(i) Введение
Иудаизм никогда не был религией только философской или личного благочестия. Он был укоренен в соблюдении обычаев, которые пронизывали каждый день, каждую неделю, каждый год и богослужение. В сердцевине богослужения, доступного любому еврею, неважно, мог он или нет с какой–то регулярностью посещать Храм, была молитвенная жизнь. И главными молитвами как в I веке, так и в XXI были и остаются «Шема Исраэль» («Слушай, Израиль…») и «Тефилла», молитва молитв, также известная под названием «Шмонэ Эсрэ» («Восемнадцать благословений»).
Второе из этих благословений четко утверждает: Бог Израиля есть Господь, Который дает жизнь умершим:
Ты велик, укрощаешь гордых; силен, судишь жестоких; Ты живешь вечно, и воздвигаешь умерших; возвращаешь ветер и посылаешь росу; питаешь живое и умершее возвращаешь к жизни; несешь нам спасение во мгновение ока. Благословен Ты, Господи, приводящий мертвых к жизни» [597].
Эта молитва, со всеми ее оттенками и аллюзиями, предполагается во всем последующем раввинистическом иудаизме [598]. Как мы увидим, она была вплетена в дневной и недельный ритм жизни и размышлений большинства иудеев, во всяком случае начиная со II века нашей эры. Об этом свидетельствуют и некоторые надгробные надписи этого периода [599].
Однако воскресение было не просто доктриной фарисеев и их предполагаемых последователей, раввинов. Все говорит о том, что, за немногими исключениями, о которых мы уже говорили, в основном большинство иудеев к моменту начала новой эры верили в него. Теперь нам нужно внимательно рассмотреть соответствующий материал, ибо как популярность этой доктрины, так и то, что же она в точности подразумевала, - это ключевые моменты для нашего дальнейшего исследования.
(ii) Воскресение в Библии: чем больше греческого, тем лучше
Кроме молитвы, иудеи, конечно, регулярно читали Писания. И здесь мы сталкиваемся, на первый взгляд, с необычным парадоксом. Во всяком случае один факт удивит тех, кто считает «воскресение» иудейским/еврейским понятием, а «бессмертие» - греческим: когда Библию перевели на греческий язык (в Египте в III веке до н. э.), понятие о воскресении стало отчетливее, многие туманные тексты стали выглядеть однозначными, а иные, которые, казалось бы, не имеют никакого отношения к воскресению, вдруг стали по меньшей мере намекать на него [600].
Мы не можем сейчас с уверенностью сказать, какие оттенки в тех или иных словах могли услышать иудейские читатели греческого перевода Писаний. Более того, на нынешнем уровне развития текстологии, когда мы сравниваем даже лучшие современные издания еврейской и греческой Библии, мы не можем ни в одном конкретном случае быть уверенными в том, что перед нами тот самый еврейский текст, который имели перед собой переводчики, и тот самый греческий текст, который вышел из–под пера первоначальных переводчиков. Кроме того, в одних случаях LXX отражает одну из ранних форм еврейского текста, а в других случаях резко отходит от оригинала. Однако несмотря на все эти оговорки, некоторые вещи достаточно очевидны.
Во–первых, отрывки, которые уже недвусмысленно говорили о телесном воскресении, звучат громко и отчетливо; нет никакой попытки их смягчить. Дан. 12:2-3, 13 и релевантные отрывки из Второй книги Маккавейской (например, 2Мак. 7:9, 14; 2Мак. 12:44) переведены тем языком, который стал привычным при описании «воскресения»: тут используются греческие глаголы anistemi и egeiro и их производные. Это же мы видим в Ис 26, как в стихе, отрицающем воскресение (стих 14), так и в стихе, которое его утверждает (стих 19). Оба они четко звучат в греческом переводе: Ис. 26:14 объявляет, что умершие не увидят жизни (hoi necroi zoen ou me idosin) и что «врачи» не воскресят (oude iatroi ou mе anastesosin) [601]. В свою очередь Ис. 26:19 утверждает, что умершие будут воскрешены (anastesontai hoi nekroi) и что сущие во гробах пробудятся (egerthesontai hoi en tots mnemeiois). Подобным же образом отрывок из Ос. 6:2, который, как иногда думают (каково бы ни было его первоначальное значение), оказал решающее влияние и на Исайю, и на Даниила, в греческом переводе однозначен: на третий день мы будем воздвигнуты и будем жить в Его присутствии (anastesometha kai zesometha enopion autou). Ни один читатель эпохи Второго Храма не усомнился бы в том, что это относится к физическому воскресению.
Кэвеллин перечисляет и другие отрывки, куда переводчики намеренно внесли указание на воскресение, хотя оригинал не подразумевал ничего подобного. Сюда относятся Втор. 32:39 и Пс. 1:5 и Пс. 22:29 [602]. Кроме того, он отмечает, как LXX меняет смысл Иов. 14:14: вместо решительного отрицания будущей жизни («Но будет ли по смерти жив человек?») LXX смело заявляет: «Если человек умрет, он будет жить» (еап apothane anthropos, zesetai). Точно так же перевернут смысл туманного отрывка Иов 19:26сл. («когда кожа моя спадет с меня»): Бог «восставит из праха кожу мою» (anastesai to derma mou). И наконец, LXX добавляет к этой книге эпилог. После Иов. 42:17, где Иов умирает в старости и насыщенным днями, есть добавка (42:17а LXX): «Написано, что он опять восстанет с теми, кого воскресит Господь» (gegraptai de auton palin anastesesthai meth' hon ho kyrios anistesin). Очевидно, что греческий переводчик Книги Иова, кто бы он ни был, не сомневался ни в телесном воскресении, ни в том, что надо показать, что библейский текст это подтверждает [603].
Подобный момент появляется в переводе Ос. 13:14 (LXX). Еврейский текст спрашивает: «Искуплю ли я их от власти Шеола? Избавлю ли их от Смерти?» - где предполагается отрицательный ответ. Вместо этого у LXX звучит утверждение: «Я избавлю их от руки преисподней, и искуплю их от Смерти» (ek cheiros Hadou rhusomai autos kai ek thanatou lutrosomai autous). В этом случае читатель греческого текста может расслышать намеки на воскресение и в следующей главе: «Я буду росою для Израиля… и расцветут, как виноградная лоза…» [604]
Учитывая все это, мы можем заподозрить, что подобное влияние испытали на себе и другие тексты. Конечно, в большинстве случаев anistemi и egeiro используются в простом смысле, чтобы сказать, что кто–нибудь восстал, после того как сидел или лежал, или «восстал» в смысле «восстал могущественный царь в Израиле» [605]. Но слово anastasis относится к «воскресению» в 2 Макк. 7:14 и Макк 12:43; оно появляется и еще три раза, два из которых по–своему интересны [606]. Слово anastaseos («воскресения») добавлено к названию Пс 65 (МТ 66), и хотя некоторые (в том числе издание Ральфса) видят тут очень раннюю христианскую вставку, упоминая, что этот псалом использовался в пасхальном богослужении, однако тут, учитывая стих 9 («ты сохранил душу мою в жизни»), нельзя исключить и того, что подзаголовок отражает дохристианскую интуицию иудеев [607]. В Соф. 3:8 ГОСПОДЬ повелевает своему народу ждать Его, ожидать того дня, когда Он явится как свидетель и соберет народы на суд. У LXX это звучит как призыв ожидать «дня Моего воскресения (eis hemeran anastaseos mou) для свидетельства». Это могло просто означать «день, когда Я восстану» в том же смысле, как и в еврейском тексте. Однако тесная взаимосвязь в иудейской и христианской мысли между воскресением и судом может означать, что переводчик думал о том дне, когда Божий дар воскресения приведет, наконец, мир на суд. Конечно (это уже относится к другой теме, но это неизбежно приходит на ум в подобных случаях), христианин, читающий Библию по–гречески, как читали большинство из них, мог увидеть эту связь и даже пойти дальше и углядеть тут скрытый христологический смысл.
В связи с некоторыми пророчествами о грядущем царе можно осторожно коснуться проблемы раннехристианских толкований. Бог обещает Давиду, что «восставит» после него его семя, того, о котором сказано: «Я буду ему отцом, а он будет Мне сыном»: любой ранний христианин, читая 2Цар. 7:12, kai anasteso to sperma sou, легко понимает, на кого указывает слово Sperma [608]. Так же и в различных мессианских обетованиях у Иеремии и Иезекииля легко можно было увидеть, - и возможно, это входило в намерения переводчиков LXX, - указание на воскресение, благодаря которому вождь (вожди) от Бога «восстанут» в грядущем веке. Бог «воздвигнет/воскресит» пастырей, и особенно праведную Отрасль, чтобы править Израилем и миром [609]. «И поставлю над ними одного пастыря, который будет пасти их, раба моего Давида», - провозглашает ГОСПОДЬ: kai anasteso ер' autous poimena hena, ton doulon mou Dauid [610]. Конечно, есть некоторая опасность увидеть в таких отрывках то, чего в них нет; но есть и опасность не разглядеть в них важные аллюзии. Кто может с такого исторического расстояния сказать, замечали эти намеки иудеи Второго Храма и христиане первого поколения или нет?
Подобным образом молитву о воскресении можно усмотреть в некоторых псалмах. Например, Пс. 40:11: «Ты же, Господи, помилуй меня, и восставь меня (anasteson те), и я воздам им». Пс 138:18b (139 МТ: 18b): «Стану ли исчеслять их (Помышления Божьи), но они многочисленнее песка; когда я пробуждаюсь, я все еще с тобою». LXX делает намек на будущую жизнь яснее: «…я буду воскрешен» (exegerthen), - так в Дан. 12:2, переводе Теодотиона). Можно найти и другие места подобного рода; это, я думаю, лишь отдельные намеки.
Таким образом, свидетельство Септуагинты достойно внимания, особенно если помнить о том, что, учитывая устойчивое мнение ученых, мы могли бы ожидать от этого текста. В конце концов, этот перевод еврейского текста на греческий был скорее всего осуществлен в Египте. Мы могли бы ожидать, что всякое упоминание о воскресении будет сглажено, приближено скорее к Платону (как это произошло между Второй и Четвертой книгами Маккавейскими). Мы могли бы ожидать, что переводчики будут опираться или на мировоззрение Иисуса, сына Сирахова (забудь о жизни после смерти и сосредоточься на исправлении жизни нынешней), или на Филона (стремись достичь бесплотного блаженства). Но переводчики этого не делают. Все указывает на то, что и переводчики, и последующие читатели LXX (т. е. большинство иудеев и в Палестине, и в диаспоре) видели в ключевых ветхозаветных отрывках более определенные указания на «воскресение», чем содержит еврейский текст, и с большой вероятностью могли уловить намеки на «воскресение» во многих таких отрывках, где еврейский текст этого не предполагает. И потому, когда мы читаем рассказы о мучениках за верность Богу и его Закону, нам не следует удивляться тому, что они прямо говорят о надежде на новое воплощение.
Один из таких рассказов - история о мучениках Маккавейских, приведенная во Второй книге Маккавеев.
(iii) Новая жизнь для мучеников: Вторая книга Маккавейская
Вторая книга Маккавейская начинается там, где остановился Даниил, с обетования о новой телесной жизни для тех, кто умер ужасной смертью за верность Богу Израиля и Закону. Из всех текстов того времени она яснее всего возвещает грядущее воскресение [611].
Контекст повествования - гонения от язычников. Сирийский тиран Антиох Епифан замышляет подчинить иудаизм своим имперским амбициям, для этого, в частности, он хочет заставить правоверных иудеев отступить от законов, данных Богом (особенно это касается запрета есть свинину), под страхом пыток и смерти. В центре повествования стоит мать и семеро ее сыновей, которые отказались вкушать нечистую пищу и один за другим подвергаются пыткам. Каждый из них проходит свое ужасное испытание, и перед лицом смерти некоторые сыновья говорят своим мучителям о том, каковым будет их будущее оправдание от Бога:
…Ты, мучитель [сказал второй брат], лишаешь нас настоящей жизни, но Царь мира воскресит нас, умерших за Его законы, для жизни вечной [612].
После того третий подвергнут был поруганию и на требование дать язык тотчас выставил его, неустрашимо протянув и руки, и мужественно сказал: от неба я получил их и за законы Его не жалею их, и от Него надеюсь опять получить их [613].
Будучи близок к смерти, он [четвертый брат] так говорил: умирающему от людей вожделенно возлагать надежду на Бога, что Он опять оживит; для тебя же не будет воскресения в жизнь [614].
Исполненная доблестных чувств и укрепляя женское рассуждение мужеским духом, она [мать] поощряла каждого из них на отечественном языке и говорила им: я не знаю, как вы явились во чреве моем; не я дала вам дыхание и жизнь; не мною образовался состав каждого. Итак, Творец мира, Который образовал природу человека и устроил происхождение всех, опять даст вам дыхание и жизнь с милостью, так как вы теперь не щадите самих себя за Его законы» [615].
[Мать по секрету говорит младшему сыну:] Умоляю тебя, дитя мое, посмотри на небо и землю и, видя все, что на них, познай, что все сотворил Бог из ничего и что так произошел и род человеческий. Не страшись этого убийцы, но будь достойным братьев твоих и прими смерть, чтобы я по милости Божьей опять приобрела тебя с братьями твоими [616].
[Младший сын говорит:] Ты же… не избегнешь рук Божьих. Мы страдаем за свои грехи. Если для вразумления и наказания нашего живый Господь и прогневался на нас на малое время, то Он опять умилостивится над рабами Своими… Братья наши, претерпев ныне краткое мучение, по завету Божию получили жизнь вечную, а ты по суду Божию понесешь праведное наказание за превозношение. Я же, как и братья мои, предаю и душу и тело за отеческие законы, призывая Бога, чтобы Он скоро умилосердился над народом, и чтобы ты с муками и карами исповедал, что Он един есть Бог, и чтобы на мне и на братьях моих окончился гнев Всемогущего, праведно постигший весь род наш [617].
Эта замечательная глава сводит воедино темы, которые мы видели в Дан 12. Страдание мучеников несет искупление народу; по–видимому, в финальной речи младшего брата присутствует отголосок Ис 53. Их верность будет вознаграждена, а жестокость мучителей - наказана Богом правды. Новая жизнь, которую они обретут, понимаемая в самом «телесном» смысле, - это дар Бога Творца, который, прежде всего, и создал их, как и весь мир. И воскресение, которого они ожидают, - это не то же, что «жизнь вечная», которую они уже вкусили [618]. Воскресения еще ожидают - в будущем. Автор Второй книги Маккавейской не предполагает, что братья и мать уже получили свои руки, языки и тела назад. Их воскресение, несомненно, произойдет, но совершенно очевидно, что этого пока не случилось. И попросту нелепо видеть тут, как это делает один современный автор, «представление о смерти как воскресении» [619]. Воскресение никогда не являлось новым словом для описания смерти, оно всегда переворот и полное изменение.
Подобный, если не более ужасный случай описан в 2 Макк 14. Никанор должен был арестовать еврея по имени Разис, одного из старейшин Иерусалима, лидера среди верных Закону. Когда Разис увидел, что его окружили, он кинулся на свой меч, чтобы не подвергнуться поруганию со стороны солдат:
Но как удар оказался от поспешности неверен, а толпы уже вторгались в двери, то он, отважно вбежав на стену, мужественно бросился с нее на толпу народа. Когда же стоявшие поспешно расступились и осталось пустое пространство, то он упал в средину на чрево. Дыша еще и сгорая негодованием, несмотря на лившуюся ручьем кровь и тяжелые раны, встал и, пробежав сквозь толпу народа, остановился на одной крутой скале. Совершенно уже истекая кровью, он вырвал у себя внутренности и, взяв их обеими руками, бросил в толпу и, моля Господа жизни и духа опять дать ему жизнь и дыхание, кончил таким образом жизнь [620].
В основе этого повествования лежит та же мысль: Бог Творец, дающий «жизнь и дух» или, быть может, «жизнь и дыхание» (аллюзия на Быт 2, как и в Иез 37), совершит акт нового творения, когда мученики обретут новые тела.
Наконец, еще одно упоминание о воскресении во Второй книге Маккавейской менее драматично, но не менее интересно. Иуда Маккавей и его товарищи обнаруживают, что умершие в битве против отрядов Горгия носили на себе под одеждой идолопоклоннические символы. Это, как заключил Иуда с товарищами, было причиной, по которой они погибли. В ответ Иуда восхваляет праведного Судию за то, что он узнал об этом, и молится о том, чтобы грех был изглажен, а также собирает деньги, чтобы в Иерусалиме принесли искупительную жертву. Поступая так, комментирует автор, Иуда действовал «весьма хорошо и благочестно, помышляя о воскресении»:
…Ибо, если бы он не надеялся, что павшие в сражении воскреснут, то излишне и напрасно было бы молиться о мертвых. Но он помышлял, что скончавшимся в благочестии уготована превосходная награда, - какая святая и благочестивая мысль! Посему принес за умерших умилостивительную жертву, да разрешатся от греха [621].
Этот отрывок был лакомым куском для позднейших богословов, которых интересовало, надо ли молиться за умерших и какой в этом смысл, в нем также видят предположительную основу упоминаний Павла о крещении ради умерших [622]. Но для наших целей сейчас опять–таки самое важное заключается в том, что воскресение тут еще не произошло, однако Иуда и его товарищи верят, что оно произойдет в будущем. Тайные идолопоклонники теперь, после своей смерти, находятся в некоем промежуточном состоянии; необходимо прощение их грехов, чтобы при наступившем воскресении они смогли присоединиться к мучениками и всем праведникам. Вера в воскресение во всей Второй книге Маккавейской подразумевает новую телесную жизнь, которая наступает после той «жизни после смерти», что ныне переживают умершие [623]. И вся книга предварена переданной со времени Неемии молитвой о том, чтобы Бог собрал рассеянный народ Израиля, наказал язычников за их надменность и угнетение и водворил народ свой в месте святом [624]. Иначе говоря, воскресение - это и личная надежда праведного, и национальная надежда верного Израиля.
(iv) Суд и жизнь в новом мире Бога: воскресение и апокалипсис
Современное увлечение апокалиптикой породило почти столь же сильную путаницу, как и отвращение к ней в предшествующий период. Источники изучаются со всех мыслимых точек зрения, а смена миллениума подлила масла в огонь интереса, доходящего до одержимости, который и без того уже горел ярким пламенем [625]. В источниках же мы часто находим указание на замыслы Бога Израилева относительно посмертной судьбы израильтян. Эти представления часто выражены таинственным языком, что соответствует жанру и стилю апокалиптической литературы; однако вновь и вновь они выражают ту надежду, которую мы и могли бы ожидать от духовных наследников Даниила и Иезекииля, - надежду не на вечное бесплотное бессмертие, но на воскресение, которое еще должно произойти в какой–то момент в будущем.
Начнем с самого длинного и запутанного из этих трудов: эфиопской книги Еноха (известной как Первая Книга Еноха) [626]. Эта книга составлена из нескольких разных текстов; ученые склоняются к датировке ее II–I вв. до нашей эры (некоторые части, возможно, созданы позднее). Книгу открывает величественная сцена суда. Бог придет из своих обителей; земля разверзнется; все предстанут перед судом, включая и праведных:
Но праведным Он уготовит мир и будет охранять избранных, и милость будет господствовать над ними; они все будут Божьи, и хорошо им будет, и они будут благословлены, и свет Божий будет светить им [627].
Хотя тут не упоминается воскресение как таковое, ясно (как в нескольких последующих отрывках), что праведные умершие теперь все еще ожидают этого последнего суда и что, когда он настанет, их состояние изменится и для них откроется новое измерение блаженства [628]. Об этом прямо говорится в Енох. 5:7, где предсказывается, что «для избранных будет свет, радость и мир, и они унаследуют землю». Тема будущего счастья праведных и всего мира развивается в Енох. 10:17–11:2; это похоже на благополучие в этом мире, но в таком мире, откуда изгнаны всякая несправедливость и порок. Трудно вообразить себе такое состояние без нового могущественного деяния Бога, которое предсказывает книга. В 25–й главе описано древо жизни, которое представляет идею рая на этой земле. Ангел говорит Еноху:
«…И к этому дереву с драгоценным запахом не позволено прикасаться ни одному из смертных до времени великого суда; когда всё будет искуплено и окончено для вечности, оно будет отдано праведным и смиренным. От его плода будет дана жизнь избранным; оно будет пересажено на север к святому месту, - к храму Господа, вечного Царя. Тогда они будут радоваться полною радостью и войдут в святое место; они будут воспринимать запах его в свои кости, и продолжительную жизнь они будут жить на земле, как жили твои отцы…».
Тогда я [комментирует Енох] прославил Господа славы, вечного Царя, за то, что Он уготовал это для праведных людей, и создал их, и обещал дать это им [629].
Изображая новый Иерусалим (главы 26–27), автор подобным образом акцентирует будущее состояние блаженства в земном мире. Это не вполне явствует из описания дома праведных в следующей (скорее всего независимой) части книги, «Притчах» (главы 37–71); в главе 39 святые обитают вместе с ангелами в особой обители «под крылами Господа Духов» [630]. В главе 51, однако, есть ясное описание будущего воскресения, оно помещено в контекст обетования обновления всему творению:
И в те дни земля возвратит вверенное ей и Шеол возвратит вверенное ему, что он получил, и разрушение отдаст назад то, что обязано отдать. И Он изберёт между ними праведных и святых, ибо пришёл день, чтобы спастись им… И в те дни горы будут скакать, как овны, и холмы будут прыгать, как агнцы, насытившиеся молоком; и все они сделаются ангелами на небе. Их лицо будет сиять от радости [или: как дети, напившиеся молока. И/или ангелов небесных будут сиять радостью], так как в те дни восстанет Избранный; и земля возрадуется, и на ней будут жить праведные, и избранные будут ходить и шествовать по ней [631].
Здесь нет никакого сомнения: это воскресение, каким–то образом связанное с приходом таинственного «Избранного». Эта фигура, о которой много спорят, названная также «Сыном человеческим», воссядет на троне славы в сцене суда, напоминающей Дан 12 и Ис 52–53 [632]:
И праведные и избранные будут спасены в тот день, и не будут более видеть отныне лица грешников и угнетателей. И Господь духов будет обитать над ними, и они есть, отдыхать и вставать вместе с тем Сыном человеческим от века до века. И праведные и избранные будут вознесены от земли, и перестанут опускать свой взор, и будут облечены в одежду славы [633].
Следующий раздел (главы 72–82) касается тайн небесных светил. За ним идет «Книга видений» (главы 83–90), где Енох рассказывает своему сыну Мафусаилу о своих видениях относительно будущего и дается краткий символический обзор истории Израиля от его дней до Маккавейского кризиса. Следуя пророкам (например, Иез 34), он видит людей Израиля в образе овец и агнцев, на которых нападают грифы и другие хищные птицы, но которых защищает и в конце концов спасает «Господь овец». В это время (иначе говоря, после событий 167–164 гг. до н. э.) овцы, в том числе и умершие, вновь собраны и отведены в дом Господа овец (90:33). И это составляет прелюдию к мессианскому царству.
Последний раздел (главы 91–107) описывает «два пути» - праведника и грешника (тема, известная по столь различным текстам, как кумранский Устав Общины и Дидахе). Как и вся книга, эта ее часть также открывается величественной картиной суда, на котором, в числе многого прочего, «восстанет… праведный от сна, и мудрость восстанет и будет дана им» [634]. Следуют другие подобные описания, скорее яркие, нежели богословски определенные [635], и, как и прежде, в большей мере живо описывающие суд, ожидающий грешников. Но главная мысль тут остается прежней: настоящее время есть период ожидания, когда и живые, и уже умершие все еще ждут грядущего суда. В этом контексте к умершим праведникам, души которых находятся в Шеоле, обращен призыв: «не беспокойтесь» [636]. Грешники будут думать, что они празднуют победу над праведными (102:6–11), однако Бог уготовал для последних нечто удивительное:
Духи тех, кто умер в праведности, будут жить и ликовать; их духи не погибнут, не сотрется и память о них перед лицом Великого во все поколения мира [637].
И более конкретные слова, в которых ясно слышатся отголоски Дан 12:
Ангелы на небе будут всегда помнить о вас пред славою Великого, и ваши имена будут записаны пред славою Великого. Надейтесь, ибо прежде вы изнемогали от бедствий и труда. Но теперь вы будете светить, как светила небесные, и будете видимы; и окна небесные откроются для вас. И вопль ваш будет услышан. Взывайте о суде, и он явится вам… Надейтесь и не покидайте своей надежды: ибо вы будете ликовать, как ангелы небесные [638].
Книга заканчивается сценой Последнего суда, где праведные не только возрождаются к жизни, но и преображаются:
И теперь Я призову духов добрых людей из поколения света, и произведу перемену с теми, которые родились во тьме и которые в своей плоти не были награждены почестью, как надлежало за их верность. И Я введу в блистающий свет любивших Мое святое имя, и посажу каждого из них отдельно на престоле почести, - его почести. И они будут блистать в продолжение бесчисленных времен, ибо справедливость есть суд Божий и верным Он даст верность в жилище праведных путей. И они увидят, как родившиеся во тьме будут брошены во тьму, между тем как праведные будут блистать. И грешники воскликнут и увидят, как они блистают: но сами они пойдут туда, где им написаны дни и времена [639].
Тут, хотя образный ряд иногда препятствует точной интерпретации, совершенно ясно, что умершие - и праведные, и нечестивцы - ныне ожидают будущего дня, когда их участь станет не только неизменной, но также публичной и явной. Иначе говоря, в момент смерти они еще не обрели устойчивого состояния блаженства или скорби; общий контекст глав 91 и далее, особенно главы 102, предполагает, что после периода ожидания они действительно вновь воскреснут к новой телесной жизни. Возможно, о том же самом говорил отрывок из Псевдо–Фокилида, который мы уже рассматривали [640]. Хотя нет оснований думать, учитывая составной характер Первой книги Еноха, что эта книга содержит одну–единственную доктрину по нашей теме; в целом этот текст поддерживает то представление о воскресении, которое мы обнаруживаем у Даниила и во Второй книге Маккавейской. Первая книга Еноха также показывает разные способы, которыми могла выражаться данная мысль: в частности, иногда говорилось не только об оживлении, но и о преображении умерших праведников (тем самым создавая различие между праведниками, которые воскресают для преображения, и нечестивцами, которые воскресают для осуждения).
Другие, не такие объемистые апокалипсисы кое–что добавляют к общей картине [641]. Согласно Завету Моисея, Израиль будет вознесен ввысь и со звездных небес будет взирать на суд Божий над своими угнетателями [642]. Тут очевидно влияние как Дан. 12:3 (праведные сияют подобно звездам), так и Ис. 52:13 (прославление Раба) [643]. Ученые разделились во мнениях: означает ли это спасение в ином мире или же мы тут видим странные библейские метафоры для описания искупления этого мира, т. е. воскресения. На мой взгляд, аллюзия на Дан 12, который определенно учит о телесном воскресении, говорит в пользу второго мнения [644].
Апокалипсис Моисея говорит яснее [645]. Когда Адам умирает, Бог посылает архангела Михаила сказать Сифу, чтобы тот не пытался оживлять отца. Елей с дерева прощения будет дан в конце времен, когда:
…всякая плоть от Адама и до того великого дня, - как и святой народ. И будут дана им всякая радость Рая, и Бог будет посреди них [646].
Сиф наблюдает, как душа Адама совершает «устрашающее восхождение» (13:6), но это еще не конец. Бог взывает к мертвому телу Адама:
Я сказал тебе, что ты прах и в прах возвратишься. Ныне Я обещаю тебе воскресение; я воскрешу тебя в последний день в воскресении со всяким мужем от твоего семени [647].
Когда, в свою очередь, умирает Ева и книга подходит к концу, Михаил объясняет Сифу, как совершать погребения, - и это косвенно дает понять, каким образом в то время связывались представление о душе, покидающей тело по смерти, и вера в будущее воскресение:
Так приготовляйте к погребению каждого человека, который умрет, до дня воскресения. Не оплакивайте его больше шести дней; на седьмой день отдохните и радуйтесь, потому что в этот день Бог и мы, ангелы, радуемся о праведной душе, которая отошла от земли [648].
Дальнейшее утверждение подобной позиции примерно того же периода обнаруживается в Сивиллиных книгах 4.179–192:
Выжжена будет земля, человеческий род уничтожен,
Вместе же с ним города, пресноводные реки и море.
Теплом все станет, и прах раскаленный ляжет повсюду.
Но когда, кроме золы, ничего уже в мире не будет,
Пепел и кости людские вновь Сам соберет и придаст им
Прежнюю форму. Так род Он смертных людей восстановит,
После того будет суд, и сам Он вершить его станет,
Мир к ответу призвав: тут всех, кто, живя нечестиво,
Истинной веры не знал, земляная толща накроет
Душного Тартара, пропасть поглотит ужасной геенны.
Людям же праведным вновь разрешит на земле поселиться,
Вместе с дыханием жизни Господь им и радость дарует
Все они тотчас себя увидят при благостном свете
Солнца, которое впредь уходить с небосклона не будет.
Счастлив тот человек, кому жить в это время придется [649].
Во всех этих довольно разных текстах есть одна общая черта: воскресение помещено в сцену суда. Другими словами, эта вера - не какое–то общее утверждение об окончательной участи человека, но она, как и в Данииле и Второй книге Маккавейской, входит в контекст Божьего суда над нечестивыми и оправдания праведников.
То же самое можно сказать и о Заветах 12 патриархов (где, возможно, есть христианские вставки, но это не мешает нам использовать их как свидетельство о дохристианском или нехристианском иудаизме). «Завет Левия» предсказывает пришествие нового священника, чтобы заменить нечестивых, на которых падет суд, и провозглашает, что «звезда его взойдет на небе, как царь», и что он «воссияет, как солнце на земле», неся мир и радость земле и небу [650]. «Завет Иуды» также разрабатывает тему пришествия Мессии, спасительные деяния которого воскресят к жизни Авраама, Исаака и Иакова, когда сами двенадцать патриархов станут вождями Израиля. В то время:
…Умершие в скорби восстанут в радости;
умершие в бедности ради Господа станут богатыми;
умершие ради Господа пробудятся к жизни [651].
Подобным же образом Завулон призывает своих детей не скорбеть о его смерти. Он воскреснет вновь среди них как вождь среди их сыновей и возрадуется среди своего рода, когда огонь прольется с небес на нечестивых [652]. Наконец, Вениамин, младший из братьев, также завещает своим детям:
И вы увидите, как Енох, и Авраам, и Исаак, и Иаков будут воздвигнуты в самом конце в великой радости. Затем и мы восстанем, каждый над своим коленом, и преклонимся перед небесным царем. И затем все изменятся, одни предназначенные к славе, другие к бесчестию, ибо Господь сначала судит Израиль за злые дела, им содеянные, а затем он делает то же со всеми народами [653].
Тут вновь, по–видимому, есть аллюзия на Даниила, на сей раз это двойное воскресение, - и к славе, и к бесчестию. Всюду в этих текстах воскресение - это Божий способ исправить многолетнюю земную несправедливость, принести долгожданное оправдание праведникам.
Это ожидание суда и оправдания, о котором осталось множество свидетельств периода между Маккавейским кризисом и 70 годом нашей эры, когда и были созданы большинство из рассматриваемых нами текстов, получило новый импульс непосредственно после бедствия 70 года, когда светлые надежды на революцию, на царство Божье, установленное на земле, как и на небе, были раздавлены безжалостной властью Рима. И нас не должно удивлять то, что два апокалипсиса этого периода, проникнутые страстной жаждой того, чтобы Бог Завета наконец вмешался в ход событий, обращаются к обетованию воскресения.
Четвертая книга Ездры состоит из ряда ярких видений, касающихся разрушения и восстановления Иерусалима и их истолкований [654]. Первое видение заключено в рамки беседы между «Ездрой» и ангелом Уриилом, где Ездра выслушивает упрек в том, что он слишком нетерпелив; ангел указывает, что «души праведных в их обителях» не проявляют нетерпения относительно того, как долго им придется ждать своей награды. Обители душ в преисподней, объясняет Уриил, подобны утробе беременной женщины. Как родовые схватки дают женщине готовность рожать, так и эти обиталища желают отдать то, что им вверено [655]. Подобное представление о будущей участи умерших лежит и в основе различных отрывков во втором видении [656].
Третье видение содержит предсказание о наступающей мессианской эре, когда откроется мессианский Сын Божий, который будет царствовать в течение четырехсот лет. Затем - он умрет, и мир вернется в первоначальное безмолвие. Потом, по прошествии семи дней:
…Восстанет век усыпленный, и умрет поврежденный. И отдаст земля тех, которые в ней спят, и прах тех, которые молчаливо в нем обитают, а хранилища отдадут вверенные им души [657].
Далее следует величественная сцена суда, где Всевышний обращается к «народам, воздвигнутым из мертвых», и раскрывает перед ними наслаждения рая, с одной стороны, и муки ада, - с другой [658]. Затем идет описание состояния мертвых перед последним судом, где одно из наслаждений верных состоит в том, что им будет явлено, как «их лица воссияют светлее звезд», - еще одна аллюзия на Дан 12 [659]. Теперь они пребывают в покое, оберегаемые ангелами, в ожидании славы последних дней [660]. В те дни «сама смерть уйдет, ад бежит, растление будет прощено, печали уйдут и сокровище бессмертия станет явным» [661]. Все эти события вписаны в картину совершенно нового мироустройства, где зло, соделанное Израилю, будет исправлено и наказано, Иерусалим заново отстроен, и все увидят праведность Бога Израиля.
Последний апокалипсис, который мы тут рассмотрим, - сирийский Апокалипсис Варуха, известный как Вторая книга Варуха, чтобы не путать его с одноименным апокрифом. Тут также присутствуют видения, говорящие о суде над народами и восстановлении Иерусалима после катастрофы 70 года нашей эры. На фоне этого ангел, говорящий с «Варухом», обещает, что:
И после этого, когда исполнится время пришествия Помазанного и он вернется во славе, все, кто почили в надежде на Него, воскреснут. В это время будут распечатаны хранилища, содержащие души праведников; они выйдут, и множество душ явится в единомысленном собрании [662].
В то время «прах будет призван, и ему будет сказано: "Верни то, что тебе не принадлежит; воздвигни то, что ты сохранял до времени"» (42:8). И вновь все это происходит в контексте суда:
Тогда земля возвратит мёртвых, которых она ныне принимает на хранение. Она не изменит ничего в их обличьи и вернет их такими, какими приняла, и какими Я их отдаю ей, такими она их воскресит. Ибо тогда надо будет показать живым, что мёртвые ожили вновь, и что те, кто ушел, возвратился вновь. И когда ныне знакомые узнают друг друга, тогда суд обретёт силу, и предсказанное состоится [663].
Тогда осужденные увидят, что люди, над которыми они господствовали, обретут образ славы, обретут славу (фактически) ангелов; тогда как они, проклятые, превратятся в «поразительные видения, ужасные видом» (51:5) И далее вдет замечательный отрывок о новом обличий, которое обретут праведные:
Они будут жить на вершинах этого мира, они будут подобны ангелам и равны звездам. И они смогут принимать по желанию любое обличье, от красоты до сияния, и от света до торжества славы. Ибо пред ними откроются просторы рая, и им будет явлена величественная красота живых существ под престолом, а также все ангельские воинства… И тогда праведникам будет принадлежать преимущество перед ангелами [664].
Этот отрывок иногда цитируют, чтобы поддержать идею о «нематериальном» воскресении (и стало быть, как о возможном прообразе «тела духовного» у Павла в 1 Кор. 15), но это совершенно неверно [665]. Предшествующие главы проясняют, что речь тут идет о подлинном «воскресении». Нет сомнения, что тут описывается радикальное преображение, но едва ли данный отрывок означает, что изменение, о котором шла речь, - это переход от материального к нематериальному. Стоит обратить внимание и на четкую границу между праведниками и ангелами в 51:12. Однако этот текст заслуживает внимания, поскольку он содержит единственное в своем роде ясное предвосхищение того, что мы найдем в Новом Завете: представление о том, что воскресение включает в себя преображение, которое раздвигает рамки обычной жизни [666].
Наконец, хотя это и не апокалипсис, мы можем добавить к этому разделу Псалмы Соломона, текст, созданный, вероятнее всего, в I веке до нашей эры, который явно отражает настроения революционных фарисеев. «Гибель грешника - навеки», - провозглашает автор псалма:
…И не вспомнит о нем, когда Он посетит праведных. Таков удел грешников навеки, боящиеся же Господа восстанут для жизни вечной, и жизнь их - в свете Господнем и не кончится никогда [667].
Другие отрывки, хотя и не столь прозрачно, говорят о той же теме, - и вновь она звучит на фоне исступленного ожидания божественного суда над врагами Израиля и оправдания праведников [668].
Таким образом, воскресение, безусловно, входит в обычную апокалиптическую картину будущего, которое уготовал Бог Израилев. Суд должен свершиться, потому что нечестивым слишком долго сходят с рук насилие и угнетение, когда же настанет суд, вместе с ним придет и грандиозная перемена всего строя этой вселенной, и умершие, души которых пребывали в терпеливом ожидании, будут воскрешены к новой жизни. Многие из апокалипсисов, как мы видели, содержат аллюзии на Дан 12. И во всех них есть тесная связь между двумя вещами, которые, как мы могли убедиться, тесно переплетены в ключевых библейских текстах: между надеждой Израиля на освобождение от языческого угнетения и личной надеждой праведника на новое телесное существование, возможно, включающее в себя глубокое преображение.
(ν) Воскресение как оправдание страдающего мудреца: Книга Премудрости Соломона
Старое представление о том, что греки верили в бессмертие души, а иудеи - в воскресение, не просто исторически неточно; оно порождает концептуальную путаницу. А туманные концепции ведут к неверному истолкованию текстов. И это особенно проявляется в подходах к интерпретации такой важной книги, как Книга Премудрости Соломона, написанной примерно во времена первых христиан [669]. Есть основания думать, что Павел знал эту книгу и косвенно ссылался на нее, возможно, вел с ней диалога, в нескольких местах Послания к Римлянам [670]. Это не значит, что первые христиане черпали свои важнейшие идеи из Книги Премудрости Соломона. Но исследование того, как эта книга устроена, - хорошая тренировка нашей способности понимать тексты I века. Это поможет нам позднее.
Книга Премудрости Соломона ясно говорит о бессмертии души; отсюда часто делают вывод, что эта книга не может в то же время говорить и о воскресении тела. Такое представление до сих пор широко распространено среди современных исследователей [671]. Но его нередко ставили под сомнение - куда чаще, чем можно предположить, читая труды иных ученых. В давние времена еще Фома Аквинский настаивал на том, что Книга Премудрости Соломона содержит веру в воскресение; намного ближе к нашему времени Эмиль Пюэш с его грандиозной ученостью подтверждает эту точку зрения [672]. И все же это представление сохраняется, и, кажется, его невозможно искоренить, основываясь просто на детальном разборе соответствующих текстов. Иногда играет роль еще одна предпосылка: якобы «премудрость» и «апокалиптика» - это точные и независимые категории, и ни один мыслитель или писатель рассматриваемого периода не мог одновременно принадлежать к обеим [673].
В пользу иного понимания Книги Премудрости Соломона свидетельствуют доводы на трех уровнях. Во–первых, мы должны кратко оценить соответствующие концепции. Затем (основа нашей аргументации) мы должны рассмотреть повествовательный сюжет, лежащий в основе книги. И наконец, еще раз мы должны кратко рассмотреть общий контекст, в котором, по–видимому, находится эта книга.
С первым из этих моментов, думается, уже все ясно. Понятия «воскресение» и «бессмертие» сами по себе не противоречат одно другому [674]. Конечно, если слово «бессмертие» употребляется как стенографический значок для любого рода платонизма, тогда воскресение исключается. Ученые часто забывают о том, что платоновское «бессмертие» (где предсуществующая бессмертная душа приходит какое–то время пожить в смертном теле, от которого радостно освобождается в момент смерти) не единственное значение слова «бессмертие». Само по себе это слово просто обозначает «состояние, когда смерть невозможна», и если не спешить с преждевременным выводом о наличии тут позиции платонизма, «бессмертие» само по себе не сводится исключительно к бесплотным состояниям. Более того, воскресение есть одна из форм или определенный тип «бессмертия»; именно это Павел и говорит в 1Кор. 15:53-54. Он не «комбинирует» два несовместимых представления; он просто описывает само воскресение, новую телесную жизнь, где уже не может быть смерти [675]. Подобным же образом любой иудей, верующий в воскресение, от Даниила до фарисеев и далее, естественным образом верил и в промежуточное состояние, когда некое подобие личной идентичности сохранялось от момента физической смерти до момента нового телесного воплощения при воскресении. Это также есть разновидность «бессмертия». Если не считать, что «воскресение» означает некое новое воплощенное состояние, которое человек обретает немедленно после смерти, - а у нас нет никаких свидетельств о том, чтобы какие–либо иудеи того времени верили в нечто подобное, - очевидно, что тут предполагается некое непрерывное существование. Учитывая то, как употреблялось слово «бессмертие», оно может вести к непониманию, если им обозначают такое промежуточное состояние; однако постольку, поскольку такое состояние подразумевает сохранение идентичности человека после физической смерти, нельзя сказать, что этот термин тут неадекватен [676].
Именно об этом состоянии преемства и говорится в Прем. 3:1-4, в тексте, который поныне жив в христианской церкви (его включают в гимны, читают на заупокойных службах), тогда как остальные части книги давно брошены на съедение книжным червям и кротам от науки. Этот утешающий отрывок, как может показаться, говорит о бестелесной окончательной участи человека, подобно тому, что мы видели, например, у Филона или где–то еще:
1 А души праведных в руке Божьей,
и мучение не коснется их.
2 В глазах неразумных они казались умершими,
и исход их считался погибелью,
3 и отшествие от нас - уничтожением;
но они пребывают в мире.
4 Ибо, хотя они в глазах людей и наказываются,
но надежда их полна бессмертия.
Это теплое и трогательное описание нынешнего состояния праведных после смерти. Образ душ в руке Божьей перекликается со множеством других иудейских текстов, как библейских, так и созданных современниками автора [677].
Однако этот отрывок не следует вырывать из контекста. Его контекст - повествование, рассказ, где эти стихи - лишь одно из звеньев в цепи событий. К сожалению, многие читатели этой книги, относясь к ней как к философскому трактату о «премудрости», структурированному по отдельным «темам», оставляют без внимания этот рассказ, производя «анализ», который позволяет тщательно разделить на части именно то, что автор столь же тщательно пытался соединить, или же просто относясь к тексту как к копилке с отдельными клочками речений по несвязанным темам [678]. И вот что происходит: заметив тут и там слово «бессмертие» и принимая как данность то разделение, о котором говорилось выше, ученые заключают, что данный текст более ничего не сообщает.
Повествование в главах 1–5, в котором можно выделить малый рассказ 1:16–3:10, говорит о деяниях и участи «праведных» и «нечестивых». Оно выстроено как предупреждение судьям земли (1:1; 6:1–11, 21, 24), и эта форма может значить нечто большее, нежели литературная канва для поучения на общие темы. Рассказ ведется от лица Соломона, мудрого царя древности. Он знал премудрость, и его царство упрочилось; книга призывает нынешних правителей поступать так же. Глава 6 сводит воедино уроки глав 1–5 и подводит читателя к центральному разделу книги, где звучит хвала и благодарность самой Премудрости (главы 7–9). Это, в свою очередь, вводит пересказ истории Израиля от Адама до событий исхода (главы 10–19).
Повествование в главах 1–5 - это классический иудейский нарратив о том, как нечестивые торжествуют и как в будущем их настигнет Божий суд. Тут описаны размышления нечестивых о том, куда движется мир; они приходят к заключению, что, поскольку смерть - это конец всему, они могут жить настоящим моментом (1:16–2:9). Более того, они наблюдают за праведником, который им неприятен и своим присутствием, и свидетельством об ином образе жизни, вследствие чего они составляют против него заговор (здесь переходы от «праведника» в единственном числе и «праведниками» во множественном). Праведник считает себя сыном Творца; что ж, размышляют нечестивые, - мы это проверим. Замучим и убьем его и увидим, что с ним тогда будет. Он говорит, что ждет какого–то «посещения» [679], что какое–то событие в будущем докажет его правоту [680]. Сами они в это нисколько не верят; они заключили договор с самой смертью (1:16), невзирая на то, что, как подчеркивает автор, смерть - это всего лишь незваная гостья, вторгшаяся в прекрасный и благой мир, созданный Творцом (1:12–15). «Бог не сотворил смерти», - заявляет автор (1:13) [681].
Историк уже начинает строить гипотезы. Кто эти нечестивцы? Это саддукеи, какими их видели фарисеи, - богатые, властные аристократы, преследующие бедных? Эпикурейцы–философы и чуть ли не атеисты? [682] Или же они, что вероятнее, просто язычники, какими их видели иудеи, в частности, иудейская община, ощущавшая угрозу с их стороны? Риторику «нечестивых» в 1:16–2:20 легко понять как иудейское резюме многих точек зрения, которые мы обрисовали выше во 2–й главе, и презрительное описание «праведных», вложенное в уста «нечестивых» в 2:12–20, точно соответствует представлениям евреев об языческой критике в свой адрес, во всяком случае в таком месте, как Александрия первого века [683]. В частности, они бросают «праведнику» вызов: они хотят подвергнуть испытанию его заявление, что он - сын Божий. Это одна из важных тем всей книги, и в конце концов она появляется как смысл Исхода: Бог Творец открывает для язычников–египтян, что Израиль воистину есть Его первородный сын [684].
В конце речи «нечестивца» автор делает остановку, чтобы поразмышлять над их неведением относительно устройства этого мира и о замыслах Творца. Смерть никогда не входила в намерения Творца; стало быть, дает понять автор, смерти не принадлежит последнее слово. Творец создал нас для нетления (aphtharsia - слово, важное также и для Павла), сотворив нас по образу своей вечности [685]. Это подводит автора к тому моменту, когда он уже готов раскрыть перед нами, о чем тут на самом деле говорится. Праведные, пусть даже убитые руками нечестивых, не исчезли, как полагают нечестивые, навсегда. Теперь они в мире, в руке Божьей, и мучения их не могут коснуться. Это возвращает нас к знаменитому отрывку, приведенному выше (3:1–4), в котором далее следует размышление о том, как Бог Израиля испытывает праведных, подобно золоту в горниле, и принимает их страдание и смерть как жертву всесожжения (3:5–6). Однако автор не довольствуется указанием на нынешнюю судьбу «праведных». Он хочет обратить внимание читателя на то, что будет дальше.
Вот тут–то, на мой взгляд, толкователи совершают самую серьезную ошибку [686]. Прем. 3:1-10 дает двухэтапное описание событий после смерти «праведного»: повествование, говорящее о нынешнем пребывании праведника «в руке Божьей», - это просто прелюдия к тому, что должно совершиться далее:
7 Во время воздаяния им они воссияют
как искры, бегущие по стеблю.
8 Будут судить племена и владычествовать над народами,
а над ними будет Господь царствовать вовеки.
9 Надеющиеся на Него познают истину,
и верные в любви пребудут у Него;
ибо благодать и милость со святыми Его [687].
10 Нечестивые же, как умствовали, так и понесут наказание
за то, что презрели праведного и отступили от Господа [688].
Стихи 7–10 говорят о дальнейшем событии, которое следует за состоянием, описанным в стихах 1–4 [689]. Данный отрывок - это не просто второе, параллельное, описание или новая интерпетация [690]. В конце концов у «душ» в стихе 4 все еще остается «надежда, полная бессмертия»; это говорит о том, что она еще не вполне осуществилась. При распространенном толковании отрывка фактически не уделяют должного внимания выступлению самого автора против смерти (1:12–16; 2:23–24), которое прочно зиждется на типично иудейской вере в благость сотворенного мира (1:14), причем этот же момент вновь звучит в конце книги, когда само творение приходит на помощь израильтянам во время бегства из Египта [691]. Так что тут самого толкователя всегда подстерегает опасность, в полном единодушии с нечестивыми, заключить союз со смертью, - такую позицию, сам того не желая, Алан Сегал, когда, подводя итог 3:1–4, он говорит, что здесь нет «никакого очевидного конца времени и суда» (а они там есть, стоит лишь спуститься на несколько стихов ниже), и эффектно добавляет, что тут «нет средства от смерти, никто оттуда не возвращается» [692]. Однако это именно точка зрения нечестивцев (2:1–5), а настоящий отрывок написан не для того, чтобы подтвердить эту точку зрения, но чтобы ее опровергнуть. И когда экзегеза подобным образом переворачивает текст с ног на голову, очевидно, тут что–то не в порядке. Сегал заявляет, что эта книга «прибегает к греческому представлению о бессмертии, описывая более традиционные иудейские представления о воскресении мучеников» [693]. Теперь я намерен доказать, что текст описывает именно воскресение и что любые греческие заимствования (в конце концов, они пронизывают весь иудаизм того времени) прочно стоят в рамках иудейских по своей сути представлений. На самом деле, «бессмертие» тут поставлено на службу воскресению, оно лишь помогает сделать эту картину более ясной.
Вернемся ненадолго к картине, где души праведных хранятся в руке Бога Творца (3:1–4). Неправедным казалось, что праведные умерли, говорит автор: ведь грешники провозглашают свою веру в то, что смерть - всему конец (2:1–5), - и этот контраст между видимостью и реальностью отмечен в других местах, причем как в языческих, так и в иудейских текстах [694]. Реальность же состоит в том, что праведники прошли через суровое испытание, благодаря чему стали выглядеть жертвенным приношением в глазах Бога [695]. Теперь они в мире. Они надеются на бессмертие, они ожидают жизни, в которой уже невозможно умереть [696]. Хотя тут и остаются загадки, в целом автор, без сомнения, думает, что душа по своей природе не бессмертна, но может достичь бессмертия через обретение мудрости [697].
Однако конец истории мы видим только потом. Стихи 7–10 описывают будущее событие - будущее положение праведных [698]. Тут нам нужно двигаться постепенно, шаг за шагом; тут не поможет накопление фактов, поскольку логика всего отрывка строится на этом прочтении, однако детали придают определенный вес структуре повествования.
Фраза «Время их посещения» [699] (стих 7), несомненно, относится к будущему событию [700]. В контексте всей книги «посещением» (episkope) обычно именуется судный день, когда Творец осудит нечестивых и оправдает праведников. Это миг, о котором говорили праведные, провоцируя насмешки нечестивых и попытки подвергнуть себя испытанию (2:20). Он упоминается и в нескольких стихах после настоящего отрывка (3:13), и потом опять - в ближайшем контексте (4:15) [701] и еще дважды далее в книге (14:11; 19:15). В каждом случае речь идет о божественном «посещении», через которое совершится правосудие, положительное или отрицательное. Слово это часто встречается у LXX, с тем же смысловым диапазоном [702]. Новый Завет предлагает два примера употребления слова в этом смысле, оба очень интересные [703]. Когда злодеи, особенно идолопоклонники, поступают хвастливо и нечестиво, в конце концов их ждет «посещение», когда Бог расставит все по своим местам. В данном контексте суть заключается в том, что стих 7 не может быть новой интерпретацией события, описанного в стихах 1–4, с иной точки зрения. Он должен добавить новый смысл: что после периода покоя с праведными произойдет нечто новое.
Но что это за «нечто новое»? Они «воссияют», говорит автор, «как искры, бегущие по стеблю». Не следует подгонять это к 3:1–4. Речь не просто о том, что после смерти души праведных становятся подобны звездам. Это не указание на «астральное бессмертие» [704]. Как и в Дан. 12:3, здесь описано не такое состояние, которое праведные обретают сразу же после смерти. Скорее, это славное и высокое новое состояние, в котором они вновь являются на землю, чтобы править народами и их судить. Слово analampsousin («они воссияют») напоминает eklampsousin в Дан. 12:3 (перевод Теодотиона), а образ - отрывки из Первой книги Еноха, где говорится о воскресении [705]. Редкий греческий глагол analampo действительно означает «воссиять», и его можно употребить, описывая сияние солнца; но он используется и метафорически - «вспыхнуть» (о зависти) или «зажечься» (об энтузиазме). В одном интересном отрывке Плутарх прибегает к нему, говоря о том, как Брут «ожил», «пришел в себя» [706]. Это подсказывает смысл в отрывке из Книги Премудрости Соломона. Праведные, души которых теперь в руках сотворившего их, еще не достигли окончательной цели. Во время «посещения» они «оживут» и достигнут славы, как «разумные» в Дан. 12:2-3 (по мнению большинства ученых, эта аллюзия есть в Прем 2–3); иначе говоря, они получат власть над тварным миропорядком. Это немедленно подтверждают и последующие стихи. Более того, при таком прочтении цельность всего хода мысли дает мощный аргумент в поддержку сказанного.
Слова «воссияют как искры, бегущие по стеблю» не говорят о каком–то астральном или небесном блаженстве, но скорее о суде, как в Ис. 5:24 и Авд 18 [707]. Так, этот образ готовит нас к следующему стиху, где праведники будут судить народы и править ими, приняв на себя роль, предназначенную для эсхатологического народа ГОСПОДА в (например) Дан. 7:22, Сир. 4:15 и lQpHab 5:4. Важно понять, что этого не происходит в настоящее время (т. е. в момент, описанный в Пс. 3:1-4): сейчас кажется, что праведные погибли, а нечестивые торжествуют, - однако праведные вернутся как властители мира. Похожий образ мы находим в царских псалмах (Пс 71 и Пс. 87:20-38) и таких пророческих текстах, как Ис. 11:1-10. И мы уже не удивимся, когда в соответствующий момент целого повествования праведникам дают царские короны и венцы (Прем. 5:15). Мотив знакомый, не в последнюю очередь по картине у Даниила, где страдающие «святые Всевышнего» получают царство и судят народы.
И тут мы оказывается в самом центре богословия «Царства Божья», в его классической апокалиптической форме [708]. Если бы Прем. 3:8b не говорила прямо о воцарении Бога Израилева, у нас было бы искушение самим произнести эти слова, чтобы подвести итог значению всего отрывка. «Господь будет их царем», или «Господь будет царствовать над ними как царь», вовеки. Это вновь отсылает нас к древней библейской традиции, где грядущее Царство ГОСПОДА прямо означает ниспровержение нечестивых, особенно языческих народов, и оправдание праведных, что обычно относится к Израилю [709]. Царство ГОСПОДА будет всемирным и по всей земле произведет суд на делающими злое и оправдает праведников. Вот о чем говорит настоящий отрывок, что с предельной ясностью показывает стих 10.
Это означает, что Прем. 3:9 не может относиться лишь к блаженству, пребыванию в любящем присутствии Бога, на которое уже указывали Прем. 3:1 и Прем. 3:3. Это новый момент в повествовании, особенно если принять пространную версию стиха 9 [710]. Весь ход мысли раскрывает и уточняет то, что мы вновь и вновь находим в Книге Даниила (особенно Дан 7; Дан. 12:1-3). Взаимосвязь между Прем 2–3 и Книгой Даниила часто отмечали, но этот урок редко усваивался как должно; подобным же образом связь с Ис 53 должна к этому моменту не просто стать очевидной, что многие предполагают, но ее необходимо оценить в полную силу [711]. Настоящий отрывок не произносит слово «воскресение», - быть может, потому, что автор действительно хотел обратиться к аудитории, включающей в себя и язычников, и он слишком хорошо знает: «воскресение» указывает на нечто такое, что все язычники жестко отрицают [712]. Но в том, что он, как и Даниил, говорит о конечной судьбе народа Божьего, не может быть теперь никакого сомнения.
Когда сцена суда вновь появляется в Дан. 4:16–5:23, после «ремарки» о поведении нечестивых и праведников (Дан. 3:11–4:15), мы ясно чувствуем, что снова стоим ногами на той же почве, что и Даниил или поздние апокалиптики. Нечестивым, которые ныне насмехаются над праведными, и живыми и умершими, придется воочию увидеть последствия своих деяний и слов. Праведники, которых они почитали мертвыми и исчезнувшими, вновь противостанут им, ибо они будут «стоять с великим дерзновением» перед лицом своих угнетателей; слово «стоять» (stesetai) само по себе не указывает на воскресение, но оно родственно слову, которое его обозначает (anastasis), и поскольку тут говорится о том, что теперь прежде умершие люди изумительным образом противостоят нечестивым и их судят, можно сказать, что тут имеется в виду воскресение [713]. Эта сцена связана с предыдущей: обратим внимание, в частности, на изумление нечестивцев, когда открывается, что праведники воистину дети Бога Творца [714]. Тогда нечестивцы становятся призрачными, как ветер или дым; они избрали путь язычников, и участь язычников их настигла [715]. Тем временем праведных награждают коронами и венцами, ибо ГОСПОДЬ исполнит обещанное в Ис. 59:17-18, а именно - облачится в броню и одержит решающую победу. Любопытно, что само творение примет участие в этой битве на стороне правды (Ис. 5:20), как это происходит в пересказе повествования об Исходе позже в книге. Не из чего не видно, что все это «на самом деле» происходит, пока души праведников находятся в руке Божьей, невидимые; напротив, логика всего повествования в целом, где нечестивцы, думая, что они видели конец праведников, вновь оказываются с ними лицом к лицу, настойчиво свидетельствует в пользу того, что это следующая стадия, новый момент решающего суда, «посещение» Бога.
Но как быть с дополнительными отрывками книги, которые утверждают бессмертие души, а возможно, и более платонический взгляд на тело? Может показаться, что в главах 8 и 9 автор, размышляя над премудростью и призывая читателей ее искать, прибегает к выражениям, которые имеют больше общего с Филоном, чем с библейским преданием. Прем. 8:13 говорит, что через Премудрость достигается бессмертие. В Прем. 8:19-20 автор (от лица Соломона) говорит о доброй душе, которая выпала на его долю, и уточняет: «притом, будучи добрым, я вошел и в тело чистое». Некоторые ученые видят тут указание на теорию переселения душ [716]. Другие полагают, что автор не вкладывал в стих 20 буквальный смысл [717]. Мы видим, более того, (кажущееся) противоречие с Прем. 9:15, где утверждается, что «тленное тело отягощает душу, и эта земная палатка обременяет многозаботливый ум» (ср. 2Кор. 4:16–5:5) [718]. Но в основном, похоже, тут противопоставляются не бессмертная душа и обременительное тело, как у Платона; скорее, тут звучит проблематика апостола Павла: что нынешнее тело «тленно», обречено на смерть. Сокрушение о таком теле выражает не стремление к бесплотному существованию, но желание обладать телом, достойным внутренней жизни, которая уже началась. Если принять всерьез слова о смерти, сказанные в первых трех главах, станет понятно, что, если только автор не изменил свои взгляды радикальным образом, смерть (которая для приверженца Платона была бы благом, так что ее следует сердечно принять как освобождение от тяготы и зла материального тела) нужно рассматривать как врага, вторгшегося в добрый мир Бога. Однако в Прем 8 и 9, несомненно, происходит неявный диалог с тем же миром мысли, в котором живет Филон, и автор использует выражения, которые сами по себе можно понимать самыми разными способами. Но это не относится к Прем. 16:13, где чувствуется библейское утверждение того, что ГОСПОДЬ один воистину имеет власть над жизнью и смертью; Он низводит смертных ко вратам преисподней и возводит их обратно [719]. Тут опять иная точка зрения, но за ней стоит крепкая вера иудеев в ГОСПОДА как Владыку творения.
Развязка книги (Прем 16–19) - это величественный пересказ истории Исхода. Здесь мы наконец видим, куда идет дело, на какие события указывали столкновения между нечестивыми и праведными. Египтяне держат израильтян под своей властью (Прем. 17:2), но вот их поражают казни, тогда как израильтяне имеют свет и защиту (Прем. 18:1-4). Это более или менее соответствует Прем. 3:1-4 в рамках глав 1–5. И это также не более чем прелюдия к финальной сцене, когда Бог Израиля судит египтян и спасает израильтян, навлекая смерть на первых, но не на вторых (Прем. 18:5-13). Именно это заставляет египтян заявить, что в конце концов Израиль воистину есть сын Божий. (Прем. 18:13) [720]. Между тем сотворенный мир, который не является мрачным и злым, как в платонизме, но который есть благое творение благого Творца, как в Прем. 1:14, сражается на стороне Израиля. Он обновляется, он ведет себя непредсказуемо и способствует освобождению народа ГОСПОДА, хотя против того ополчились все силы противника [721].
Наконец мы должны исследовать скрытый фон этой замечательной книги. Уинстон и другие авторы призывают читать эту книгу как зашифрованное послание и к Израилю, и к его потенциальным или реальным преследователям во времена опасностей и бедствий, и я с этим согласен. Бог, который действовал в Исходе, дабы спасти Израиль от язычников–египтян, может совершить это снова. Смерть, самое великое оружие тирана, - незваная гостья в мире Творца, и ГОСПОДЬ в силах ее преодолеть и не только воздвигнуть праведных к жизни, но и поставить их правителями, судьями и царями.
Из такой отдаленной перспективы, если мы не получим новых исторических данных, невозможно точно сказать, были ли предполагаемые противники, начиная от «нечестивых» в первых главах и до египтян в завершающих, язычниками–египтянами, современниками автора (если предположить в качестве исходной посылки, что он жил в Египте и, возможно, в Александрии), или римлянами, или речь шла о языческом мире вообще [722]. Однако не следует заранее отрицать политический аспект книги, которая все–таки с самого начала обращается к правителям этого мира (1:1) и возвращается к этой теме, когда вводит нас в центральную часть (Прем. 6:1-11). Недавно ученые вновь увидели скрытый политический смысл посланий Павла; подобным образом теперь, возможно, настает время прочесть Книгу Премудрости Соломона не просто как философский трактат, но как зашифрованное предостережение для потенциальных язычников - притеснителей евреев и как скрытое ободрение для читателей–иудеев, призыв стоять прямо и верить своему Богу, который в конце концов их оправдает [723]. Если вспомнить о Маккавейском кризисе и о том, как по–разному его затем осмысляли в литературе; о римском завоевании в 63 году до нашей эры и как оно отражается в различных текстах; о бурных событиях в Палестине, Египте и других местах в первой половине первого века нашей эры и наконец о страшной катастрофе 70 г. нашей эры, - тогда нам нетрудно будет вообразить ситуации, в которых читалась эта книга, притом читалась жадно, не как холодный и отрешенный очерк о том, как обрести бессмертие, следуя премудрости, но как волнующий и драматический призыв быть смелым и, возможно, даже призыв к сопротивлению. И поскольку строгое историческое воображение может нас сюда завести, остается только небольшой шаг к предположению, что автор хотел сказать именно это.
И тогда мы может подтвердить и усилить предположение Пюэша, Жильбера и других. Книга Премудрости Соломона, бесспорно, говорит о «бессмертии», однако: (а) это бессмертие, которое достигается через премудрость, а не врожденное свойство предсуществовавшей души (пускай Прем. 8:19-20 пока остается загадкой, но не позволим ей налагать вето на все, что утверждают остальные части книги как через свою форму и структуру, так и по содержанию); (б) куда важнее - в конечном итоге это не бессмертие бесплотной души, но бессмертие обновленной жизни тела, когда душа наконец получит тело, которое ей соответствует (Прем. 9:15). Тот момент, когда «души праведных в руке Божьей» (3:1), - это просто временный период покоя под покровом заботы, подобие «покоя» у Даниила или же душ под алтарем Откровения, до того как пробьет час, когда они поднимутся, дабы получить свою награду и даже, на самом деле, править всем миром [724]. Тут нет «конфликта» между двумя различными доктринами [725]. Думать, что они несовместимы, - это просто проявлять непонимание того, как «работает» повествование и что вера в конечное воскресение неизбежно предполагает веру и в некий промежуток времени, когда ожидающие его в будущем сохраняют жизнь не благодаря врожденному бессмертию, но силой и любовью Бога Израилева [726]. В точности такой же ход мысли, где даже язык не слишком отличается от Прем 3, мы обнаруживаем у Псевдо–Филона, почти современника автора Книги Премудрости Соломона (см. ниже).
Это, в свою очередь, заставляет задуматься о том, каким образом в иудаизме появилась вся эта развернутая картина. Едва ли квазиплатонические представления о непрерывности бесплотного существования после смерти могли породить веру в воскресение, как предполагает Барр; такая идея рубит сук, на котором она сама только что обосновалась [727]. Более вероятно, что появление веры в воскресение (основанной, как мы видели, на той же самой вере в ГОСПОДА Творца, вере Древнего Израиля) заставило размышлять о сохранении идентичности народа ГОСПОДА в промежутке между смертью тела и воскресением. И в этот момент под рукой оказались подходящие эллинистические представления о душе. Оказалось, что можно использовать их в качестве языка, не обременяя себя всем его скрытым платоническим грузом.
Подобно мученикам Второй книги Маккавейской, «праведники», описанные в Прем 2–5, - это верные иудеи, которые крепко держатся за своего Бога перед лицом мучений и смерти, так что в конце концов их провозглашают Его истинными детьми через воскресение, величайшее событие, прообразом которого был Исход из Египта. Эта тема и ее отголоски невероятно важны не только для понимания иудаизма Второго Храма вообще, но и для постижения самой сути невероятного его ответвления - раннего христианства.
(vi) Воскресение на ином языке: Иосиф Флавий
Представления Иосифа Флавия (ок 37–100 н. э.) о воскресении рассматривались многократно, но не вызывали столько споров, сколько представления автора Книги Премудрости Соломона. Для наших целей достаточно будет привести ключевые тексты и сделать из них соответствующие выводы [728]. Начнем с отрывков, в которых Иосиф, насколько мы можем судить, выражает собственные свои убеждения.
В первые дни иудейского восстания против Рима Иосиф, молодой командир армии, сделался участником обороны и свидетелем взятия Иотапаты [729]. Окружающие убеждают его совершить самоубийство, чтобы не сдаваться римлянам [730]. Но он страстно возражает, что самоубийство - это преступление. Мы получаем жизнь от Бога Творца, и не подобает пренебрегать его дарами [731]. Конечно, вы знаете, говорит он:
…что те, которые отходят от земной жизни естественной смертью, отдавая Богу его дар, когда он сам приходит за получением его, что те люди удостаиваются вечной славы, прочности рода, потомства, а их души остаются чистыми и безгрешными и обретут святейшее место на небесах, откуда они, по прошествии веков, [ek pentropes агопоп] вновь переселятся в непорочные тела; но души тех, которые безумно наложили на себя руки, попадают в самое мрачное подземное царство, а Бог, отец их, карает этих тяжких преступников еще в их потомках [732].
Совершенно подобную картину, где Иосиф снова развивает свои собственные убеждения, мы встречаем в труде «Против Апиона». Люди, живущие в согласии с иудейским законом, с гордостью заявляет он, поступают так не ради серебра или золота и не в поисках одобрения публики. Нет:
…всякий… может быть в глубине души уверен (о том пророчествовал законодатель, и непоколебимую веру в это вселил Бог), что тем, кто сохранил верность законам, пусть даже им пришлось с бесстрашием за них умереть, Бог даровал право родиться вновь [genesthai te palin] и получить лучшее, в сравнении с прежним, существование [ek pentropes] [733].
В первом из этих отрывком мы четко видим двухэтапную индивидуальную эсхатологию, как и в только что рассмотренной нами Прем 3. Сначала души идут на небеса; затем они возвращаются, чтобы жить в новом, святом теле. Под фразой «по прошествии веков», Иосиф, думаю, не подразумевает ни переселение душ в строго платоновском смысле, ни стоическую доктрину мира, который вновь истребляется огнем, и все начинается сначала, но «век грядущий» в привычном раввинистическом смысле [734]. Хотя во втором отрывке это сокращено до «родиться вновь» и «получить лучшее существование», мы не должны сомневаться в том, что автор имеет в виду ту же двухэтапную доктрину. Кроме того, во втором отрывке Иосиф подчеркивает, что вера в воскресение основана не только на интуиции и на верности Бога, но и на «пророчествах законодателя». Как мы видели у раввинов и увидим в Новом Завете, вопрос, было ли воскресение предсказано Моисеем, стоял в центре по меньшей мере некоторых споров на эту тему в I веке. Иосиф здесь занимает четкую позицию фарисеев - и в отношении содержания веры, и в смысле ее библейского основания. И тут, как и в Книге Премудрости Соломона, вера в воскресение естественно влечет за собой представление о некой преемственности между тем, кто умирает, и тем, кто обретет новое тело в грядущем Божьем веке; и эту преемственность легко выразить с помощью представления о бессмертии души. Иосиф, несомненно, верил в такое бессмертие, и мы уже объясняли, почему это никак не противоречит вере в воскресение [735].
Однако когда Иосиф описывает официальные позиции «школ» или «философий», он изо всех сил старается показать их соответствие трем основным школам греко–римской мысли: стоикам, эпикурейцам и пифагорейцам [736]. Он сравнивает эпикурейцев с саддукеями, а пифагорейцев - с ессеями; это означает, что он хочет в своих апологетических целях описать веру фарисеев на языке стоиков. Так, он заявляет, что фарисеи все приписывают судьбе и Богу, поскольку перед людьми стоит задача сотрудничать с Судьбой [737]. Что же касается души и будущей жизни:
…Души, по их [фарисеев] мнению, все бессмертны; но только души добрых переселяются после их смерти в другие тела, а души злых обречены на вечные муки [738].
Между тем саддукеи, продолжает он, полностью отрицают эти учения [739]. Тут опять можно было бы заподозрить, что он говорит о переселении душ или реинкарнации, как некоторые и полагают [740]. Однако, учитывая предшествовавшие отрывки, мы можем с уверенностью заключить, что Иосиф указывает на доктрину телесного воскресения, хотя и пользуется при этом языком, который сам по себе может передавать иные представления, - и это понятно, если учесть, что он обращается к неиудеям, стойкое недоверие которых к идее воскресения Иосифу было слишком знакомо. Ему не хотелось, по крайней мере в этом месте, выставить главную иудейскую секту на смех перед читателями [741].
Это стремление представить фарисеев в виде некоего рода эллинистической философской школы вновь просматривается в аналогичном отрывке из «Иудейских древностей»:
Фарисеи верят в бессмертие души и что под землей людей ожидают суд и награда за добродетель или возмездие за преступность при жизни; грешники подвергаются вечному заключению, а добродетельным людям открыт легкий путь к новой жизни [742].
Фельдман в своем примечании в издании Loeb совершенно справедливо указывает, что Иосиф, безусловно, описывает доктрину фарисеев о воскресении, а не (как полагают некоторые) реинкарнацию или переселение душ [743]. Тот факт, что при этом он пользуется языком, который напоминает языческой аудитории об их собственных взглядах, - это совершенно другой вопрос [744]. Выражение «к новой жизни», буквально «к жизни вновь», - anabioun, родственно anabiosis во 2 Макк 7:9, которое там, безусловно, относится к воскресению [745]. Однако ясно, что идея награды и наказания «под землей», hypo chthonos, указывает на уступку языческим представлениям, поскольку ранее Иосиф писал, что праведные сначала идут на небо, а затем - к новой жизни. Тем не менее основной идеей, соответствующей ходу повествования, тут остается, как и во Второй книге Маккавейской и Прем 3, двухэтапное путешествие человека, во всяком случае, праведника: сначала он попадает в место для умерших; потом (в данном случае «легким путем») он входит в новую форму жизни.
Такое представление, как можно предположить, стоит за учением мудрецов, призывавших рисковать жизнью ради Бога Израилева и Торы. Иосиф описывает ученых, очевидно, фарисеев, которые подбивали юношей сбросить орла, установленного Иродом на вратах Храма [746]. Если даже это рискованно, говорят они:
…Что может быть почетнее и славнее, как умереть за заветы отцов; кто так кончает, душа того остается бессмертной и вкушает вечное блаженство [747].
Заметим, такие люди достигают бессмертия, как и в Книге Премудрости Соломона; по–видимому, они не получают его автоматически, как у Платона. Более пространная версия того же события в «Иудейских древностях» добавляет сюда еще некоторые важные элементы:
…Людям, которые собираются пожертвовать жизнью для спасения и сохранения родных обычаев, приходится значительно выше удовольствий жизни ценить свою доблесть, потому что они тем самым создадут себе вечную славу как теперь, так и впоследствии: их жизнь будет всегда вспоминаться с уважением. Ведь и тем, кто беспрепятственно и спокойно живет теперь, придется неизбежно когда–либо умереть, и поэтому все, кто стремится к самоусовершенствованию, должны твердо решиться расстаться с жизнью со славой и почетом. Ведь великое успокоение заключается в том, что умираешь, совершая славные подвиги, связанные с опасностью, и в таком случае как сыновья умирающих, так и все родственники их, мужчины и женщины, делаются участниками их славы [748].
Если бы это было всем, что у нас есть, мы бы никогда не подумали, что Иосиф помышляет о воскресении; но из всего, что нам известно об описываемом событии, и при полной уверенности в том, что упомянутые там «учителя» были фарисеями, мы не можем усомниться в том, что произнесенные слова куда в большей степени были реминисценцией слов матери, обращенных к ее семерым сыновьям, во Второй книге Маккавейской, чем подобием речей греческих или римских учителей к людям, которые были готовы действовать и, если нужно, достойно умереть.
Вот что тут мы видим на самом деле. Во всем своем труде Иосиф пытается объяснить своей аудитории, что ведущие израильские учителя, «школы», были подлинными философами и что была другая группа, «четвертая философия», которая виновата в бедствиях, обрушившихся на его соотечественников. Это были революционеры, разбойники, дикие и непокорные люди, которые ввергли жизнь страны в беду из–за своих собственных безумных мечтаний [749]. Поскольку, как он сам показал, множество его друзей–евреев оказались в этом движении, он видел свою задачу в том, чтобы свести круг этих людей к небольшой группе, чтобы их назвать и заклеймить, что он и делает, как может.
И тогда не стоит удивляться тому, что когда главный предводитель революционеров Элеазар, вождь сикариев в Масаде, произносит свою последнюю великую речь, Иосиф вкладывает в его уста совершенно иные мысли, разительно отличающиеся от описанного им выше. Сам Иосиф Флавий остается в рамках иудаизма; Элеазар представлен языческим философом. Иосиф резко выступает против самоубийства; Элеазар говорит противоположное:
…Не смерть, а жизнь - несчастье для людей. Ибо смерть дарует душам свободу и открывает им вход в родное светлое место, где их не могут постигнуть никакие страдания. До тех же пор, пока они находятся в оковах бренного тела и заражены его пороками, они, в сущности говоря, мертвы, так как божественное с тленным не совсем гармонирует. Правда и то, что душа может великое творить, и будучи привязана к телу… Но когда она, освободившись от притягивающего ее к земле и навязанного ей бремени, достигает своей родной обители, тогда только она обретает блаженную мощь и ничем не стесняемую силу, оставаясь невидимой для человеческого взора, как сам Бог. Незрима она, собственно, во все время пребывания своего в теле: невидимо она приходит, и никто не видит ее, когда она опять отходит. Сама же она неизменна, а между тем в ней же лежит причина всех перемен, происходящих с телом. Ибо чего только коснется душа, все то живет и процветает, а с чем она разлучается, то вянет и умирает - такова сила бессмертия, присущая ей [750].
И Элеазар продолжает говорить о смерти как о сне - не для того, чтобы, как Даниил и Новый Завет, сказать, что усопшие могут пробудиться в новый день [751], но чтобы торжественно провозгласить общепризнанную среди язычников истину: во время сна человек становится независимым, получает новые силы для странствования, знание о будущем, там он общается с божественными существами [752]. Даже если мы не согласимся до конца с Мортоном Смитом, который язвительно называет эту речь «последним оскорблением, брошенным Иосифом своим мертвым противникам», мы, безусловно, согласимся с тем, что она звучит не как речь упорного революционного вождя иудеев, но скорее - как речь языческого философа [753]. Иосифу удается одновременно дистанцироваться от революционеров и обрисовать их последние часы жизни так, чтобы это выглядело привлекательным в глазах римской публики, несмотря на все неприятности, которые учинили мятежники. Они не были хорошими иудеями, хочет подчеркнуть Флавий, но они могут, тем не менее, внушать некоторое уважение окружающим их язычникам [754]!
Таким образом, Иосиф важен для нас по трем причинам. Во–первых, показательны его собственные представления, содержащиеся в двух первых цитатах: он был высокообразованным иудеем первого века, и мы можем полагать, что он типичный представитель своего времени. И его позиция тут ясна. Это космическая эсхатология двух эпох: «века нынешнего» и «века грядущего», - вместе с личной эсхатологией двух этапов, когда праведная душа после смерти живет с Богом Израиля на небесах до той поры, пока не получит новое тело в грядущем веке. «Воскресение», относящееся к этому последнему событию, предполагает не только окончательную «жизнь после смерти» в теле, в отличие от бестелесной; оно предполагает некий процесс, в котором эта конечная цель достигается, а именно изначальное состояние бесплотного покоя с Богом Израилевым, за которым следует новое воплощение. Это воплощение, говорит Иосиф, будет в святое и обновленное тело, - быть может, во всем нехристианском иудаизме мы тут ближе всего подходим к той картине преображенного воплощения, какую мы находим в христианстве. Более того, эта новая жизнь обещана Библией, самим Моисеем, и это обетование гарантировано собственной властью Творца.
Во–вторых, для нас важно описание веры фарисеев у Иосифа, если мы «расшифровываем» его утверждения и помещаем их в ряд сведений о фарисеях, известных нам из других источников, в том числе из последующих раввинистических текстов. Как мы можем понять из отрывков вроде Деян 23, фарисеи разделяли воззрения Второй книги Маккавейской и таких книг, как Первая книга Еноха и Четвертая книга Ездры.
В–третьих, Иосиф Флавий - прекрасный пример того явления, которое я пытался показать на материале Книги Премудрости Соломона, а именно: можно ввести идею воскресения, даже не используя этого слова. Иосиф не произносит слова «воскресение» ни для передачи своего воззрения, ни описывая воззрение фарисеев; я предложил этому объяснение: данное слово в Древнем мире всегда использовали для описания того, что, по мнению всех здравомыслящих язычников (целевая аудитория Иосифа), быть не могло, не бывало и никогда не случится. Он не хотел вызвать насмешек ни в свой адрес, ни в адрес иудейских «школ» мысли, к которым он стремился привлечь благосклонное внимание. Вот почему воззрения фарисеев в его передаче порой напоминают разновидность теории переселения душ, что звучит скорее как вариация на известную язычникам тему, нежели как шокирующее иудейское новшество.
Для понимания раннехристианского языка и новых очертаний, которые он обрел, нам важно уловить два момента, предварительно отмеченных в конце 1–й главы, а теперь подкрепленных материалом множества текстов, (а) Характерные черты веры в воскресение - это двухэтапная космическая и личная эсхатология, завершающаяся новым воплощением, причем само слово «воскресение» тут не обязательно. Там, где об этом говорят, мы имеем дело с воскресением, (б) Слово «воскресение» и родственные ему слова, еврейские или греческие, никогда не употребляются для обозначения чего–либо иного, кроме этой позиции. Такая вера могла существовать без этого слова, но никак не наоборот. Слово «воскресение» никогда не используется для описания смерти или в попытке с ней «поладить», показать, что она в конце концов не столь уж важна. (И строго говоря, оно не относится к первой стадии процесса, но всегда ко второй, которая предполагает первую как необходимую преамбулу.) Кроме того, это всегда утверждение, как в Прем 1–3, о благой природе мира, о смерти как злом вмешательстве в его существование и об обетовании Творца преодолеть смерть, даровав новую телесную жизнь.
(vii) Воскресение в Кумране?
Мы научились «расшифровывать» Иосифа Флавия, и это нам пригодится теперь, когда мы приступаем к вопросу, верили ли ессеи в воскресение [755]. Иосиф говорит, что не верили; однако Ипполит, писавший в начале третьего века, утверждает, что ессеи в него верили (во всяком случае - в прошлом). Это может вызвать естественное возражение: Ипполит ведь писал гораздо позднее, к тому же Иосиф заявляет, будто провел какое–то время в этой секте. Однако стоит быть осторожнее, учитывая тенденцию Иосифа представлять иудейские группы в виде философских школ, так что ессеи в его описаний в разных аспектах «подогнаны» под пифагорейцев [756]. Таким образом, задача историка - сравнить два этих внешних для ессеев источника друг с другом и с текстами Кумрана. Первую часть тут осуществить легче, чем вторую, и это мы кратко и предпримем ниже [757].
Начнем с Иосифа. После описания страдания и мученичества ессеев во время восстания против Рима он объясняет их радостную смелость такими словами:
Они именно твердо веруют, что, хотя тело тленно и материя невечна, душа же всегда остается бессмертной; что, происходя из тончайшего эфира и вовлеченная какой–то природной пленительной силой в тело, душа находится в нем как бы в заключении, но как только телесные узы спадают, она, как освобожденная от долгого рабства, весело уносится в вышину. Подобно эллинам, они учат, что добродетельным назначена жизнь по ту сторону океана - в местности, где нет ни дождя, ни снега, ни зноя, а только вечный, тихо приносящийся с океана нежный и приятный зефир. Злым же, напротив, они отводят мрачную и холодную пещеру, полную беспрестанных мук.
Эта самая мысль, как мне кажется, высказывается также эллинами, которые своим богатырям, называемым ими героями и полубогами, предоставляют острова блаженных, а душам злых людей - место в преисподней, жилище людей безбожных, где предание знает даже по имени некоторых таких наказанных, как Сизиф и Тантал, Иксион и Титий. Бессмертие души, прежде всего, само по себе составляет у ессеев весьма важное учение, а затем они считают его средством для поощрения к добродетели и предостережения от порока. Они думают, что добрые, в надежде на славную посмертную жизнь, сделаются еще лучшими; злые же будут стараться обуздать себя из страха перед тем, что если даже их грехи останутся скрытыми при жизни, то, по уходе в другой мир, они должны будут терпеть вечные муки.
Этим своим учением о душе ессеи неотразимым образом привлекают к себе всех, которые только раз вкусили их мудрость [758].
Ессеи «привлекают всех» - так ли это? Всех - кроме самого Иосифа, раз он говорит, что какое–то время, прежде чем от них отойти, подчинялся дисциплине секты, - но поскольку он заявляет то же относительно и фарисеев, и саддукеев, а потом говорит, что провел три года с аскетом Баннусом, и все это до девятнадцати лет, мы можем усомниться, действительно ли он не кривит душой [759]. Торжественное завершение абзаца наряду с двукратным упоминанием «эллинов» и частыми аллюзиями на классические труды и представления, подобные тем, что мы изучали во 2–й главе, достаточно хорошо демонстрируют его работу: он проецирует на ессеев, как на удобный для него белый экран (свободный от другого содержания для его читателей), представления постплатоновского эллинизма, в том числе переданные пифагорейцами. Однако любой ученый, знакомый со свитками Мертвого моря, читая это описание, будет вынужден заключить, что либо эти свитки писали не ессеи, либо документы, отражающие затронутые Иосифом темы, еще предстоит открыть (быть может, они все еще пылятся в подвальном хранилище в Иерусалиме или Гарварде?), либо что Иосиф все это придумал ради какой–то своей собственной цели. Поскольку последний вывод получил самое широкое признание, это позволяет иными глазами посмотреть не только на свидетельство Ипполита, но также и на сами свитки при более пристальном их изучении.
Более того, и в самих описаниях Иосифа есть два признака того, что он был знаком с иными представлениями ессеев. В отрывке, стоящем непосредственно перед тем, что мы так щедро процитировали, он говорит нечто, что скорее похоже на представления Второй книги Маккавейской:
Улыбаясь под пытками, посмеиваясь над теми, которые их пытали, они весело отдавали свои души, веря, что снова получат их в будущем [760].
Последние слова тут: hos palin komioumenoi, «снова их получат». Тот же глагол, в подобной же фразе, мы дважды находим в известном отрывке во 2 Макк 7. Третий брат возглашает, что он получил язык и руки от Бога и надеется вновь получить их от него назад (tauta palin elpizo komisasthaï). Мать убеждает младшего сына добровольно принять смерть, чтобы по милости Божьей она могла вновь обрести его (komisomai se) вместе с другими братьями [761]. В передаче Иосифа это выглядит похоже, но как бы с обратной стороны: ессейские мученики счастливы, что у них забирают души, потому что верят, что вновь получат их обратно. В полном противоречии с сутью следующего раздела, это косвенно предполагает, что человек состоит главным образом из тела, которое будет лишено на какое–то время своей животворящей души, однако потом вновь получит ее назад. Моя догадка - не более чем догадка - состоит в том, что тут Иосиф отразил, сознательно или нет, язык либо Второй книги Маккавейской, либо подобных мартирологических, ныне утраченных, текстов, а это хотя бы косвенно свидетельствует о том, что ессеи действительно встретили смерть от рук римлян с верой, подобной той вере, с какой встретили смерть от рук Антиоха Епифана семь братьев [762].
Это подкрепляется вторым намеком, хотя и тут с уверенностью ничего сказать нельзя. Принято относиться к краткому изложению ессейских представлений в «Иудейских древностях» так, будто тут перед нами всего лишь повтор более пространного изложения в «Иудейской войне», но там есть намек и на кое–что иное. В переводе Фельдмана отрывок читается так:
[Ессеи] считают душу бессмертной и считают, что особенно должны стремиться приблизиться к праведности [763].
Однако давно известно, что последняя фраза проблематична [764]. По–гречески она выглядит так: penmacheton hegoumenoi ton dikaiou ten prosodon, буквально «почитая prosodos праведности достойным борьбы за него». Слово prosodos, конечно, может означать «приближение», но оно может означать и «воздаяние», «возвращение вложенного», и именно в таком значении встречается в некоторых классических философских текстах [765]. Некоторые толкователи понимают его в таком смысле, и тогда предложение читается так: «они верят, что за будущие награды праведным стоит бороться», - что скорее указывает не просто на блаженное бесплотное бессмертие, хотя сохраняется и такая возможность прочтения, но на более полную «награду» воскресения. В своем пространном примечании Фельдман изо всех сил старается объяснить, почему он выбрал для перевода иной смысл, особенно учитывая то, что по–гречески естественнее было бы сказать prosodon pros to dikaion, если имелось в виду «приблизиться к праведности». Фактически, Фельдман во многом полагается на гипотетическое мировоззрение ессеев, как его представляли на начальном этапе развития кумранистики [766]. Поскольку этот вопрос теперь нужно считать по меньшей мере открытым (см. ниже), чаша весов в моем суждении клонится к тому, что эта фраза вероятнее указывает на веру ессеев в будущую посмертную награду. И тут снова нам не стоит увлекаться устарелой антитезой «бессмертие» либо «воскресение»: для того чтобы совершилось будущее воскресение, необходима преемственность между нынешней жизнью и будущей, и, как мы это видели в Книге Премудрости Соломона, существует простой путь для описания этой преемственности - язык «души». Посему я полагаю, что Иосиф Флавий сам себя выдает: хотя он и приводит во 2–й книге «Иудейской войны» «официальную» версию, где приписывает ессеям совершенно эллинизированные представления о будущем бесплотном блаженстве, у него есть намеки на иное мировоззрение этой секты.
В таком случае это иное воззрение может соответствовать описанию Ипполита:
У них в силе и учение о воскресении. Они признают, что тело воскреснет и останется бессмертным, точно так же как уже бессмертна душа, которая, отделившись, отдыхает до суда в одном приятном и лучезарном месте, которое эллины, услышав, назвали блаженными островами. Однако и другие учения их (ессеев) многие из эллинов присвоили себе и создали собственные представления… Они (ессеи) говорят, что будет суд и все сгорят, и все неправедные будут наказаны навечно [767].
Ипполит, конечно же, не более «нейтрален», чем Иосиф Флавий. Его собственная цель в этом отрывке и в других местах - доказать, что все свои достойные мнения эллины позаимствовали прежде всего от иудеев. Флавий описывает ессеев как эллинскую философскую школу, Ипполит же изображает их как источник эллинской мудрости. Кажется, что он при этом знаком с описанием Флавия (в конце концов, во времена Ипполита Флавия читали больше христиане, чем евреи), но уверенно его исправляет: «Блаженные острова» - временное место покоя, где бессмертная душа ожидает того часа, когда получит свое новое бессмертное тело [768]. Представление о «бессмертной плоти» звучит странно лишь для ушей, привычных к голосам сирен, которые настаивают на строгом разделении между бессмертием и воскресением [769]; Павел говорит об умерших, которые «воскреснут нетленными», Ипполит же был почти современником Тертуллиана, который говорил именно о «воскресении плоти» [770]. Как бы там ни было, видимо, благоразумнее всего вместе с Пюэшем заключить, что тут Ипполит отражает истинное положение дел по меньшей мере точнее, чем Иосиф, независимо от того, насколько он мог исказить информацию при ее передаче [771].
Вывод: внешние свидетельства о ессеях, если читать их между строк, определенно указывают на их представления (подобные взглядам фарисеев и автора Книги Премудрости Соломона) о том, что по меньшей мере у праведных души не умирают после смерти тела. В то же самое время факты, не такие бесспорные, но достаточно правдоподобные, свидетельствуют об их вере в новую телесную жизнь после периода временного развоплощения, о бесстрашии ессеев перед лицом смерти, хотя там и не говорится о какой–либо их будущей надежде. иными словами - о двухэтапной личной эсхатологии. Теперь нам нужно это проверить на материале самих свитков.
Все те, кто изучают эти тексты и вопросы жизни после смерти в иудаизме эпохи Второго Храма, бесконечно обязаны Эмилю Пюэшу, чей двухтомный труд о представлениях ессеев относительно будущего еще на долгие времена останется образцом [772]. Хотя спорам конца не видно, мы вполне можем на него положиться: если какой–либо из найденных кумранских текстов содержит хотя бы намек на воскресение, Пюэш его заметил и представил на обозрение. И потому нам, не нужно воспроизводить его исчерпывающий обзор всех возможных свидетельств, вместо этого мы можем просто сосредоточить внимание на трех ключевых текстах, которые преимущественно и легли в основу его доводов [773].
Самый из них известный - поразительное предсказание в 4Q521:
Небо и земля будут повиноваться Его Мессии, и все, что на них, не отвратится от заповедей святых. Укрепитесь в служении ему, ищущие Господа! Разве не найдете Господа в этом вы, надеющиеся в сердцах ваших? Ибо Господь посетит благочестивых, и праведников назовет по имени. На нищих низойдет Дух Его и верных он обновит силой Своей. Он прославит благочестивых на троне вечного царства. Он освобождает пленных, открывает очи слепых, воспрямляет угнетенных. Навеки я прилеплюсь к надеющимся и в милости его… И плод не задержится ни для кого. И Господь совершит невиданные чудеса, ибо он исцелит раненых и оживит умерших; он принесет благую весть нищим… Он будет предводительствовать… и обогатит голодных…
… увидите все, что соделал Господь: земля и все, что в ней, моря и все, что в них, и все хранилища вод и потоков… делающие доброе пред Господом… как те, проклятые. И они будут для смерти… Ок, кто дает жизнь мертвым из народа своего. Мы должны возблагодарить и возвестить вам… Господа, Который… [774]
Этот крайне фрагментарный текст говорит о делах грядущего Мессии, причем на языке, напоминающем Мф. 11:2-6/Лк. 7:18-23, с явными отзвуками библейских пророчеств [775]. Пророчество о том, что Мессия оживит умерших (12–я строка фрагмента 2, выделена в первой цитате курсивом), по–видимому, не говорит о последующем воскресении в том смысле, который подразумевает Дан 12, но скорее о действиях, подобных тем, что были явлены Илией и Елисеем - и, согласно евангелиям, Иисусом, - то есть о возвращении недавно умершего к нынешней жизни, что по сути представляет собой драматическое расширение «исцеления». Однако выделенная курсивом фраза во втором отрывке куда более похоже на обычную формулу молитвы, разобранную выше, из «Шмонэ Эсрэ»: Бог прославляется как податель жизни, как Тот, кто воздвигнет умерших [776].
Вторая группа свидетельства содержится в гимнах:
И тогда поспешит меч Божий
в срок суда,
и все сыны Его ис [ти]ны воспрянут
низложить нечестие,
и всех сынов преступности не будет больше… [777]
…Поднимите стяг,
лежащие во прахе!
Тела, изъеденные червями,
воздвигните знак для [уничтожения нечестивых] !
[Грешники] будут уничтожены
в битвах с безбожными [778].
Ради славы Твоей
Ты очистил человека от греха,
чтобы (он) мог освятиться для Тебя
и быть без мерзкой нечистоты
и злого нечестия,
чтобы соединиться с сынами истины Твоей
и в жребии Твоих святых,
дабы тела, изъеденные червями, восстали из праха
к совету истины Твоей
и дабы лукавый дух возвысился
к разумению, исходящего от Тебя;
чтобы он мог предстоять пред Тобою
с вечным воинством
и с Твоими духами святости,
чтобы обновиться со всеми живущими
и радоваться вместе со знающими [779].
Из контекста неясно, следует ли эти отрывки воспринимать метафорически, как яркие слова о грядущей победе над злом, или же буквально, как указание на конкретное событие телесного воскресения. Однако другие отрывки в предшествующем гимне, где говорится об общине как о дереве, которое глубоко пускает корни, распространяет свои ветви, как о вечном насаждении, покрывающем весь мир своей тенью, орошаемом потоками Эдема и так далее, предполагают, что тут мы имеем возвышенное видение грядущего века. А внутри него находится пророчество об обитателях праха, которые восстают к новой воплощенной жизни, что перекликается с Дан. 12:2 и, возможно, также и с Иов. 19:26 [780]. Слова о сынах правды, которые пробуждаются и судят нечестивых, напоминают знакомую нам картину из Прем. 3:7-8, которая, в свою очередь, отсылает нас к арамейскому апокалипсису, где народ Божий или, быть может, Божий Мессия установит царство, «подобно проблеску видения» [781]. А вторая поэма, которую мы привели, начинается (после обычной вводной лакуны) с хвалы Богу за то, что он соделал с «прахом» [782]. Все это косвенно показывает, что если бы возник такой спор (маловероятно, чтобы это случалось часто), то как минимум некоторые кумраниты по вопросу о воскресении согласились бы с фарисеями, а не с саддукеями [783]. Следует, впрочем, заметить, что, несмотря на большой объем найденных текстов, интересующее нас представление упоминается редко.
Последние отрывки, которые, возможно, указывают в том же направлении, взяты из так называемого Псевдо–Иезекииля (4Q 385, 385с, 386, 391). Ключевой отрывок, который можно найти среди этих фрагментов, развивает картину воскресения из Иез 37, делая из нее пророчество о будущей награде для верных израильтян за их преданность ГОСПОДУ:
Я видел многих в Израиле, о Господи, любящих имя Твое и ходящих по путям правды. Когда это сбудется? И как их наградят за их преданность? И ГОСПОДЬ сказал мне: Я дам детям Израиля видеть, и они познают, что Я есмь ГОСПОДЬ. И Он сказал: сын человеческий, изреки пророчество на эти кости. И сказал: Да соединится кость со своей костью… [далее текст следует Иез 37]… и они будут живы, и большая толпа мужей восстанет и благословит ГОСПОДА воинств, который их оживил [784].
По–видимому, здесь все ясно: Иез 37 рассматривается не просто как метафора возвращения из изгнания, но как провозвестие о реальном воскресении. Это, насколько мне известно, самый ранний постбиблейский текст, который обращается с Иезекиилем таким образом, что предвосхищает его понимание раввинами в будущем.
Остается, конечно, тот факт, что подавляющее большинство кумранских текстов ничего не говорит о будущей участи умерших, а это указывает на то, что данный вопрос не вызывал споров в секте, подобных спорам среди фарисеев и саддукеев. Ессеи стремились отгородиться ото всех возможных альтернативных мнений или законов иудеев, но они никогда не выступали ни против тех, кто утверждал веру в воскресение, ни против тех, кто ее отрицал. Там, где мы видим такую веру, она звучит не как предмет полемики, который противопоставляет автора текста оппонентам, но как естественное проявление веры в господство ГОСПОДА над всем злом, включая смерть. В этом я согласен с Пюэшем: будущая надежда ессеев состояла в распространении их нынешнего религиозного опыта за пределы смерти и в будущий мир [785].
В то же время важно подчеркнуть, что для Кумрана видение грядущего века и жизни блаженных в нем было куда более величественным, чем просто возвращение к чему–то, более или менее напоминающему нынешний мир. «Вся слава Адама» будет принадлежать искупленным [786]. Тут не выросло никакой теории о том, что в точности это значит или как это исполнится. Основное внимание секта уделяла скорее сегодняшней чистоте, чем будущей участи.
(viii) Псевдо–Филон, «Библейские древности»
«Библейские древности» так называемого Псевдо–Филона сохранились на латыни, но почти наверняка восходят, через греческий текст, которым располагал латинский переводчик, к еврейскому оригиналу [787]. Этот труд уделяет большое внимание тому, что происходит после смерти, и формулирует учение о двухэтапном посмертном существовании не менее полно, чем другие источники.
После смерти души праведных обретают мир:
В конце жребием каждого из вас станет жизнь вечная, для вас и для семени вашего, и Я возьму ваши души и сохраню их в покое, пока не исполнится время, отмерянное миру сему. И я восстановлю вас для ваших отцов, а отцов ваших для вас, и они узнают через вас, что не напрасно Я вас избрал [788].
Если бы мы располагали лишь этим текстом, надо думать, читатели пришли бы к выводу, что праведники тут наслаждаются блаженной бесплотной жизнью в вечности, - точно такой же вывод делали после чтения Прем. 3:1-5, если вырвать отрывок из контекста. Однако упоминание о «времени, отмерянном миру» предупреждает нас о том, что это - лишь первая ступень двухэтапного процесса. Автор скажет гораздо больше об этом моменте и его последствиях:
Но когда годы, назначенные этому миру, исполнятся, тогда свет прекратится и тьма рассеется. И Я приведу мертвых к жизни и воздвигну спящих из земли. И ад вернет свой долг, и место вечных мук вернет накопленное, чтобы Я мог воздать каждому по его трудам и по плодам их лукавства, пока не рассужу между душою и плотью. И мир исчезнет, и смерть упразднится, и ад закроет свою пасть. И земля не останется без произведений или бесплодной для обитателей ее; и никто из прощенных Мной не узнает тления. И будет иная земля и иное небо, вечное обиталище [789].
Тот же ход событий еще яснее выражен в следующем отрывке:
Я возьму вас отсюда и прославлю с отцами вашими, и Я дам вам покой в дремоте вашей и погребу вас в мире… И Я воздвигну вас и отцов ваших из страны Египетской, где вы почиваете, и вы соберетесь и пребудете в бессмертном обиталище, что неподвластно времени. Но это небо передо Мной будет подобно тающему облаку и пройдет как день вчерашний. И когда приблизится время посещения мира, Я прикажу годам и повелю временам, и они укоротятся, и звезды поспешат, и свет солнца поторопится упасть, и света луны не останется; ибо Я поспешу воздвигнуть вас, спящих, чтобы все, кто может жить, могли обитать в месте освящения, что Я показал вам [790].
Вначале блаженный покой, упокоение во славе вместе с «отцами» на «небесах», и это преходящее состояние; потом - новое бытие, новые небо и земля, место конечного освящения. И, как это часто бывает в еврейских и раннехристианских текстах, сюда же входит и праведный суд. Воскресение - это когда Бог исправляет всякое зло [791]. У нас нет сомнений относительно позиции автора по ключевому для нас вопросу, и конечно, не нужно прилагать усилий, чтобы заметить, насколько он близок к некоторым важнейшим христианским текстам, в частности, к Откровению Иоанна.
(ix) Фарисеи, раввины и таргумы
Если фарисеи были самой популярной из иудейских партий и групп влияния накануне начала нашей эры, события 70 года нашей эры оставили их преемников и последователей, раввинов, единственными игроками на поле [792]. Представления и обычаи, созданные ими в течение примерно столетия, до составления Мишны (около 200 года нашей эры) и двух Талмудов (около 400 года нашей эры), коренились в прошлом строе мышления и жизни, хотя, безусловно, претерпели развитие в соответствии с новыми ситуациями и новыми спорами. Два кризиса 70 и 135 годов нашей эры принесли значительные перемены, поскольку раввины научились жить в таком мире, где социальная и политическая революция против господства язычников стала немыслимой, - где сокрушительный разгром двух больших и популярных восстаний привел к тому, что внимание переместилось от царства к Торе, от (более или менее) политической борьбы к благочестию [793]. Некоторые признаки указывают на то, что это повлияло и на веру в воскресение, уже общепризнанную и крепкую [794].
Отступим в близкое прошлое, начнем с периода маккавейского кризиса. Полемика между фарисеями и саддукеями, которая образует фон споров, приведенных и в раннехристианских текстах, и в «философских» описаниях Иосифа Флавия, несомненно, отражает позиции, принятые задолго до начала новой эры [795]. Литургические традиции, где прославляется Бог, дающий жизнь умершим, несомненно, восходят к этому времени. Сигал говорит о «неисчислимых» ссылках на воскресение, которые рассыпаны по всему иудейскому молитвеннику [796]. Второе благословение в молитве «Амида» («Шмонэ Эсрэ») - лишь один пример среди многих. Или возьмем заключительную часть богослужения на День Искупления: «Ты верен и в оживлении умерших. Благословен Ты, Господи, оживляющий умерших» [797]. Можно отметить также утреннюю молитву из Вавилонского Талмуда (Берахот 60Ь), которая завершается хвалой Богу за «возвращение душ в умершее тело», где слово «душа», «нешама», - это не бессмертная часть человека, но дыхание, которое возвращается к Богу после смерти, а потом посылается назад, чтобы принести воскресение [798]. Второе благословение из «Амиды» упоминается в Мишне, где говорится в связи с ним о «силе дождя»; позднее Талмуд объясняет это, проводя такую параллель: дождь приносит жизнь миру, а воскресение приносит жизнь умершим [799]. Никто, думаю, не сомневается в том, что эти молитвы или подобные им тексты возвращают нас к литургической жизни на поздних стадиях эпохи Второго Храма, а значит - к мыслям, представлениям и спорам даже еще более древним.
Другие свидетельства об этом содержат дошедшие до нас споры II века до нашей эры, сохраненные в афоризме Антигона из Сохо, первого раввина из перечисленных в великом списке трактата «Авот» [800]. «Не походите на рабов, - говорил он, - кои несут службу своим властителям из–за вознаграждения, но берите пример с тех рабов, кои, всецело отдавшись службе, о воздаянии вовсе не помышляют». Согласно позднему преданию, сохранившемуся в двух вариантах, ученики Антигона, Цадок и Боэтус, спорили о том, что это значит, и пришли к выводу, что это исключает все доктрины будущей жизни, особенно идею воскресения, где раздаются награды. Они стали, согласно этому преданию, основателями двух направлений, соответственно, саддукеев и боэтусеев, причем и те, и другие отрицали будущую жизнь и воскресение. Этот случай, сохранившийся (естественно) в раввинистическом предании, указывает на то, против чего боролись фарисеи. Этот эпизод также ярко иллюстрирует относительную новизну идеи воскресения; Цадок и Боэтус решили, что если бы воскресение было важным учением прежних дней, Антигон так бы не говорил [801].
Это подводит нас к основным раввинистическим положениям касательно доктрины воскресения периода Мишны (70–200 годы н. э.). Самое известное из них звучит как предупреждение: те, кто не верят в грядущее и особенно в воскресение, его лишатся:
Все израильтяне имеют долю в грядущем мире, ибо написано: И парод твой также весь будет праведный, на веки наследует землю, - отрасль насаждения Моего, дело рук Моих, к прославлению Моему. И вот кто не имеет доли в грядущем мире: тот, кто говорит, что воскресения мертвых нет [не предписано Законом]; и тот, кто говорит, что Закон не с неба; и эпикуреец. Рабби Акиба говорит: Также тот, кто читает еретические книги, или кто произносят заклинания над ранами… Абба Шаул говорит: Также тот, кто произносит Имя с его собственными буквами [802].
Фраза «предписано Законом» пропущена в нескольких важных рукописях, и возможно, отражает одну линию спора; есть очевидная разница между отрицанием воскресения вообще и отрицанием того, что ему учат Пять книг Моисеевых (хотя на деле одни и те же люди, возможно, отрицали и то, и другое) [803]. Поскольку, однако, раздел продолжают мнения Акибы (начало II века) и Шаула (середина II века), мы можем с уверенностью сказать, что основной список: отрицание воскресения, божественного происхождения Торы и нравственных и духовных ценностей вообще, - сложился уже к середине первого века, а возможно, даже и ранее. Как говорит Урбах, упоминание о воскресении в данном отрывке указывает не на зарождение этой идеи, но на «борьбу за принятие ее вопреки мнению оппонентов» [804]. Последующие отрывки в том же трактате Мишны предполагают, что жизнь грядущего мира будет включать в себя и воскресение. Так, например, мы находим там спор о том, будут ли «предстоять» суду жители Содома и поколение пустыни, а Элиезер приводит яркую цитату из 1Цар. 2:6 с тем, чтобы доказать, что люди Корея, живыми сошедшие в Шеол, будут изведены оттуда снова: «1Ъсподь умерщвляет и оживляет, низводит в преисподнюю и возводит» [805].
Другой хорошо известный отрывок из Мишны может быть поздней вставкой, он отсутствует даже в некоторых печатных изданиях:
Рабби Пинхас бен Йаир говорит: Осмотрительность ведет к чистоплотности, чистоплотность ведет к чистоте, чистота ведет к воздержанию, воздержание ведет к святости, святость ведет к смирению, смирение ведет к избежанию грехов, избежание грехов ведет к праведности, праведность ведет к Святому Духу, а Святой Дух ведет к воскресению мертвых. А воскресение мертвых придет от блаженной памяти Илии [806].
Этот отрывок, хотя и чересчур стилизованный [807], представляет два интересных момента для понимания иудейских и христианских представлений о воскресении: действие Святого Духа в воскресении и участие Илии, предсказанное в Мал. 4:5, приближающее грядущий век, а тем самым и воскресение мертвых [808]. Однако для наших целей довольно заметить, что воскресение тут представлено как конечная цена, награда за жизнь в святости и за соблюдение Торы. Нет никакого указания на серьезные расхождения в этом вопросе между традициями фарисеев и раввинов последнего столетия до нашей эры или первых веков нашей эры [809].
К такому же выводу можно прийти, хотя тут и следует быть осторожным, изучая свидетельства обычаев того времени, связанных со смертью. С начала первого века до нашей эры до конца первого века нашей эры фарисеи резко изменили методы наказания за тяжкие преступления; эти тенденции исследовал Давид Даубе. Практика побиения камнями стала мягче; сожжение должно было осуществляться путем насильственного вливания горящей жидкости в горло; удушение осуществлялось особым методом; все изменения были направлены на то, чтобы сохранить скелет неповрежденным. Тело представлялось важным, и его самая прочная часть, кости, надлежало спасти от разрушения. По этой же причине избегали кремации [810]. Также в этот период получило широкое распространение вторичное погребение, включавшее тщательное хранение, обертывание и сохранение всего скелета [811]. Хотя отчасти такую практику можно объяснить нехваткой места - подлинной или воображаемой, есть все основания полагать, что представление о значении костей для будущего воскресения сыграло тут существенную роль [812]. Подобным образом, сохранились свидетельства о пожелании некоторых иудеев диаспоры быть погребенными в Палестине, - это указывает на веру в то, что воскресение мертвых произойдет именно тут [813]. О том же говорит и любопытная теория, согласно которой кости евреев, погребенные вне Святой земли, будут катиться по подземным туннелям, чтобы прибыть туда для воскресения [814]. Это, помимо прочего, похоже на новую попытку соединить метафорическое значение Иез 37 (возвращение из изгнания) с буквальным прочтением (физическое воскресение тела).
Прежде чем мы перейдем к более поздним раввинистическим дискуссиям, которые сами по себе о многом говорят, стоит приостановиться, чтобы всмотреться в очертания веры, которую раскрывает весь материал данного обзора. Воскресение мертвых, хотя его и ожидают с непоколебимой уверенностью, еще не произошло. Умершие - как праведные, так и нечестивцы, - пока мертвы. Есть место для сомнения, все ли они в конце концов воскреснут; одна из самых крупных тем для внутренних разногласий и раввинов, и христиан - это вопрос: все ли мертвые воскреснут (нечестивые будут воздвигнуты, чтобы предстать перед судом) или же восстанут исключительно праведники. Но не вызывает сомнений то, что вера в будущее воскресение предполагает и веру в то, что умершие живы в каком–то промежуточном состоянии, месте или каким–то образом. Образы для описания душ, помещенных в хранилища или же обитающих во временном раю, как мы видели, были разработаны в нескольких текстах этого периода; похоже, им не хватало четкости, однако очевидно, что представление о некоем промежуточном состоянии получило столь же широкое распространение, как и вера в воскресение. И нет ничего странного в сочетании понятий «воскресение» и «бессмертие», в совмещении как бы «еврейских» и «эллинских» идей, - если бы ученые это хорошо понимали, они бы избежали многих неудач. Устарелая полуправда, о которой мы говорили в самом начале предыдущей главы, все еще жива. Вера фарисеев в будущее телесное воскресение - это одновременно и представление, хотя его сложно описать, о некоем постоянстве идентичности человека; без этого постоянства невозможно отождествить человека, воздвигнутого в последний день, с человеком, который умер. Если этого постоянства нет, рушатся все богословские обоснования воскресения, а именно - осуществление справедливости в будущей жизни. Обе главные фарисейские школы придерживались тех или иных представлений о промежуточном состоянии, на это достаточно ясно указывает их спор о том, будет ли такое состояние приятным или нет для людей, которые не были ни чересчур добродетельными, ни чересчур нечестивыми [815].
Справедливость Бога Творца - один из основных принципов, лежащих в основе позднейших раввинистических споров о воскресении. Они сосредоточены на трех вопросах: как ГОСПОДЬ это осуществит? каким будет тело (одетым или нагим; тем же или измененным)? и в особенности - какие тексты в Библии его предсказывают? [816]
Вопрос о том, как ГОСПОДЬ совершит воскресение, - предмет захватывающего спора между фарисейскими/раввинистическими школами Гиллеля и Шаммая, который отражен в Берейшит Рабба 14:5 и Вайикра Рабба 14:9 [817]. Суть спора: начнет ли ГОСПОДЬ с кожи и мягких тканей плоти и путем уплотнения их образует сухожилия и кости (точка зрения сторонников Гиллеля) или же, напротив, начнет с костей (точка зрения шаммаитов). Шаммаиты, ссылаясь на Иез 37, толкуют этот отрывок так, как, возможно, это уже делала LXX [818]. Сторонники Гиллеля, хотя их аргументы слабее, цитируют Иов. 10:10, читая этот отрывок в будущем времени («не ты ли выльешь меня, как молоко, и, как творог, сгустишь меня? Может, и мясом Ты облечешь меня, костями и жилами скрепишь Ты меня…») [819].
Невозможно сказать, в какой именно период шел этот спор, и неясно, стоит ли искать стоящий за этим подтекст, если таковой был, в сфере политики или ритуальной чистоты, что обычно связано с такими спорами. Основное поверхностное различие, кажется, состоит в том, что шаммаиты настаивают на физической непрерывности между прежним и будущим телом, тогда как сторонники Гиллеля допускают, что Бог в силах сотворить нечто абсолютно новое, - ибо кожа и плоть, безусловно, будут полностью разрушены. А последнее открывает путь для классических вопросов, которые озадачивают большинство людей, пытавшихся размышлять об этих вещах, не говоря уже о том, чтобы объяснить это кому–то еще, что в точности представляет собой физическое воскресение тела. Что будет, можно спросить, с теми, чье тело сожгли дотла, а потом рассеяли прах? А если тело расчленили, так что кости теперь лежат порознь в сотнях километров одна от другой? Вполне вероятно, что школа Гиллеля, нисколько не отказываясь от позиции фарисеев, акцентировавших телесную, физическую природу того, что в конечном итоге появляется после воскресения, готовится отвечать на сложные вопросы, тогда как шаммаитов подобные вопросы застигают врасплох. Как бы там ни было, для наших целей важно именно то, что тут никто не отказывается от представления о конечной материальности воскресшего тела. И нет никакого основания говорить, подобно одному толкователю, что точка зрения Гиллеля и его последователей «менее буквалистическая и более "духовная", чем позиция шаммаитов» [820].
Другие аспекты вопроса «как это будет?» обсуждаются в известном отрывке из трактата Санхедрин 90а–92b, входящего в состав Вавилонского Талмуда. Текст приводит несколько параллелей или аналогий из природного мира, чтобы показать, что, как бы поразительно это ни выглядело, сотворение воскресшего тела не следует считать невероятным. В качестве наглядного примера по этому вопросу используется краткий (несомненно, вымышленный) диалог между римским императором и дочерью Гамалиила II (конец первого века). Император спрашивает, как прах может ожить, а дочь Гамалиила отвечает встречным вопросом: есть в городе два горшечника, один делает горшки из воды, а другой из глины, который искуснее? Тот, кто делает их из воды, отвечает император. Итак, отвечает девушка, если Бог творит человека из воды, тем более Он может сделать его из глины [821]. Историю сопровождает еще одна аналогия: если плоть и кровь могут разбить и заново склеить кусок стекла, тем паче Святой в силах восстановить плоть и кровь, изначально сотворенные Его духом [822]. Дальнейшие примеры несколько разочаровывают: говорится о появлении кротов из–под земли и об улитках, которые внезапно выползают после дождя [823].
Для читателя Нового Завета важнее другая иллюстрация, которая используется довольно часто: воскресение тела подобно пшенице, восстающей из зерна. Это нередко используют, как и Павел в 1 Кор 15, чтобы ответить на вопрос: каким будет это тело? Тем же или другим? Явится ли оно нагим или одетым? Эти вопросы становятся предметом следующего диалога, на сей раз между рабби Меиром (учеником Акибы, т. е. середины второго века) и царицей Клеопатрой (представленной тут благочестивой вопрошательницей). Меир отвечает, что, как зерно пшеницы сеется нагим, но возрастает одетым, так и воскресшее тело тем более будет облечено в одежду, потому что было одето при погребении [824]. Однако тела можно будет узнать; есть даже такое мнение: тела, несущие на себе раны или уродства, сначала снова получат их с тем, чтобы их легко можно было узнать. Как только это произойдет, однако, они исцелятся [825].
Последний вопрос опять–таки не безразличен для изучения раннего христианства - это вопрос о том, на какие библейские тексты могли опираться фарисеи и затем раввины. Никто не сомневался в том, что Дан 12 говорит о физическом воскресении тела; к I веку некоторые так же читали и Иезекииля, хотя ясно улавливали и метафорические оттенки текста, связанные с возвращением из изгнания. Однако ключевой вопрос, с которым саддукеи приступали к фарисеям (и похоже, к Иисусу), был таким: можно ли найти воскресение в самой Торе, то есть в Пятикнижии Моисея? [826]
Ответ звучал утвердительно: «О, если знать, чего искать». Главный талмудический спор на эту тему (Санхедрин 90–92) дает множество примеров. Там говорится, что Гамалиил II (конец первого века) ссылался на Втор. 31:16, где ГОСПОДЬ обещает Моисею, что тот уснет с отцами и восстанет [827]. Саддукеи возражают, что в данном тексте «восстанет» вовсе не Моисей, но его народ, который «восстанет» делать зло (что нам сегодня кажется обоснованным); тот же текст использует современник Гамалиила Иегошуа бен Ханания, а век спустя, Симеон бен Иохай [828]. В том же отрывке Гамалиил повторяет тексты из Пророков и Писаний (Ис 26, что понятно; Песн. 7:10 менее понятно для нас, там говорится о людях, чьи уста движутся во сне, что некоторые раввины толковали как сказанное о губах умершего учителя, которые беззвучно шевелятся в могиле, когда кто–либо цитирует его речения) [829]. Но Гамалиил снова возвращается к Второзаконию, теперь к Втор. 11:9: поскольку ГОСПОДЬ клянется патриархам, что он даст землю им, а не просто их потомкам, эту клятву можно исполнить, только воскресив их из мертвых [830]. Несколько иная аргументация звучит относительно Чис. 18:28 («и будете давать из них возношение ГОСПОДНЕ Аарону священнику»): указание на то, что Аарон в будущем вновь будет жить и получать приношения от израильтян [831]. Другие используемые отрывки из Пятикнижия включают в себя Чис. 15:31 (остаток вины согрешившего учитывается в грядущем веке), Втор. 32:39 (ГОСПОДЬ говорит: «Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю») и Втор. 33:6 («Да живет Рувим и да не умирает»).
Среди самых искусных толкований других разделов Писания мы находим использование Пс. 49:4, где Бог «призывает свыше небо и землю, судить народ Свой». Душа умершего, говорит толкователь, теперь на небе, а тело в земле, и для суда Бог призовет их собраться вместе [832]. Это толкование позднейшего происхождения, но оно дает хороший пример прочтения Писания, который был распространен начиная со времени фарисеев и далее. Та же тема воссоединения души и тела для суда появляется в притче Равви Иуды в Санхедрин 91а–b, где человек уподобляется двум людям, которые работают вместе (хромой на плечах у слепого, чтобы воровать инжир). Один не может обойтись без другого, как душа и тело по отдельности не могут ответственно действовать; но Бог воссоединит их вновь и будет судить как единое целое.
Таргумы, хотя опять–таки очень трудно определить дату их создания, дают некоторые яркие указания на то, как были расставлены акценты в общепринятом раввинистическом учении от окончания периода Второго Храма и в эпоху амораев (время между Мишной и Талмудом) [833]. Авторы таргумов ухватились за библейские высказывания о ГОСПОДЕ, который «умерщвляет и оживляет», и постоянно истолковывали эти места как очевидные свидетельства о воскресении [834]. Известная строка из 1Цар. 25:29 («душа господина моего будет завязана в узле жизни у ГОСПОДА Бога твоего, а душу врагов твоих бросит Он как бы пращею»), первая часть которой встречается в различных надгробных надписаниях этого времени, по интерпретации таргума означает, что душа умершего содержится в «сокровищнице» (gnz, как в слове «гениза») грядущего века. Иначе говоря, о душах праведных в промежуточном состоянии или месте до времени воскресения заботятся, тогда как души нечестивых отправлены в геенну или в какое–то подобное отвратительное место [835]. В одном случае Таргум, - как и Павел в двух разных отрывках, - говорит о трубе, которая протрубит, чтобы разбудить умерших [836]. Последний из упомянутых отрывков - один из многих, где воскресение мертвых определенно связывается с возвращением из изгнания.
Одно из еще более поразительных толкований таргума на текст о «воскресении» относится к Ос. 6:2. Если в масоретском тексте написано: «оживит нас через два дня, в третий день восставит нас, и мы будем жить перед лицем Его», - то в таргуме мы читаем: «Он оживит нас для дней утешения, которые грядут; в день воскресения мертвых Он восставит нас, и мы будем жить перед лицем Его». Это один из нескольких иудейских текстов, включая Библию, литературу периода Второго Храма и далее, которые говорят о «третьем дне» как о времени, когда Бог Израиля завершит свой труд спасения и/или воскресения [837].
Еще одно удивительное место, где LXX и таргум вносят независимые, но параллельные изменения в библейский текст. В Пс. 1:5, где масоретский текст заявляет, что грешники не «устоят» на суде, LXX заявляет, что они не «восстанут вновь» (ouk anastesontai); таргум же интерпретирует это как «не будут оправданы». Параллель между воскресением и оправданием указывает на тот мир мысли, который легко понять читающим апостола Павла.
Наконец, одно из самых резких отрицаний воскресения, которое только можно найти в Ветхом Завете, а именно Иов. 14:12-14, в таргуме, как и в LXX, переделано таким образом, как будто там отрицается только будущая жизнь нечестивых, а для воскресения праведных путь открыт, - о чем действительно упоминается в таргуме Иов. 19:25-26, хотя этот отрывок, как и его масоретский источник, туманен [838]. Как в основных раввинистических текстах, так и в таргумах мы видим одну и ту же картину: нет сомнения, что они снова и снова интерпретируют Писание в пользу воскресения тела.
Раввинистическое понимание воскресения и поиск его подтверждений в Библии исключительно ясно показывают, что в продолжение этого периода подразумевали под воскресением, а что - нет. Воскресение, «возвращение к жизни», не обозначало что–то вроде «жизни после смерти»; речь тут шла о новой воплощенной жизни после «жизни после смерти». Никто не думал, что патриархи, Моисей, Рувим или еще кто–либо уже получил этот дар жизни воскресения. Говоря о том, что обетования, данные патриархам, пока еще не осуществились, люди подразумевали, что Бог способен исполнить их в мире, который еще придет.
И это «оживление» не имело ничего общего с нынешним религиозным опытом Израиля. Вся удивительная иудейская литература, посвященная медитации, молитве и мистике, все мощное чувство присутствия Бога Израиля и Его помощи - всего этого нисколько не понимали в том смысле, будто воскресение произошло, но только - что оно произойдет, потому что этот Бог был и Творцом, и Судией. Мудрецы эпохи Иродов и последующего периода видели одной из своих самых главных задач наставлять народ относительно воскресения из мертвых, подразумевая под этим именно такое будущее обновление тела [839]. И предлагая такое наставление, учителя, по–видимому, разработали, в соответствии с другими текстами, утверждающими веру в окончательное воскресение, различные формы описания промежуточного состояния; при этом, даже если они иногда говорили о «душе», они оставались более или менее свободными от платонических представлений о душе как бессмертном элементе всякого человека. Души, ожидающие воскресения в хранилищах, - или даже души, которые пребывают в этот период в руке Божьей, - это нечто иное, чем предсуществующие души из «Федра» Платона и других подобных текстов. К тому времени как раннее христианство ворвалось в ничего не подозревавший мир - и еврейский, и эллинский, - иудейская вера в телесное воскресение проделала свой путь к осмыслению, особенно в сознании читающих Библию на греческом, евреев и в Палестине, и в диаспоре. И когда авторы Нового Завета говорили и о своем воскресении, и о воскресении Иисуса, их слова уже занимали определенное место на карте значений, где, как они полагали, эти слова имеют смысл.
Примечания:
[597]. Singer 1962, 46сл. (мое резюме и перевод). Данный текст следует палестинской редакции Талмуда; вавилонская редакция несколько длиннее. M. Берахот 4:1–5:5 дает правила произнесения молитвы; 5:2 содержит молитву о воскресении. Талмуд (В. Т. Берахот 33а) комментирует, что воскресение упоминается в связи с началом дождя, поскольку дождь означает жизнь для мира точно так же, как и воскресение. См. также 4Q521, fr. 7 и 5, 2.6 (ниже, с. 209сл.).
[598]. См. В. Т. Берахот 60b. Все подробности в S–B 4.1.208–249. Мы можем допустить, что в I веке эта молитва была предметом споров и, возможно, использовалась исключительно в кругах (конечно, довольно широких), находящихся под влиянием учения фарисеев. Иначе говоря, не стоит думать, будто саддукеи обязаны были ее произносить стиснув зубы во время храмового богослужения.
[599]. См. Williams 1999, 91.
[600]. Краткое введение в изучение LXX, с описанием сложных проблем в этой области, можно найти в Schürer 3.474–493 (Goodman); Peters 1992. Запланирован целый исследовательский проект по вопросу воскресения в LXX.
[601]. latroi («врачи») здесь, как и в Пс. 87:11, родились из умозаключения переводчиков LXX, что rephaim («тени») происходит от глагола rapha («исцелять»). Об этом см. Johnston 2002, 129сл.
[603]. Об этом см., например, Grappe 2001, 51.
[604]. Ос. 14:6-8.
[605]. Один из редких примеров, когда существительное anastasis входит в эту категорию (Плач. 3:63); ср. Пс. 138:2, где egersis просто означает «мое вставание» в противоположность «моему лежанию».
[606]. Третье - это Дан. 11:20, где, несмотря на эсхатологический контекст, кажется, слово употреблено в «рядовом» смысле.
[607]. См. Calvallin 1974, 104, где приводится цитата из Volz.
[610]. Иез. 34:23, ср. ст. 29.
[611]. См. NTPG 323сл.; далее неизбежны некоторые повторения в материале, представленном здесь. Kellermann 1979, 81 и в другом месте пытался отстаивать точку зрения, согласно которой «воскресение» во Второй книге Маккавейской - это «переход к небесной жизни», что мне представляется абсолютно неверным прочтением текстов (хотя этому следует и Schwankl 1987, 250–257): «небо» никогда не упоминается как место, где будет происходить воскресение. Примечательно, что, по мнению Perkins 1984, 44, единственно ясное упоминание о воскресении во Второй книге Маккавейской - это 7:11: см. ниже. Относительно Иасона Киринейского (предполагаемый первоначальный автор затем отредактированного материала во Второй книге Маккавейской) и его убеждений см. Hengel 1974, 1.95–97.
[612]. 2 Макк 7:9.
[613]. 2 Макк 7:11.
[614]. 2 Макк 7:14; обратите внимание на отличие от Дан 12:2, где нечестивые также воскресают, чтобы предстать перед судом.
[615]. 2 Макк 7:21–23.
[616]. 2 Макк 7:28сл.
[617]. 2 Макк 7:31–33, 36–38.
[618]. По мнению большинства издателей LXX, в первоначальном тексте стояло pepokasin, а не peptokasin. Поэтому правильно говорить, что братья «испили» жизни вечной.
[619]. Davies 1999, 122.
[620]. 2 Макк 14:43–46.
[621]. 2 Макк 12:44сл.
[622]. 1Кор. 15:29; см. ниже, с. 367сл.
[623]. Porter 1999а, 59сл., пытается, — с моей точки зрения, безуспешно, — преуменьшить значение Второй книги Маккавейской.
[624]. 2 Макк 1:24–29.
[625]. Об апокалиптике см. NTPG, гл. 10; из свежих работ: Rowland 1999.
[626]. Используются переводы либо Книба (в Sparks 1984), либо Исаака (в Charlesworth 1983).
[627]. 1 Ен 1:8 (см. перевод Книба) (цитируется по переводу А. Смирнова. — Прим. пер.).
[628]. См., например, 1 Ен 22:1–14. К сожалению, отрывок, где изображены хранилища, где пребывают до судного дня души умерших, почти исключительно посвящен нечестивым, а не праведникам, поэтому трудно понять, какую участь автор предусматривает для последних. Тем не менее ясно, что будущая жизнь имеет два этапа: время ожидания и время последнего суда. По мнению Шюрера (Schürer 2.541 [Cave]), этот отрывок указывает на воскресение, хотя он и добавляет, что это «не согласуется с основным массивом глав 1–36».
[629]. 1 Ен 25:4–7, см. перевод Исаака (цитируется по переводу А. Смирнова с небольшими изменениями. — Прим. пер.).
[630]. 1 Ен 39:5, 7 (см. перевод Исаака).
[631]. 1Ен 51:1сл., 4сл., см. перевод Книба; альтернативный перевод Исаака (цитируется по переводу А. Смирнова с изменениями, которые отражают переводы, использованные H. Т. Райтом. — Прим. пер.). Это единственный отрывок в Первой книге Еноха, который, по мнению Шванкла (Schwankl 1987), бесспорно говорит о воскресении (188сл.); по его мнению, это дополнение последнего редактора. Курьезно, что это один из немногих отрывков из всей рассматриваемой нами литературы, где говорится о том, что люди действительно становятся ангелами.
[632]. Так в Nickelsburg 1972, 77.
[633]. 1 Ен 62:13–15, см. перевод Исаака (цитируется по переводу А. Смирнова с некоторыми изменениями. — Прим. пер.). См. также 62:3. Тут мы не можем углубиться в вопрос о значении «Сына человеческого» в данном и подобных отрывках.
[634]. 1 Ен 91:10, см. перевод Книба (цитируется по переводу А. Смирнова. — Прим. пер.).
[635]. Например, 1 Ен 96:1–3.
[636]. 1 Ен 102:4сл.
[637]. 1 Ен 103:4 (см. перевод Исаака). Schürer 2.541 (Cave) приводит этот отрывок как возможное свидетельство веры в окончательное бесплотное бессмертие, а не в воскресение (см. также, например, Barr 1992, 52); однако, хотя данная книга куда в большей мере, чем многие другие, непоследовательна, соседние главы, очевидно, говорят о телесном воскресении, и данный отрывок почти наверняка следует понимать таким же образом.
[638]. 1 Ен 104:1–4 (см. перевод Исаака).
[639]. 1 Ен 108:11–15, см. перевод Книба (цитируется по переводу А. Смирнова с небольшими изменениями. — Прим,, пер.).
[640]. Пс.-Фок. 102–115; см. выше, с. 160. Так утверждает Puech 1993, 158–162, ср. Gilbert 1999, 287–290, который мудро напоминает нам о том, что «le poète peut se contenter d'allusions!» («поэт может довольствоваться фантазиями» (290).
[641]. О Книге Юбилеев, которая, возможно, тоже относится сюда, см. выше, с. 162.
[642]. Завет Моисея 10:8–10 (текст этот раньше часто называли Вознесением Моисея, отождествляя его с другим текстом, носящим такое же название, ныне почти наверняка утерянным).
[643]. Так в Nickelsburg 1972, 28сл.
[644]. Мир иной: например, Laperrousaz 1970, Rowley 1963. Библейская метафора: Priest 1977, 1983. Нам не следует, конечно, видеть во всех этих текстах «постоянную» модель; Завет Авраама, например, просто говорит о бессмертии, хотя также использует Дан 12.
[645]. Такое традиционное название книги вводит в заблуждение; это вариант «Жития Адама и Евы». См. Schürer 3.757 (Vermes, Goodman); Джонсон в Charlesworth 1985, 259, п. Датировка вызывает сомнения, вероятнее всего книга создана между 100 г. до н. э. и 100 г. н. э.
[646]. Апокалипсис Моисея 13:3сл. (пер. Джонсона в Charlesworth 1985).
[647]. Апокалипсис Моисея 41:2сл.
[648]. Апокалипсис Моисея 43:2сл.; см. также 13:1–6. В параллельном завершении Жития Адама и Евы Михаил наказывает Сифу не оплакивать умершего более шести дней, «потому что седьмой день — это знак воскресения, покой будущего века, и в седьмой день ГОСПОДЬ упокоился от всех дел своих» (51).
[649]. См. англ. перевод Коллинза в Charlesworth 1983, 389. По мнению, высказанному в Collins 1974, четвертая книга создана около 300 г. до н. э.
[650]. Завет Левия 18:3сл. (перевод Ки в Charlesworth 1983, 794).
[651]. Завет Иуды 25:4. Мотив «пробуждения», — возможно, аллюзия на Дан 12:2.
[652]. Завет Завул она 10:1–3.
[653]. Завет Вениамина 10:6–9.
[654]. О книге и ее разных обозначениях см. Metzger в Charlesworth 1983, 516–523 (включая полезную схему всех книг, носящих имя Ездры). Отдельные части книги, в особенности главы 1–2 и 15–16, — это поздние христианские вставки, так что указание на воскресение, например, в 2:16 можно исключить из данного обзора. См. Harrington 2002.
[655]. 4Езд. 4:35, 42.
[656]. См. 4Езд. 5:41сл.
[658]. 4 Езд 7:36сл.
[659]. 4 Езд 7:97.
[660]. 4 Езд 7:95.
[661]. 4 Езд 7:53сл.
[662]. 2 Вар 30:1сл. (перевод Клиджна в Charlesworth 1983, 631). См. также Harrington 2002.
[663]. 2 Вар 50:2–4.
[664]. 2 Вар 51:8–12.
[665]. См., например, Carnley 1987, 231, где цитируется Кирсопп Лейк.
[667]. Пс. Сол. 3:11сл.; см. переврод Р. Б. Райта в Charlesworth 1985, 655. Нет никакого основания говорить (Perkins 1984, 52), что это «может относиться просто к душе». Данный отрывок будет важен при обсуждении Прем. 3:1-8 (ниже, с. 183–197).
[668]. Например, Пс Сол. 13:11; 14:10; см. Cavallin 1974, 57–60. См. также Day 1996, 240.
[669]. Относительно датировки Книги Премудрости Соломона, см., например, Winston 1979, 20–25, где дата ее создания привязана к правлению Гая (т. е. к 37–41 гг. н. э.). Другие авторы осторожнее (например, Collins 1998, 179), однако все–таки помещают дату создания книги в промежуток от середины I века до н. э. до серединой I века н. э. Большинство современных исследований Книги Премудрости Соломона опираются на ценный труд Larcher 1969, 1983.
[670]. Например, Рим. 1:18-32 и Прем. 13:1-19; Рим. 2:4 и Прем. 12:10; Рим. 9:14-23 и Прем. 12:12-22; Рим. 9:20сл. и Прем. 15:7; Рим. 13:1-7 и Прем. 6:3. Обо всем этом см. Wright, Romans, ad loc.
[671]. Например, Reese 1970, 109сл.; Schürer 3.572 (Vermes); Collins 1998, 183–186; Gillman 1997, 108–112; Grabbe 1997, 52; VanderKam 2001, 125 (пер. на рус: Дж. Вандеркам, Введение в ранний иудаизм, M: ББИ, 2011). Grabbe 53 понимает, что «бессмертие» и «воскресение» — не антитезы друг другу, но не развивает эту мысль и не видит, как это влияет на толкование гл. 3. Boismard 1999 [1995], 77, по крайней мере не скрывает собственных априорных допущений: «Мы полагаем, что эту гипотезу [воскресения в Книге Премудрости Соломона] надо отбросить по следующей причине: согласно платоновской теории, воскресение тела есть нечто немыслимое». Далее ему приходится решительно заявить, что 5:16Ь–23 и 3:7–9 — это вставки, «беспорядочные фрагменты, добавленные в текст Книги Премудрости Соломона позднее», которые носят отпечаток иного автора (78сл.). Думается, нет нужды это комментировать: такая процедура сама за себя говорит. Horbury 2001 полагает, что «доктрина бессмертия» в книге подтверждает праведность Бога (650), это учение «скорее о духовном, нежели плотском» возрождении праведных в 3:7, хотя он и понимает (651, 656), что в других отношениях мысль книги близка к идее Второй книги Маккавейской и что «бессмертие» и «воскресение» легко могут сосуществовать, как в 1 Кор 15:53сл. и Псевдо–Фокилид 102–115.
[672]. Фома Аквинский, Сумма против язычников 4.86; Puech 1993, 92–98, 306. Другие сторонники этой позиции перечислены в Pfeiffer 1949, 339; Beauchamp 1964; Larcher 1969, 321–327; Cavallin 1974, 133, η. 4; сегодня туда же надо добавить, например, Gilbert 1999, 282–287. Попросту неверно, как считает Коллинз (Collins 1978, 188, п. 39), утверждать, будто Ларшер (или любой другой из перечисленных здесь) пришел к мысли о наличии идеи воскресения в Книге Премудрости Соломона просто «из–за безосновательного допущения, что таковы были обычные представления иудеев»; но подобные аргументы звучат постоянно. А дело обстоит прямо противоположным образом: слишком часто ученые отрицают в этом тексте представление о воскресении из–за безосновательного допущения, что любое упоминание о бессмертной душе равноценно платонизму.
[673]. См., например, Gaventa 1987, 139. Об этом моменте см. особенно JVG 210–214; а также Wright, «Jesus» (пер. на рус: Томас Райт, Иисус и победа Бога, M: ББИ, 2004).
[674]. О логике представлений о «воскресении» и о том, какое место в них занимает «бессмертие», см. выше, с. 107.
[675]. О 1 Кор 15 см. гл. 7, ниже.
[676]. Cohen 1987, 92, верно говорит о бессмертии как о «близком союзнике» телесного воскресения. Барр (Barr 1992, 105) справедливо утверждает, что бессмертие призвано поддерживать воскресение; хотя это, очевидно, не относится, например, к Четвертой книге Маккавейской.
[677]. См., например, Втор. 33:3; Филон Abr. 258; Quaes. Gen. 1.85сл.; 3.11; 1.16; Her. 280; Fug. 97; Сифре Числ 1:39, где цитируется 1Цар. 25:29, а также многие еврейские надгробия этого времени (см. Winston 1979, 125). См. также ниже о Прем 5:16.
[678]. Например, Winston 1979, 78; Collins 1998, 182, повторяя Kolarcik 1991 (см. ниже). Nickelsburg 1972, 48–92 (см. особенно 48, п. 1), делит материал на отдельные сегменты, а из–за этого последовательность эпизодов всего нарратива в целом никогда не принимается в расчет. Достойно особого внимания то, что он относит раздел 2:21–3:9 к «редакторским комментариям, которые не влияют на ход» повествования о преследуемом праведнике и его оправдании.
[679]. В синодальном переводе — «попечения». — Прим. пер.
[680]. Прем. 2:20. Связь этого «посещения» (episcope) с подобным же в 3:7 совершенно затемняют большинство переводов.
[681]. Это не значит, что смерть видится как что–то менее чем реальное (как предполагают, например, Collins 1978, 186, 191; Barr 1992, 129сл.) Для автора Книги Премудрости Соломона телесная смерть реальна и весома, так же как реальна и весома и телесная жизнь. Скорее, текст говорит о том, что, несмотря на телесную смерть, Бог Израилев припрятал неожиданный подарок: блаженный временный покой с надеждой на окончательное — и, как я покажу ниже, физическое — бессмертие, т. е. воскресение.
[682]. См., например, Gilbert 1999, 309, повторяя Ларшера; Grabbe 1997, 50. Как мы видели выше, Иосиф Флавий уподобляет саддукеев эпикурейцам.
[683]. О политической напряженности в Александрии см. опять же Goodenough 1967 [1938].
[684]. Прем. 2:13, 16, 18; Прем. 5:5; Прем. 18:13; см. также Прем. 14:3. Это другое звено повествования, которое, похоже, большинство ученых упускают из вида.
[685]. Прем. 2:23. В некоторых рукописях пропущена одна буква, так что читается «природа» вместо «вечности».
[686]. Например, Kellermann 1979, 102–104, который, несмотря на заявленную тему всей своей книги, на самом деле рассматривает только Прем. 3:1-6.
[687]. Некоторые рукописи добавляют еще одну строку, как в Прем. 4:15: «и промышление об избранных Его».
[688]. Многие тексты и переводы разрывают ст. 9 и 10, начиная с последнего новый абзац. Это не должно влиять на ход нашей аргументации, хотя, на мой взгляд, ст. 10 естественным образом связан с предыдущим текстом, дополняя сцену суда. Затем 3:11–4:15 дают пространное размышление о жизни нечестивых, прежде чем в 4:16 вновь появляется повествование.
[689]. Так, например, совершенно верно в Nickelsburg 1972, 89; Cavallin 1974, 127сл., хотя ни один из них не уточняет, что подразумевает эта вторая ступень. Верное умозаключение выводится Larcher 1969, 322сл., который цитирует F. Focke: нынешнее состояние пассивного покоя (ст. 1–4) «n'est pas encore la béatitude définitive» (это еще не состояние окончательного покоя [фр.]). Boismard 1999, viii, признает двухэтапную последовательность, однако говорит, что «души праведных идут к Богу после периода пребывания в аиде». Каким образом выражение «в руке Божьей» (а) можно отождествлять с адом и (б) может обозначать место, из которого кто–то «идет к Богу», признаюсь, мне представляется загадкой.
[690]. Против, например, Kolarcik 1991, 82–85. Коларчик умудряется уйти от обсуждения смысла ст. 8, ст. 7а тут объединен со ст. 9b (42), так что создается впечатление, будто автор просто говорит, что в том блаженном бессмертном состоянии праведники «воссияют как искры, бегущие по стеблю, и пребудут с Богом в любви». Автор противопоставляет не только «видимость» (ст. 2–За) и «реальность» (ст. 7–9), но настоящее будущему.
[691]. См. Прем. 16:17-29; Прем. 19:6-12, 18-21. Этот момент совершенно верно подчеркнут в Beauchamp 1964.
[692]. Segal 1997, 103.
[693]. Segal, ibid.
[694]. Например, Платон, Федон 106е, 114с, 115d; 1 Ен 102:6сл.
[695]. То же слово, holokautoma, употребляется относительно Исаака в 4 Макк 18:11.
[696]. «Душа в мире» - часто встречающееся написание на иудейских надгробиях того времени; подробнее см. Winston 1979, 126сл.
[697]. См. Прем. 4:1; Прем. 8:13, 17; Прем. 15:3; ср. Филон Quaes. Gen. 1.16; Op. 154; Conf. 149. Тут можно наметить некоторые потенциальные параллели между ролью Премудрости в настоящей книге и премудростью веры, или даже Христа, в Новом Завете, в том числе у Павла (я благодарен д–ру Эндрю Годдарду за то, что он поднял этот вопрос).
[698]. Так справедливо считает, например, Puech 1993, 97; противоположной точки зрения придерживается, например, Kolarcik 1991, 42, 84сл.
[699]. В синодальном переводе: «Во время воздаяния…» — Прим. пер.
[700]. Так полагают Cavallin 1974, 127сл.; Grappe 2001, 65.
[702]. Например, Быт. 50:24сл., Исх. 3:16; Исх. 4:31, Чис. 16:29, Ис. 10:3; Ис. 23:17; Ис. 29:6, Сир. 16:18; Сир. 23:24. Особенный интерес представляет Иер. 6:15, и особенно Иер. 10:15сл., где фраза идентична фразе в рассматриваемом нами сейчас отрывке.
[704]. Вопреки мнению многих авторов, например, Reese 1970, 79; Martin 1995, 274, η. 57; Grabbe 1997, 56, который следует Dupont–Sommer 1949. Об «астральном бессмертии» см. выше (с. 67–73, 126–128).
[705]. Например, 1 Ен 38:4; 39:7; 62:13–16; 104:2; 108:12–14. См. также 4 Езд 7:97, 2 Вар 51:10.
[706]. Плутарх, Дион и Брут 15; ср. 2.694сл. Другие ссылки в LSJ s.v.
[707]. См. Reese 1970, с другими ссылками. См. также Иоил. 2:5, Наум. 1:10. В отрывке из Авдия евреи - огонь, а идумеи - стебель.
[708]. Об «апокалиптическом» (скользкое слово, но все же, наверное, тут вполне уместное) см. NTPG 280–299, куда входит обсуждение Даниила. См. также многие места JVG , особенно 95–97, 207–214 и (об отношении между «премудростью» и «апокалиптикой») 311–316.
[709]. Например, Исх. 15:18 по форме выражения очень близок Прем. 3:8b (что еще значимее потому, что мотив Исхода становится одним из ведущих в последнем разделе книги), Пс. 9:37; Пс. 28:10; Пс. 145:10, Иер. 10:10, Плач. 5:19 и особенно Дан. 4:34; Дан. 6:26. Каждый из этих отрывков достоин подробного рассмотрения, и в результате наше утверждение выглядело бы еще рельефнее.
[710]. Вопреки мнению, например, Kolarcik 1991, 42.
[711]. См. особенно, например, Nickelburg 1972, 61–66 (об Ис), 62–86 (о Дан); Cavallin 1974, 127, с прочими ссылками в 133, п. 8; также, например, Winston 1979, 146, о параллелях с Исайей и его влиянием.
[712]. См. Puech 1993, 96сл.
[713]. Cavallin 1974, 129, соглашается, что для того чтобы «стоять» и быть видимым, праведнику понадобится тело, но отрицает, что отсюда можно вывести веру в телесное воскресение. Возможно, этого слова самого по себе и недостаточно, но контекст глав 1–5 проясняет ситуацию.
[714]. Прем. 5:5, ср. Прем. 2:13, 16, 18. Последнее появление этой темы в Прем. 18:13, как отклик на Исх. 4:22сл.; Исх. 12:31, указывает, что под «детьми Божьими» тут подразумевается «Израиль», а не «ангелы», как иногда полагают (например, Cavallin 1974, 129, 134, п. 17; Winston 1979, 147).
[715]. Прем. 5:9-14.
[716]. См. Grabbe 1997, 55.
[717]. Winston 1979, 25сл., следуя Ларшеру. Ср. мнение de Boer 1988, 59, о том, что антропология книги в любом случае выражена не всегда последовательно.
[718]. О возможной параллели у Платона ср. Федон 66b, 81с; о другом материале для сопоставлений см. Winston 1979, 207, который можно дополнить Гораций, Сатиры 2.2.77–79. О 2 Кор 4–5 см. гл. 7 ниже.
[722]. Вероятность того, что это зашифрованный выпад против имперского Рима с его пресловутым pax Romana, увеличивает Прем. 14:22, где язычники, «живя в великой борьбе невежества», «такое великое зло называют миром». Это напоминает иронический комментарий, который Тацит вкладывает в уста брита Калгака: «И создав пустыню, они говорят, что приняли мир» (Арикола 30.6 [цитируется по переводу А. С. Бобовича. — Прим. пер.]). См. NTPG 154.
[723]. О Павле см., например, Horsley 1997; 2000. О Книге Премудрости Соломона см. заметки Winston 1979, 24, п. 35. Collins 1998, 179, совершенно верно замечает, что книгу эту нельзя читать как «замаскированный исторический комментарий», иными словами, что мы не можем увидеть в ней, как в зеркале, точное отражение конкретной ситуации. Но нельзя исключить, что автором двигало сильное желание высказаться о политике. См. вновь параллель с Филоном, выстроенную Гудэнафом (Goodenough 1967 [1938]).
[725]. Cavallin 1974, 128, полагает, что «автор просто поставил эти два тина эсхатологии рядом, не особо задумываясь о противоречии между ними», приводя также цитату из Larcher 1969, 316слл. При всем уважении к Кэвеллину, однако, можно возразить: недостаточная рефлексия более характерна для магистральной научной библеистики, — коль скоро в ней можно делать такие предположения. Правда, ученым, наверное, заморочили голову нерешенные загадки 8:19сл. и 9:15, однако в глл. 1–5 нет никаких противоречий. Никелсбург (Nickelsburg 1972, 87–90), как мне кажется, чрезмерно усложняет дело.
[726]. Cavallin (1974, 132сл.) прав, что воскресение в Книге Премудрости Соломона не упоминается, но описывает ситуацию тенденциозно и не учитывает всего пафоса повествования. Вряд ли смысл Прем. 3:7-9 адекватно передан его утверждением о том, что «после смерти праведники будут прославлены и преображены в славу ангелов, они будут наслаждаться жизнью в близости с Богом и участвовать в его господстве» (133); это звучит так, как будто праведники попросту (говоря современным неточным языком) «попали на небо», но это плохо согласуется с тем, что они будут управлять племенами и народами в Царстве Божьем. Утверждение Cavallin (133) о том, что автор использует «традиционные иудейские апокалиптические идеи о последнем всеобщем суде», указывает верное направление, однако он не делает из этого должных выводов.
[727]. См. Barr 1992, 54–56.
[728]. Здесь мы следуем линии NTPG 324–327. Стоит упомянуть еще несколько работ, которые попали в поле зрения после создания этой книги: например, Mason 1991, 156–170, 297–308; Puech–1993, 213–215. О любопытном и важном для нас взгляде Иосифа на «восхождение» Илии, Елисея и Моисея см. Tabor 1989.
[729]. Иуд. война 3.316–339. Иосиф называет точную дату: в первый день месяца панема в тринадцатый год правления Нерона, т. е. 20 июля 67 н. э. (3.339).
[730]. Иуд. война 3.355–360.
[731]. Иуд. война 3.371. Переводы Иосифа, кроме отмеченных особо, выполнены мной.
[732]. Иуд. война 3.374сл. (цитируется по переводу Я. Чертка. - Прим. пер.).
[733]. Против Апиона 2.217сл. (цитируется по переводу А. В. Вдовиченко. — Прим. пер).
[734]. Вопреки предположению, например, Harvey 1982, 150сл., который следует Камли (Carnley 1987, 53); см. также, например, Barr 1992, 133, п. 32. Харви сетует, что ученые, стремясь найти тут ортодоксальную раввинистическую доктрину, хотя и облеченную в форму, доступную эллинистическим читателям, «заглушили» скрытый пифагорейский смысл слов Иосифа. Такое мнение спорно, потому что: (а) существует достаточно свидетельств у Иосифа и в других местах о том, что он и другие действительно «переводили» иудейские идеи на язык идей греческих (например, описание у Флавия иудейских партий в виде философских школ), и (б) в других текстах Иосиф отчетливее говорит о самом воскресении. См. также Sanders 1992, 301, в которой ученый предостерегает от того, чтобы придавать слишком большое значение языку Иосифа.
[735]. Мимолетное упоминание о вере Иосифа в бессмертие души см. в Иуд. древности 17.354.
[736]. Почему он не следует категориям Цицерона ( О природе богов) и не включает «академиков» вместо пифагорейцев, остается неясным, во всяком случае для меня.
[737]. Иуд. война 2.162. Как часто указывают, тут «судьба» — это термин, знакомый языческим читателям, тогда как для иудейского мыслителя естественнее было бы говорить о «провидении».
[738]. Иуд. война 2.163 (цитируется по переводу Я. Чертка. — Прим. пер.); Сегал (Segal 1997, 108) справедливо замечает, что тут идет речь не о метемпсихозе или реинкарнации, но о даровании тела иной природы: «подобно Павлу, [Иосиф] представляет себе новую нетленную плоть». Это, предполагает Сегал, стоит близко к представлениям Первой книги Еноха.
[739]. Иуд. война 2.165.
[740]. Например, Thackeray в Loeb edn., 386, n.; Schürer 2.543, n. 103 (Cave).
[741]. Это подрывает мнение Porter 1999а, 54–57, согласно которому Иосиф указывает на то, что «традиционная греческая мысль о загробной жизни была преобладающим мотивом» даже среди фарисеев.
[742]. Иуд. древности 18.14 (цитируется по переводу Г. Н. Генкеля с небольшими изменениями. — Прим. пер.).
[743]. Loeb 13, п., возражая мнению Thackeray. Mason 1991, 156–170, утверждает, что воскресение есть своеобразная иудейская недуалистическая форма «реинкарнации», и в некотором смысле это, безусловно, верно. Однако различия между «воскресением» и «реинкарнацией» не менее значимы, чем сходства, а привычный и расхожий смысл последней идеи как в Древнем, так и в современном мире имеет тенденцию подчеркивать именно эти различия (циклический взгляд на личную и мировую историю, нежелательность воплощения для души и так далее), что, с моей точки зрения, не способствует отождествлению двух этих представлений.
[744]. Это сильный пункт в аргументации Мейсона (см. предыдущую сноску).
[745]. Так в Feldman, loc. cit.
[746]. Об этом событии см. NTPG 172.
[747]. Иуд. война 1.650 (цитируется по переводу Я. Чертка. — Прим. пер.). Юноши повторяют эти слова, когда Ирод спрашивает их, почему они совершили такое (1.653).
[748]. Иуд. древности 17.152–154 (цитируется по переводу Г. H. Генкеля. — Прим. пер.). И здесь также на допросе обвиняемые повторяют то, что говорили прежде о мотивах предпринятой акции (17.158 сл.).
[749]. Об этих движениях см. NTPG 170–181, 185–203.
[750]. Иуд. война 7.343–348 (цитируется по переводу Я. Чертка. — Прим. пер.). Начальные строки, приведенные здесь, напоминают фрагмент из Еврипида (Фрагм. 634, ed. Dindorf): см. примечание Дакери в Loeb 3.605. Заключительная строка — отголосок трагедии Софокла «Тразхиния» (235); см. Thackeray 603.
[752]. Иуд. война 7.349сл., а также примечание в NTPG 327, n. 145.
[753]. Smith 1999, 560.
[754]. Так справедливо считает Сегал (Segal 1997, 109).
[755]. О ессеях см. очерк в NTPG 203–209; соответствующая литература последнего десятилетия, конечно же, необозрима. Вместе с большинством ученых я предполагаю, что свитки, найденные в Кумране, хотя бы в целом представляют учение ессеев. Ход моей аргументации никак не зависит от пока еще спорных вопросов датировки, развития идей этой секты и т. д. Настоящий раздел был завершен прежде, чем в мои руки попала важная статья Lichtenberger 2001.
[756]. Мы можем пропустить рассказ Филона о «терапевтах» (De Vita Contempt. 13), где он говорит, что приверженцы секты в своем ожидании бессмертной и блаженной жизни считают, что уже завершили свою смертную жизнь и потому оставляют собственность родным. Рассказ Филона о ессеях (Quod Omn. 75–91) не содержит сколько–нибудь важных свидетельств относительно их взглядов на будущую жизнь.
[757]. См. первостепенной важности разбор Puech 1993, 703–769. Bremmer 2002, 43–47, подвергает его мнение детальной критике.
[758]. Иуд. война 2.154–158 (цитируется по переводу Я. Чертка. — Прим. пер.).
[759]. Жизнь 9–11.
[760]. Иуд. воина 2.153. Этот отрывок иногда обходят вниманием в научной литературе, несмотря на его важность; см., например, Nickelsburg 1972, 167–169.
[761]. 2 Макк 7:11, 29.
[762]. См. также Иуд. война 2.151 (несколькими предложениями выше только что приведенного отрывка), где Иосиф несколько загадочно утверждает, что ессеи предпочитают смерть, если умирать с честью, бессмертию. «Бессмертие» тут, похоже, означает «продолжение жизни». Об обоих отрывках см. Puech 1993, 709, который высказывает гипотезу, что они указывают на наиболее распространенные представления о воскресении, хотя и не настаивает на ней.
[763]. Иуд. древности 18.18.
[764]. См. пространное примечание Фельдмана в Loeb edn. ad be; Nickelsburg 1972, 169, не обсуждает эту фразу, оставляя впечатление, что утверждение о бессмертии души решает все прочие проблемы.
[765]. Например, Платон, Законы 8.847а.
[766]. Фельдман в Loeb 9, 15η, где он цитирует Strugnell 1958. Puech 1993, 707, говорит, что мысль о приближении к праведности и мысль о награде за это неразделимы, что мне представляется сомнительным.
[767]. Ипполит, Опровержение всех ересей 9.27.1–3 (цитируется по переводу И. Амусина. — Прим. пер.). Как и у Флавия во 2–й книге «Иудейской войны», этому предшествуют слова (9.26.3b–4)
[768]. Или, быть может, как полагают некоторые (Smith 1958), Иосиф и Ипполит черпали сведения из общего источника или источников. Домыслы о том, как эти двое столь различных авторов могли бы отредактировать оригинал, вряд ли нам что–либо дадут. Ипполит, возможно, не имел намерения переделывать еретический источник, чтобы придать ему более ортодоксальный вид, но это бы попросту означало, что он получил материал в его нынешнем виде из источника. См. Black 1964 [1954]; Nickelsburg 1972, 167сл.
[769]. Nickelsburg 1972, 168.
[770]. 1Кор. 15:52. О Тертуллиане см. ниже гл. 11 (5,i). См. также Puech 1993, 716–718: критика против Nickelsburg.
[771]. Puech 1993, 760–762, после долгого детального обсуждения; при всем уважении к Bremmer 2002, 45сл.
[772]. Puech 1993.
[773]. В дополнение к свидетельству из захоронений в Хирбет–Кумране и Айн–Эл–Гувейре; см. Puech 1993, 693–702; Lichtenberger 2001, 88–90.
[774]. 4Q521, fr. 2, col. 2:1–13; fr. 7 и 5, col. 2:1–7. См. пер. в Vermes 391сл.; GM 1045–1047 (конфлация с легкой адаптацией). В последующих ссылках добавлен курсив (см. ниже).
[775]. Об отрывках из синоптиков см. JVG 494–497; 530–533. Дальнейшая библиография: см. GM 1044сл. Collins 1995, 117–122, пытается доказать, что Мессия, о котором идет речь, носит скорее пророческий, чем священнический либо царский характер, и что воскрешение умерших тут относится к повествованиям об Илии и сопутствующим спекуляциям.
[776]. Fr. 7 и 5, 2:6. О молитве см. выше, с. 165сл.
[777]. 1QH 14:29сл. (в ранних изданиях 6:29сл.) [цитируется по переводу К. Б. Старковой с небольшими изменениями. — Прим. пер.]. Сандерс (Sanders 1992, 302) видит тут явное свидетельство надежды на воскресение (хотя, странным образом, не упоминает содержащиеся ниже отрывки).
[778]. 1QH 14:34сл. (в ранних изданиях 6:34сл.); см. перевод в Vermes 274, ср. GM 176сл.
[779]. 1QH 19:10–14 (в ранних изданиях 11:10–14); см. перевод в Vermes 288, ср. GM 188сл.
[780]. См. 1QH 14:14–18. Вермеш (Vermes 1997, 88), похоже, в этом вопросе занимает выжидательную позицию; в свете прежних наших обсуждений не годится предполагать, что если мы где–то обнаружим упоминание о посмертном бессмертии, это исключает конечное воскресение.
[781]. 4Q246 2:1 сл. (Vermes 577; GM 494сл.). Текст, несомненно, укоренен в Книге Даниила.
[782]. 1QH 19:3.
[783]. Противоположное мнение, например, в Collins 1995, 133 (согласно которому единственные очевидные указания — это 4Q521 и 4Q385). О предшествующих спорах о толковании этих отрывков см., например, Nickelsburg 1972, 150сл.
[784]. 4Q385, fr. 2:2–9 (GM 768сл.); см. также 4Q386, fr. 1:1–10 (GM 774сл.); 4Q388, fr. 8:4–7 (GM 778сл.).
[785]. Puech 1993 792
[786]. 1QS 4:23; CD 3:20; 1QH 4:15 (ранние издания — 17:15); 4Q171 3:1сл. (где текст говорит обо всем «наследии» Адама).
[787]. См. реконструкцию и перевод Харрингтона в Charlesworth 1985, 297–303 (и ср. Harrington 2002); Nickelsburg 1984, 107–110. Автор получил свой псевдоним потому, что его труд распространялся вместе с подлинными трудами александрийского философа. Книгу иногда обозначают аббревиатурой LAB из–за ее латинского названия Liber Antiquitatum Biblicarum.
[788]. LAB 23.13. 28.10 говорит о том, что праведные пребывают в «покое» или «почивают вместе со своими отцами»; 51.5 говорит просто о том, чтобы «отойти ко сну» и таким образом освободиться.
[789]. LAB 3.10. О грядущем «памятовании мира» Яхве см. 48.1.
[790]. LAB 19.12сл.
[791]. См., например, LAB 25.7.
[792]. О фарисеях и раввинах см. NTPG 181–203; Cavallin 1974, 171–192; Puech 1993, 213–242; Segal 1997, 113–125. Как и большинство сегодняшних исследователей, я предполагаю, что рубеж 70 г. н. э. не означал нарушения преемственности, степень которой оставалась достаточно высокой.
[793]. См. замечание рабби Нехунии Бен–Гаканы в M. Авот 3.5 ( NTPG 199).
[794]. Многие относящиеся к этому отрывки удобным образом отмечены в SB 3.473–483.
[795]. Свидетельства НЗ: см. особенно Деян. 23:6-9, о чем речь шла выше и пойдет далее (см. с. 494–495), а также тексты Павла, о которых говорится ниже в части II. Об Иосифе см. выше, с. 197–204.
[796]. Segal 1997, 123.
[797]. de Sola 1963, 184. Еврейское выражение для «оживить умерших» — «lechaiot metim»; фраза «воскрешающий умерших» — «mechaie ha–metim». По поводу даты появления второго благословения «Амиды» см. Cavallin 1973, 177сл.
[798]. См. Быт. 2:7 и ход мысли Пс. 103:29сл. (хотя там использовано слово «mach»). Ср. Cavallin 1973, 178.
[799]. M. Берахот 5:2; В. Т. Берахот 33а. Ср. M. Таанит 1:1сл., где о дожде нужно молиться лишь в подходящие времена года.
[800]. М. Авот 1:3 (цитируется по переводу О. Я. Гурвича. — Прим. пер.). Об Антигоне и расположении Сохо см. Schürer 2.360 (Doubles).
[801]. См. Абот де рабби Натан 5, версии А и В.
[802]. M. Санхедрин 10:1. Курсивом выделен подтверждающий текст из Ис. 60:21. «Эпикурейцы» указывают не на школу языческой философии, а на распутный образ жизни и скептическое мышление. Талмуд насмешливо комментирует (В. Т. Санхедрин 90а), что Бог всегда воздает каждому свою меру.
[803]. Подробнее см. Urbach 1987, 991, n. 11.
[804]. Urbach 1987, 653.
[805]. M. Санхедрин. 10:3. Элиезер (бен Гиркан) учил в конце I века н. э. О будущем суде настойчиво говорил куда более древний учитель Ниттай из Арбелы (II–I в. до н. э.) (M. Авот 1:7).
[806]. М. Сота 9:15. О текстуальном аспекте см. Urbach 1987, 992, n. 11.
[808]. Об Илии, приближающем воскресение, см. также Шир–ха–Ширим Рабба на Песн. 1:1. Другие ссылки: Moore 1927–1930, 2.272.
[809]. И потому удивительно, что Барр (Barr 1992, 45) описывает раввинистические представления как «довольно туманное и неустойчивое сочетание воскресения тела и бессмертия души». Действительно, ко временам Маймонида и Спинозы у всего на свете было достаточно времени для того, чтобы стать туманным и неустойчивым; однако мы видим, что раввины стоят на прочном основании: это (а) конечное телесное воскресение, что предполагает (б) промежуточное состояние, которое сохраняет преемственность между настоящим и окончательным будущим.
[810]. Daube 1956, 303–308.
[811]. bSem. 49а. Β М. Моэд Катан разрешается собрать вместе кости родителей в середине праздничной недели, ибо (как объясняет Мишна) такое действие — повод радоваться, а не скорбеть; это может означать только то, что кости собирали и хранили в ожидании воскресения. Подробнее об этом: Meyers 1970, 1971; Figueras 1974; 1983; Rahmani 1981–1982. Труд Фигераса изобилует увлекательными подробностями, касающимися украшения склепов, что, хотя и важно, слишком уведет нас в сторону.
[812]. См. Park 2000, 170–172, а также Meyers 1970; Puech 1993, 190сл., 220.
[813]. Ср. В. Т. Кетувот 111а; В. Т. Берахот 18b; И. Т. Кетувот 12:3; Берейшит Рабба 96:5; Песикта Раббати 1:6. Этими ссылками я обязан Park 2000, 172 (см. далее, а также Meyers 1970, Fischer 1978, van der Horst 1992, Puech 1993).
[814]. См., например, И. Т. Килаим 32c; И. T. Кетувот 35b; Таргум Песни Песней 8:5; см. также Moore 2.380, п.; Cavallin 1974, 192, n. 15.
[815]. Тосефта Санхедрин 13:3; В. Т. Рош ха–Шана 16b–17а; см. Moore 1927–1930, 2.318, 390сл. Неудивительно, что последователи Шаммая предусматривали для таких людей нечто вроде чистилища; приверженцы Гиллеля считали, что ГОСПОДЬ склонит чашу весов в сторону прощения. Интересная побочная ветвь этого спора отражена в повествовании о Иоханане бен Заккае, который на смертном одре сомневался, куда он пойдет: в рай или геенну (В. Т. Берахот 28b; Авот де рабби Натан 25).
[816]. Многие раввинистические тексты, относящиеся к данному вопросу, собраны в SB 1.885–897.
[817]. Оба труда обрели свою окончательную форму не раньше примерно 400 г. н. э., хотя, возможно, включили в себя более древний материал. Вайикра Рабба носит знаки влияния Берейшит Рабба. См. Strack and Stemberger 1991 [1982], 300–308; 313–317. О школах Гиллеля и Шаммая и их спорах см. NTPG 164, 183сл., 194–201.
[818]. См. о LXX выше, с. 166–170, а также Cavallin 1974, 107. Согласно другому преданию, «миндалевидная кость», верхушка копчика, способна выдержать все попытки ее сокрушить, сломать, сжечь или как–то еще с ней разделаться; таким образом, она становится начальной точкой образования воскресшего тела: Берейшит Рабба 28:3; Вайикра Рабба 18 (с искусной экзегезой Екк 12:5, «и зацветет миндаль»).
[819]. Цит. по пер. С. Аверинцева с тем изменением, что прошедшее время заменено на будущее. — Прим. пер.
[820]. Cavallin 1974, 173.
[821]. В. Т. Санхедрин 90b–91а.
[822]. Ibid.
[823]. Ibid., 91а.
[824]. В. Т. Санхедрин 90b; см. также Пирке де рабби Элиэзер 33.245; Берейшит Рабба 95:1.
[825]. Кохелет Рабба 1:4.
[826]. Об этом вопросе см. Moore 1927–1930, 2.381–384; Cavallin 1974, 179сл..; Segal 1997, 121–123.
[827]. О возможной путанице в отношении двух Гамалиилов и о том, может ли речь идти о том Гамалииле, которого Павел в Деяниях Апостолов объявил своим учителем (22:3), см. Cavallin 1974, 185; Neusner 1971, 1.341сл.
[828]. В. Т. Санхедрин 90b.
[829]. Ср. В. Т. Йевамот 97а; В. Т. Берахот 31b.
[830]. В. Т. Санхедрин 90b. Другие учителя в том же отрывке говорят, что Гамалиил цитировал Втор. 4:4 («а вы, прилепившиеся к Господу, Богу вашему, живы все доныне»). Исх. 6:4 тоже приводится с той же логикой.
[831]. В. Т. Санхедрин 90b; речение приписывается Иоханану (середина II века). Этот аргумент напоминает Евр. 7:9, где Левий отдает десятину Мелхиседеку, прежде чем он (или даже его дед Исаак) был зачат.
[832]. Сифре Деварим на Втор 32:2; прочие ссылки в Moore 1927–1930, 2.383сл.
[833]. Более полный обзор в Cavallin 1974, 186–192; Puech 1993, 223–242.
[834]. Таргум Ионатан II на Втор 32:39, Таргум Ионатан на 1 Цар 2:6, Таргум Ионатан на Ис 26:19 (это место прежде всего использует Гамалиил II в В. Т. Санхедрин 90b).
[836]. Таргум Ионатан на Ис. 27:12сл.; ср. 1Кор. 15:53, 1Фес. 4:16. См. также Пс Сол 11:1сл., Апокалипсис Авраама 31:1, 4 Ездр 6:23.
[837]. См. Быт 22:4; 42:18, Исх 15:22; 19:16, Ос 2:16, 4 Цар 20:5, Ион 2:1, 11, Есф 4:16; 5:1, Берейшит Рабба 56:1; 91:7, Эстер Рабба R. 9:2, Мидраш Техиллим на Пс 22:5. Ср. McArthur 1971.
[838]. См. выше с. 167-168 о переводе этого места в LXX.
[839]. Cм. Urbach 1987, 660, ср. также 628. Признаю свое замешательство по поводу заявления Финкельштайна (Finkelstein 1962 [1938], 158сл.), что по мере того как фарисеи становились более умудренными, они приняли греческую философскую доктрину бессмертия душ, что делало веру в воскресение ненужной. Поскольку Финкельштайн не подтверждает свое утверждение никакими фактами, мы должны его рассматривать как самое большее попытку (подобно попытке Иосифа в первом веке!) сделать фарисеев более приятными для современной публики определенного типа. Как мы все время убеждаемся, вера в будущее воскресение включает в себя своего рода преемственность после смерти, для чего порой употребляется слово «душа», однако это само по себе радикально не меняет онтологических основ нынешнего или будущего существования человека.
