана и Тита. «Поздравить Феста...» Исполнение не просто долга вежливости, но и прямой обязанности – ввиду вассальных отношений к Риму.
- 14. Настоятельной надобности предлагать царю дело Павла Фест, как видно, не имел. Если же сделал это, то, по замечанию Дееписателя, потому, что... надо же было чем–нибудь занять проведенные царем здесь много дней, тем более, что дело это было для царя действительно небезразличное и небезынтересное, причем Фест мог даже надеться услышать от царя, по ознакомлении с этим делом, мнение о нем более правильное и компетентное, нежели какое мог составить сам правитель, еще так мало знавший обычаи и законы иудейские (ср. ст. 26–27).
- 15-21. - Фест делает Агриппе довольно обстоятельное сообщение о деле Павла, выставляя попутно на вид и свою личную правдивость (не пренебрегая, однако, и ложью, ср. ст. 20), честность и ревность в ведении этого дела, и преимущества вообще римского судопроизводства сравнительно с тогдашним иудейским.
- 16. «Ни одного из обвинений, какие я предполагал», судя по настойчивости и озлоблению обвинителей, особенно обвинений политического характера. Единственное такого рода обвинение было настолько несерьезно и главное – бездоказательно, как и все остальные, что слова прокуратура равносильны полному оправданию обвиняемого.
- 19. «Споры... об их Богопочитании и о каком–то Иисусе умершем, о Котором Павел утверждал, что Он жив...» Выражение звучит равнодушием ко всем этим истинам и желанием показать себя стоящим выше этих "иудейских суеверий", как выражались язычники вообще об откровенной еврейской религии. Учение же Павла о воскресении Христовом передается с нескрываемым издевательством: "περι τινο: Ιησου τεθνηκοτος, ον εφασχεν ο Παυλος ζην" – о некоем Иисусе умершем, Которого Павел утверждал жить, т.е. делал нечто такое, что выше его сил, каковы вечные и неодолимые законы природы.
- 20. «Затрудняясь в решении сего вопроса...» Это – ложь: нижеприведенный вопрос Павлу Фест делал не по затруднению в решении столь ясного вопроса, а из желания сделать угодное иудеям (ст. 9). Употребляется эта ложь из желания выставить себя пред Агриппою в лучшем свете.
- 21. «На рассмотрение Августово...» – то же, что и на суд Кесаря, обычным титулом которого со времени Октавиана было Август.
- 22. «Хотел бы и я послушать...» Весьма вероятно, что Агриппа слышал и прежде что–либо об апостоле и о христианстве (Деян 26:26), и теперь вполне естественно, что он рад воспользоваться случаем видеть и слышать этого величайшего исповедника и учителя христианства.
- 23. «С великою пышностью...», т.е. по–царски, прилично своему сану. «С тысяченачальниками...» В Кесарии – резиденции прокуратора, правителя такой беспокойной области, какою была тогда Палестина, стояло пять когорт войска и, следовательно, пять тысяченачальников (Флав. И. войнa III:4, 2). «Знатнейшими гражданами...» – представителями города, в котором сосредоточивалось управление целой провинции. Таким образом, это было многочисленное и блестящее собрание представителей военного и гражданского ведомств Кесарии, с царем и его сестрой и правителем провинции во главе. В это–то блестящее собрание и введен был апостол в узах (Деян 26:29).
- 24. Представляя собранию узника, Фест излагает кратко дело его и цель нового обсуждения этого дела – «чтобы было мне что написать» (26 ст.). Так, очевидно, сложилось дело бедного Павла, что нечего было о нем даже и написать: надо было отпускать, а не хотелось – "страха ради иудейского", а и обвинять было не в чем. Бедное правосудие! Бедные стражи пресловутого римскою права! «Все множество иудеев...» – несколько преувеличено, ср. ст. 2 и 15. Возможно, впрочем, что указанных там лиц действительно сопровождала более или менее значительная толпа народа, подкрепляя жалобы и обвинения на Павла и криками требуя осуждения его на смерть.
- 26. «Не имею ничего верного написать о нем...» Возможно, что правитель искренно затруднялся ясно и верно представить сущность дела, что вполне понятно в нем, как иностранце, недавно только прибывшем в эту область и незнакомом с ее постановлениями, характером и обычаями, – хотя из представленных обвинений Павла он и успел вынести твердое убеждение, что по римским законам он не подлежит смертной казни. Естественно было поэтому для него желать слышать мнение нарочито собранных им и особенно Агриппы, как ближе всех знакомого с местными учреждениями и обычаями страны, чтобы составить вполне верное суждение об этом деле, о котором ему надо было писать обстоятельное донесение императору.
Ничего нет для сопоставления.
