Часть 1. Книга Знамений (Ин. 1:19 - Ин. 12:50)

В этой части Евангелия показано, как Иисус приводит людей к вере в Него, в то же время вызывая враждебность у многих «иудеев». В конце части (Ин. 12:39-40) Иоанн цитирует Ис. 6:10, где сказано, что Бог ослепил их глаза и ожесточил сердца, чтобы они не видели. Так эта «Книга» иллюстрирует тему из Пролога (Ин. 1:11): «К своим пришел, и свои Его не приняли» (КП).

1. Первые дни откровения Иисуса ученикам под разными титулами (Ин. 1:19 - Ин. 2:11). На примере нескольких отдельных дней (Ин. 1:29, 35, 43; Ин. 2:1) [604] Ин. показывает постепенное признание того, кто есть Иисус. В первый день (Ин. 1:19, 28) Иоанн Креститель объясняет собственную роль, отвергая хвалу в свой адрес и предсказывая приход Того, кого он будет недостоин. На следующий день (Ин. 1:29-34) Иоанн Креститель объясняет роль Иисуса. Как подобает «посланному от Бога» (Ин. 1:6), Иоанн проницательно узнает в Иисусе существовавшего прежде Агнца Божьего и избранного Богом (или Сына Божьего - спорное прочтение, Ин. 1:34). На другой день (Ин. 1:35-42) за Иисусом следует Андрей и еще один ученик Иоанна (тот, который в части второй станет любимым учеником?). Андрей называет Иисуса Учителем и Мессией. Симон (брат Андрея) приведен к Иисусу, дающему ему имя «Кифа» (то есть, «камень» = Петр, ср. Мк. 3:16; Мф. 16:18). На следующий день (Ин. 1:43-51) он (Андрей, Петр или Иисус?) находит Филиппа, который, в свою очередь, находит Нафанаила; Иисуса определяют как Того, Кто описан в Законе Моисеевом и у пророков, как Сына Божьего и Царя Израилева. Но Иисус обещает, что они увидят гораздо больше, и называет себя Сыном Человеческим, на которого ангелы Божьи восходят и нисходят. Это «гораздо большее», по-видимому, начнется в Кане на третий день (Ин. 2:1-11), когда Иисус превратит воду в вино, и Его ученики уверуют в Него.

В этом первом разделе заметны некоторые Иоанновы богословские эмфазы. Повествование окрашено судебной атмосферой: например, «иудеи» [605] расспрашивают Иоанна, который свидетельствует и не отрекается. - указание на то, что какая‑то часть Иоанновой традиции оформилась в судебном контексте, возможно, в контексте синагогального суда, где христиан допрашивали по поводу их веры в Иисуса. Что касается христологии, евангелист вряд ли случайно помещает в эти первые дни исповедание Иисуса под многими традиционными титулами, которые мы находим в разных местах синоптиков, и чаще всего - в более поздний период служения Иисуса (см. Мф. 16:16). Фактически создается впечатление, что евангелист хочет изобразить известную по другим Евангелиям христологическую традицию как элементарную, а затем начать свое Евангелие с того, чем другие заканчиваются. В других Евангелиях видение Сына Человеческого, сопровождаемого ангелами, будет только в конце времен, а для Иоанна это происходит во время земного служения Иисуса, поскольку Сын Человеческий уже пришел с неба [606]. В этом разделе также описывается ученичество. В Ин. 1:38 Иисус спрашивает: «Что вы ищете?» (КП), а далее следует Ин. 1:39: «Пойдите и увидите». Однако первые последователи становятся верующими только после того, как они остаются с Иисусом. Затем ученики последовательно возвещают об Иисусе другим, и их христологическое восприятие углубляется с каждым шагом, что иллюстрируется все более «высокими» титулами, которые даются Иисусу.

2. От первого до второго чуда в Кане (главы 2-4). Сцена в Кане - «начало знамениям» [607] (Ин. 2:11). Она, подобно двери, одновременно закрывает первоначальное откровение и открывает следующий крупный подраздел, заканчивающийся в Ин. 4:54. (В Ин. 4:54 об исцелении сына царедворца, о котором объявлено в Кане, говорится, что «это уже во второй раз сотворил знамение Иисус, придя из Иудеи в Галилею» (КП).) Тема замены проходит через все действия и слова Иисуса в трех главах, тем самым выделяя эти главы.

Первое чудо в Кане (Ин. 2:1-11), которое Ин. называет знамением, состоит в том, что Иисус заменяет воду, предназначенную для иудейских омовений (в каменных сосудах, вмещающих более 450 литров), вином. Вино прекрасно, и распорядитель удивляется, зачем лучшее вино оставили на самый конец. Это символизирует откровение и мудрость, которую Иисус принес от Бога (Притч. 9:4-5; Сир. 24:20 (21)), и исполняет ветхозаветное обетование об избытке вина во дни Мессии (Ам. 9:13-14; Быт. 49:10-11). Здесь вплетается мотив матери Иисуса, чья семейная просьба от имени новобрачных («вина нет у них») поначалу отвернута Иисусом на том основании, что еще не пришел Его час [608]. Однако настойчивость Матери, которая сочетается с доверием к Его воле («что скажет Он вам, то сделайте»), заставляет Его выполнить ее просьбу, как при втором знамении в Кане царедворец добивается выполнения своей просьбы после данного ему отказа (Ин. 4:47-50; ср. Мк. 7:26-29). Мать Иисуса снова появится у подножья креста (Ин. 19:25-27), и здесь ее участие в ученичестве станет полным, поскольку она будет названа матерью любимого ученика. Между тем, в переходном стихе (Ин. 2:12) говорится, что мать и «братья Иисуса» последовали за Ним в Капернаум, но не сказано, что они пошли с Ним, когда Иисус начал свое общественное служение, направившись в Иерусалим.

В следующем разделе (Ин. 2:13-22), где рассказывается о происходившем в Иерусалиме перед Пасхой[609], говорится об отношении Иисуса к Храму. У этого раздела Ин. есть синоптические параллели: изгнание торговцев из Храма (Мк. 11:15-19, 27-28 и пар.), произошедшее незадолго до казни Иисуса, и свидетели в синедрионе в ночь перед распятием, ложно показавшие, что Иисус обещал разрушить Храм (Мк. 14:58; Мф. 26:61, ср. Деян. 6:14). В Ин. эти сцены соединены и помещены в начало служения Иисуса, слова о Храме произносятся Иисусом (сформулированы они, однако, не как «Я разрушу», а как «разрушьте храм сей»), а заменой Храму будет не другой храм, а тот же самый, который будет восстановлен. Оставим в стороне неразрешимый вопрос о том, какая из этих традиций более достоверна с исторической точки зрения, а отметим две специфические Иоанновы эмфазы. С самого начала показывая враждебность «иудеев», Ин. иллюстрирует полную несовместимость между Иисусом и «своими», которые не приняли Его (см. Ин. 1:1). Также в интерпретации Ин. Храм - это тело Иисуса, «разрушенное» «иудеями», но снова воздвигнутое Иисусом [610]. Таким образом, Иерусалимский храм, превращенный в рынок, заменяется телом Иисуса как святым местом. Согласно Ин. 2:23-25, многие в Иерусалиме поверили в Иисуса из‑за совершаемых им знамений, но Он не доверял их вере, потому что она остановилась на чудесном аспекте знамений, не восприняв того, что было ознаменовано. Это промежуточное замечание представляет нам одного из потенциальных верующих в Иисуса, который появится в следующем подразделе.

Сцена с Никодимом (Ин. 3:1-21) - первый из важных Иоанновых диалогов. Этот фарисей, член синедриона, приходит к Иисусу «ночью» (ибо еще не принадлежит к свету) и говорит, что Иисус - «учитель, пришедший от Бога». Под этим Никодим подразумевает «воздвигнутый Богом», хотя Иисус в буквальном смысле пришел от Бога. Никодим - типичный выразитель маловерия [611], как становится ясно, когда Иисус объясняет, что только рождение свыше, то есть рождение от воды и Духа, позволяет войти в Царство Божье [612]. Иоаннов Иисус имеет в виду жизнь Божию, получаемую через рождение человека от Бога («свыше»), что происходит при крещении водой и получении Духа Божьего. Никодим же думает о естественном рождении от матери-иудейки, которое делает человека членом избранного народа, считающегося в ВЗ сыном Божьим (Исх. 4:22; Втор. 32:6; Ос. 11:1). Это отрицается Иисусом в Ин. 3:6: от плоти может родиться только плоть. То есть Иисус в Ин. радикально изменяет смысл понятия «дети Божьи» и оспаривает какой‑либо привилегированный статус, вытекающий из естественного рождения. Характерная ирония Ин. видна в Ин. 3:9-11: Никодиму, который пришел со словами «мы знаем», но не понимает, противопоставляется Иисус, говорящий от имени тех, кто действительно верит: «Мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели». Уверенность Иисуса в необходимости родиться свыше происходит из того, что Он сам родился свыше. Диалог превращается в монолог, когда Никодим скрывается во тьме, из которой явился (он еще появится с сомнением, как тайный последователь, в Ин. 7:50-52 и, наконец, открыто в Ин. 19:39-42). В Ин. 3:15-21 Иисус первый раз провозглашает основное положение Иоаннова богословия спасительного воплощения: Он - Сын Божий, который пришел в мир и принес жизнь Божью, поэтому все, кто верит в Него, имеют жизнь вечную, и тем самым суд над ними уже свершился [613].

Последнее свидетельство Иоанна Крестителя об Иисусе (Ин. 3:22-30), продолжающее Ин. 1:15, Ин. 19:34, помещено в контекст крещения, осуществляемого самим Иисусом [614] (что усиливает крещальный смысл «воды и Духа» в Ин. 3:5). Оппозиция учеников Крестителя к Иисусу позволяет Крестителю еще раз пояснить, что он - не Христос, и сказать о величии Того, к чьему приходу он готовит. Здесь употребляется образ лучшего друга жениха, присматривающего за домом невесты (Израиля) в ожидании прихода жениха (Иисуса), который заберет ее в свой дом.

Стиль загадочной речи в Ин. 3:31-36 совпадает со стилем Иоаннова Иисуса, и здесь, как кажется, повторяется сказанное в Ин. 3:7, 11-13, Ин. 15:18. Это подтверждает тезис, согласно которому некий редактор дополнил труд евангелиста, добавив к нему уже содержащийся там материал в другой форме. Однако, судя по контексту, это речь Иоанна Крестителя. Как и Иисус, он был послан Богом, так не может ли он говорить, как Иисус? Следующие далее стихи Ин. 4:1-3 служат для указания на географическое перемещение из Иудеи в Галилею.

По пути Иисус останавливается в Самарии у источника около города Сихем/Сихарь. Диалог с самаритянкой и последующие события (Ин. 4:4-42) - первая яркая иллюстрация литературного таланта евангелиста. Здесь создан персонаж (нечто большее, чем просто конкретный человек), который олицетворяет один из вариантов правильного отклика на Иисуса [615]. Этот рассказ говорит о том, как человек впервые приходит к вере, и о многочисленных препятствиях на пути. Обиженная на несправедливое отношение иудеев к самаритянкам, женщина вначале отвечает отказом на просьбу Иисуса дать Ему напиться. Иисус не реагирует на выпад, а Сам предлагает ей «воду живую». Женщина понимает «воду живую» как воду проточную и презрительно спрашивает Иисуса, не считает ли Он себя больше Иакова. Парадоксальным образом, Иисус действительно больше Иакова, но Он снова не дает увести себя от главного и объясняет, что имеет в виду воду, текущую в жизнь вечную, воду, пьющий которую никогда больше не будет испытывать жажду. Мастерскими штрихами Иоанн показывает, как женщину привлекает перспектива не ходить больше к колодцу. Затем, в Иоанновом стиле, Иисус переводит разговор на мужа женщины, чтобы достичь успеха другим способом. Она отвечает полуправдой, и всезнающий Иисус показывает свою осведомленность о ее пяти мужьях и о том, что человек, с которым она сейчас живет, не муж ей [616]. Само продолжение разговора говорит о том, что попыткам Иисуса привести женщину к вере не помешает ее неправедная жизнь, хотя она и обязана это признать. Столкнувшись с такой осведомленностью о ее жизни, женщина, в конце концов, переходит на религиозный уровень и пытается избежать дальнейших расследований, предваряя богословский спор между иудеями и самаритянами о том, следует ли поклоняться Богу в Иерусалимском храме или на горе Геризим. И снова Иисус не дает ей перевести разговор: хотя спасение действительно от иудеев, приходят (и уже пришли) времена, когда этот вопрос потеряет значимость, ибо поклонение в этих священных местах будет заменено поклонением в Духе и истине. Сообразительная женщина снова пытается избежать обсуждения ее собственной жизни, заговорив об отдаленном будущем, когда явится Мессия [617], но и тут Иисус не дает ей ускользнуть. Его ответ «это Я» требует от нее веры здесь и сейчас.

Далее (Ин. 4:27-39) Ин. применяет двухуровневую технику: показывает реакцию вернувшихся учеников на центральную сцену у колодца, в то время как женщина уходит, отправляясь назад в деревню. Хотя ученики были доселе с Иисусом, они столь же буквально воспринимают слова Иисуса о пище, сколь женщина - слова о воде. Осторожные слова женщины: «не Он ли Мессия?», означают, что она ищет подтверждения, которое и получает от самаритян из своей деревни, поверивших после встречи с Иисусом (Ин. 4:40-42). Их слова «уже не по твоим рассказам веруем; ибо мы сами услышали» (КП) отражают мысль Ин. о том, что все должны вступить в личный контакт с Иисусом. Возможно, этот рассказ отражает историю Иоанновой общины, в которую самаритяне вошли вместе с иудеями, но это не очевидно. Более явно здесь продолжение темы замены (теперь это замена поклонения в Храме) и противопоставление более искренней веры самаритян и маловерия Никодима и жителей Иерусалима (Ин. 2:23-25).

Этот раздел заканчивается вторым знамением в Кане (Ин. 4:43-54). Оно напоминает первое знамение тем, что здесь проситель тоже получает отказ, но продолжает настаивать, поэтому его просьба удовлетворена. Рассказ о сыне (huios) царедворца - вероятно, третий вариант рассказа о слуге (pais) сотника, который есть в Мф. 8:5-13 и Лк. 7:1-10 в несколько разной форме. Различия такого рода могли возникнуть в устной традиции. Так например, слово «мальчик» (одно из значений pais) может переводиться и как «слуга», и как «сын». В следующих далее переходных стихах Ин. 4:43-45 говорится о недостатке веры, из‑за которого пророк не имеет чести в своем отечестве (ср. Мк. 6:4; Лк. 4:24) [618]. Это создает контраст с верой царедворца, который вернулся домой, поверив, что сказанное Иисусом исполнится, благодаря чему вся Его семья в конце концов пришла к вере (ср. Деян. 10:2; Деян. 11:14; Деян. 16:15, 34). Никодиму Иисус говорил о (дающем жизнь) рождении свыше, самаритянке - о воде, текущей в жизнь вечную, теперь Он дарит жизнь сыну царедворца. Это подготавливает нас к ключевому высказыванию следующего раздела, в котором говорится, что Сын дарует жизнь тем, кому хочет (Деян. 5:21).

3. Ветхозаветные праздники и их замещение (главы 5 - 10). Тема жизни, которая будет развиваться в главах 5 - 7, уступит место теме света в главах 8 - 10. Оба эти мотива были заявлены в Прологе. Однако доминирующий мотив в этом разделе - череда иудейских праздников (Суббота, Пасха, Праздник Кущей, Обновление Храма). То, что говорит и делает Иисус в каждый из них, обыгрывает и в какой‑то степени замещает существенный аспект того или иного праздника.

В Субботу Иисус исцеляет, даруя жизнь, что ведет к враждебному диалогу (Ин. 5:1-47). Особый прием Ин. - сочетание чуда и беседы/диалога, выявляющего значение этого чуда (см. также главу 6). Здесь, в неназванный праздник иудейский, который одновременно был и Субботой (Ин. 5:9), Иисус исцеляет хромого, ждавшего исцеления в водах купальни под названием Вифезда [619]. Повеление Иисуса взять свою постель нарушает заповедь о Субботе (см. более поздние уложения Мишны). Объяснение, данное Иисусом «иудеям», опирается не на человеческие основания, как в Лк. 13:15-16; Лк. 14:5, а на Его высший авторитет, как в Мк. 2:28 пар. Логика, по-видимому, такова: хотя люди не должны работать в субботу, Бог продолжает работать в этот день [620]. Бог - Отец Иисуса, давший Ему власть над жизнью и смертью. «Иудеи» понимают, на что претендует Иисус: «И потому тем более искали иудеи убить Его, что Он не только нарушал Субботу, но и Отцом Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» (Ин. 5:18; КП). Таким образом, в Ин. в большей степени, чем в других Евангелиях, смертельная ненависть к Иисусу возникает рано и уже не прекращается, а утверждение о божественности Иисуса звучит ясно. По мнению многих ученых, здесь имеет место двойная экспозиция: воспоминания о враждебности к Иисусу во время Его служения, на которые наложился собственный опыт последователей Иисуса, обвинявшихся иудейскими властями в двоебожии, то есть в том, что они обожествляли Иисуса, тем самым нарушая фундаментальное исповедание Израиля: о единстве ГОСПОДА Бога. В Ин. 5:19-30 на это дается тонкий ответ: Сын ничего не творит сам от себя, но Отец отдал Ему все. В Ин. 5:31-47 выдвигается пять свидетельств, как они были бы выдвинуты в синагогальных спорах: в пользу Иисуса свидетельствует Бог (Другой), Иоанн Креститель, дела, совершенные Иисусом, Писание и, наконец, Моисей, писавший о Нем.

Во время Пасхи Иисус умножает хлеба и рыбу и говорит о Хлебе жизни (Ин. 6:1-71). Об умножении хлебов и рыбы рассказывается в двух синоптических Евангелиях (в одном из них далее следует рассказ о хождении по морю). Как показано в таблицах BGJ 1.239 - 244, какие‑то детали рассказа Ин. близки к первому из синоптических рассказов, а какие‑то - ко второму [621]. Типично для Иоанна введение в эту сцену Филиппа и Андрея в качестве персонажей, которым Иисус должен ответить (Ин. 1:40, 43-44; Ин. 12:22). Кроме того, в Ин. есть своеобразные детали, возможно, служившие для усиления евхаристический символики в умножении хлебов [622]. Сочетание чудесного появления пищи и хождения по воде перекликается с чудесами Моисея во время исхода после первой Пасхи (манна, Красное море), и даже ропот народа в Ин. 6:41 повторяет ропот Израиля во время странствий по пустыне (Исх. 16:2, 8). Дальше, соответственно, следует сравнение Иисуса и Моисея: Моисей не дал им истинный хлеб с неба, коль скоро евшие манну умерли (Ин. 6:32, 58). Если синоптики не рассказывают о реакции тех, для кого были умножены хлеба и рыба, то в Ин. толпа на следующий день находит Иисуса и предъявляет требования. Это свидетельствует о том, что за самим чудом они не увидели его значения. Иисус пришел не просто для утоления земного голода, Он пришел, чтобы дать хлеб, который будет питать людей для жизни вечной. Следующая далее беседа [623], по-видимому, дает два толкования того, как это может быть сделано.

Во-первых, в Ин. 6:35-51а Иисус назван Хлебом жизни в том смысле, что Его откровение составляет «научение Богом» (Ин. 6:45), и всякий, верующий в Сына, имеет жизнь вечную. Лексика фразы «Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда» перекликается с обещанием Премудрости Божьей [624] в Сир. 24:21 (20). Во-вторых, в Ин. 6:51-58 Иисус назван пищей в другом смысле, поскольку каждый должен есть Его плоть и пить Его кровь, чтобы иметь жизнь вечную. Здесь повторяются темы Ин. 6:35-51а, но теперь языком, напоминающим о евхаристии. Более того, Ин. 6:51b («хлеб же, который Я дам, есть плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира») может быть Иоанновой евхаристической формулой, сравнимой с «сие есть тело Мое, которое за вас предается» в Лк. 22:19; 1 Кор. 11:24. В целом две части речи в Ин. 6 открывают, что Иисус питает своих приверженцев через откровение и свою евхаристическую плоть и кровь. В ответ некоторые ученики Иисуса (Ин. 6:60-61) и «иудеи» (Ин. 6:41-43, 52) начинают роптать на Его учение. На уровне служения Иисуса эта неодобрительная реакция последовала на заявления Иисуса о небесном происхождении Сына Человеческого. На уровне жизни общины она может отражать неприятие другими христианами высокого понимания евхаристии [625]. Петр и Двенадцать не уходят, понимая, что у Иисуса есть слова вечной жизни. (Таким образом, хотя автор Ин. не говорит об апостолах и не приводит список Двенадцати, он все же стремится внушить уважение к ним.) У синоптиков в сцене исповедания Петра тот назван «сатаной» (Мк. 8:33; Мф. 16:23), но в Ин. 6:70-71 Иуда - дьявол, который, как уже известно Иисусу, предаст Его.

О следующем иудейском празднике - празднике Кущей (Шалашей) - по-видимому, говорится с Ин. 7:1 до Ин. 10:22, вплоть до упоминания об обновлении Храма в Ин. 10:22. Во время этого восьмидневного паломнического праздника, когда иудеи приходили в Иерусалим, не только отмечался сентябрьско-октябрьский сбор винограда, но и возносились молитвы о дожде. Ежедневная процессия от силоамского источника доставляла воду для возлияний в Храме, женский двор которого освещался огромными светильниками - таким образом, здесь звучат темы воды и света. Ответив отказом на граничащую с неверием просьбу своих «братьев», Иисус идет в Иерусалим по своей инициативе и тайно (Ин. 7:1-10). Толки о Нем порождают разделение (Ин. 7:11-15), отражающее идею Ин. о том, что Иисус приводит людей к суду над самими собой. Диалог Иисуса с «иудеями» в Ин. 7:16-36 напоминает о предшествующей враждебности, связанной с нарушением Закона Моисеева. Кульминацией его служит предупреждение, что Он недолго еще будет с ними и идет к Пославшему Его [626]. Тема замещения воды отнесена к последнему дню праздника Кущей в Ин. 7:37-39, когда Иисус провозглашает, что из Него (самый вероятный перевод) потекут реки воды живой: то есть Дух, который будет получен, когда Он будет прославлен (см. Ин. 19:34). Разделение мнений об Иисусе, ведущее к неудачной попытке Его арестовать (Ин. 7:40-49), снова выводит на сцену Никодима, который защищает Иисуса, но все еще не заявляет о себе как о верующем (Ин. 7:50-52).

В следующей главе [627] (Ин. 8:12-59) мы видим тему замещения света: Иисус провозглашает себя «светом мира». Здесь снова возникает судебная атмосфера, в которой Иисус защищается от обвинений иудеев [628], и обстановка накаляется: например, звучат намеки на незаконнорожденность оппонентов и обвинения в том, что их отец - дьявол. Разговор заканчивается одним из самых поразительных высказываний, приписываемых Иисусу в НЗ: «Прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ин. 8:58). Оно приводит к попытке побить Иисуса камнями (видимо, за богохульство).

В главе 9-й рассказывается о том, как прозрел слепорожденный. Это шедевр Иоаннова повествования, настолько мастерский, что в нем нет ни одного лишнего слова. Мотив «света мира» (Ин. 9:5) и упоминание силоамского водоема (Ин. 9:7, 11) обеспечивает связь с праздником Кущей, из‑за которого Иисус, по-видимому, находился в Иерусалиме. Слепой - больше, чем конкретный человек [629]. Его образ выражает один из вариантов Встречи с Иисусом. Самаритянка - пример того, с какими препятствиями можно встретиться на пути обретения веры в Иисуса при первом общении с Ним. Слепой, омывшийся в водах Силоама (название переводится как «посланный», это Иоанново определение Иисуса), представляется собой пример человека, который был просвещен при первой встрече, но понял, кто Иисус на самом деле, только позднее, после судов и изгнания из синагоги [630]. Это можно расценивать как послание имевшим подобный опыт Иоанновым христианам: что через гонения они получили возможность прийти к более глубокой вере, чем когда они впервые встретились с Христом. Все более резкие вопросы, задаваемые слепорожденному, усиливающаяся враждебность и слепота допрашивающих, которые выгнали его из синагоги, все большее понимание слепорожденным, кто такой Иисус, в процессе допросов [631], попытки напуганных родителей избежать позиции за или против Иисуса - все это мастерски развивается в драму. Эту драму можно было бы поставить в театре, чтобы показать, как с приходом Иисуса те, кто говорят, что они видят, оказываются слепы, а те, кто были слепы, прозревают (Ин. 9:39).

В ходе повествования метафорическое рассуждение о добром пастыре (Ин. 10:1-21), хотя оно обладает определенной автономией, обращено к фарисеям, которых Иисус в Ин. 9:40-41 обвиняет в слепоте. Это и рассуждение о виноградной лозе в Ин. 15:1-17 ближе всего к притчам, так часто встречающимся в синоптических Евангелиях [632]. В Ин. содержится смешение метафор, предлагающих разные точки зрения на одно и то же: Иисус одновременно служит дверью, через которую пастырь входит к овцам, а овцы входят во двор и выходят на пастбище, и образцом пастуха, знающего своих овец по именам и готового отдать за них жизнь. На уровне служения Иисуса эта речь адресована фарисеям, изображенным как слушатели. На уровне жизни Иоанновой церкви это может быть критикой других христиан, взявших себе пастырей из людей, и эти пастыри, как может показаться, соперничают в своих притязаниях с Христом. Знаменитый отрывок в Ин. 10:16, где Иисус, упоминая о других овцах, не из этого двора, обозначает свою цель единого стада и единого пастуха, говорит о том, что во времена написания Ин разделение среди последователей Иисуса уже было проблемой.

Следующий иудейский праздник- праздник Обновления (Ханука: Ин. 10:22-42), который отмечается в память освящения алтаря и восстановления Иерусалимского храма Маккавеями (164 год до н. э.) после нескольких лет осквернения его при сирийских правителях. Тема замещения: Иисус, стоя в притворе Храма, заявляет, что Он - тот, кого Отец освятил и послал в мир (Ин. 10:36). Вопросы, задаваемые Иисусу о Его мессианстве, и обвинения в богохульстве, поскольку Он называет себя Сыном Божьим, напоминают приведенные у синоптиков расследования синедриона (ср. Ин. 10:24-25, 36 и Лк. 22:66-71).

Столкнувшись с попытками побить камнями и арестовать Его, Иисус дерзко провозглашает: «Отец во Мне и Я в Нем». Дальше евангелист в форме inclusio рассказывает, что Иисус переходит обратно за Иордан, где рассказ начинался в Ин. 1:28, и где все еще звучат отголоски свидетельства Иоанна Крестителя (Ин. 10:40-42).

4. Воскрешение Лазаря и его последствия (главы 11-12). Этот раздел - своего рода мостик между Книгой Знамений и Книгой Славы. Иисус дарует жизнь Лазарю (Ин. 11:1-44), как до этого дарует свет слепому (см. Ин. 11:37), и тем самым творит величайшее из своих знамений. Однако, парадоксальным образом, дарование жизни приводит к решению синедриона, что Иисус должен умереть (Ин. 11:45-53), решению, через которое осуществляется Его славное возвращение к Отцу. В рассказе о слепорожденном за исцелением следовал диалог, где объяснялось значение знамения. В случае с воскрешением Лазаря объясняющий диалог предшествует рассказу, поскольку этот разговор после появления Лазаря из могилы был бы антикульминацией. В этом диалоге Марфа уже верит в то, что Иисус - Мессия, Сын Божий (ср. исповедание Петра в Мф. 16:16), и в воскресение ее брата в последний день. Однако Иисус приводит ее к еще более глубокой вере. Иисус - не только воскресение, но и жизнь, и верящий в Него никогда не умрет. Чудесное возвращение Лазаря к жизни исполняет желание Марфы, но это только знамение, поскольку Лазарь умрет снова [633] - по этой причине он появляется из гробницы в могильных пеленах. Иисус пришел, чтобы дать жизнь вечную, неподвластную смерти, и Он символически демонстрирует это, когда выходит из гробницы, оставив свои могильные пелены в ней (Ин. 20:6-7).

Количество сторонников Иисуса и страх, что римляне могут вмешаться к вреду для народа и Храма («места»), приводит к собранию синедриона (Ин. 11:45-53). Каиафе, который был первосвященником в тот судьбоносный год, дано изречь пророчество, хотя он и не осознает этого. Он имеет в виду, что Иисус должен умереть вместо народа, но Иоанн интерпретирует это как то, что Иисус должен умереть за народ и «рассеянных чад Божьих собрать воедино». Судьба Иисуса определена синедрионом, который решает Его убить, и переходные стихи (Ин. 11:54-57) подготавливают нас к Его аресту во время Пасхи.

У двух следующих сцен есть параллели в синоптических Евангелиях, но в обратном порядке. В Вифании за шесть дней до Пасхи Мария, сестра Лазаря, мажет миром ноги Иисуса (Ин. 12:1-11). У этой сцены есть близкая параллель в Мк. 14:3-9 и Мф. 26:6-13, где говорится, что в Вифании за два дня до Пасхи неизвестная женщина возлила благовония на голову Иисуса [634]. В обоих случаях лейтмотивом служит подготовка Иисуса к погребению. У происходящей на следующий день сцены триумфального входа Иисуса в Иерусалим (Ин. 12:12-19) имеются близкие параллели со сценой входа в Иерусалим в Мк. 11:1-10; Мф. 21:1-9; Лк. 19:28-40, которая происходит значительно раньше. Пальмовые ветви упоминаются только в Ин., а решение Иисуса ехать на осле кажется здесь чем‑то вроде поправки. Цель ее - указать на обещанного в Зах. царя, который принесет мир и спасение (Зах. 9:9-10).

Сигнал об окончании общественного служения Иисуса - появление язычников (Ин. 12:20-50), заставляющее Иисуса воскликнуть «пришел час» и заговорить о пшеничном зерне, которое умирает, чтобы принести много плода. По тону это напоминает молитву Иисуса в Гефсимании в ночь перед смертью в Мк. 14:34-36 пар. В обеих сценах душа Иисуса в смятении/скорби. В Мк. Он молится Отцу, чтобы этот час миновал, но в Ин. Иисус отказывается молиться Отцу, чтобы Он избавил Его от часа сего, поскольку именно для этого Он и пришел. Эта разная реакция отражает то, что последующая Церковь будет считать проявлением человеческой и божественной природы Иисуса. В Мк. Он молится о том, чтобы исполнилась воля Божья, в Ин. - чтобы имя Божье было прославлено. Это прошения из молитвы Господней и, следовательно, отчасти отражают молитвы Иисуса. Голос, отвечающий с неба в Ин. 12:28-29, принят за голос ангела. Это напоминает ответное появление ангела в Лк. 22:43, а также слова Иисуса о том, что если бы Он захотел, Отец послал бы больше двенадцати легионов ангелов (Мф. 26:53). Это интересный пример расхолсдения в разных вариантах традиции. Неспособность толпы принять провозглашаемое Сыном Человеческим становится в Ин. 12:37-41 исполнением предсказания Исайи, что они никогда не смогут поверить [635]. Действительно, некоторые в синедрионе уверовали в Иисуса, но, боясь фарисеев, не исповедуют и не провозглашают славу Божью (Ин. 12:42-43). Снова возникает подозрение, что евангелист также имел в виду тех иудеев в синагогах своего времени, у кого не было мужества открыто исповедовать Христа. Последние слова Иисуса во время служения резюмируют Иоаннову весть (Ин. 12:44-50). Они напоминают слова вступительного резюме (Ин. 3:16-21), обращенного к Никодиму: свет пришел в мир, чтобы дать возможность людям самим решать, кто верит в Него и спасен из тьмы, а кто отвергает Его и осужден.