В Законе немало места отведено заботе об ограждении избранного Богом народа от всего нечистого. Понятие о чистом и нечистом коренилось в предании отцов Израиля, воспринятом ими еще из опыта жизни в Междуречье и восходящем оттуда к традиции и культуре Ноя.
Эта традиция, через благословенного Сифа, приводит нас к откровению о сотворении мира, данному Адаму, к воспоминанию о том, что во второй день творения Творец создал твердь, которая отделила воду над твердью от воды под твердью. Так стало и так продолжает быть.
Над твердью действовали божьи законы, ликовала жизнь, живительная влага подавалась с неба в виде росы и дождей - вода живая, а под нею была бездна горько соленых вод, не утоляющих, но лишь разжигающих жажду - вода мертвая.
Глубже было царство беззакония, безобразия и смерти, откуда нет возврата. У лиц, пребывающих там, остается неотъемлемым дар сообразия Творцу и дар бытия, однако совсем нет сил! Нет силы для творчества, они бессильны выявить свой образ, заявить о себе, воскликнуть: видите, я есть.
Не проявляемый образ как бы отсутствует, пребывает в потенции. Там нет никаких личных отношений. Таковы черты того, что названо нами выше безобразием. Таким разделенным на «над» и «под», мы видим все мироздание - все сущее. В него вложены охватываемые им миры, такие как земля и человек, и они устроены так же, как и внешний по отношению к ним, мир.
Не отторгаемое, природное свойство быть живым, как, впрочем, вообще быть и любить присуще одному лишь Богу. Всем прочим эти свойства не присущи, они могут быть получены как Его дар, но некоторые могут быть и отняты.
Вернувшись в Свой субботний покой, Творец и Создатель оставил сообразного Себе человека во главе всего созданного. Человека, хранящего свою органичную целостность, причастного к дару жизни, Творец оставил пребывать на законодательной тверди, подчиняясь законам божьим, а всему распавшемуся и распадающемуся, не причастному жизни, до времени определено было находиться под твердью.
При этом свободная личность могла выбирать между любовью и ненавистью, между сближением с Богом или удалением от Него, между вольным осуществлением своего сообразия Ему или уходом в безобразие - в этом и был смысл разделения миров на «над» и «под».
Незыблемость законов мироздания была условием сохранения целостности всего творения, как не разрушаемый футляр, необходимый для хранения бесценного дара жизни.
Граница законодательной тверди, разделяющая «над» и «под» сотворенных Богом миров, была невидима. Чувственно воспринимаемый символ тверди, в некотором смысле, ее проекцию, Израиль видел в коре земли, а в человеке этим символом была кожа. Кожа, конечно, не тверда, она тонка и эластична, но непоколебимый закон сделал ее границей, разделяющей «над» и «под» мира человека.
Впрочем, в миросозерцании народа божия, законодательная твердь не обязательно должна была совпадать с какой-либо чувственно воспринимаемой поверхностью.
Израиль знал, что закон по своей природе не вещественен, не подобен земной коре и коже, а духовен, зависит только от Бога. Следовательно, он может быть правильно познан только соответственно его природе, то есть - нравственно, поэтому для отделения чистого от нечистого следует ориентироваться на данный Богом закон, а не на свободные чувства и простой здравый смысл.
Не все, находящееся на поверхности земли, считалось чистым. Не любое животное, птица или рыба годились для жертвоприношений и употребления в пищу. При этом все пребывающее ниже земли, под твердью, было безоговорочно нечистым.
Перед народом божьим стояла задача хранить себя от нечистоты. Близость к нечистому означала, что человек опасно приблизился к границе между «над» и «под», от него требовалось, прежде всего, не удалить от себя нечистое, а удалиться от него самому, храня свою чистоту.
Иногда по неразумию и невнимательности или вследствие беззаконных поступков человек становился причастным к нечистоте. Для таких, если они искренне желали, существовали возможности и имелись средства очищения.
Те же, кто не стремился к чистоте искренне, должны были удаляться из народа божия.
К типичным проблемам такого рода относилось погребение человеческих тел, трупов диких и домашних животных, а также контакт с какими-либо нечистотами.
Мертвое тело уже всеми своими составами принадлежало миру под твердью. Живой член народа божия обязан был предать мертвое тело земле, исполнив при этом необходимые предписания закона. Однако прикосновение к телу и выполнение погребальных действий делало человека нечистым до приношения вечерней жертвы.
Для очищения регулярной вечерней жертвой ему следовало перед этим омыться в воде, выстирать свою одежду и избегать общения с другими членами общества. Не сделав этого по любой причине, он оставался нечистым и на следующий день.
Погибшее домашнее животное следовало предать земле. Прикосновение к нему требовало очищения, как и в случае с погребением тела человека. Погибшее на свободе дикое животное не требовало погребения и, следовательно, не влекло необходимости очищения.
Погибшее дикое животное оставляли нечистым животным и птицам, питающимся падалью.
Если дикое животное погибало на земле израильтянина, его следовало предать земле как домашнее.
Очищение от человеческих нечистот, под которыми понимались практически любые телесные выделения и истечения, происходящие по естественным причинам или вследствие болезни, требовали очистительных жертвоприношений.
Желающий очиститься и готовый к этому израильтянин, в случае сомнения, должен был прийти к священнику, с которым определялся вид очистительной жертвы. Законом обязательно предписывалось учитывать материальный достаток очищаемого. Жертвой могли стать и бык, и баран, но также и две горлицы или десятая часть ефы пшеничной муки - мера объема, составлявшая немного более двух наших современных литров.
Нечистота требовала очищения не только снаружи, но и изнутри. Вода была средством лишь наружного очищения, поэтому от очищаемого требовалось сознательное волевое устремление, проявлявшееся в молитве к Всемогущему Творцу и Создателю, в надежде и даже уверенности в возможности очищения, прежде всего внутреннего. Израиль не видел принципиального различия между очищением наружным и внутренним.
Может показаться, что сказанное нами выше о законодательной тверди, разделяющей сферы мироздания на «над» и «под», а то, что наполняет эти сферы - на чистое и нечистое, подталкивает нас к представлению о ней, как о чем-то совершенно объективном, не зависящим от исторических эпох, моральных ценностей, образа мыслей, языка, культуры, опыта народов и отдельных людей.
Однако, как мы уже могли видеть ранее, это во многом не так. Другие народы имели свои представления о чистом и нечистом. Даже в одном народе могли существовать общественные группы, иногда и отдельные лица с отличающимися, в той или иной степени, опытом и воззрениями в этом отношении.
Вспомним, как в Книге Бытия описано размещение египтян и израильтян - братьев Иосифа Прекрасного в его доме за общей трапезой. За одним столом они сидеть не могли. Нашим современникам часто хочется пренебрежительно отнестись к тому, что базировалось на «каких-то представлениях».
Однако эти представления совершенно реально связывают человека с тем, что «есть», то есть с творением божьим, наполненным бытием своего Создателя.
Никто не должен сомневаться, творения и связи - реальны. Невозможно без последствий пренебрегать тем, что есть.
В этой книге мы уже говорили, что имеется особый род умных сил - творений божьих, которые удерживают законодательную твердь, разделяющую мирозданье на «над» и «под». Законодательство не слепо, но напротив - разумно и даже сверхразумно! Огромная энергия мысли этих небесных сил держит разделяющий сферы мироздания свод.
Задумаемся, ведь и отдельному человеку - потомку падшего Адама, присуща аналогичная способность. Энергия мысли индивидуума может оказывать влияние на свод, разделяющий его мир на «над» и «под». Иначе говоря, нравственный закон, представления целых исторических эпох, народов, групп и даже индивидуумов о чистом и нечистом, в сочетании с законодательной твердью Создателя, разграничивали их мир на «над» и «под».
Таким образом, не все нечистое для одних было нечистым для других, но наступающая конкретная нечистота была реальностью, а не мнимостью.
Для ответа на вопрос об изменениях в этих глубоких и потому весьма сложных для осмысления представлений, нам следует вернуться в Рай, где была все та же твердь универсального божественного закона и был только один человек божий Адам, существовавший в полной гармонии со всем творением.
Позднее, вследствие греха и смерти, Адам раздробился и распался на множество народов, групп и индивидов, создав отдельные миры со своим особым, во многом находящимся во власти самого человека, сводом, отделяющим чистое от нечистого.
Кажется теперь, несмотря на трудности убедительного объяснения причины нечистоты той или иной вещи, события или существа, в традиции сынов Израиля и в законе Моисея, мы можем находить для себя и других определенные возможности принимать или освобождаться от действия представлений о чистом и нечистом, так много определяющих на исторических путях народа божия.
