Из всех 27 новозаветных книг 2 Пет. было в древности наименее авторитетным. Западная церковь: в отличие от Иуд., примерно до 350 года его либо не знали, либо игнорировали; да и позже, судя по сообщению Иеронима, многие отвергали его, ибо оно по стилю отличалось от 1 Пет. Восточная церковь: Ориген упоминает о спорах вокруг этого сочинения. Папирус Бодмера Ρ72 (III век) показывает, что 2 Пет. переписывалось в Египте, однако в начале IV века Евсевий не считал его каноническим, и большинство великих церковных авторов Антиохии не придавали ему значения. И все же в IV веке 2 Пет. постепенно начинает появляться в списках восточной и западной церквей (Афанасий Великий, III Карфагенский собор), и к началу VI века его признает даже сироязычная церковь. Несмотря на такую противоречивую предысторию, Лютер не помещает 2 Пет. в конец своего перевода НЗ 1522 года (как он делает это с Иак., Иуд., Евр. и Откр.), - возможно, из-за отсутствия у него проблем с содержащимся там учением. Однако в Новое время на 2 Пет. возобновились нападки, особенно со стороны радикальных протестантских исследователей. Иногда можно услышать призывы убрать эту книгу из канона из за содержащегося в ней «раннего католичества».
Наличие в 2 Пет. «раннего католичества» отстаивал прежде всего Кеземан (Käsemann). Пытаясь опровергнуть гностиков, которые не верили в парусию, автор послания утверждал идею веры как комплекса верований. Пророческие Писания - не объект чьих то индивидуальных интерпретаций, но должны толковаться такими авторитетными учителями, как Петр. Стало быть, здесь предполагалась цепочка апостольского авторитета, идущего от очевидцев служения Иисуса. Кеземан также сетует, что в 2 Пет. нет Павловых идей оправдания и веры как доверия и что эллинистическая философская терминология («причастники божественного естества», КП) заменила экзистенциальный язык более ранних книг. С точки зрения Кеземана (лютеранина), все это в итоге увело христианство в неверную сторону - римское католичество. Он страстно пишет:
Что сказать о Церкви, которая столь поглощена защитой от еретиков, что уже не отличает Дух от буквы, отождествляет благовестие со своей традицией и даже конкретным религиозным мировоззрением, регулирует экзегезу системой учительского авторитета и превращает веру в согласие с ортодоксальными догмами? ("Apologia", 195).
Логично было бы сделать вывод, что церковь ошиблась, канонизировав 2 Пет., и, действительно, раздаются радикальные голоса в пользу исключения этой книги из Писания.
Против этого высказывают возражения следующего плана.
(1) Некоторые оспаривают право экзегетов объявлять истинной вестью НЗ то, что сообразно с их богословием и пониманием церковности, а остальное отбрасывать как искажение. До какой степени возражения против раннего католичества отражают несогласие протестантов с аспектами римского католичества и восточного православия? Не лучше ли признать, что традиция каждой церкви построена на избранных идеях НЗ и что осознание каждой традицией того, что было ею проигнорировано, облегчит диалог между церквами? Если та или иная группа христиан может исключить из канона то, с чем она не согласна, как может Писание заставить их передумать?
(2) Форнберг (Fornberg) и другие оспаривают понимание Кеземаном 2 Пет. как раннего католичества. Действительно ли автор 2 Пет. защищает идеи, на которые указывает Кеземан в процитированном выше отрывке? Не проецирует ли тезис о раннем католичестве проблематику Реформации на 2 Петр?
Также надо заметить, что многие обсуждаемые идеи (вера как комплекс верований, важность апостольского авторитета, авторитетные толкования, опасность независимых учителей) встречаются во многих местах НЗ, включая бесспорные письма Павла. 2 Пет. дает нам возможность обсудить обоснованность этих идей, но их диалектическое обособление не способствует правильному истолкованию авторской интенции.
