Ин. как подлинное евангелие? Комбинация источников или развитие традиции?

Можно ли считать Ин. Евангелием в том же смысле, в котором мы считаем Евангелиями Мк., Мф. и Лк.? Согласно взглядам большинства, синоптические Евангелия основаны на воспоминаниях о том, что действительно делал или говорил Иисус, хотя материалы, получившиеся на основании этих воспоминаниях, подверглись отбору, богословскому переосмыслению, литературной обработке и упрощению в процессе проповедования (и написания?). Это разделило реальные события, произошедшие в конце 20-х годов, и сочинения, написанные 30-70 лет спустя. Верно ли все это в отношении Ин.?

В период со II по XVIII век на этот вопрос отвечали утвердительно. Предполагалось, что Иоанн, один из Двенадцати апостолов Иисуса, не только предоставил свои воспоминания для написания Евангелия, но и сам написал его. Следовательно, Ин. считалось более верным руководством, чем Мк. или Лк., не написанные очевидцами. Разницу между Ин. и синоптиками объясняли гипотезой, что в старости апостол прочел другие Евангелия и решил дополнить их своими, более созерцательными, воспоминаниями [664].

Однако в последние два века сложилась более критическая точка зрения, согласно которой в Ин. нет ни намека на то, что автор писал его как дополнение к другим Евангелиям; Ин. также не дает ключа к согласованию с синоптиками, и на них нет ни одной ссылки. Большинство исследователей считают, что Ин. не было написано очевидцем. Вначале эта позиция привела к перемещению маятника в противоположный конец шкалы исторической достоверности: материал, содержащийся в Ин., стали считать не имеющим исторической ценности (в противоположность материалу синоптических Евангелий). В рамках этого подхода было сначала предположено, что вся информация автора Ин. об Иисусе получена из синоптических Евангелий, и он положил этот материал в основу своего полностью выдуманного рассказа [665]. Однако позже влияние получили многообразные исследования, авторы которых приходили к выводу, что Ин. было написано независимо от синоптиков [666]. Согласно появившейся в это время гипотезе, четвертый евангелист опирался не на синоптиков, а на некие неисторические источники. Много внимания привлекла бультмановская теория трех источников. Она выглядит так.

• Источник знамений (Semeia), состоявший из рассказов о чудесах, отобранных из более обширной коллекции [667]. По мнению Бультмана, чудес на самом деле не было: это вымышленные рассказы, сочиненные для того, чтобы сделать образ Иисуса более конкурентоспособным в мире, верившем в чудотворцев.

• Источник поэтических речей-откровений, состоявший из слов Пришедшего с неба [668]. Первоначально он был написан на арамейском языке, затем был переведен на греческий, адаптирован для использования в качестве слов Иоаннова Иисуса, а потом скомбинирован с материалом Знамений.

• Рассказ о страстях и воскресении, основанный на синоптиках.

В середине XX века маятник качнулся в обратную сторону. Немецкие исследователи Э. Швейцер и Э. Рукштуль [669] пришли к выводу, что все три источника, предположенные Бультманом, имеют сходные стилистические особенности; поэтому если Бультман прав, то автор Ин. сам написал эти источники. Додд (Dodd, Historical) активно доказывал, что местами рассказ о словах и делах Иисуса в Ин. основан на традиции, имеющей все права считаться настолько же древней, как и традиции синоптиков. В результате распространилась убедительная гипотеза, что Ин. - Евангелие, которое, подобно синоптикам, прошло три стадии развития.

(1) Вначале существовали воспоминания о делах и словах Иисуса, но эти воспоминания отличались от сохранившихся у синоптиков (конкретнее, в Мк.). Причиной различий, возможно, было то, что, в отличие от досиноптической традиции, воспоминания, на которых основано Ин., были нестандартизированного апостольского происхождения.

(2) Затем эти воспоминания подверглись влиянию жизненной практики сохранившей их Иоанновой общины, а также толковавших их проповедников.

(3) Наконец, некий евангелист (видимо, какой‑то творческий проповедник) оформил сложившуюся на второй стадии традицию в письменное Евангелие. Таким образом, синоптики и Иоанн предоставляют независимые свидетельства об Иисусе. В этих свидетельствах ранняя традиция сохранялась [670], но также и подвергалась богословскому переосмыслению, ибо весть об Иисусе адаптировалась для последующих поколений верующих.

Несмотря на то, что Ин. иногда считается самым богословским из Евангелий, богословские различия становятся различием в интенсивности, то есть в той степени, до которой богословские взгляды творчески, художественно вплетены в воспоминания об Иисусе.

Этот подход завоевал множество сторонников, однако полного консенсуса нет. Некоторые пытаются вычленить в тексте источники Ин. (по крайней мере, Источник знамений - обычно семи знамений), хотя не обязательно разделяют мнение Бультмана о неисторичности этих источников. Часто полагают, что данный источник возник внутри самой общины, создавшей Евангелие, поэтому границы между источником и ранней редакцией становятся размыты [671]. Что касается связи Ин. с синоптиками, хотя большинство, по-видимому, придерживается идеи о независимости Ин., довольно значительная группа (см. особенно Ф. Нейринк [672]) считает, что Иоанн основывался на Мк. и даже на других Евангелиях. Замечания по этому поводу будут сделаны в следующих разделах.