Эти цели священников могут показаться оптимистическими - священник как бы говорит себе: "Народ этот не до конца погиб, не думайте, что катастрофа неизбежна. Его вполне можно спасти. Достаточно напомнить [212] ему то, о чем он забыл, вот и все. Знакомя его с высокими деяниями Божиими и научая повседневному соблюдению устава, можно вновь поставить этот народ на ноги". Священник полностью полагается на религиозное обучение как на средство против забвения. Но за этим скрывается глубокий пессимизм: оптимальная ситуация была вначале, а затем неизбежен постепенный упадок. Будущее не может принести ни чего, кроме опасности забвения, против которого надо принимать меры. Поскольку невозможно увековечить момент бракосочетания между Израилем и его Богом, постараемся периодически подбеливать этот брак. Ибо священник отдает все свои силы на то, чтобы спасти от подтачивания временем более или менее дремлющую верность. Он постоянно стремится идти против течения, против течения эмансипации и бегства, он хочет вернуть народу его подлинность, пребывающую в прошлом.
Все эти реставрационные меры вегда исходят из одной и той же установки. Священник может назвать себя восстановителем [213]. В этом заключен глубокий пессимизм: положение может только ухудшаться... Остается лишь смело идти против течения. Необходимо посредством волевой верности попытаться восстановить восторженную верность первых времен, потому что стихийные силы, действующие в этом мире, являются силами распада. Будем же бороться против них с помощью нашей верности.
