У колодца собирались пастухи со стадами мелкого скота. Прежде, чем поить скот, пришедшие ждали, пока не соберутся все местные. Колодец принадлежал жителям Харрана, и они поили свой скот раньше других пастухов. Источник был слабым, и колодец наполнялся медленно, пришедшие позже могли оказаться в худшем положении.
После приветствия Иаков спросил собравшихся, не из Харрана ли они? Некоторые из них ответили, что они из Харрана. Знают ли они Лавана и здравствует ли он, спросил их Иаков. Те ответили, что здравствует, а вон и дочь его Рахиль приближается со стадом овец своего отца.
Иаков поспешил к ней навстречу. «Я сын Исаака и Ревекки - сестры отца твоего», - представился он. Они расцеловались. Напоив стадо, Рахиль поспешила в дом и рассказала отцу о встрече с Иаковом. Лаван выбежал навстречу, поцеловал его и ввел в дом. За ужином Иаков долго рассказывал о семье, о своей жизни, об истории его исканий Господа Бога - Создателя всего, Бога его отца и деда, Бога Нахора и Фарры.
Он рассказал о своей любви к матери, о конфликте с братом, о приобретении первородства и отцовского благословения, которое, в конечном счете, все собою покрыло, а теперь привело в Харран. Лаван сказал: «Истинно, ты плоть моя и кость моя». У Лавана были большие стада мелкого скота, и Иаков стал трудиться и пасти овец в доме Лавана вместе с его дочерьми и слугами.
Через короткое время Иаков стал фактическим начальником всех пастухов дома Лавана. Он всегда лучше других все знал и умел, готов был брать ответственность и принимать решения. Решения же его были так хороши, что вскоре все признали, что он лучший, и совершенно естественно приняли его за старшего. К нему приходили за советами пастухи из других домов.
Иаков никому не отказывал. Лаван это увидел и весьма высоко оценил. В то время у Лавана сыновей не было. Они в его доме родились позднее. Когда пришел Иаков, у того были только две дочери-погодки. Старшей была Лия. На расстоянии сестер было трудно различить. Они были одинакового роста и телосложения. Однако вблизи девушки весьма разнились.
Лия была сосредоточенной, целеустремленной и, как это часто бывает в таких случаях, ее взгляд, направленный куда-то вдаль, казался неподвижным. Из-за этого ее довольно красивое лицо не казалось привлекательным. Она редко смеялась, была безразлична и даже подозрительна к комплиментам. Некоторые считали, что она плохо видит вблизи, однако это было не близорукостью, а свойством характера.
Над ее эмоциями царил здравый смысл. Если она ясно видела цель, то шла к ней прямо, как одинокая героиня, прокладывая себе путь через препятствия, невзирая на боль от ушибов и ран. Внимание мужчин она к себе не привлекала.
Лия весьма критически оценивала близких. Отца она считала слабым человеком, недостойным продолжателем традиций рода великого Фарры и Нахора, из-за непостоянства и непоследовательности, бывших в его характере, а также приверженности к вину и азартным играм.
Рахиль, по ее мнению, была слишком легкомысленной и потому также неподходящей для достижения высоких целей.
Выходило так, что именно на нее, сильную, но одинокую женщину, Господь Бог Фарры и Нахора возложил попечение о традициях рода. Лия не отказывалась, огромное чувство долга призывало ее на службу.
Рахиль по характеру была противоположностью старшей сестры. Смена эмоциональных состояний, чарующим образом отражалась на ее лице, оно выражало жизнь души и состояние ума. Ее широко раскрытые глаза с живым интересом и вниманием встречали все новое, что оказывалось вблизи. Она была вся как пламя свечи, колеблемое движениями воздуха.
Рахиль не была героиней, не шла напролом к цели, скорее предлагая всем сближающимся с нею сыграть партию или протанцевать танец вдвоем, легко соглашалась и на участие в хороводе. Она, как и Лия, видела недостатки отца, но искренне любила его, любила сестру и всех домашних. Она была остроумна, любила шутить, говорить и получать комплименты - одним словом, она была очаровательна.
Иаков очень нравился обеим девушкам, однако то, что они находили в нем, оценивалось ими по-разному. Обе они видели его сотканным из одних достоинств. Благочестивый, богобоязненный и одновременно очень умный тем особым умом, который позволяет быстро схватывать суть вещей, что обычно свойственно людям пожилым и опытным.
Он весьма серьезно относился к традициям своей семьи и был любимым внуком великого Авраама. Он был всегда внимателен, рассудителен, трудолюбив и весьма изобретателен в тех делах, которые брался исполнять. Он готов был брать на себя и нести ответственность за все свои решения и поступки. Он знал Господа Бога - Создателя всего, Который говорил с ним и дал обетования о нем самом и о его многочисленном и славном роде.
Наконец, он был высоким, сильным, красивым мужчиной. Лия выставила ему самый высокий балл. Он в совершенстве отвечал той цели, которую она видела перед собою, кроме того, она считала, что они с Иаковом похожи и созданы друг для друга.
Для Рахили, однако, на первом месте были не очевидные достоинства Иакова. Она ощущала главной ценностью взаимную открытость сердец, этот обязательный залог будущего единства, где наружные достоинства блекнут и двое разных могут стать одним целым.
На основании такого своего опыта она видела достоинства Иакова не только как что-то внешнее по отношению к себе самой, но даже и к тому Иакову, который пока скрыт за ними в глубине собственного сердца. Рахиль, конечно, понимала, что раскрытие сердец, если и происходит, то не в одночасье, поэтому она не торопилась выставлять баллы Иакову.
Между тем сестры частенько шептались друг с другом о молодом человеке и о тех качествах, которые находили в нем.
Со своей стороны, Иаков с большим интересом смотрел на обеих сестер. Он видел подвижническую настроенность, скорбное благочестие и даже величие старшей, а также огненность и открытость души младшей.
С ранних лет искавший богообщения, Иаков имел опыт присутствия Господа в своем сердце, когда нет языка, нет разговора, когда ни ум, ни красота, ни какие-либо иные качества не имели значения, но только соприсутствие Бога и человека, когда весь человеческий состав воспринят Создателем, преграда снята и ведение наступило.
Да, Иаков был тем человеком, который мог «говорить на языке сердца». Спустя немного времени после его прихода в дом Лавана оказалось, что в глубину его сердца неведомыми ступеньками все чаще спускается и надолго там задерживается Рахиль, а Лия не бывает там никогда.
Постепенно все внимание Иакова было отдано Рахили, а Лия осталась в стороне. Рахиль откликнулась на это быстро и так пылко, что всем в доме стало ясно: эти двое друг в друга влюблены. Лия тоже это заметила, но отнесла к недостаткам Иакова, который, как многие мужчины, оказался способным сдаться в плен очаровательной, но легкомысленной женщине.
Что было делать? Выбор, конечно, был у него, но это ничего не меняло, просто на ее пути возникло еще одно препятствие. Она решила подождать.
Прошло немногим больше месяца, и Лаван после ужина спросил Иакова: «Неужели ты даром будешь служить мне только потому, что мы родственники? Скажи, что заплатить тебе?» Тогда Иаков в присутствии членов семьи сказал: «Не давай мне ничего, только отдай за меня Рахиль. За это я буду служить тебе семь лет».
Лаван с радостью согласился - Иаков был прекрасным работником. Сегодня это назвали бы обручением, но в те времена в Месопотамии это было правовым актом, совершаемым при свидетелях, в котором объявлялось о принципиальном согласии отдать невесту, а также согласовывались размеры и формы выкупа, вносимого за нее женихом, прежде чем та станет его женою.
Иаков пришел в дом Лавана без достаточных средств, поэтому его семилетняя служба должна была стать выкупом за Рахиль. Семь лет - очень большой срок, все это понимали, но Иаков не мог предложить меньше, так дорога ему стала Рахиль.
Влюбленные виделись каждый день, вместе трудились, ели, вместе проводили свое свободное время, часто засиживались вдвоем допоздна. Иаков относился к Рахили с такой нежностью и трепетом, что помыслы о большей близости его не одолевали. Время проходило незаметно и, наконец, оно прошло. За эти семь лет они весьма хорошо стали представлять себе друг друга.
Служба Иакова привела к значительному умножению стад Лавана, и тот все чаще с грустью думал о том, что скоро Иаков заберет Рахиль и покинет его дом.
Наконец Иаков сказал: «Дай мне мою жену, так как исполнилось время мне войти к ней». Лаван назначил день свадебного пира. В этот же день у него состоялся разговор со старшей дочерью. Лия спросила, почему отец выдает замуж вначале младшую дочь. Лаван ответил: «Таков был договор обручения. Разве кому-то неизвестно, что они избрали и полюбили друг друга? Иаков хочет Рахиль, а не тебя».
«Ну, сейчас не хочет - потом захочет, а я хочу иметь мужем только Иакова! - отвечала Лия. - Разве ты не хотел бы, чтобы Иаков послужил у тебя еще семь лет и получил в жены обеих твоих дочерей?» - «Но ведь мы договорились, - сказал Лаван. - Да и как это можно сделать?» - «Есть способ, - отвечала Лия. - Все можно устроить наилучшим образом».
Лавану, конечно, не хотелось отпускать Иакова домой с Рахилью, да и лучшего мужа для Лии, чем его племянник, нельзя было представить. Долго думать Лаван не умел, а потому почти тотчас предложил Лии рассказать о ее плане, который он принял сразу и без раздумий.
Наступил день свадебного пира. Когда пришло время новобрачным уединиться в спальне, друзья жениха проводили туда сначала Иакова, а подруги увели Рахиль для переодевания и укутывания в покрывало. Там ее раздели и закрыли в комнате без окон, а в брачные одежды одели Лию.
Согласно свадебному ритуалу, жених дожидался своей возлюбленной в темной спальне. Туда отец и подруги невесты ввели закутанную с ног до головы Лию и, пожелав обоим многочадия и богатства, удалились. На рассвете Иаков увидел рядом с собою Лию.
От неожиданности он вскрикнул: «Где Рахиль?» Лия невозмутимо ответила: «Наверное, спит, еще рано». От возмущения он долго подбирал слова, пока не произнес: «Как ты могла так поступить с нами?» Лия не задумываясь ответила: «А как ты поступил со своим братом?» Ее ответ Иакова потряс.
Готовый аргумент сказал ему так много, что стало понятно, насколько долго и основательно она готовилась к этому ходу, чем оправдывала свой поступок. Он отвернулся от своей нежданной жены и долго смотрел в стену. Наконец он встал, оделся и пошел искать Лавана.
Лаван уже дожидался неизбежного объяснения.
- Не за Рахиль ли я служил тебе семь лет? Зачем ты обманул меня? Так дела не делают, - сказал Иаков.
- В наших краях не принято выдавать младшую прежде старшей, - был ответ.
- Но ведь мы договорились о Рахили!
- Не расстраивайся! Окончи неделю этой, потом дадим тебе и другую, за которую ты будешь работать у меня еще семь лет.
Иаков покорился, но доверие и открытость между ними были разрушены. Впрочем, Иаков покорился не от безысходности, ведь на самом деле права были на его стороне, а действия Лавана являлись нарушением договора. Однако он сам решил покориться обстоятельствам, потому что увидел в происшедшем возмездие за обман Исава.
Такой оказалась цена того поступка. По предъявленному счету выходило, что Иаков заслуживал иметь женою Лию, а также еще семь лет бесплатной работы за Рахиль. Однако оставался еще вопрос, окончательный ли счет предъявлен Иакову к оплате?
По милости божьей, через неделю состоялся также его брак с Рахилью. Наконец, возлюбленные смогли обнять друг друга. Иаков от первого дня и до самой ее смерти горячо и нежно любил Рахиль, а Лию - нет.
Лишенная любви своего мужа, Лия сильно страдала, но это побуждало ее к поискам утешения в горячих молитвах к Господу. Она продолжала свой скорбный путь к поставленной цели, при этом ей казалось, что до нее во всем мире никому нет дела. Однако Господь Бог, Всемилостивый и Всемогущий, глядя на страдание и величие этой женщины, дал ей то, к чему она героически шла от своей юности. Она стала матерью великого и славного рода. Рахиль же долго оставалась бесплодной.
Лаван дал обеим дочерям в услужение рабынь: Зелфу старшей дочери и Валлу - младшей. По местной традиции, невесты при выходе замуж получали от родителей в приданое золото и серебро, одежды и украшения, различную домашнюю утварь, но поскольку Иаков не увез своих жен, то золота и серебра они не получили, оно оставалось у Лавана до момента их ухода из родительского дома.
Однако когда этот момент приблизится, то окажется, что ни золота, ни серебра, вес которых обычно оговаривался в брачном договоре, уже нет: оно будет проиграно и пущено по ветру Лаваном. Еще до замужества дочерей у него - вероятно, от наложниц-рабынь - родились сыновья. Это обстоятельство лишало Иакова также перспектив стать единственным наследником в доме дяди, ставшем его тестем, о чем тот говорил и что обещал ему, пока у него не родились сыновья.
Лия сразу же зачала и родила сына-первенца, дав ему имя Рувим - «усмотренный Богом сын». Вторым сыном Лии стал Симеон - «услышанный Богом в молении», а третьим - Левий - «со мною». Наконец она родила четвертого сына и назвала его Иуда - «хваление Господу».
Все сыновья были погодками. Лия была уверена, что теперь-то Иаков полюбит ее, родившую ему четырех сыновей! Однако после этого она перестала рожать, а любовь Иакова осталась лишь ее мечтой.
Рахиль, глядя на детородную силу сестры, завидовала ей и горько сетовала на свою немощь. Она думала, что, может быть, взаимная открытость сердец и бесценный дар искренней любви на самом деле не так уж значимы? Что останется после ее смерти, кто будет наследовать черты ее лица, свойства души?
Наверное, Господь Бог - Создатель всего с Лией! Вот у нее четверо сыновей - какое счастье! А у нее, Рахили, прекраснейший из мужей, у которого она пока царит в сердце, да только она ему не пара!
Может быть, Иаков отдается ей не до конца? Тогда почему у Лии дети? Однажды, она, не сдержавшись, выкрикнула ему в слезах: «Дай мне детей, а иначе я умираю»! Иаков был разгневан и, одновременно, расстроен ее помыслами. Он понимал, что деторождение - дар божий! Его мать и бабка были бесплодны, но, когда наступило время действовать Господу, они благополучно родили детей.
Он рассказывал, как его отец молился о Ревекке. Вот и им следовало молиться и ждать. Ревекка ждала, а Рахиль ждать не хотела, она не могла смотреть в сторону Лии, завидовала ее материнским заботам.
Она думала о том, как Сарра - «великая госпожа» - пришла к решению отдать мужу свою рабыню, и она решилась. Пусть у нее будет на коленях хотя бы сын ее служанки-невольницы. Валла была совсем не против иметь детей от Иакова.
Помня историю Агари, Рахиль закляла страшной клятвой свою служанку от претензии на ее мужа. Впрочем, случай этот был другим, ведь у Иакова уже была свободная жена - Лия, которая уже родила ему четверых сыновей. Валла поклялась оставаться в подчинении Рахили даже в том случае, если забеременеет и родит сына от Иакова.
Теперь оставалось получить его согласие. Страдание любимой жены от бесплодия, ее зависть к Лии дали импульс решимости Иакова, и он согласился. Валла зачала и родила сына. Рахиль возликовала и дала сыну имя Дан - «судил Бог». Валла родила Иакову также второго сына, которого Рахиль назвала Неффалим - «сильный борец», она считала, что с его появлением она одержала победу над сестрой. Однако она ошиблась.
Еще до рождения Валлой Неффалима Лия, глядя на предприимчивость сестры, с которой Иаков проводил все свое время, стала укорять его в несправедливом невнимании к ней. Ведь она его первая и старшая жена, родившая ему к тому же четырех сынов. Если Иакову мало детей, то пусть он родит еще от ее служанки, как он родил от служанки Рахили.
Лия была настойчива и последовательна. Справедливость была на ее стороне, и Иаков согласился. Зелфа тоже была согласна. Иаков взошел с ней на ложе, она зачала и родила Иакову, в один год с Неффалимом, седьмого сына. Наконец, хотя и от служанки, Лия вновь стала матерью, дав ему имя Гад - «счастье». Зелфа забеременела вторично и снова родила сына, этого Лия назвала Асир - «благой». Однако, несмотря на такие успехи в лагере Лии, Иаков все равно почти все свободное время был с Рахилью.
Как-то старший сын Лии Рувим во время жатвы нашел мандрагоровые яблоки и принес их матери. Это были редкие корнеплоды, известные тем, что их отвар как будто помогает при бесплодии. Узнав о мандрагорах, Рахиль пришла к сестре с просьбой отдать их ей.
Сестры сражались не на шутку, поэтому вопрос был лишь в форме отказа, в котором никто не сомневался. Лия сказала: «Мало тебе, что ты завладела моим мужем, так тебе нужны еще и мандрагоры моего сына?» Обе понимали необходимость компромисса, возможность которого содержалась в отказе Лии.
Рахиль сказала: «Ладно, пусть он будет с тобою этой ночью». Они договорились. Когда Иаков вернулся, у порога его встретила Лия со словами: «Войди ко мне сегодня, потому что я тебя купила у сестры за мандрагоры сына моего».
Иакову эта история не понравилась, но он покорился в надежде, что Рахиль родит. Может быть, из-за его пренебрежения к Лии она не рождает? Он остался у Лии. Она опять зачала и родила пятого сына, дав ему имя Иссахар - «вознаграждение». «Это мне за то, - подумала она тогда, - что я отдала мужу свою служанку».
Спустя год Лия вновь родила уже шестого сына и назвала его Завулон - «привязанный». Она сказала: «Ко мне привяжется теперь муж мой», - и опять ошиблась.
В тот же год, когда у Лии родился Завулон, Рахиль родила своего первенца, воскликнув: «Снял Бог позор мой». Она назвала своего сына Иосиф - «прибавление», потому что сказала Рахиль: «Бог даст мне еще и другого сына».
Спустя немного времени после того Лия вновь зачала и, наконец, родила дочь, дав ей имя Дина. С именем этой девушки будет связано страшное событие, оказавшее значительное влияние на будущую судьбу рода Иакова.
Когда родился Иосиф, у Иакова с Лаваном состоялся разговор о его возвращении в Ханаан. Наступила пора работать Иакову на благо своей семьи. За время его службы у Лавана поголовье скота значительно умножилось, и скот стал тучным.
Лаван понимал, что именно Иакову он обязан тучностью стад, и очень хотел удержать своего племянника и зятя. «Что дать тебе?» - спросил Лаван. Иаков ответил: «Не давай мне ничего, если согласишься отделить из твоих овец и коз тех, что с крапинами и пятнами. Отдай их сыновьям твоим - пусть отгонят их на три дня пути от меня и там пасут.
Весь другой твой скот буду опять я пасти, а приплод от него, который с крапинами, пятнами и чем-либо черным в шерсти будет моею наградой». Лаван с радостью согласился.
Иаков имел план умножения своего богатства. За годы пастушеской жизни он многому научился и, как ему казалось, постиг законы умножения стад. Он стал ставить пред оставшимся у него скотом на водопое, когда спаривались овцы и козы, прутья с пестрой полосатой нарезкой, где до белизны сняты были полосы коры, а оставшаяся часть была темною корою.
От созерцания рябых прутьев в моменты спаривания, считал Иаков, скот у него должен рождаться с крапинами и пятнами. Именно так и случалось. Когда поголовье пятнистого скота умножилось, то он клал прутья, когда спаривался крепкий скот, а когда спаривался скот слабый, тогда не клал. В конечном счете, крепкий скот и в большем числе доставался Иакову, а слабый - Лавану.
Увидев результат после первого же подсчета поголовья, Лаван изменил награду Иакова. Теперь приплод пятнистого скота должен был доставаться Лавану, а скот без темных пятен и крапин Иакову. Однако ключ к этой тайне находился у Иакова - так по крайней мере ему казалось.
И действительно, теперь он ставил прутья со снятою корою, и скот рождался светлым, без пятен и крапин. Когда результат его труда проявился, Лаван вновь изменил условия. Лавану были известны ухищрения Иакова с прутьями, он даже пытался сделать то же самое в своих стадах, однако у него ничего не получалось.
Похоже было, что не существует никакого закона, которым бы определялась связь между окрасом скота и тем, что он видит при спаривании. Что же давало успех Иакову? Может быть удача? Так Лаван думал вначале, но позднее он понял: Бог Фарры, Авраама, Нахора и Исаака - его отца - помогает Иакову, умножая его богатство.
Странным при этом было то, что Иаков этого не понимал, продолжая свои действия с прутьями, приносившие ему успех.
Между тем отношения Иакова с Лаваном и его сыновьями все омрачались. На их глазах Иаков быстро богател, а они - нет, поэтому теперь Иаков ловил на себе взгляды и слышал речи, свидетельствовавшие о зависти и подозрениях. Иаков решил, не дожидаясь очередного пересчета поголовья и новой смены условий договора, уйти в Ханаан.
На семейном совете Рахиль и Лия его полностью поддержали, добавив, что Лаван пустил по ветру их приданое. Они решили уйти тайно, когда Лаван с сыновьями отправится стричь овец. После их ухода Рахиль тайком от всех похитила отцовских терафимов, литых кумиров - хранителей рода. Эти небольшие, но уникальные фигурки в виде крылатых человекобыков были непременным атрибутом каждой семьи в Месопотамии. Их принадлежность к определенному дому легко узнавалась местными жителями. Терафимы использовались в домах как боги семейных культов.
Предъявивший их получал общественное признание своих прав на наследство в доме, которому терафимы принадлежали. Вероятно, Рахиль считала их похищение справедливой компенсацией за не полученное ею и сестрой приданое, а также за невыполненные обещания, данные в разное время Иакову ее отцом.
Двадцать лет провел Иаков в доме Лавана. Здесь он приобрел своих жен и детей, множество мелкого и крупного скота, верблюдов и ослов, рабов и рабынь. Оттуда вышли они, как некогда его великий дед, и направились в Ханаан. Они ушли не попрощавшись, дошли до Киркемиша, перешли Евфрат, прошли ничейную землю и двинулись по направлению к Галааду.
Когда Лаван вернулся в дом и обнаружил, что Иаков ушел, а домашние терафимы исчезли, то организовал погоню. С ним пошли его сыновья и родственники. Они гнались семь дней и догнали Иакова на Галааде, за которым начинался Ханаан.
Шатры Иакова стояли на горе против шатров Лавана. Однако накануне ночью, во сне, Бог сказал Лавану: «Берегись, не говори Иакову ни худого, ни доброго».
Они встретились, и Лаван первым бросил свои обвинения в лицо Иакову:
- Зачем ты обманул меня и тайно увел моих дочерей и внуков, как пленных? Почему не сказал мне? Я отпустил бы тебя с весельем, музыкой и плясками! Безрассудно ты поступил со мною - я не смог даже поцеловать своих дочерей и внуков.
У меня есть силы сделать вам зло, но Бог отца твоего вчера ночью предупредил меня, чтобы я не делал вам ничего худого. Ладно, пусть ты сгорал от нетерпения идти в Ханаан, в отчий дом, но почему ты украл моих богов?
- Я боялся, что ты отнимешь у меня дочерей своих и все заработанное и принадлежащее мне. Твоих богов я не брал, иди, смотри, если у кого найдешь богов твоих - тот умрет!
Не знал Иаков, что терафимов у Лавана украла его любимая Рахиль. Он сказал Лавану: «Иди и дознавайся, при свидетельстве родственников, есть ли у меня что-либо из принадлежащего тебе. Если найдешь - забирай».
Лаван обыскал весь шатер Иакова, но ничего не нашел. Затем вошел в шатер Лии, все обыскал, и, ничего не найдя, пошел к шатру Рахили. Рахиль же положила терафимов под верблюжье седло и села на него сама.
Когда отец вошел к ней с обыском, она, как всегда, радостно его приветствовала и извинилась, что не может встать пред ним по причине месячных. Лаван все внимательно осмотрел, но мысль заглянуть под седло, на котором сидела его милая дочь, его не посетила.
Выйдя от Рахили, он пошел к шатрам Зелфы и Валлы, но и там ничего не нашел.
Теперь, после безрезультатного обыска Лавана, Иаков дал волю своему гневу, копившемуся на тестя все эти годы. Он сказал: «Что ты нашел у меня своего? Скажи мне в присутствии родственников! Я работал у тебя четырнадцать лет за твоих дочерей и шесть лет за свой скот, а ты десять раз изменял условия договора о награде.
Днями и ночами я был со стадами, изнывая от зноя и страдая от стужи. Я не приносил тебе скота, растерзанного хищниками. Если какая-то скотина пропадала, отбившись от стада, я даже не сообщал тебе, вычитая это из моей награды и моего пропитания.
Если бы не твой страх пред Богом моего деда и отца, ты и сейчас отпустил бы меня ни с чем, без жен, без детей, без награды, но Бог мой вступился за меня вчера. Между нами нет никого, только Он, Бог наш, будет свидетелем.
Сложим холм и поставим памятный камень в свидетельство нашего договора». Так и сделали. Все бывшие здесь родственники из обеих семей набрали камней и насыпали холм на вершине горы, а на холме водрузили камень - памятник о клятве.
После того они вместе поели и выпили вина. Потом договорились они, что Иаков не возьмет себе других жен и не будет обращаться с дочерьми Лавана дурно. Наконец, пусть никто из них не перейдет за этот холм, чтобы сделать какое-либо зло своим родственникам, остающимся по другую сторону холма, каждый в своей стране.
После этого Иаков заколол жертву и пригласил всех разделить трапезу, и они ели и пили вместе, и назвали это место клятвы Галаад, или Мицпа, поставив Бога Исаака во свидетели. Там они переночевали, а наутро Лаван, поцеловав своих дочерей и благословив внуков, отправился в свое место, а Иаков тронулся со стадами в Ханаан - на родину, в землю отца своего.
