Сегодня стало общим местом утверждать, что, несмотря на неясность вопроса о первых библейских предсказаниях, неверно ограничивать историю пророков Израиля только эпохой, когда жила группа так называемых пророков-писцов.
Библейская традиция, отталкиваясь от анахронистического присвоения титула пророка Аврааму (ср. Быт. 20:7 в елогистской традиции), использует этот термин и для Моисея, который назван одним из величайших пророков (ср. Втор. 34:10: «И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицом к лицу»). Книга Чисел изображает Моисея человеком, обладающим духом пророчества (ср. Чис. 11:24-30). И все же, рассматривая эти утверждения, следует помнить, что речь идет о довольно поздних преданиях, которые либо связаны с кругом пророков (ср. елогистскую традицию), либо вдохновлены пророческим движением (ср. традицию Второзакония). Это объясняет, почему стали прославлять Моисея, используя название «пророк» как хвалу. Однако скорее следует утверждать, что библейская традиция связывает истоки пророчества с Моисеем.
Званием пророчицы Библия наделяет и Девору (ср. Суд. 4:4-5: «В то время была судьею Израиля Девора пророчица, жена Лапидофова. Она жила под Пальмою Девориною, между Рамою и Вефилем, на горе Ефремовой; и приходили к ней сыны Израилевы на суд»). Идет ли и здесь речь о ретроспективном, введенном задним числом толковании, или о присущем истокам проявлении пророчества? Ответ дать нелегко. Достоверно лишь, что перед нами тут весьма древний литературный материал...
Первой фигурой, наделенной несомненными признаками пророка, является Самуил. Как утверждает Библия - ТОВ: «Персонаж этот представлен почти как идеал верующего; и в то же время он связан со святилищем и облечен пророческой миссией». Хотя внутри современной письменной версии и трудно выявить влияние традиций елогизма и Второзакония и хотя некоторые из указаний являются анахронизмами (см. 1 Цар. 3:20; 1 Цар. 9:9), по-видимому, нельзя отрицать характеризующую их тройственную функцию: священника, пророка и судьи.
Библейские тексты времен Самуила свидетельствуют о том, что существовали и объединения пророков (ср. 1 Цар. 10:5-6; 1 Цар. 10:10-13; 1 Цар. 19:19-24). Их отличает общинный характер жизни: с помощью песен, танцев, игры на музыкальных инструментах эти живущие группами люди доводят себя до экстатического состояния, заражающего окружающих («профессионалы религиозной экзальтации»). Их особой чертой является то, что они одержимы Духом Ягве, несмотря на то что в плане аскетических проявлений или обрядности следует допустить известное сходство с образами языческого идолопоклонства. Трудно установить, каковы были отношения Самуила с этими группами. Хотя он и не является их членом, иногда он предстает как бы в роли руководителя их собраний. Возможно, Самуила беспокоило, как бы они не впали в финикийский или хананейский ваализм, что и произошло позднее, во времена Илии. Шарберт справедливо замечает: «К несчастью, мы слишком мало знаем о внутреннем устройстве этих пророческих гильдий».
Фигуры двух заметных пророков мы встречаем в начале монархии, это Гад и Нафан. Гад является прорицателем, связанным с Давидом начиная со времен его скитаний (ср. 1 Цар. 22:5). Библия приводит некоторые из его заявлений (ср. 2 Цар. 24:11 сл.; 2 Цар. 24:18 сл.), судя по которым он должен был выполнять разные функции: военного советника, судьи, а также какую-то функцию, связанную с литургией.
Нафан же предстает перед нами трижды в решающие моменты жизни Давида: когда он хочет построить храм (ср. 2 Цар. гл. 7), в истории прелюбодеяния и преступления царя (ср. 2 Цар. 12:1 сл.) и в рассказе о престолонаследии (ср. 3 Цар. 1:15-48). Хотя в отношении этих двух людей можно воспользоваться определением «придворные пророки», следует отметить, что «благодаря им в эпоху крепнущей, приобретающей невероятный религиозный авторитет монархии пророческое служение характеризуется неусыпной заботой о поддержании ягвизма. Исповедующие Ягве видят в царе Божиего помазанника, но не позволяют ему поставить слово Божие на службу собственным интересам. Они продолжают политику Самуила и загодя подготавливают политику Исайи».
Еще один пророк - это Ахия Силомлянин, во времена Соломона он предсказывает политическую схизму десяти северных племен (ср. 3 Цар. 11:29-39), а позднее осуждает религиозный раскол, возникший по подстрекательству Иеровоама (ср. 3 Цар. 14:1-18).
Во времена династии Амврия (ср. 3 Цар. 16:23 сл.) появляются новые фигуры пророков. В самом деле, в этот период усиливается религиозный разброд и деятельность пророков становится особенно необходимой еще и по причине религиозно-политических связей с Тиром (Амврий заключает союз с Ефваалом сидонским; сын Ахава берет в жены Иезавель, дочь Ефваала; Охозия, сын Ахава, посылает расспросить Веельзевула о своей болезни...). Это время, когда культ Ваала распространяется по земле Израильской благодаря как покровительству Иезавели, так и с помощью многочисленных пророков Вааловых (см. 3 Цар. 18:22: «И сказал Илия народу: я один остался пророк Господень, а пророков Вааловых четыреста пятьдесят человек»). Таким образом здесь перед нами Kulturkampf между ягвизмом и религиозным синкретизмом сынов Амврия.
У Михея, сына Иемвлая, истинного пророка Господня, хватает духу опровергнуть предсказание чуть ли не четырехсот придворных пророков и заявить о грядущем поражении и смерти Ахава: «Если возвратишься в мире, то не Господь говорил чрез меня» (ср. 3 Цар. 22:5-28, 28).
Илия Фесвитянин, из жителей галаадских (ср. 3 Цар. 17:1, 4 Цар. 1:8), - это пророк, дерзнувший в одиночку выступить против четырехсот пророков Вааловых на горе Кармил, где он бросил им исторический вызов (ср. 3 Цар. 18:21-40).
По-видимому, этот пророк был какое-то время единственной опорой для хранивших верность Ягве. Как утверждает Роули: «Без Моисея монотеистическая религия никогда бы не смогла возникнуть, но без Илии она бы умерла!» Значение этой фигуры вытекает из того, что Илия утверждал отеческую религию (ягвизм) в борьбе с синкретической религией, идущей от финикийских культов (культ Ваала Мелгарта в Финикии). Это глашатай религиозного пробуждения, которому истина открылась на горе Хорив, куда он удаляется, чтобы повторить историю Моисея (ср. 3 Цар. 19:1-18). Даже его призывы к восстановлению социального порядка (ср. случай с Навуфеем, 3 Цар. гл. 21), нападки политического характера на Ахава и Иезавель, даже его угрозы народу объясняются его верностью Ягве и Синайскому Завету.
А Елисей представлен в Библии как человек, унаследовавший от Илии его пыл и продолживший его религиозно-политическую деятельность. Повести и предания об Елисее приобретают притчевый, порой даже фольклорный характер, особенно в том, что касается его частной жизни и жизни его окружения. Похоже, что традиция пыталась сделать из него двойника Илии (ср. 3 Цар. 19:19 - 4 Цар. 13:21), так что даже повесть о его призвании станет «типичным рассказом» (ср. 3 Цар. 19:19-20).
Именно в период Илии-Елисея мы вновь встречаемся, но в форме, отличной от ранее известного «корпоративного набизма», с братством так называемых hanneb'im (детей пророков). По мнению Дейслера-Делькора, было бы некоторым преувеличением считать их настоящими школами пророков. Скорее можно видеть в них сообщества или группы, существовавшие при таких храмах, как Вефиль, Жерико, Галгал, где они вели общинный образ жизни. Елисей, по-видимому, имел известную власть в этих общинах (4 Цар. 6:1; 4 Цар. 4:38), он был для них чем-то вроде лидера или patefamilias. Похоже, что в этих группах были и женатые люди (ср. 4 Цар. 4:1), и молодые члены (ср. 4 Цар. 5:22).
Новой чертой их было, вероятно, отсутствие экстатического момента, а также тех беспорядков, что привлекли внимание, но в то же время и презрение к группам пророков времени Самуила. Лучшая организованность этих людей позволила Илии и Елисею использовать их на благо ягвизма. В самом деле, именно во времена этих двух пророков эти группы особенно широко распространяют свое влияние, прежде всего на севере.
Заметим, что выражение «bene» (дети) в данном случае указывает не на генетическую, и, следовательно, наследственную связь; это семитское выражение просто обозначает принадлежность к группе или относится к ученикам пророков. Пенна пишет: «Речь идет об объединениях пророков, существовавших до конца пленения (ср. Зах. 13:4), однако период их наибольшего расцвета приходится на временной промежуток от Соломона до Елисея. По-видимому, лишь минимальная часть их членов переживала истинное пророческое призвание. Остальным приходилось довольствоваться зависимостью от истинных пророков».
Вспомним, что все эти первые пророки не оставили письменных свидетельств и известны нам благодаря последующему историографическому изучению книг Царств. Должно будет пройти еще несколько десятилетий после смерти Елисея, пока история Израиля выдвинет ряд новых пророков, так называемых пророков-писцов.
