На тридцать седьмом году жизни Исаака произошло событие, перевернувшее жизнь семьи Авраама. Господь Бог позвал Авраама ночью и потребовал невероятного. Он потребовал пойти в землю Мориа и там, на одной из гор, принести в жертву Исаака!
Авраам долго не хотел, не мог понять, чего от него требует Господь Бог. Но Господь терпеливо и настойчиво разъяснял: принести в жертву, то есть заколоть и возложить на огонь жертвенника, единственного сына Авраама, которого он безумно любит - Исаака.
Наконец все стало ясно, и наступил, как казалось, конец всему. Авраам напрягался, пытаясь думать о происшедшем, но мыслей не было. Он заглянул в покои жены - Сарра ничего не знала, она безмятежно спала, и Авраам понял, что в планы Господа ее участие не входит, потому и он не должен ей говорить. Исаак не спал, но Авраам сразу не решился ему сказать.
Авраам начал медленно готовиться к приношению. Он позвал Елиезера и Измаила, который пришел навестить отца. Они самые близкие. Если он сам умрет, если что-то случится с Саррой, они должны быть рядом, положиться в такой ситуации можно было только на них. Он пошел и взял свой особый, длинный нож для закалывания жертв, который одним ударом мог достать до сердца жертвы и моментально умертвить, избавив ее от предсмертных мучений, положил в кожаный мешок кресало, факелы, наколол дров для жертвоприношения. Этого нельзя было поручить никому.
Елиезер должен был позаботиться о пище и воде на дорогу. Когда Авраам связывал дрова в две большие вязанки, появился Исаак и спросил, по какому случаю приношение. Тут отец все ему рассказал. Исаак вздрогнул, напрягся, затем, глубоко вздохнув, сказал, что готов. Потом они еще долго стояли обнявшись, склонив головы на плечи друг друга. Наконец Исаак сказал, что, кажется, пора, только как будет с матерью?
Думать об этом было страшно, а пытаться представить себе - невозможно. Авраам сказал: Бог устроит. О настоящей цели похода сообщили только Елиезеру и Измаилу. Авраам выбрал самого сильного осла, закрепил на нем седло, перекинул через него связанные вместе вязанки дров. Участники похода переоделись в чистые праздничные одежды. В седло сел Исаак.
Перед уходом домашним слугам сказали, что отправились к стадам строить шалаши для мелкого скота. Видевшим их подготовку к уходу, объяснение показалось крайне странным.
Они двигались молча. Время от времени Елиезер и Измаил пытались о чем-то говорить, но быстро умолкали. Авраам и Исаак были погружены в себя. На привалах они немного отвлекались на бытовые хлопоты, но затем вновь уходили в себя. Ночью отец и сын не спали.
Смятение души Авраама уступило место опустошенности, какая бывает после городских собраний, когда участники уже разошлись, но над площадью еще висит пыль, и в уме слышна многоголосица толпы. Наконец пришла тишина и прозрачность, оковы, сжимавшие голову, разжались, стало возможно говорить и слышать голос Господа. Авраам заговорил первым.
- Конечно, я знаю, Исаак - Твой дар и он принадлежит Тебе, но все же спрошу: почему Ты не взял его, когда он был еще младенцем? Почему сейчас, когда он взрослый мужчина?
- Младенцем он не мог стать самостоятельным участником приношения, но был бы подобен тельцу или овну. Я хочу, чтобы он участвовал сознательно и действовал по своей воле.
- Что дает такое участие, если он не остается с нами, но Ты его отнимаешь?
- Разве Я отнимаю? Я только даю! Подумай, нужна ли Мне чья-либо жизнь? Ведь Я ее источник для всего мира, и вся она - Моя!
- Будь милостив ко мне Владыка! Я не понимаю! Ты хочешь, чтобы я принес Исаака?
- Да, Я хочу.
- Твоя воля! Я приношу и отдаю его Тебе! Ты берешь его?
- Да, ты отдаешь, а Я беру, он будет теперь моим, но он будет жить и на нем исполнятся все обетования, которые Я дал тебе. Ни его любовь к тебе, ни твоя к нему не зачахнет, но еще более расцветет.
- О Владыка, я знаю, Ты - Само Добро, Правда и Любовь, я вижу, что все исходящее от Тебя есть вечное благо, которое не вмещается во мне. Исаак будет жить и на нем исполнятся обетования! Скажи еще только, зачем Ты хочешь, чтобы я принес Тебе сына? Ведь Ты Сам можешь сделать все, что пожелаешь! Что же Тебе нужно от меня?
- Я хочу наполнить тебя новым опытом, дать новый дар, которого еще никто не знает - он раскроется и воплотится в будущем! Хочу приобщить тебя к жизни, какою Я Сам живу!
- Владыка! Как это возможно?
- Увидишь. Это нельзя понять умом - это надо исполнить, пережить, и это уже происходит, ты увидишь свет новой жизни!
Этой ночью Господь больше ничего не сказал Аврааму.
Оцепенение, охватившее Исаака рано утром, не оставляло его весь тот день. Движения его были порывисты и неверны, как у пьяного.
Как хорошо, что отец велел ему ехать на осле - он не смог бы идти вместе со всеми. На осла, как на жертвенник, были положены дрова, поверх дров сидел он, Исаак, и повторял одно и то же: «Я жертва, Господь требует моей жизни, отец приносит меня и я ухожу», - и так до бессонной ночи. Ночью, когда это повторение стало прерываться, Господь позвал его.
- Исаак, Исаак…
- Я здесь!
- Радуйся! Ты станешь самой прекрасной жертвой из принесенных Мне людьми.
- Владыка! Хочу радоваться, но не могу! Я знаю, все, что Ты обещал отцу, непременно исполнится. Ты обещал ему, что именно от меня произойдет великий и славный народ. Я еще никого не родил, но уже должен быть принесен во всесожжение. Значит, мне придется вновь придти, чтобы исполнилось Твое обетование, но мне страшно быть заколотым рукою отца, страшно лишиться жизни, страшно помыслить, что будет с матерью.
- Доверься Мне! Я желаю, чтобы ты был принесен отцом, и жду твоего свободного приношения самого себя - Мне. Это лучшее, что может сделать человек. Я твой Создатель, Я образовал тебя из земли и вложил в тебя Свой Образ. Мне ли не любить тебя? Я знаю в тебе все потаенные глубины. Пожертвуй, отдай Мне себя, и Я приму от тебя все, что сотворил Сам, все, что в тебе, кроме греха.
Ты будешь очищен Мною и станешь совершенным человеком. Итак, если Я люблю тебя, может ли оставаться в тебе место страху? Тебя ждут радости жизни, любви, исполнения обетований и еще того, чего ты пока не можешь вместить.
- Господи! Ты прав во всем, правда Твоя не вмещается в уме, грех во мне производит запинание. Но я желаю очищения! Если моя греховная воля уводит меня от исполнения Твоих замыслов, то пусть исполнится не моя, но Твоя святая воля! Только как победить свой страх?
- Думай не о себе, а об отце, которому нужно будет занести над своим возлюбленным сыном нож и твердою рукою исполнить приношение. Каково ему? Проси, чтобы Я укрепил его. Думай о матери.
- О, благодарю Тебя Владыка! Страх уже уходит, любовь и нежность наполняет сердце.
Наступил еще один день похода. Исаак уже не сидел на осле поверх дров, но шел вместе со всеми, ведя осла за узду. Сердце Авраама наполнялось любовью и радостью за сына. Он видел перемену в Исааке и читал ее смысл, теперь его сын сам идет, приближаясь к месту всесожжения, увлекая осла с дровами за собою. Они продолжали путь в молчании, оба вместе, и каждый по-своему, отец и сын.
Говорить не хотелось, слова стали бы препятствием для созерцания неведомого им поразительного опыта, родившегося этим утром и продолжающего расти. Елиезер и Измаил как будто осознавали величие происходящего рядом, они прерывали молчание лишь для обустройства привалов и еще одного ночлега. Наступившая ночь была для Авраама и Исаака такой же бессонной, как и предыдущая. В эту ночь Господь первым позвал Авраама.
- Авраам.
- Я здесь, Господи!
- Место приношения близко. Ты увидишь дым над ним. Там ты с сыном сложишь жертвенник из диких камней. На нем совершится приношение. Это место станет навеки священным для народов, благословляющих твое имя.
Совершив это, вы с сыном станете мне ближе всех, кто жил до вас. В вашем приношении скрыто будет то, что произойдет в будущем, когда Бог Отец примет приношение Своего Сына, навсегда сочетавшегося с человечеством. Мое приношение Моему Отцу совершится неподалеку от места приношения вашего. Там исполнится то, что Я обещал Адаму в Эдеме до грехопадения, говоря, что человек станет Богом, но не другим, а в единении с Единым и Истинным - со Мною!
- Какие удивительные слова Ты говоришь, Владыка, их не охватывает ум! Это невозможно никому пересказать.
- Я дал тебе веру, а ты эту веру принял. Слова, которые ты слышал, войдут в костный мозг, будут жить в твоей крови, они войдут в плоть и кровь твоих потомков по вере. Придет время, и твои потомки смогут говорить о своем опыте веры. Некоторые из них станут свидетелями Моего приношения Моему Отцу. Они найдут слова.
- Я умолкаю, Владыка!
- По приношении Исаак вернется домой, к своей матери и останется в Мамре, но ты не вернешься и не увидишь больше жены своей до ее смерти. Сына же увидишь только один раз на погребении Сарры. Душа ее очень скоро начнет скучать по своему дому, и у Меня в этом доме есть для нее прекрасное место. Ей так будет лучше.
- Так вот какова цена приношения? Я приношу Тебе сына и теряю любимую!
- Сарра не в силах принести Исаака, поэтому приношение вашего единственного сына разделяет вас. Доверься Мне - так лучше!
- Я доверяюсь в скорби.
- Скорби любящих сердец от разлуки с любимыми. Разлука, как и смерть, наступает от греха. Однако никакая скорбь не может устранить грех, поэтому она уйдет, а грех еще будет разделять вас. Когда же грех будет устранен, любящие сердца соединятся навсегда, потому что грех и смерть устранимы, а любовь неустранима, она божественна и потому сильнее смерти. Ты же со своей возлюбленной соединишься вновь в своем покое после смерти.
- Владыка, куда же идти мне?
- Ступай в Беэр-Шеву и живи там. Тебя ждут годы жизни и еще не рожденные дети, которых ты вырастишь. Ты еще увидишь своих внуков - сынов Исаака. После этого Господь перестал говорить с Авраамом.
Исаак в это же время размышлял о родителях. Страха больше не было. Он сострадал отцу, которому надлежало принести его на жертвеннике, и просил Господа об укреплении отцовской руки.
Он думал о матери, его сердце таяло от любви и нежности к ней. «Господи, лишь бы ей не повредило то, что должно произойти», - просил он. При этом он был уверен, что все так будет и без его просьб, но не просить он не мог.
Он думал о своем грядущем отцовстве, о будущей своей жене, пытаясь проникнуть за завесу времени.
Еще он плакал. Так прошла эта ночь.
Рано утром они продолжили свой путь в землю Мориа. Солнце не проделало и половины пути к зениту, когда Авраам остановил свой отряд перед потоком, текущим между двумя горами. Одна из гор была повыше и покрыта густой растительностью, а другая была совершенно лысой, только у вершины с одного ее края росли кусты, и от этой вершины поднимался столб дыма.
Авраам понял: это знак. Исаак увидел дым тоже, но оба их спутника дыма не видели. Стало ясно, что в происходящем далее эти двое участвовать не будут. Он сказал Елиезеру и Измаилу: «Вы с ослом останетесь здесь, а мы с сыном пойдем, поклонимся и вернемся к вам».
Эти слова всех удивили, но никто не стал задавать вопросов. Авраам взял в руки зажженный факел, свой нож, снял дрова с осла и возложил их на плечи Исаака, и они пошли далее вдвоем, вместе, к одной цели, приносящий и приносимый.
Однако радикальная перемена в положении дров неожиданно приоткрыла тайну. До этого момента все было понятно. Осел знаменовал жертвенник, на нем лежали дрова, поверх дров сидел Исаак - жертва, но вдруг оказалось, что дрова на Исааке, а жертвы нет.
Он не выдержал и прервал молчание:
- Отец, вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения?
Авраам тоже видел это, но еще не знал ответа, потому что теперь все складывалось самим Господом.
Приоткрывая тайну этого приношения, Авраам ответил:
- Бог усмотрит Себе агнца для всесожжения, сын мой, - и они оба вместе продолжили свой путь.
Здесь не было места случайности: Исаак вдруг перестал быть агнцем для всесожжения, но кто теперь им будет?
На их пути был быстрый горный поток, и они оба смело вошли в него, не ища брода. Там оказалось неожиданно глубоко. Они не добрались еще до его середины, а воды уже было выше груди, под ногами были камни. Авраам, державший факел над головою зашатался, ноги скользили и ущемлялись камнями, быстрое течение грозило повалить его в воду.
Если это случится, придется вернуться и изменить планы: факел не должен был погаснуть, огонь должен быть в руке отца, а не сына или кого-либо из спутников. Он знал, что иначе не исполнится приобщение той жизни, которою живет Сам Господь.
Силы оставляли Авраама, он опасался, что следующий шаг окажется роковым. Как трудно оказалось ему, сыну Адама, быть подобным Богу, грех запинал его, давая демонам власть преграждать ему путь к вершине. Исаак сам с трудом держался на ногах, пытаясь сохранить дрова сухими, но увидев искаженное от напряжения лицо отца, перекинул его свободную руку на свое плечо и, чувствуя внезапный прилив сил, сделал несколько широких шагов к противоположному берегу потока, увлекая отца за собою.
Они вышли на берег, огонь в руке Авраама продолжал гореть, а дрова на Исааке были лишь слегка окроплены водою. Они постояли немного в молчании и заспешили к вершине.
Вершина горы Мориа как нельзя лучше подходила для устройства жертвенника: большое, довольно ровное пространство, усеянное камнями. Во времена Соломона на этой горе будет построен Храм, а сама гора будет названа Храмовой, и под этим названием она останется в истории. Факел не успел догореть, как жертвенник, высотою Аврааму по пояс, был готов.
Наверх жертвенника положили дрова. Факел догорал, медлить было нельзя. Исаак снял одежду. Теперь его следовало связать, чтобы невольное движение рук или ног не помешало правильному закалыванию. Авраам взял веревки, которыми были связаны дрова, и связал сына.
Исаак присел на жертвенник, и Авраам уверенным движением поднял сына за ноги и плечи и положил поверх дров. Исаак лежал на правом боку почти ничком, спиною к отцу. Авраам поднял руки к небу, прося очищения и ниспослания сил для приношения. Потом взял в правую руку нож и примерился. Н
ож должен был войти под левую лопатку и проникнуть в сердце. В движениях Авраама не было скованности, он был спокоен и сосредоточен, как всегда, когда ему предстояло исполнить важное дело. В сознании не было никаких мыслей, он занес руку и сосредоточился глазами на точке под лопаткой, в которую должен был войти нож. В этот момент он услышал знакомый голос:
- Авраам, Авраам…
- Я здесь.
- Опусти свою руку и ничего не делай своему сыну более. Теперь я вижу, что ты боишься Бога и не пожалел своего единственного, возлюбленного сына для Господа. Посмотри в сторону кустов.
Авраам взглянул и увидел овна, который, пытаясь убежать при виде Авраама и Исаака, прыгнул и запутался своими массивными закрученными рогами в ветвях кустов, росших у края вершины.
- Пойди и принеси его вместо Исаака, - сказал ангел.
Авраам взял овна и принес его во всесожжение на жертвеннике.
После приношения вторично позвал ангел Авраама, сказав:
- Господь, не имея никого высшего над Собою, приказал мне сказать тебе: «Мною клянусь, что как ты исполнил это дело, не пожалев единственного и возлюбленного сына твоего для Меня, то Я благословлю тебя и умножу семя твое, как звезды на небе и как песок на морском берегу, и овладеют потомки твои городами врагов своих. В твоем семени благословятся все народы земли за то, что ты послушался Меня».
После этого Авраам и Исаак пошли к спутникам, оставшимся внизу. Исаак сказал:
- Надо торопиться, сердце матери узнает об этом деле, оно может не выдержать боли. Она будет в смятении. Она выплачет глаза, она будет пытаться увидеть нас издали, она может сорваться с обрыва.
- Да, поторопимся. Через два дня ты будешь у нее.
- А ты?
- Я - нет. Мы расстанемся с тобою на развилке дороги, ведущей в Кирьят-Арбу, ты пойдешь в Мамре, а я на юг, в Беэр-Шеву. Так повелел Господь.
- Но почему?
- Господь, пожелав твоего приношения, не отменил его в последний момент, но только заменил тебя овном. Он захотел взять тебя Себе, и мы с тобою оба согласились на это. Я отдал тебя, а Он взял. Теперь ты принадлежишь Ему и еще немного матери, но не мне.
- Она не вынесет этого! Что будет с ней?
- Я принес тебя, а она не приносила. Приношение разделяет нас, но Господь все устроит наилучшим образом. Надо довериться Ему. Мы не можем сделать не бывшим все происшедшее. Приношение изменило нас, и мы уже другие. Через нас придет благословение всем народам земли, всему миру. Так сказал Господь, поклявшись Собою. Мы с тобою теперь ответственны за всех.
На развилке, о которой говорил Авраам, они поцеловались и расстались. Авраам с Елиезером и Измаилом пошли в Беэр-Шеву, а Исаак вернулся к матери.
Сарра действительно не находила себе места. Увидев сына, она разрыдалась и долго не могла разжать объятий, вначале даже не обратив внимания на то, что Авраама почему-то нет. Исаак пытался очень бережно ей объяснить происшедшее, которое Сарра никак не хотела, не могла понять.
Она не мыслила своей жизни без семьи, без реальных отношений с мужем, ее единомышленником и единоверцем, вместе с которым они составляли целое. Богатый дом был только достойным футляром для их совершеннейших отношений, и вдруг он опустел!
Когда она все поняла, жизнь утратила свой вкус и смысл для нее. Все близкие поняли, что их госпожа умирает. Она не заболела, а просто как-то вдруг очень устала, перестала заботиться о доме и никого, кроме сына, видеть не хотела. Исаак постоянно был с ней все это время.
В одну из ночей она не проснулась, оставшись лежать в постели такой же прекрасной, как в жизни, с едва заметной улыбкой на губах.
Авраам пришел рыдать по Сарре, любимой жене своей. Из ушедших с ним из Харрана еще никто не умирал. Сарра стала первой, из-за кого возник вопрос о месте погребения для членов рода, можно сказать, народа Авраамова.
Род Авраама, евреи, были другими в жизни своей и должны были оставаться другими и по смерти. Их нельзя было погребать вблизи или подобно тем, от кого своей жизнью они были отделены. Авраам знал подходящее место. Это была большая сухая пещера, состоящая из двух пещер, соединенных проходом, так называемая двойная: Махпела.
Пещера располагалась в конце довольно обширного поля напротив Мамре, принадлежащего Ефрону, жителю Кирьят-Арбы. Авраам пришел туда и обратился к старейшинам города, прося о месте для погребения Сарры, возлюбленной жены своей.
Авраам пользовался в Хевроне огромным авторитетом. Старейшины сказали, что готовы предоставить ему лучшее из своих погребальных мест. Но Авраам, поблагодарив, попросил старейшин просить за него Ефрона, сына Цохарова, продать ему пещеру в конце его поля - Махпелу.
Ефрон выразил Аврааму глубокое почтение и в городском собрании, публично, предложил ему принять пещеру и поле в дар, для погребения. Однако Авраама это предложение устроить не могло. Дарение не предполагало приобретения наследуемых прав на землю, только ее покупка, с надлежащим оформлением прав собственности, давала такие права.
Авраам попросил Ефрона продать землю и пещеру на ней, и тот согласился, попросив четыреста сиклей серебра. Сикль - мера веса. В те времена в Междуречье и Ханаане монеты не ходили, люди рассчитывались предметами и слитками из серебра или золота стандартного качества по их весу. Авраам торговаться не стал и в присутствии городских старейшин отвесил Ефрону указанную плату за поле с деревьями и пещеру Махпелу в его конце.
Так было положено начало приобретению семьею Авраама земли в Ханаане. Там, в Махпеле, против Мамре была погребена возлюбленная жена Авраама.
Похоронив Сарру, Авраам вновь ушел в Беэр-Шеву, там она была скрыта от его глаз, а Исаак остался в Мамре, где место ее погребения оставалось пред его взором.
