В предыдущем разделе я намеренно говорил несколько неопределенно о том, что «к форме письма было адаптировано произведение другого литературного жанра» (§1) и - о «вдохновляющем изложении некоторых аспектов учения Павла» (§3). Сходство с письмом здесь минимальное, но ведь древняя форма письма в Греции не полностью совпадала с тем, что мы понимаем под письмом в строгом смысле этого слова. Поэтому Еф. вполне могло выступать в роли речи или выступления в церквах Павла. Это могло быть сочинение, занимавшее в классификации Дайсманна (Deissmann) серединное положение между «посланиями» и «письмами». Многие ученые стремились к точности и утверждали, что незначительные элементы эпистолярной формы (Еф. 1:1-2 и Еф. 6:21-22), заимствованные из Кол, носят случайный характер. Богословский трактат, манифест, размышления или проповедь - вот некоторые из предложенных вариантов. Сордз (Soards, Apostle 153) выражает наиболее распространенное мнение, когда пишет о синтезе и развитии тем Павла с целью создания «великого богословского труда Павла в типичной для Павла форме писем… для нового времени и места». Действительно, в Еф. есть отрывки, которые обобщают типичные для Павла взгляды (например, Еф. 2:8-10 [431]), в то же время Еф. вряд ли является всеобъемлющим сводом, так как подчеркиваются лишь некоторые аспекты, такие как единство, торжествующая экклезиология и возвышенная христология.
Те же, кого больше интересовал формальный анализ, сосредоточили свое внимание на хвалебном тоне Еф. и говорили о эпидиктической (поучительной) риторике, в частности, о письме, которое использует похвалу как основание для просьбы (часто к более авторитетной аудитории). Павел, однако, является исключительной фигурой, святым апостолом, представленным в идеализированном виде «узника» в Господе в Еф. 3:1; Еф. 4:1. Все, что он пишет, это не столько похвала получателям письма, сколько восторженная оценка того, что было сотворено во Христе для всех христиан и фактически для всей вселенной [432]. Вместе того, чтобы просить, он призывает возрастать в христианской жизни - отсюда и общие наставления, не зависящие от каких то конкретных проблем.
В Еф. отмечается сильный контекст общинной молитвы. Также отмечается наличие языка крещения в Еф. 1:13-14; Еф. 4:5, 30; Еф. 5:8,26 (см.: Kirby, Ephesians), в связи с чем Еф. рассматривается как более полное учение для вновь крестившихся (отсюда и его ободряющий тон). Близость Εф. к 1 Пет., которое часто считается крестильной проповедью, повлияло на эту гипотезу [433]. (Однако, даже без специальной ссылки на крещение писатель мог осознанно или неосознанно использовать богословский язык, знакомый ему самому и его аудитории из распространенной христианского предания, усваимоего при крещении.) Тот факт, что первая часть Еф. («доктринный» раздел, см. «Базовые сведения») начинается и завершается доксологией и молитвой, наводит на мысль о литургии. Керби (Kirby, Ephesians) находит в 1-3 главах пример еврейского благословения, возможно, применяемого при евхаристии, а в различных частях Еф. - отголоски церемонии обновления завета во время Пятидесятницы.
Вывод: не вдаваясь в лишние детали о точной литературной форме, мы можем высказать следующие замечания. Подлинные письма Павла, написанные в 50-е годы, представляли собой попытки решить вопрос о возвращении Христа и общей судьбе христиан, а также борьбу с иудео-христианами, которые настаивали на обрезании язычников и соблюдении ими дел Закона. Верующим он напоминал о Христе, умершем за их прегрешения и воскресшем ради их оправдания. Большая часть Израиля не признала Христа, но, тем не менее, Павел объявил, что в конечном счете они это сделают. Хотя Павел пользовался признанием среди язычников, он напоминал им, что они - только ветвь дикой маслины, привитой на древе Израиля. Верующие едины в (воскресшем) теле Христа, так как крестились в Него, и они должны жить ожиданием возвращения Христа при гласе трубы. В Еф., по-видимому, эта борьба позади [434], и дело Павла торжествует. Он, который когда то считал себя наименьшим из апостолов (1Кор. 15:9), теперь говорит о себе как о наименьшем из всех святых. Его деятельность рассматривается как неотъемлемая часть тайны Божьего плана для всего творения во Христе (Еф. 3:1-12). Павлу из Еф. дано понимание не только искупления благодаря распятию/воскресению, но и всего Божьего плана, по которому все небесное и земное подчиняется превознесенному Христу и объединяется в Нем. Это видно в Церкви, которая теперь воспринимается как главное достижение Христа, так как евреи и язычники, не теряя своей самобытности, стали единым целым в Церкви [435]. Павлу из Еф. не нужно делать акцент на втором пришествии Христа, так как во Христе уже многое достигнуто.
Существуют ли свидетельства, подтверждающие такие взгляды Павла в последние годы его жизни [436]? Мы не знаем, какие события в жизни Павла в 60-е годы, непосредственно перед его смертью, вызвали перемены в его богословии, но во многом воззрения, выраженные в Еф., несомненно, отличаются от взглядов в последних подлинных письмах. В таком случае, вероятнее всего, нам следует подходить к Еф. как к образцу развития учения Павла его учениками, пришедшими к пониманию того, как единая церковь из евреев и язычников (существовавшая в то время в городах Малой Азии?) соответствует Божьему плану, которые также довели до наивысшей точки благовествование, провозглашенное Павлом. Один из учеников за десять лет до этого написал Кол., чтобы нейтрализовать опасное учение, распространенное в долине реки Ликус. Но теперь эта опасность миновала (возможно, под влиянием Кол.), и другой автор, вдохновленный успехами единой церкви, захотел разделить со всеми святыми достижения христологии и экклезиологии Павла, которые сделали возможным такой великолепный результат. Чтобы как можно полнее выразить взгляд Павла на то, как Христос и церковь вписываются в Божий план, из Кол. были заимствованы многие идеи и соединены с идеями писем, написанных самим Павлом.
Для некоторых людей Еф. теряет большую часть своей авторитетности, если это письмо не написано самим Павлом. В то же время тезис о том, что оно возникло в школе учеников Павла, не только связывает эту работу с наследием Павла, но и прославляет апостола, который вырастил учеников такого уровня. При жизни Павел привлек к себе ряд поистине выдающихся соратников по благовествованию: Тимофея, Тита, Силуана, Луку, Акилу, Прискиллу и др. (см. глава 17, сноска 3). В последней трети I века они наряду с теми, чьи имена не сохранились, продолжали миссию Павла и использовали его открытия для решения новых проблем подобно тому, как некогда Павел дело Иисуса. При рассмотрении роли девтеропаулинистских писем можно вспомнить об историческом пророке Исайе, значение которого не уменьшилось от того, что спустя два века после его смерти его образ вдохновил других пророков написать книгу в его традиции и дополнить его труд своим произведением, ставшим неотъемлемой частью духовного наследия Исайи.
