39.1. Происхождение крещения. Относительно того, откуда пошло христианское крещение, ученые высказывали разные гипотезы. Его непосредственными предшественниками называли иудейские обрядовые омовения и кумранские ритуалы очищения, омовение прозелитов и Иоанново омовение. Из всех этих кандидатур самая вероятная - последняя. Связующим звеном послужило крещение самого Иисуса Иоанном, а четвертое Евангелие подтверждает догадку, которая в любом случае должна у нас возникнуть: некоторые из первых учеников Иисуса ранее были учениками Крестителя (Ин. 1:35-42). Само же Иоанново крещение, видимо, представляло собой адаптацию иудейских ритуальных омовений (плюс частичное кумранское влияние) [313].
Если христианское крещение восходит к крещению Иоаннову, надо попытаться понять, какой смысл вкладывал в этот ритуал сам Иоанн. Насколько можно судить, Иоанн считал, что крещение имеет двоякое значение для его слушателей [314].
(1) Крещение покаяния - акт, посредством которого человек выражал свое покаяние. Именно так описывают его Марк (Мк. 1:4) и Лука (Лк. 3:3; Деян. 13:24; Деян. 19:4). Согласно Марку и Матфею, все крестились в Иордане, исповедуя свои грехи (Мк. 1:5; Мф. 3:6). Матфей вкладывает в уста Крестителя слова «Я крещу вас в воде в покаяние» (Мф. 3:11): по-видимому, они означают, что реализация намерения креститься придавала покаянию определенную форму, доводила его до полноты. Добавим, что Марк и Лука используют более полную фразу: «крещение покаяния для прощения грехов» (Мк. 1:4; Лк. 3:3). Из этого не следует, что Иоанн или евангелисты считали крещение источником или посредником прощения. Если даже Иоанн считал, что прощение можно получить непосредственно там, не дожидаясь Грядущего, - что не факт, ибо, судя по редакционному вмешательству в Мф. 3:2, 11, лично Матфей полагал прощение доступным только через Иисуса - греческий текст лучше всего истолковать следующим образом: прощение было результатом покаяния, а не крещения как такового (ср. Лк. 24:47; Деян. 3:19; Деян. 5:31; Деян. 10:43; Деян. 11:18; Деян. 26:18). Одним словом, Иоанново крещение рассматривалось как средство выражения покаяния, приносившего прощение грехов.
(2) Крещение как приготовление пути Грядущему: Иоанн крестил водой, а Грядущий будет крестить Духом и огнем (Мф. 3:11 / Лк. 3:16). Явление Грядущего ожидалось как Суд - огня (Мф. 3:10-12 / Лк. 3:9, 16 сл.), ветра и огня или скорее огненного Духа (ср. Ис. 4:4). Однако в нем заключена и милость, коль скоро Иоанн предлагает крещаемым это как обетование, а не как угрозу: «Я крещу вас… а он будет крестить вас…». Иоанново крещение готовило к крещению Духом и огнем. Таким образом, предполагалось, что крещение Духом и огнем - очистительное; оно есть акт/процесс просеивания, когда непокаявшиеся будут уничтожены, а покаявшиеся - очищены [315]. Иными словами, «крещение Духом и огнем» - Иоаннова метафора для обозначения мессианских бедствий, периода великой скорби, страдания и разрушения, который ожидался перед наступлением мессианского царства (см., напр., Зах. 14:12-15; Дан. 7:19-22; Дан. 12:1; 1 Енох 100:1 сл.; Оракулы Сивиллы III.632-651; 1QH 3:29-36) [316]. В данном случае «крещение» - особенно выразительная метафора, ибо крестились в реке, а река и поток еще в Ветхом Завете фигурировали как метафоры для охваченности бедствиями (ср. Пс. 68:2, 15; Ис. 43:2; особо отметим Ис. 30:27 сл.). Иоанн воспользовался этим образом, чтобы сказать о явлении Грядущего, ибо считал, что его собственное крещение символизирует смысл этого явления и готовит к нему.
39.2 Крещение Иисуса Иоанном. Если Иоанн вкладывал в омовения такой смысл, возникает неизбежный вопрос: имели ли эти омовения иной смысл в случае с Иисусом?
(A) Крестился ли Иисус в покаяние? Предание о том, что Иисус принял крещение покаяния, смущало многих ранних христиан (ср. Мф. 3:14 сл.; Иероним, Против Пелагия III.2). Но зачем еще Иисусу было креститься у Иоанна? Чтобы стать учеником Иоанна? В ожидании скорого Царства? В ознаменование начала собственного служения? Ответ неясен. Минимальный ответ: крещение Иисуса у Иоанна, видимо, было выражением некоего твердого решения (и по крайней мере в этом смысле не очень отличалось от Иоаннова крещения покаяния; см. выше § 39.1).
(B) Было ли крещение Иисуса крещением приготовления? Здесь вот какая трудность: согласно нашим повествованиям, Дух сошел на Иисуса немедленно, чего не предполагала Иоаннова метафора с Духом и огнем. С другой стороны, сошествие Духа вообще не рассматривалось как составная часть крещения Иисуса. Судя по евангельским повествованиям, Дух сошел после крещения. Более того, во всех четырех Евангелиях главный элемент во всем эпизоде - сошествие Духа (Мф. 3:16; Мк. 1:10; Лк. 3:21 сл.; Ин. 1:32-34). Очевидно, евангелисты дают понять, что Дух был дан Иисусу в ответ на его крещение (то есть в ответ на его решение, выраженное в крещении). В этом смысле можно считать, что даже в случае с Иисусом Иоанново крещение - во многом приготовительное. Более того, поскольку Иисус считал, что сила Духа действует через него в его провозвестии и исцелениях как сила последних времен (см. выше § 3.1 и ниже § 45.3), можно сказать: даже в случае с Иисусом Иоанново крещение готовило к эсхатологическому служению Духа. Хронологическая дистанция между этими двумя моментами оказалась более близкой, чем думал Иоанн, но не принципиально иной.
39.3. Крещение в служении Иисуса. Крестил ли Иисус? Ин. 3:22, 26 и Ин. 4:1, видимо, содержит традицию, отвечающую на этот вопрос утвердительно. Если так, получается, что Иисус просто продолжал Иоанновы омовения (Ин. 3:22 сл., 26). С другой стороны, Ин. 4:2 отрицает, что Иисус крестил лично. Поскольку другой информации, которая позволила бы разобраться в данном вопросе, у нас нет, самое большое, что мы можем сказать, это то, что поначалу Иисус и/или его ученики крестили обращенных, а потом перестали. Почему? Почему они столь быстро отказались от практики крещения? (Или, возможно, и вовсе не крестили?) На это можно дать двоякий ответ.
(A) Иисус, видимо, считал, что в его деятельности исполняются Иоанновы чаяния. Он сам уже имел общение с Духом последнего времени (см. ниже §§ 45.3, 50.5), и его служение все более устремлялось к огненному суду, предреченному Иоанном в метафоре Духа и огненного крещения (Лк. 12:49 сл.; ср. Мк. 9:49; Мк. 10:38; Мк. 14:36; Евангелие от Фомы 10, 82) [317].
(B) Иисус не хотел, чтобы какой‑то обрядовый барьер мешал людям присоединиться к нему или быть его учениками. Он не желал, чтобы ритуал исключал из Царства. Если кто‑то остался вовне, это его собственный выбор (см. выше § 27).
39.4. Крещение в первохристианстве. Некоторые ученые пытались доказать, что (водное) крещение не совершалось в первохристианских общинах, но было введено позднее эллинистами: считалось, что крещения Духом достаточно (Деян. 1:5; Деян. 11:16); в повествовании об излиянии Духа во время Пятидесятницы крещение не упоминается; ссылки на крещение в первоначальной Церкви (в частности, Деян. 2:38, 41) - поздние вставки; повествования в Деян. 8:12-17, Деян. 10:44-48, Деян. 19:1-7 указывают на проблематичность объединения двух видов крещения в ранней миссии [318]. С другой стороны, когда Павел обратился, крещение уже было установившимся обычаем: апостол принимает его как должное в Рим. 6:4, 1 Кор. 1:10-17 и т. д.; нам не известен ни один некрещеный христианин в первоначальный период, - хотя иногда Иоанново омовение считалось достаточным (присутствовавшие на Пятидесятницу и Аполлос - Деян. 18:24-28).
Если бы христианское крещение пошло от эллинистов, оно бы играло роль в полемике между иудеохристианством и эллинистическим христианством: эллинисты бы противопоставляли крещение обрезанию. Однако в этих спорах обрезанию противопоставляется не крещение, а вера и Дух (Гал. 3:1-5; Гал. 5:1-6; см. ниже § 39.6). Поэтому Деяния Апостолов, видимо, дают точную информацию: крещение с самого начала было важной частью христианства. И почти наверняка принятое первохристианами крещение было крещением Иоанна, - ритуалом, который иные из них сами прошли и ранее использовали; который прошел и сам Иисус (и, возможно, совершал какое‑то короткое время). Евангелие приписывает указание крестить воскресшему Иисусу (Мф. 28:19; ср. Лк. 24:47). В первохристианстве крещение, видимо, имело следующее значение:
(А) Крещение было выражением покаяния и веры: отметим тесную взаимосвязь между покаянием/верой и крещением в Деян. 2:38, 41; Деян. 8:12 сл.; Деян. 16:14 сл., 33 сл.; Деян. 18:8; Деян. 19:2 сл.) Неудивительно, что 1 Пет. 3:21 (единственный новозаветный отрывок, который дает почти дефиницию крещения) определяет христианское крещение как «обещание, данное Богу с чистой совестью» (или «прошение у Бога чистой совести»). Возможно, креститься было как перейти Рубикон [319]: назад пути нет, а не сделать это - значит не взять на себя христианскую ответственность.
(B) Крещение, очевидно, по-прежнему считалось приготовлением и имело эсхатологическую ориентацию на будущее. Из Деяний это плохо видно: эсхатологический пыл первохристианских общин Лука в основном проигнорировал или затушевал (см. ниже § 71.2). Однако намек на него есть в Деян. 3:19-21 и более чем намек - в Евр. 6:1 сл., не говоря уже о 1 Фес. 1:9 сл.
Эти два значимых элемента вполне предсказуемы. И они подтверждают, что христианское крещение напрямую восходит к Иоаннову крещению. Мы видим, однако, и два новых специфических элемента, которые, видимо, с самого начала были характерны для христианского крещения.
(C) Христианское крещение совершалось «во имя Иисуса» (Деян. 2:38; Деян. 8:16; Деян. 10:48; Деян. 19:5). Эту фразу можно понимать в двух смыслах: (1) крестивший действовал как представитель прославленного Иисуса (ср. Деян. 3:6, 16; Деян. 4:10 и Деян. 9:34); (2) крещаемый воспринимал свое крещение как решение стать учеником Иисуса (ср. 1 Кор. 1:12-16 и ниже § 39.6). Вполне возможно, верны оба этих смысла. Кстати сказать, судя по вышеназванным отрывкам, троическая формула в Мф. 28:19 - позднее расширение более простой и более ранней формулы «во имя Иисуса».
(D) Крещение служило ритуалом инициации, входа в местную христианскую общину. С одной стороны, крещение как «Рубикон» означало, что крещаемый вступает в общину Иисусовых учеников, со всеми вытекающими последствиями (включая разрыв с прежним образом жизни, социальным остракизмом и возможными гонениями). С другой стороны, крещение (вместе с возложением рук, которое иногда практиковалось) выражало принятие общиной новообращенного. Это особенно видно в Деян. 10:47 сл., где главный мотив крещения Корнилия, видимо, состоит в публичном принятии в Церковь, признании ею.
Последних два аспекта первохристианского крещения (С, D) могут объяснить, почему первохристиане крестили, тогда как Иисус не крестил: им требовался осязаемый способ выражения веры в того, кто зримо среди них более не присутствовал (см., напр., Лк. 7:37 сл., 48-50); кроме того, они сильнее ощущали себя общиной, чем ученики земного Иисуса (см. выше § 27). Конечно, это было сопряжено с риском: между общиной и «аутсайдерами» возникал культовый и ритуальный барьер, который Иисус отвергал. С тех пор этот риск неоднократно создавал серьезную угрозу для христианского богословия и практики таинств.
Остановимся еще на одном моменте: какова, с точки зрения первохристиан, взаимосвязь между крещением и даром Духа} Многие ученые пытались доказать, что поначалу христиане считали крещение средством обретения/дарования Духа. Заметим, однако, что первохристианское крещение не понималось как крещение в Духе: антитеза между обрядом водного крещения и метафорой крещения в Духе (созданная Иоанном Крестителем) перешла в христианство (Деян. 1:5; Деян. 11:16); нигде в Деяниях не сказано, что кому‑то Дух был дан в крещении или через крещение (Деян. 2:4, 38; Деян. 8:12-17; Деян. 10:44-48; Деян. 18:2; Деян. 19:5 сл.), - если только не понимать «крещение» в гораздо более широком смысле, чем позволяют отрывки.
Из Луки ясно, что дар Духа был важнейшим, решающим элементом обращения/инициации; дар Духа знаменовал принятие человека Богом: Деян. 2:17 - Дух есть решающая инициация в «последние дни» (ср. Деян. 11:17); Деян. 8:12-17 - крещение недостаточно без Духа; Деян. 10:44-48 - решающую роль играет Дух, а крещение выражает лишь признание людьми божественного благоволения; Деян. 18:25-28 - Аполлос имеет Духа, поэтому Иоаннова крещения достаточно; Деян. 19:1-7 - Духа нет, поэтому весь процесс надо повторить. Иными словами, действие Божье выражалось не в крещении, но в роли Духа (см. далее § 72.2)! Поэтому нельзя сказать, что, с точки зрения Луки или первых церквей, смысл крещения изменился, когда христиане заимствовали его у Иоанна. Христианское крещение выражало в основном человеческое действие (покаяние/веру) по отношению к Богу, тогда как Дух считался выражением Божьего действия по отношению к людям.
И напоследок отметим многообразие форм и особенностей обращения/инициации в Деяниях: крещение до Духа, Дух до крещения, Дух без крещения, крещение с последующим возложением рук. Можно с уверенностью заключить: главная забота первохристиан и Луки состояла не в том, чтобы установить конкретную ритуальную процедуру, и уж тем более не в том, чтобы привязать действие Божье к определенному культовому действию (см. ниже § 72.2). Напротив, Деяния подчеркивают свободу Бога отвечать на веру, когда и как Он захочет. Деяния показывают, как ранние церкви адаптировали себя и свой зачаточный ритуал в соответствии с действием Бога в Духе (см. также ниже § 44.1).
39.5. Крещение в эллинистическом христианстве (кроме Павла). Если Коринфская церковь была сколько‑нибудь типична для эллинистического христианства, то эллинистическое христианство придерживалось таких взглядов на крещение, которые глубоко отличались от вышерассмотренных. Из 1 Кор. 1:10-17 ясно, что в Коринфе крещение провоцировало разделения. По меньшей мере различные партии образовывались в соответствии с тем, кто кого крестил (1 Кор. 1:12-15). Вполне вероятно, многие коринфяне считали, что крещение создает мистическую связь между крещающим и крещаемым (соответственно крещению, очевидно, приписывались квазимагические свойства).
Это находит подтверждение в 1 Кор. 10:1-12: судя по Павлову увещеванию, коринфяне рассматривали крещение (и вечерю Господню) как своего рода талисман, гарантирующий спасение. 1 Кор. 15:29, видимо, относится к практике заместительного крещения, которая предполагала, что крещение одного человека может обеспечить спасение другого, уже умершего. Как видим, здесь богословие и концепция крещения формировались под влиянием идей, очень далеких от тех, что мы до сих пор рассматривали. Однако Павел обращается к сторонникам таких взглядов как к членам христианской общины Коринфа (то есть эти взгляды разделялись и некоторыми христианами). Иными словами, как только мы покидаем пределы той сферы христианства, которая находилась под наибольшим влиянием наследия Иоанна Крестителя, многообразие христианского понимания крещения существенно расширяется.
39.6. Крещение в богословии Павла. Предыдущий абзац ставит перед нами ключевой вопрос: придерживался ли сам Павел квазимагической концепции крещения? Находился ли и он под влиянием мистериальных религий? Сколь широким должно быть многообразие крещального богословия, чтобы включить Павла? Многие исследователи находят у Павла такие влияния. Их аргументы, в частности, таковы:
(1) Павлово представление о крещении как об умирании со Христом выдает влияние культов умирающих и воскресающих божеств.
(2) Павлова фраза «крестившиеся во Христа» описывает результат крещения, ибо «во Христа» - сокращенная формулировка от «во имя Христа» (которое, несомненно, описывает акт крещения).
(3) Метафоры омовения (см. особенно Рим. 6:4; Еф. 5:26; Тит. 3:5) приписывают этому ритуальному акту духовное очищение и обновление [320].
Меня не убеждают эти аргументы.
(1) Действительно, в Рим. 6:4 и Кол. 2:12 Павел связывает крещение со смертью Иисуса. Однако важно отметить, что в Рим. 6:4 он связывает крещение только со смертью, а не с воскресением, которое лишь предстоит в будущем (Рим. 6:5; ср. Рим. 8:11). Павел усматривает в крещальном погружении символ погребения со Христом, но идея выхода из воды как символического воскресения со Христом в Рим 6 отсутствует. Аналогично в Кол. 2:12 структура предложений вроде бы связывает крещение прежде всего с погребением (которое оно столь хорошо символизирует), а не непосредственно с воскресением [321]. Отсюда получается, что, с точки зрения Павла, крещение символизирует не умирание и воскресание со Христом (инициация в мистериальный культ), а смерть и погребение. Это наводит на мысль, что Павел находился в основном под влиянием отношения Иисуса к собственной смерти (Мк. 10:38; Лк. 12:50; см. выше § 39.3).
Если Иисус говорил о своей предстоящей смерти как о крещении, то понятно, почему Павел рассматривал крещение как участие в этой смерти. Соответственно крещение, которое у Павла символизирует погребение, выражало желание крещаемого отождествить себя с Иисусом (тем, кто успешно прошел через мессианские бедствия) в его смерти. Вместо огненного крещения, которое Иоанн предсказал, а Иисус пережил, инициируемый проходил только через крещение, использовавшееся самим Иоанном, - символ, воплощающий веру крещаемого в символизируемое.
(2) «Крестившиеся во Христа» - это не сокращенный вариант фразы «крестившиеся во имя Христа». Последняя формулировка относится напрямую к акту крещения. Греческая формула «во имя такого‑то» означала «на счет такого‑то» и усиливает предположение, что крещение рассматривалось как акт передачи: крещаемый передавал названному по имени себя как имущество или ученика. Соответственно аргументация Павла в 1 Кор. 1:12 сл. («я - «Павлов (ученик)») подразумевает: «Я крестился во имя Павла». А фраза «крестившиеся во Христа» - скорее всего не описание обрядового акта, а метафора. Так 1 Кор. 12:13, видимо, возвращает нас ко второй половине антитезы Крестителя между ритуалом водного крещения и метафорой крещения Духом (и огнем); Рим. 6:3, видимо, возвращает к метафорическому использованию самим Иисусом глагола «креститься» применительно к своей смерти (Мк. 10:38; Лк. 12:50). А в Гал. 3:27 мы видим взаимодополняющие метафоры крещения и облечения в одежды; в 1 Кор. 12:13 - крещения и дождя, в Рим 6 - крещения, погребения и распятия. То, что идея умирания со Христом не укоренена в крещении и не зависит от него, подтверждается использованием данного мотива в других Павловых отрывках, где она независима от всякой мысли о крещении (напр., 2 Кор. 4:10; Гал. 2:19 сл.; Гал. 6:14; Флп. 3:10). Метафора крещения особенно применима к обращению, ибо хорошо символизирует погребение, а само крещение как ритуал инициации занимает важное место в общем событии обращения/инициации. Говорить нечто большее - значит пускаться в домыслы, не основанные на текстах Павла.
(3) Я сомневаюсь, что метафоры очищения существенно усиливают доказательство влияния эллинистических мистериальных религий на Павловы представления о крещении. Еф. 5:25-27 содержит образ Церкви как невесты Христовой; часть его составляет метафора бани для невесты, которая в данном случае обозначает очищение и обновление, вызванное словом проповеди (ср. Деян. 15:9; 1 Кор. 6:11; Тит. 2:14; Евр. 9:14; Евр. 10:22). Даже в Тит. 3:5 «верное высказывание», видимо, говорит об «омовении… Святым Духом», то есть омовении, которое вызывает Дух и с помощью которого Дух возрождает и обновляет внутреннюю природу ума новообращенного (ср. Рим. 12:2; 2 Кор. 4:16; Кол. 3:10). Впрочем, не исключено, что автор Пастырских посланий вкладывал в это «верное высказывание» более отчетливый сакраментологический смысл (см. ниже §72.2).
(4) Павел не придавал крещению той роли, которую в современном ему иудаизме играло обрезание. Если бы Павел понимал крещение так, как его понимали в Коринфе (см. выше § 39.5) или как его часто понимают в сакраментологии наших дней, он бы иначе высказывался об обрезании (в частности, в Послании к Галатам, где он фактически полемизирует с сакраментализмом иудействующих). Конечно, возражает он против ритуализма без реальности, - но не в пользу ритуализма с реальностью, а в пользу самой реальности. К реальности жизни в Духе зовет он читателей (Рим. 5:5; 2 Кор. 1:21 сл.; Еф. 1:13 сл.). Именно общая жизнь в Духе соединяла их в единство (1 Кор. 12:13; 2 Кор. 13:13; Еф. 4:3; Флп. 2:1). Именно обрезание сердца, а не крещение заменило этот ритуальный акт ветхого Израиля (Рим. 2:28 сл.; 2 Кор. 3:6; Флп. 3:3; Кол. 2:11 - «нерукотворенное»). Для Павла крещение было относительно малозначимым (1 Кор. 1:17). Когда он сталкивался с теми, кто ошибочно понимал крещение как квазимагический акт, он без колебаний оспаривал такой подход. Вообще он предпочитал не выдвигать крещение на первый план. Если бы Павел это сделал, получилось бы, что он придает ему столь же большое значение, сколь и коринфяне. А Павел не считал его таким уж важным.
Подведем итоги:
(1) Павел соглашался со своими предшественниками в христианской вере: крещение есть крещение «во имя Иисуса», то есть крещение в ученичество Иисуса, средство выражения верности Иисусу как Господу (ср. Рим. 10:9).
(2) Павел углубляет символику крещения: отныне оно является метафорой единения со Христом, крещением во Христа, причем сам этот ритуал символизирует погребение, самоотождествление крещаемого с Христом в его смерти. Здесь он использует выражения, которые можно понять в смысле ex opere operato (как многие делали и делают). Однако ни из чего не видно, что Павел изменил базовую направленность крещения и его роль во взаимоотношениях Бога и человека: крещение - по-прежнему выражение человеческой веры, благодать же Божья проявляется (при крещении, да и всегда) в даре и дарах Духа.
(3) Павел переосмыслил крещение в другом смысле: у него крещение почти полностью теряет ориентацию на будущий эсхатон, но во многом обращено назад, к смерти Христовой [322].
39.7. Кратко коснемся вопроса о крещении младенцев. Многообразие христианского богословия и обычаев содержит необычный парадокс: способ, который на протяжении многих столетий считался главным способом возрождения, почти не имеет обоснования в Новом Завете; более того, при всей пестроте христианства I в., он не нашел там места. Следует признать: крещение младенцев не может быть обосновано богословием крещения ни одного из новозаветных авторов. И чем больше мы понимаем, что одна из основных функций крещения в первые десятилетия христианства - выражение веры и выбора крещаемого, тем меньше оправдания крещению младенцев находим в христианских истоках. Пожалуй, только коринфяне могли бы в какой‑то степени его одобрить (см. выше § 39.5), но далеко не все захотят опираться на такой прецедент.
Конечно, можно попытаться обосновать крещение младенцев окольным путем, через понятие семейной солидарности. А именно: ребенок верующего родителя в силу самого этого факта попадает в круг родительской веры (1 Кор. 7:14). Кроме того, никто не отрицает, что в ходе своего служения Иисус благословлял младенцев (Мк. 10:13-16). Однако реальная проблема состоит в следующем: является ли христианское крещение подходящим выражением этого статуса в семье верующих? Является ли в наши дни крещение способом принести детей к Иисусу, чтобы он их благословил? Еще один новозаветный прецедент можно поискать в крещении целых домов, описанном в нескольких отрывках (Деян. 16:15, 33; Деян. 18:8; 1 Кор. 1:16). Однако здесь все очень ненадежно, поскольку далеко не факт, что эти дома включали маленьких детей: Деян. 16:15 - была ли Лидия замужем?
Деян. 16:34 - все возрадовались среди ночи; Деян. 18:8 - все уверовали; 1 Кор. 16:15 - все служили. Другой вариант такой аргументации: обрезание совершалось над (израильскими) мальчиками-младенцами как частью богоизбранного народа. Однако сила этого довода зависит от того, как оценивать взаимосвязь между ветхим и новым Израилем: как мы уже видели, новозаветный эквивалент ветхозаветного обрезания - обрезание сердца, дар Духа, а не крещение; участие в новом завете обретается через веру во Христа Иисуса, а не через естественное происхождение (см. особенно Гал. гл. 3).
Поэтому аргумент о семейной солидарности надо признать слабым. Он объясняет статус ребенка в кругу верующих, но не оправдывает дальнейший шаг (что его надо крестить), ибо этот статус не зависит от крещения и не является даром Христовым. Следовательно, если христиане хотят, чтобы крещение сохраняло свой регулярный новозаветный смысл (выражение веры крещаемого), им, пожалуй, следует отложить его до того момента, когда ребенок сможет сделать самостоятельный выбор. Этому правилу можно следовать, ничуть не ущемляя статус ребенка в кругу верующей семьи.
В общем и целом, при всем многообразии христианской веры и обычаев I в., скорее всего оно не включало крещение младенцев.
