Рудольф Бультман, Мартин Дибелиус и К. Л. Шмидт - эти трое немецких ученых заложили основы метода анализа форм применительно к Евангелиям [2]. Их метод включал в себя три главных этапа:
1. Каждый отрывок Евангелий помещается в особую категорию согласно своей форме. К числу конкретных форм относятся: притчи, рассказы о чудесах, пословицы, возвестительные, парадигматические рассказы (pranouncement stories) [3] и так далее. Определив жанр данной части текста, критик получает возможность правильно ее истолковать, поскольку каждому жанру соответствует своя процедура истолкования. Парадигматические рассказы устремлены к кульминационному, часто парадоксальному высказыванию Иисуса, на котором и сосредоточено все внимание. Рассказы о чудесах изображают человека, который из толпы взывает к Иисусу о помощи, и завершаются восклицаниями зрителей, изумленных сотворенными Иисусом чудесами.
Притчи подразделяются на три категории: а) уподобления - короткие сравнения между двумя фундаментально несхожими объектами, с глаголами в настоящем времени (обычно Иисус сравнивает Царство Божье с каким-либо видом повседневной деятельности); b) собственно притчи - развернутые истории в форме прошедшего времени с метафорическим подтекстом; с) примеры - рассказы в форме прошедшего времени, попросту изображающие пример, которому следует подражать, и не имеющие метафорического уровня значения. Так, сравнение Царства Божьего с горчичным зерном - это уподобление (Мк. 4:30-32), история блудного сына - собственно притча (Лк. 15:11-32), а хороший самарянин - пример (Лк. 10:29-37) [4]. Притчи из категорий b) и с) представляют собой художественный вымысел, а не систематическое изложение богословской доктрины. В большинстве случаев притчи имеют одну основную «тему», извлекаемую из lerlium comparationis (третьего члена сравнения), который соединяет означающее (сюжет притчи) с означаемым (весть о Царстве).
2. Затем анализ форм пытается по возможности определить Silz im Leben (жизненную ситуацию), в которой ранняя Церковь могла применять ту или иную форму. Парадигматические рассказы, как считается, были наиболее распространены в христианской проповеди, рассказы о чудесах - в апологетических спорах с язычеством, а притчи относятся к числу популярных историй. Если какая-либо из этих форм прослеживается вплоть до Иисуса, тогда можно предположить также Sitz im Leben Jesu (ситуацию в жизни Иисуса). Что касается притчей, исследователи жанра обычно подчеркивают, что первоначальная аудитория Иисуса в основном состояла из необразованных галилейских крестьян, а потому Он должен был прибегать к простым земным и вместе с тем занятным иллюстрациям для более эффективной передачи своей мысли.
3. На последнем этапе анализ форм переходит к наиболее важному аспекту - реконструкции истории устной передачи каждого жанра.
Применительно к трем приведенным выше примерам этот метод предполагает, что парадигматические рассказы вполне точно сохраняют завершающее их речение, но рассказ, подводящий к кульминационному высказыванию, подвергался решительным переделкам (это можно сравнить с тем, как различным образом меняется один и тот же анекдот, лишь бы сохранялась последняя реплика). Рассказы о чудесах дополняют представление о сверхъестественной деятельности Иисуса. Притчи подчиняются «закону» устного повествования или фольклора, и эти законы в первую очередь отразились на стиле повествования.
Бультман опирался на пионерский труд Акселя Олрика в области европейских народных сказок. Ссылаясь на открытия Олрика, Бультман утверждает: 1) обычно в притче взаимодействуют только два персонажа, причем всего в притче имеется не более трех главных персонажей или групп персонажей; 2) следующие друг за другом эпизоды часто представляют собой близкие параллели или резкие контрасты и подводят к завершающей притчу кульминации и 3) излишние детали опускаются с целью создать единый и крепко сбитый сюжет [5].
Но другие гипотетические тенденции в традиции передачи притчи побуждали критиков жанра ставить под вопрос их историческую достоверность. Классическая дискуссия открывается работой Иоахима Иеремиаса. Иеремиас выделил «десять законов трансформации» в устной традиции: 1) перевод с арамейского па греческий, 2) репрезентативные изменения, то есть замена некоторых образов, знакомых сельской Палестине, на более уместные в урбанизированной греко-римской среде, 3) отделка деталей, 4) дополнение деталями из Ветхого Завета или фольклора, 5) изменение аудитории, которой предназначены притчи, в особенности переадресация ученикам слов, первоначально обращенных Иисусом к оппонентам, 6) смена интонации - вместо предостережения призыв, 7) модификация деталей в свете новых ситуаций, в которых оказывалась ранняя Церковь, 8) аллегоризация, 9) формирование собраний из притчей, ранее не зависимых друг от друга, или соединение элементов двух притчей в одну новую, и 10) изменение контекста, в особенности вступления к притче и заключения [6].
Хотя большинство критиков жанра до сих пор верят, что основное зерно каждой притчи восходит непосредственно к Иисусу, они отнюдь не признают возможности попросту взять тексты в той форме, в какой они содержатся в Евангелиях, и истолковать их как слова самого Иисуса. Ipsissima vox Jesu («подлинный голос Иисуса») нужно отделять от наслоений позднейшей традиции.
Примечания:
[2]. Rudolf Bultman The History of the Synoptic Tradition. Oxford: Blackwell: New York: Harper and Row, 1963 (нем. ориг. 1921); Martin Dibelius From Tradition to Gospel. Cambridge: J. Clarke, 1934; New York: Scribner's, 1965 (нем. ориг. 1919); К. L. Schmidt Der Rahmen der Geschuhte Jesu. Darmsladt: Wissenschaftliche Bnchgesellschaft, 1969 (репр. изд. 1919 г.).
[3]. Этот термин создан первым из английских представителей метода анализа форм. Винсентом Тейлором, The. Rmnation of die Gospel Tradition. London: Macmillan, 1933, 30. Бультман предпочитает термин апофтегма, Дибелиус - парадигма. Эти выражения не столь описательны и не пользовались долгим успехом.
[4]. Эта классификация, обычно приписываемая Бультману, на самом деле восходит к Adolf Jülicher Die Gleicht!i.sredm Jesu, vol. 1. Freiburg: Mohr, 1899, 80-118. Ее охотно принимают многие ученые, в других аспектах расходящиеся с классиками анализа форм, в том числе: А. М. Hnnlcr Interpreting the Parables. Philadelphia: Westminster; London: SCM, 1960, 9-11: Dan O. Via, Jr. The Parables: Their Literary and Existential Dimension. Philadelphia: Fortress, 1967, 11-13; Simon J. Kistemaker The Parables of Jesus. Grand Rapids: Baker, 1980, xiv.
[5]. Axel Olrik Epic Laws of Falk Narrative, в 'Ehe Study of Folklore, cd. Alan Dundes. Englewood Cliffs, N. J. and Hemel Hempstead, Herls.: Prentice-Hall, 1965 (нем. ориг. 1909), 129-141. Ср.: Bultniann History, 166-205: Eta Linnemann Parables of Jesus: Intmduction and Exposition. London: SPCK, 1966 [= Jesus of the Parables: Inlroduclion and Exposition. New York: Harper and Row, 1967J, 8-16.
[6]. Joachim Jeremias The Parables of Jesus. London: SCM; Philadelphia: Westmin-stcr, 1972, 23-114. Ср.: Л. Т. Cadoux The Parables of Jesus: Their Art and Use. London: J. Clarke, 19.30; New York: Macmillan, 1931, 60-79; В. T. D. Smith The Parables of the Synofitic Gospels. Cambridge: University Press, 1937, 30-60.
