Как и в притче о брачном пире, в притче о непрощающем слуге мы видим не двух равных друг другу слуг одного хозяина, которые противопоставляются в единой сцене, а последовательные сцены, в которых сводятся счеты с различными подчиненными лицами. В отличие от всех рассмотренных выше притчей, в этой притче расчет происходит не только между хозяином и слугой, а - во второй сцене - также между двумя слугами. Поэтому здесь в качестве объединяющей сюжет фигуры выступает не хозяин, а второй слуга, принимающий участие во всех эпизодах сюжета (это отражено на диаграмме). Три эпизода (ст. 24-27 - хозяин и слуга; ст. 28-31 - первый и второй слуги; ст. 32-34 - первый слуга и хозяин) обрамлены вступительным и заключительным стихами (ст. 23, 35). Непрощающий слуга противопоставляется другому должнику по размерам долга и хозяину по своей неготовности простить.
Эту притчу обычно считают аутентичной, по контекст, в который она помещена, вызывает сомнения. Связь со ст. 21-22 (вопрос Петра о прощении) считается позднейшей по двум причинам: во-первых, таким образом Матфей пытается (не слишком успешно) ответить на вопрос Петра более внятно, нежели это делает Иисус кратким советом прощать до семидесяти семи раз; а во-вторых, па вопрос уже был дан ответ, так что притча оказывается «довеском» [77]. Одно возражение уничтожает другое. «Посему» в ст. 23 образует достаточно свободную связь между контекстом и притчей и ничего не говорит нам о первоначальном контексте.
Притча напоминает о неблагодарности тех, кто решительно отвергает весть Иисуса, однако она уместна и в ситуации разговора об ученичестве [78]. На всем пути Иисуса сопровождали последователи, покидавшие Его на том или ином этапе, подобно прощенному слуге, который тут же продемонстрировал, что совершенно не понимает сути дарованного ему прощения. Ст. 35 также считается более поздним в истории передачи этой притчи на том основании, что здесь проводится явно аллегорическое приравнивание: царь - Бог, первый слуга - любой человек, второй слуга - другие люди. Но как можно истолковать эту притчу без данных простых уравнений?
Попытка Христиана Дитцфельбипгера перевести разговор на общую тему человеческого бытия в мире отражала превращение притчи в платформу современного экзистенциализма [79], не имеющего ничего общего с иудаизмом I века. Томас Дейдун, хотя и считает этот стих вставкой Матфея, однако охотно признает, что этот стих удачно ложится в общую структуру притчи, поскольку он выявляет основную тему: любовь Божья, явленная в Иисусе, требует от пас полной перемены сердца [80].
Огромные размеры долга и отказ кредитора от взыскания сдвигают сюжет почти за грань реализма, отсылая к аллегорическому уровню значений. Попытки перевести эту сумму на современные деньги дают результат от нескольких миллионов до миллиардов долларов. Точнее всего оценивает эту сумму Фими Перкинс: еврейской аудитории такие цифры напоминали о баснословных богатствах египетских и персидских владык - сокровища, хотя и доступные воображению, но выходящие далеко за пределы их опыта [81].
Второстепенные детали добавляют сюжету живописности и правдоподобия. Другие слуги, названные в ст. 23, в ст. 31 играют роль вестника - доносят царю о поведении первого слуги. Тюремщики (точнее даже, «палачи») ст. 34 могли бы быть заменены упоминанием тюрьмы или места казни [82].
Пропорция между долгом первого и второго слуги (6 000:1 - 10 000 талантов [= 600 000 динариев] к ста динариям) не имеет собственного значения: важна лишь несопоставимость двух величин. Какая нелепость, человек, которому был прощен огромный долг, отказывается простить собрату сущую малость! На вопрос, мог ли слуга вернуть деньги, мы вряд ли сумеем ответить.
Не нужно выжимать из ст. 34 намек на учение о чистилище. Параллель между мольбами в ст. 26 и 29 и трагическая ирония, с которой угроза ст. 30 обрушилась на голову самого слуги (ст. 34), высвечивают контраст между милосердием царя и закоренелостью слуги и помогают нам признать окончательный приговор более чем справедливым. Трудно сказать, имеет ли отмена первоначально данного прощения какой-нибудь аналог на духовном уровне. Возможно, здесь подразумевается, что истинный ученик никогда бы не уподобился этому слуге, а кто поступает так, тот не получил истинного прощения. С другой стороны, можно утверждать, что Божье прощение предназначено для всех, но только люди, проводящие прощение в жизнь, прощая других, доказывают, что па самом деле получили прощение.
Хотя три намеченных ранее эпизода не выделяют персонажей по одному, в каждом из них доминирующую роль играет другой человек, а потому из каждого эпизода мы можем вывести свою мораль. 1) Первый слуга явно свидетельствует о безграничной милости Бога, прощающего грехи подобно тому, как царь простил своих слуг. 2) В центральном эпизоде второй слуга означает абсурдность поведения тех, кто пренебрегает благодатью: человек, которому прощен огромный долг, проявляет такую жестокость по отношению к своему собрату, что вполне заслуживает смерти. 3) В последней части, где на слугу обрушивается кара, описана страшная участь людей, не научившихся пронзать.
Споры о том, какой из этих принципов составляет первоначальное «содержание» притчи, беспредметны, поскольку мы убедились, что все эти уроки заложены в притче изначально [84]. Иеремиас выделяет в своей экспозиции примерно такие же основные пункты, не признавая, однако, что это - три разные темы [85]. Равви Иосиф Священник прибегает к примерно таким же образам, пытаясь разрешить обнаруженное в Писании противоречие (между Втор. 10:17 и Числ. 6:26):
Человек одолжил соседу manch и назначил время уплаты в присутствии царя, а тот жизнью царя поклялся уплатить. Когда наступило время уплаты, тот не уплатил и пошел просить извинения у царя. Царь же сказал ему: зло, причиненное тобой мне, я прощаю, но иди, проси о прощении своего соседа. Так и здесь: в одном тексте сказано об оскорблении, нанесенном человеком Богу, а во втором - о грехе, совершенном человеком против человека (ВТ Рош Ха-шана 17b-18а) [86].
Некоторые подробности отличаются от притчи Иисуса, но сохраняется та же фундаментальная аллегория.
Примечания:
[77]. Например, соответственно Crossan Parables, 106. и Liimemann Parables, 105-106.
[78]. Так, например, Einst Fuchs The Parable of the Unmerciful Servant (Mt 18:23-35), в TUli, 1959, 493: Израилю Иисус говорит: «Бог суровее вас», - а Церкви: «Бог терпеливее вас».
[79]. Christian Dictzfclbingcr Das Gleichnis von tier erlnssenen Sehuld. EvTh 32, 1972, 437-451. Bernard B. Scott The King's Accounting: Matthew 18:23-34, v. JUL 104, 1985, 429-442. предлагает более удачную экспозицию, но в конце концов вынужден, несмотря на все свои контрдоводы, пустить «с черного хода» примерно такую же фундаментальную аллегорическую идентификацию.
[80]. Thomas Deidun The Parables of the. Unmerciful Servant (Ml. IN: 23-35). BTB 6, 1976. 219, 221.
[81]. Perkins Parables, 124. Derrett Law. 32-47, считает, что царь попросту отложил взыскание долга до будущего года, и тем самым притча остается в рамках реальности. Hill Mattherw, 278. указывает, что 10 000 часто означает самое большее количество, Какое только можно себе представить. Matinus С. De Boer Ten Thousand Talents! Matthew's Interpretation and Redaction of the Parables of the. Unforgiving Servant, и CHQ 50, 1988, 214-232, признает, что подобное преувеличение требует аллегорического истолкования, а потому отвергает его как позднейшее.
[82]. Этим отчасти опровергается возражение Beare Matthew, 383, не признающего наличия «отрядов палачей» у Бога (ср.: Dan О. Via, Jr. The Parables: Their Literary and Existential Dimension. Philadelphia: Fortress, 1967, 139. On приписывает ст. 35 «легалистической тенденции» Матфея). И все же идею наказания нельзя полностью сбрасывать со счетов. Как бы это ни было неприятно, концепция эта вполне соответствует Библии.
[83]. Напр.: Linnemann Parables, 107; Weder Cleiehmsv;, 211-212.
[84]. Ср. особ.: Boicc Parables, 186, - on перечисляет три основные темы притчи в такой форме: существует суд, существует прощение, и единственный признак полученного прощения - перемена сердца и жизни. В более кратком виде ср.: Scliweizer Maithew, 37S-379.
[85]. Jeiemias Parables, 213: 1) «Бог дал вам в Евангелии милость превыше понимания, предложив вам прощение», но 2) «Бог лишит вас прощения грехов, если вы не разделите от всего сердца полученное прощение». Тогда «Бог проследит... за осуществлением сурового приговора».
[86]. Ср.: Maurice Simon, в The Babylmiian Talmud, vol. 9, 70.
