Вселенский седьмой собор называется (Theoph.) «собором 350 отцов». Число присутствовавших Отцов колебалось (в действительности) между 330-367. Представители папы и патриархов восточных были те же. Оба пресвитера Петра заседали и подписывались первыми; но фактическим председателем, руководствовавшим ходом дел, προκαθεζόμενος, был патр. Тарасий. Император и императрица лично не присутствовали; их представителями на соборе были два сановника, Петрона и Иоанн, не имевшие заметного влияния и на внешнюю процедуру заседаний [255].
Особенность в составе этого собора: на нем присутствовало а) несколько нареченных, но нерукоположенных еще во епископов, в звании местоблюстителей своей кафедры [256] (вероятно православные желали этим, так сказать, искусом вызнать лучше их догматические убеждения), и б) «πληθὺς μοναχῶν» (131 подпись игуменов или их представителей), в числе которых первенствовал Савва, архимандрит и игумен τῶν Στουδίων, и более других известен Платон, игумен Σακκουδεῶνος. Присутствовал также, (по Vita, подписи нет) хронограф св. Феофан, ἡγούμενος τοῦ Ἀγροῦ, и - в звании секретаря при сановниках, св. Никифор, тоже историк и (потом) патриарх константинопольский.
Первый случай появления представителей монашества на соборе вселенском падает на 449 г., когда пресловутый Варсума (Бар-Цáумâ) прибыл в Ефес по специальному вызову от императора и «definiens subscripsit» низложение Флавиана и Евсевия. Это был такой прецедент, который, по основаниям понятным, не располагал к повторению таких приглашений. На IV вселенском соборе архимандриты являются раз лишь в качестве свидетелей и - просителей, на V - не присутствуют вовсе, на VI находятся лишь в количестве 6 человек. Теперь их присутствие было историческою необходимостью: монашество выставило из своей среды важнейших борцов за иконопочитание и тем возвысило свой авторитет в кругу православных, тогда как епископы своим отношением к иконоборцам (roborando - consentiendo - non obstando) дискредитировали свой авторитет.
Согласие монашества с решением собора являлось таким образом (исторически) нравственною пробою его постановлений. - Впрочем, архимандриты не были полноправными членами собора (не заседающие - καθεσθέντες, а лишь присутствующие и слушающие - παρόντες или συμπαρόντες καὶ ἀκρόωμενοι). Они сами (деян. 2) заявили сомнение в своем праве подавать голоса (ἐκφωνεῖν) и приступили к подаче только после категоричного ответа Тарасия на их вопрос: «Порядок требует, чтобы каждый из находящихся на соборе провозгласил свое исповедание» (ἡ τάξις ἐστὶν ἑκάστῳ τῶν εὑρισκομένων εἰς σύνοδον, ἐκφωνεῖν τὴν ἑαυτοῦ ὁμολογίαν).
Деяния I-VII - «ἐν τῇ Νικαέων λαμπρᾷ μητροπόλει τῆς Βιθυνῶν ἐπαρχίας», ἐν τῇ ἁγιωτάτῃ μεγάλῃ ἐκκλησίᾳ τῇ ἐπωνύμῳ Σοφίας. Деяние VIII - ἐν τῷ παλατίῳ τῷ λεγομένῳ Μαγναύρᾳ, в присутствии императора и императрицы.
Известною сложностью отличался вопрос, который вселенский собор имел разрешить прежде своих главных рассуждений, - вопрос о принятии епископов, сильнее других замешанных в иконоборческую смуту. Важность и трудность этого вопроса и сказалась и до известной степени обусловилась тем, что на самом соборе наметились два течения, умеренное и строгое.
Самым видным выразителем первого был патриарх Тарасий. Ему, государственному человеку, ясна была сложная природа иконоборчества, как явления только отчасти церковного. Опыт 6-7 августа 786 г. показал, что иконоборцы церковные могли найти себе неслабых союзников в иконоборцах политических. Было поэтому, с точки зрения церковно-политической (а такова и была точка зрения умеренных), желательно, чтобы единство церковное объяло всех, чтобы не осталось лиц, имевших побуждения (своекорыстные) агитировать так, как это сделали «немногие εὐαρίθμητοι ἐπίσκοποι» в 786 г. Строгое церковное наказание могло лишь натолкнуть их на повторение агитации. Принятие их вводило, правда, в лоно православия элементы сомнительной чистоты; но, при широком разливе иконоборчества, оно являлось таким злом, которое нужно было пережить (растворить в себе) здоровым силам церковного организма, так как трудно было отсечь все больные члены. Умеренные обращали внимание на будущее и, чтобы предотвратить возможные потрясения, несли прощение прошедшему.
Точка зрения строгих была исключительно церковная. Они обращали все свое внимание на прошедшее. Пред лицом церкви стояли согрешившие против нее; к ним и должно применить существующие правила церкви о согрешающих. Как живую историческую силу, которая может принять враждебное направление в будущем, иконоборцев строгие не оценивали: они считали своею задачею правосудно строгое suum cuique, а не политику (хотя бы и церковную) с ее «икономиею». Во главе строгих ясно выдается бывший антиохийский синкелл Иоанн, которого (строго объективно) поддерживают и игумены, οἱ ζηλωταὶ τῶν κανόνων.
Замешанные в иконоборческой смуте епископы были «приведены» («προήχθησαν», «παρήχθησαν», «προσήχθησαν») в три раза («привода»).
Категория первая: 1. Василий Анкирский (митр. Галатии I), 2. Феодор Мирский (митр. Ликии) и 3. Феодосий ὁ τοῦ Ἀμμορίου (во Phrygia Salutaris, суффраган митр. синнадского).
Категория вторая: 4. Ипатий Никейский (митр. Вифинии II), 5. Лев Родосский (митр. τῶν Νήσων (кикладских)), 6. Григорий писинунтский (митр. Галатии II), 7. Лев τοῦ Ἰκονίου (митр. Ликаонии), 8. Георгий митр. Антиохии писидийской, 9. Николай иерапольский (во Phrygia Salutaris) и 10. Лев еп. острова Карпафа (суффраган митр. родосского).
Категория третья: 11. Григорий неокесарийский (митр. Понта полемонийского); о нем одном замечено категорично что его привел «βασιλικὸς ἄνθρωπος» (μανδάτωρ), который, получив разрешение войти, сказал: «я послан благими государями (= императрицею), чтобы привести благоговейнейшего епископа неокесарийского на богочестивый и святой собор ваш, и я привел его» [257].
Принятие всех этих лиц в общение имеет высокую важность и потому, что это единственный случай, когда вопрос этого рода был поставлен и подробно расследован на вселенском соборе.
Епископы первого «привода» были, видимо, так мало замешаны в иконоборчестве, что принятие их не встретило затруднений. Они прочитали свои «λίβελλοι» с выражением искреннего раскаяния в своем заблуждении (Феодосий называл себя: «πεπλανημένος, ὁ πολλὰ κακὰ λαλήσας κατὰ τῶν σεπτῶν εἰκόνων») и изложением православного учения и были а) приняты в общение («ἄξιός ἐστι δοχῆς») б) «в сущем их чине» («ἐκελεύσθησαν καθίσαι εἰς τοὺς βαθμοὺς (= в порядке последовательности кафедр) καὶ εἰς τὰς καθέδρας αὐτῶν») при возгласах Собора: «ὁ ὀρθόδοξος τῇ συνόδῳ᾽ ὁ πατὴρ τοῖς πατράσι· τοὺς ὀρθοδόξους ὁ Θεὸς καλῶς ἤνεγκε!» - Согласие относительно их было полное; лишь слегка наметилось, что умеренные стоят на точке зрения исторической и психологической (Тарасий: «οἵ ποτε κατήγοροι τῆς ὀρθοδοξίας, νυνὶ συνήγοροι τῆς ἀληθείας ἐγένοντο»; «πολὺν συντριμμὸν καρδιάς ἐνεδείξατο - - Θεοδόσιος»), а строгие желают держаться канонических постановлений (монахи: «καθὼς ἐδέξαντο αἱ ἁγίαι καὶ οἰκουμενικαὶ ἓξ σύνοδοί τοὺς ἐξ αἱρέσεως ἐπιστρέφοντας, καὶ ἡμεῖς δεχόμεθα»).
Но принятие второй категории встретило затруднения, и вопрос прошел две стадии исследования - а) субъективно-психологического и б) объективно-канонического.
а) Из речи, с которою к этим епископам обратился Тарасий, видно, что эти епископы в прошлом году составляли «παρασυναγωγάς» - противозаконные сборища и агитировали против созванного в Константинополе вселенского собора. Теперь они заявляли о себе, что они из чтения апостолов и отцов «убедились» (ἐπείσθημεν) в истине иконопочитания, а тогда действовали «по неведению и неразумию» (κατὰ ἄγνοια καὶ ἀφροσύνην). Быстрота такой перемены убеждений именно к настоящему году (Тарасий родосскому: «καὶ πῶς ἔτη ἔχων ἕως τῶν όκτὼ ἢ καὶ δέκα ἐπίσκοπος, ἔως τοῦ νῦν οὐκ ἐπείσθης»;) набрасывала сомнение на искренность обращения их, и «неведение и неразумие» были мало вероятны в епископах.
На замечание: «ἐχρόνισε τὸ κακὸν καὶ ἡ κακὴ διδασκαλία», «ἐκ κακῶν διδασκάλων μαθήματα κακὰ παρελάβομεν», Тарасий ответил: «τὰ χρονιώτερα τῶν παθῶν δυσχερέστερά πως ἐστὶ πρὸς τὸ θεραπεύεσθαι» (смысл: тем сомнительнее, значит, искренность вашего быстрого обращения), «ἡ ἐκκλησία ἐκ κακῶν διδασκάλων ἱερεῖς δέχεσθαι οὐ προσίεται» (= тем больше опасений против принятия вас в епископском сане). На это Ипатий мог лишь ответить: «οὕτως ἐκράτησεν ἡ συνήθεια». Уже Савва студийский благодарил Бога, приведшего их на путь истины, и Тарасий считал вопрос исчерпанным («τὸν λόγον και τὴν ἀπολογίαν αὐτῶν ἤδη ἠκούσαμεν»), как от местоблюстителя антиохийского последовала просьба - прочитать в книгах отеческие постановления касательно принятия обращающихся от ересей, чтобы выяснить таким образом норму (τὴν ἀκριβῆ ἀσφάλειαν) для настоящего случая: «ἀποροῦμεν γὰρ ἡμεῖς».
б) Просьба Иоанна была исполнена и прочитаны были последовательно: α) can. Apost. 53 (= 52); β) can. Nic. 8; γ) can. Ephes. 3 (2?4?); δ) Basil, ep. ad Amphil. I (188 n. 1); ε) Bas. ep. 251; τ) Bas. ep. 263; ζ) Bas. ep. 99; η) Bas. ер. 240; θ) определение Ефесского собора касательно мессалиан; ι) Cyrilli alex. ер. 57; ια) Cyr. al. ер. 56; ιβ) Athanas. magni ер. ad Rufinian.; ιγ) ряд свидетельств из исторических памятников.
Вопрос, подлежавший разрешению вселенского собора, исчерпывался сполна в трех постановках:
αα) принимать ли епископов второй категории в церковное общение?
ββ) считать ли их способными к иерархическому сану?
γγ) принимать ли их в сущем их чине, т. е. уже как valide рукоположенных епископов?
В первой (αα) постановке вопрос ни в ком не возбуждал недоразумений, и во всяком случае can. Apost. 52 разрешал его в положительном смысле. Речь шла о степени прав, с которою должно принять иконоборческих епископов. Епископы Сицилийские (с Феодором Катанским и диаконом Катанским Епифанием во главе) намечали такую программу решения: отождествить иконоборцев с одною из предшествующих ересей, и правила касательно присоединения из этой последней перенести на иконоборцев. Тарасий указал, что прецеденты иконоборчества встречаются и у манихеев, и у маркионитов (= гностиков), и у монофиситов (т. е. отождествление затруднительно).
Епифаний формулировал вопрос прямее: «ныне новоизмышленная ересь меньше ли прежних ересей, или больше?» (ἐλάττων ἐοτι τῶν προγεγενημένων αἱρέσεων ἡ νῦν καινοτομηθεῖσα, ἢ ὑπερτέρα;). На это ответили - Тарасий: «τὸ κακὸν ἤδη κακόν ἐστι» (= все ереси равны), Иоанн, местоблюститель антиохийский: «ересь эта - зло, худшее всех ересей, как ниспровергающая домостроительство Спасителя» (ἡ αἵρεσις αὕτη χεῖρον πάντων τῶν αἱρέσεων κακὸν - - ὡς τὴν οἰκονομίαν τοῦ Σωτῆρος ἀνατρέπουσα). Помимо этой трудности отождествления не так легко было установить точно и способ принятия от прежних ересей.
Доказательства βʹ-ζʹ и θʹ-ιαʹ приведены были Тарасием. Ссылка на can. Nic. 8 была отклоняема сицилийскими на том основании, что там речь идет о кафарах, т. е. новатианах, след. о раскольниках, а иконоборцы - еретики. Тарасий полагал, что канон приложим и ко всякой ереси. Игумены с своей стороны указали, что для них неясно выражение канона: «ὥστε χειροθετουμένους αὐτοὺς μένειν οὕτως ἐν τῷ κλήρῳ» ( отвечает ли канон: «да» на γγ, или на ββ). Тарасий высказал свое мнение: μή πως ἐπ᾽ εὐλογίας ἐνταῦθα τὴν χειροθεσίαν λέγει, καὶ οὐχὶ ἐπὶ χειροτονίας ( «да» на γγ). Сановники тоже выразили желание, чтобы вопрос был решен в этом последнем смысле. - Другие аргументы, говорили решительно за умеренных, так как устанавливали следующие факты:
a) Василий Великий находил справедливым принимать энкратитов через крещение, если это не создаст слишком сильных миссионерских затруднений (не оттолкнет обращаемых); тем не менее, св. отец указывал (и принимал без протеста) тот факт, что некоторых «ἀδελφοὺς - - ἀπ ᾽ἐκείνης ὄντας τῆς τάξεως προσεδεξάμεθα τὴν καθέδραν τῶν ἐπισκόπων».
b) Евстафий Севастийский, несмотря на свои, связи с арианами, имел общение (потом) с Василием Великим, оставаясь в епископском сане.
c) Собор III вселенский Ефесский постановляет относительно мессалиан: «μένειν τοὺς μὲν κληρικοὺς ἐν τῷ κλήρῳ».
d) Ревнителям Кирилл Александрийский настоятельно советует: «μὴ ἀκριβολογεῖσθαι σφόδρα περὶ τοὺς μεταγινώσκοντας (из лагеря несторианствующих) οικονομίας γὰρ δεῖται τὸ πρᾶγμα πολλῆς».
Но «строгие» избирали нормою (слова местоблюстителя антиохийского по прочтении: «καλῶς ἀνεγνώσθη ὁ ὅρος οὗτος εἰς ἀσφάλειαν τῶν ἀκουόντων») послание Афанасия В. к Руфиниану, которому св. отец излагает практику относительно ариан-епископов на основании решений александрийского собора 362 г. (принимаемых и в Риме и в Элладе): «τοῖς μὲν - προϊσταμένοις τῆς ἀσεβείας συγγινώσκειν μὲν μετανοοῦσι, μὴ διδόναι δὲ αὐτοῖς ἔτι τόπον κλήρου -. τοῖς δὲ - ὑποσυρεῖσι δι᾽ ἀνάγκην καὶ βίαν, - δίδοσθαι μὲν συγγνώμην, ἔχειν δὲ καὶ τὸν τόπον τοῦ κλήρου». Монашествующие формулировали точно смысл прочитанного: «ὁ πατὴρ οὐ δέχεται εἰς ἱερωσύνη τοὺς ἐξ αἱρέσεως ἐπιστρέφοντας».
Патриарх разъяснил, что строгость этого отношения к вождям арианства обусловлена была их поведением (то обращались в православие, то отпадали в ересь и преследовали Афанасия и православных), и на возражение Саввы Студийского: «ἀμνησίκακός ἐστιν ὁ πατήρ», ответил, что строгость совсем не то, что воздаяние злом за зло, а вызвана была ревностью о благе церкви. Монашествующие спросили иконоборческих епископов, могут ли они сказать о себе, что их привело в ересь насилие. Ипатий ответил, что эта точка зрения к ним не приложима: «ὅτι ἡμεῖς οὔτε βίαν ὑπεμείναμεν, οὐδὲ παρεσύρημεν, ἀλλ᾽ ἐν ταύτῃ τῇ αἱρέσει γεννηθέντες ἀνετράφημεν καὶ ηὐξήθημεν».
В течение дальнейших рассуждений выяснилось воззрение собора: иконоборцев епископов, которые не были «учителями ереси» (διδάσκαλοι τῆς αἱρέσεως) в строгом смысле, принять в общение в их сане ввиду их раскаяния; если же их обращение в православие - обман, то судит им Бог. Монашествующие выразили свое согласие с этим судом собора. Патриарх приложил старание, чтобы это согласие покорности стало согласием по полному убеждению. Было указано, что были приняты в общение в епископском сане и влиятельные из еретиков (Маркелл Анкирский; Ювеналий Иерусалимский, Фалассий Кесарийский, Евсевий Анкирский, Евстафий Виритский и другие - на Халкидонском соборе); что признана была действительною (valida) и хиротония, полученная от еретиков (Мелетий Антиохийский - от ариан; Кирилл Иерусалимский - от Акакия Кесарийского и Патрофила Скифопольского; Анатолий Константинопольский - от Диоскора; Иоанн Иерусалимский - от севириан; большинство отцов VI вселенского собора - от монофелитов).
Монашествующие просили прочитать послание Василия Великого к никопольцам (η, ер. 240), в котором читаются слова: «οὐκ οἶδα ἐπίσκοπον, μηδὲ ἀριθμήσαιμι ἐν ἱερεῦσι Χριστοῦ τὸν παρὰ τῶν βεβήλων χειρῶν ἐπὶ καταλύσει τῆς πίστεως εἰς προστασίαν προβεβλημένον». Поэтому и получившие от этого лица хиротонию пусть не дерзают «μετὰ ταῦτα, εἰρήνης γενομένης, βιάζεσθαι ἑαυτοὺς ἐναριθμεῖν τῷ ἱερατικῷ πληρώματι». В этих словах монашествующие усматривали полное отрицание действенности хиротонии у еретиков: «ἰδοὺ, ὁ πατὴρ ἀποτρέπεται τὴν τῶν αἱρετικῶν χειροτονίαν». Тарасий сказал, что слова Василия Великого направлены против тех, которые намеренно, в оскорбление православной церкви, ищут хиротонии у еретиков. И притом «οὐκ ἔφησεν ὁ πατὴρ ἀδέκτους εἶναι, ἀλλὰ μή πως βίαν ὑπομένειν τοὺς βουλομένους ἑνοῦσθαι τῷ κλήρῳ τῶν ὀρθοδόξων». Вообще действие Василия В. обусловлено обстоятельствами его времени, и «οὐκ ἀγνοοῦντες τὴν γνώμην τοῦ πατρὸς οἱ μετ᾽ ἐκεῖνον τῆς ἐκκλησίας διάδοχοι, τοὺς ὑπὲρ αἱρετικῶν χειροτονηθέντας, εἶτα βελτιωθέντας ἐδέξαντο». Монахи сказали: «πρόσφορα ( congrua) τὰ ἐπιλυθέντα».
Собор признал вопрос о принятии рукоположенных еретиками достаточно разъясненным («ἀκριβῶς ἐξετασθῇ»); епископам предложили читать их «λιβέλλους». - Наконец, 28 (29) сентября состоялось принятие их («ἀπολαβέτωσαν τοὺς θρόνους αὐτῶν»).
К третьей категории принадлежал лишь митрополит неокесарийский Григорий. Никак не видно, чтобы он был в 786 г. главным агитатором или даже только принимал участие в возбуждении солдат против собора. Характеристично лишь то, что епископы первых двух «приводов», так сказать, пришли на собор сами, а Григорий был приведен по повелению императрицы: уже престарелый епископ (он был одним из «отцов» копронимовского собора 754 г.), он видимо упорнее прочих держался иконоборческих взглядов, и теперь предстал собору скорее с желанием узнать истину («αἰτῶ δὲ μαθεῖν (τὸν ὀρθὸν λόγον) - θέλω μετὰ πάντων καὶ φωτισθῆναι καὶ διδαχθῆναι»), чем с полным в ней убеждением. Но - по его словам - согласие настоящего вселенского собора произвело на него сильнейшее, убеждающее впечатление: «καὶ ἔμαθον καὶ ἐπληροφορήθην, ὅτι ἡ ἀλήθεια αὕτη ἐστὶν, ἡ νυνὶ ζητουμένη καὶ κηρυσσομένη». Он просил у собора прощения в своих предшествующих заблуждениях. Он объяснил, что фактическим гонителем он не был, хотя и считался предводителем иконоборцев на соборе 754 г. 28 (29) сентября собор выслушал его «λίβελλον». Против его принятия в епископском сане было выставлено два замечания.
a) Тарасием: он был иерархом во дни Копронима, когда некоторые из епископов «ἀφόρητον διωγμὸν ἐπήγαγον εὐσεβέσιν ἀνδράσιν· οἷς λόγοις ἐπιφερομένοις οὐ σφόδρα πιστεύομεν χωρὶς ἀποδείξεως». А за побои иерархические лица подлежат низложению по апост. прав. 26 (28) и по практике Халкидонского собора (против Диоскора). Это был простой вопрос, а не обвинение. Григорий твердо ответил: «οὐ μὴ ἄνθρωπος κατηγορήσῃ (этого рода обвинения предоставлено было рассматривать вселенскому собору или патриарху Тарасию) μου, ὅτι ἔτυψα ἢ ἔδειρά τινα. οὐδὲ ἐν τῇ θεοφυλάκτῳ καὶ βασιλίδι πόλει οὐδὲ ἐν τῇ χώρᾳ τῇ ἐμῇ ἄνθρωπος ἐξ ἐμοῦ ἄμυναν ἔπαθεν».
б) Саввою Студийским: «ἔξαρχον τῆς αἱρέσεως αὐτὸν ὡμολόγησαν οἱ ἀρχιερεῖς εἶναι, καὶ ὡς κελεύετε». Не подходит ли этот отец иконоборческого собора под первую категорию, указанную в послании Афанасия В. к Руфиниану? Тарасий ответил указанием, что и Ювеналий Иерусалимский и Евстафий Севастийский (Македонианин) были ἔξαρχοι αἱρέσεως и - приняты. Иоанн логофет обратил внимание собора на важное историческое значение того факта, «ὅτι Γρηγόριος ὁ Νεοκαισαρείας καὶ ἔξαρχος τῆς παρελθούσης ἀσεβοῦς συνόδου, ἐφυλάχθη μέχρι τῆς σήμερον, τοῦ τὴν ἰδίαν αἵρεσιν καὶ διδασκαλίαν κατακρῖναι». С логофетом согласился и местоблюститель антиохийский.
Вместе с епископами второй категории был принят в общение и занял свою кафедру, при возгласах собора: «Θεὸς καλῶς ἤγαγε τοὺς ὀρθοδόξους», и Григорий Неокесарийский [258].
После «привода» епископов иконоборствовавших, было приступлено к вопросу об иконопочитании (IV заседание 1 октября). Основания для ὅρος'а были подготовлены весьма строго и тщательно. Было прочитано много мест из св. писания и св. предания. Так как было выяснено злоупотребление иконоборцев «карточками» (πιττάκια), то все места прочитывали не по выпискам, а прямо по книгам, и следили за этим так внимательно, что когда протопресвитер влахернский Илия стал читать канон Трулльского собора по документу, Савва студийский прямо спросил: «τίνος χάριν ᾽εν τῷ χάρτῃ ἀνέγνω καὶ οὐκ ἐν βίβλω;» Тарасий объяснил: «ὅτι αὐτὸς ὁ πρωτότυπος χάρτης ἐστίν, ἐν ῷ ὑπέγραψαν οἱ ἅγιοι πατέρες». И сверх того точность чтения сверена была немедленно с полною «книгою», принадлежавшею Петру Никомидийскому. Прочитан был (V заседание 4 октября) ряд исторических свидетельств на то, что иконоборцы имели предшественников на инославной почве.
С полемической точки зрения важны разъяснения относительно ὅρος'а, иконоборческого собора 754 г. на VI заседании 5 (6) октября. Григорий неокесарийский читал текст этого ὅρος'а, а константинопольские диаконы - «шеститомное» опровержение на него: «Φίλον ἀεὶ πως τῷ μιοανθρώπῳ». Автор «опровержения» («ἀνασκευή») неизвестен (красноречивый Епифаний диакон катанский, местоблюститель Фомы, архиеп. сардинского?). При основательности, оно многословно, так как автор опровергает ὅρος шаг за шагом и вслед за ним (неизбежно) и сам повторяется и при том делает замечания и по поводу православных отделов ὅρος'а.
13 октября (VII заседание) прочитан еп. таврианским (южная Италия) Феодором ὅρος вселенского собора: «Ὁ τὸ φῶς τῆς αὐτοῦ ἐπιγνώσεως ἡμῖν χαρισάμενος» и подписан всеми епископами и местоблюстителями. Возглашено: «πάντες οὕτω πιστέυομεν - αὕτη ἡ πίστις τῶν ἀποστόλων, αὕτη ἡ πίστις τῶν ὀρθοδόξων, αὕτη ἡ πίστις τὴν οἰκουμένην ἐστήριξε». Преданы были анафеме все иконоборцы. Защитникам иконопочитания - патриарху Герману, Иоанну Дамаскину и Георгию провозглашена «вечная память».
В качестве оснований для иконопочитания отцы собора указали на предание св. отцов и св. кафолической церкви, в частности указывали на изображения Сына Божия воплотившегося. Общепризнанный образец иконопочитания, не оспариваемый и иконоборцами, указывается в почитании честного и животворящего креста. Иконы допускаются самые разнообразные по способу написания и по месту их нахождения; о резных же иконах нет и речи. Дозволяются изображения Иисуса Христа, Божией Матери, ангелов и св. угодников. Нравственный смысл иконопочитания указывается в побуждении верующих к подражанию добродетелям лиц, изображенных на иконах. Характер (modus) иконопочитания определяется термином «τιμητικὴ προσκύνησις», в отличие от «λατρεία, ἣ πρέπει μόνῃ τῇ θείᾳ φύσει».
Внешние формы иконопочитания указаны самые разнообразные: воскурение фимиама [259], возжжение светильников и пр. Предмет чествования - первообраз, на который и восходит чествование, воздаваемое иконе. В заключение были приняты меры на случай нового уклонения в иконоборческую ересь, равным образом - против тех, кто пользовался священными предметами для своекорыстных целей.
Существенное место в ὅρος'е VII вселенского собора читается, по исповедании Троицы и воплощения [260], так:
«И кратко сказать, мы храним не нововводно все церковные предания, установленные для нас письменно или без писания. Одно из них есть изображение иконным живописанием, как согласное с повествованием евангельской проповеди и служащее нам к удостоверению истинного, а не призрачного воплощения Бога Слова, и к подобной пользе; ибо вещи, которые взаимно друг на друга указывают, без сомнения, и уясняют друг друга. Поэтому мы, шествуя как бы царским путем и последуя богоглаголивому учению святых отец наших и преданию кафолической церкви (ибо знаем, что сия есть Духа Святого в ней живущего), со всяким тщанием и осмотрительностью определяем: подобно изображению честного и животворящего креста, полагать во святых Божиих церквах, на священных сосудах и одеждах, на стенах и на досках, в домах и на путях, честные и святые иконы, написанные красками и сделанные из мозаики и из другого пригодного к сему вещества, иконы Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа и непорочной Владычицы нашей Святой Богородицы, также и честных ангелов и всех святых и преподобных мужей.
Ибо, чем чаще чрез изображение на иконах они бывают видимы, тем более взирающие на оные побуждаются к воспоминанию о самых первообразах и к любви к ним, и к тому, чтобы чествовать их лобызанием и почитательным поклонением, не тем истинным по вере нашей служением, которое приличествует одному только Божескому естеству, но почитанием по тому образу, как оно воздается изображению честного и животворящего креста и святому евангелию и прочим святыням, фимиамом и поставлением свечей, как делалось это по благочестивому обычаю и древними. Ибо честь, воздаваемая образу, восходит к первообразу, и покланяющийся иконе покланяется существу (ипостаси) изображенного на ней. Такое содержится учение святых отец наших, то есть, предание кафолической церкви, от конец до конец земли приявшей евангелие». Так мы исполним 2 Фес. 2:15. Воспоем пророческую песнь Соф. 3:14-15.
«Осмеливающихся же иначе думать или учить, или согласно с нечестивыми еретиками отвергать церковные предания и измышлять какое-либо нововведение, или отвергать что-нибудь из посвященного церкви, евангелие, или изображение креста, или иконное живописание, или св. останки мученика, или замышлять что-либо с хитростью и коварством для ниспровержения какого-либо из принятых в католической церкви преданий, или давать обыденное употребление священным сосудам, или святым монастырям, постановляем, если это будут епископы или клирики, извергать из сана, если же монахи или миряне - отлучать от общения» [261].
Центральным и самым важным пунктом всего ὅρος'а, без сомнения, является определение modus'a чествования св. икон. Этот modus чествования определяется отцами собора, как «τιμητικὴ προσκύνησις» в противоположность «λατρεία» [262]. Принимая во внимание важность этого пункта, следует заметить, что отцами собора очень немного сказано по этому вопросу, и этот последний остался в ὅρος'е без надлежащего раскрытия и уяснения. Впрочем, собор косвенным образом указал тот источник, из которого можно было почерпнуть более подробное раскрытие modus'a чествования икон.
Возгласив «вечную память» Иоанну Дамаскину, VII вселенский собор тем самым признал компетенцию этого защитника иконопочитания в раскрытии этого важного вопроса (о modus'е чествования) и ясно показал, что учение Иоанна Дамаскина, касающееся этого пункта, вполне достойно собора и может быть признано безусловно истинным. Таким образом, соответственными местами из творений Иоанна Дамаскина вполне может быть восполнен пробел, оказавшийся в соборных определениях по вопросу о modus'е поклонения иконам.
Особенность в составе этого собора: на нем присутствовало а) несколько нареченных, но нерукоположенных еще во епископов, в звании местоблюстителей своей кафедры [256] (вероятно православные желали этим, так сказать, искусом вызнать лучше их догматические убеждения), и б) «πληθὺς μοναχῶν» (131 подпись игуменов или их представителей), в числе которых первенствовал Савва, архимандрит и игумен τῶν Στουδίων, и более других известен Платон, игумен Σακκουδεῶνος. Присутствовал также, (по Vita, подписи нет) хронограф св. Феофан, ἡγούμενος τοῦ Ἀγροῦ, и - в звании секретаря при сановниках, св. Никифор, тоже историк и (потом) патриарх константинопольский.
Первый случай появления представителей монашества на соборе вселенском падает на 449 г., когда пресловутый Варсума (Бар-Цáумâ) прибыл в Ефес по специальному вызову от императора и «definiens subscripsit» низложение Флавиана и Евсевия. Это был такой прецедент, который, по основаниям понятным, не располагал к повторению таких приглашений. На IV вселенском соборе архимандриты являются раз лишь в качестве свидетелей и - просителей, на V - не присутствуют вовсе, на VI находятся лишь в количестве 6 человек. Теперь их присутствие было историческою необходимостью: монашество выставило из своей среды важнейших борцов за иконопочитание и тем возвысило свой авторитет в кругу православных, тогда как епископы своим отношением к иконоборцам (roborando - consentiendo - non obstando) дискредитировали свой авторитет.
Согласие монашества с решением собора являлось таким образом (исторически) нравственною пробою его постановлений. - Впрочем, архимандриты не были полноправными членами собора (не заседающие - καθεσθέντες, а лишь присутствующие и слушающие - παρόντες или συμπαρόντες καὶ ἀκρόωμενοι). Они сами (деян. 2) заявили сомнение в своем праве подавать голоса (ἐκφωνεῖν) и приступили к подаче только после категоричного ответа Тарасия на их вопрос: «Порядок требует, чтобы каждый из находящихся на соборе провозгласил свое исповедание» (ἡ τάξις ἐστὶν ἑκάστῳ τῶν εὑρισκομένων εἰς σύνοδον, ἐκφωνεῖν τὴν ἑαυτοῦ ὁμολογίαν).
Деяния I-VII - «ἐν τῇ Νικαέων λαμπρᾷ μητροπόλει τῆς Βιθυνῶν ἐπαρχίας», ἐν τῇ ἁγιωτάτῃ μεγάλῃ ἐκκλησίᾳ τῇ ἐπωνύμῳ Σοφίας. Деяние VIII - ἐν τῷ παλατίῳ τῷ λεγομένῳ Μαγναύρᾳ, в присутствии императора и императрицы.
| I. 24 сент. | Речь Тарасия. Σάκρα. Два «привода» епископов; «λίβελλοι» первого и принятие; вопрос о принятии второго; чтение λιβέλλων. | |
| II. 26 сент. | Третий «привод» и допрос. Послания папы Адриана императорам и Тарасию. «Ἡ ἁγία σύνοδος παραδέχεται τὰ γράμματα τοῦ ἁγιωτάτου πάπα τῆς πρεσβυτέρας Ῥώμης». | |
| III. 28 (29) сент. | Принятие «второго» привода, суждение о третьем. «Γράμματα» Тарасия на восток, ответ «архиереев» и «синодика» Феодора иерусалимского; принятие послания и исповедания восточных. | |
| IV. 1 окт. | Доказательства, что иконопочитание согласно с Св. Писанием (Исх. 25:17-22; Чис. 7:88-89; Иез. 41:1, 15, 19; Евр. 9:1-5) и преданием (писаниями св. отцов и агиографическими памятниками). В ссылках строгой системы не было, так как прочитан был ряд мест, отмеченных разными лицами. Были цитаты из Афанасия В., Василия В., Григория Богослова (изображение Полемона), Иоанна Златоустого (- Мелетия), Григория Нисского и Кирилла Александрийского (- жертвоприношения Авраама, оба), Астерия амасийского (- св. Евфимии), Антипатра вострского (статуя Христа, поставленная кровоточивою), Нила Синайского (икона муч. Платона), отрывки из Лимонаря, житий Марии Египетской, Анастасия Перса, Феодора Сикеота, Симеона Дивногорца, канон 82 Трулльского (по мнению Тарасия - VI вселенского собора - по подлинной хартии, подписанной отцами пято-шестого собора, свидетельства относительно чествования икон Леонтия еп. Неаполя Кипрского, Анастасия Антиохийского и др. В заключение прочитаны были послания Григория II к Герману константинопольскому и Германа к Иоанну Синнадскому, Константину наколийскому и Фоме Клавдиопольскому. - Отцы собора предали иконоборцев анафеме, и было прочитано Евфимием сардским и подписано отцами (предварительное) постановление о чествовании икон: «Τὴν τοῦ Θεοῦ καὶ Σωτῆρος ἡμῶν». | |
| V. 4 окт. | Ряд исторических свидетельств на то, что иконоборцы имели предшественников в Навуходоносоре, самарянах, язычниках (которые иконы сравнивали с своими идолами), иудеях, гностиках («Περίοδοι τῶν ἁγίων ἀποστόλων»), монофиситах и сарацинах. Разоблачения вырезок и подчисток иконоборцев в памятниках древней письменности. Принято предложение местоблюстителей римских: в следующий день принести на собор икону и воздать ей поклонение. | |
| VI. 5 (6) окт. | Чтение «шеститомного» опровержения на ὅρος иконоборческого собора 754 г.: «Φίλον ἀεί πως μισανθρώπῳ». | |
| VII. 13 окт. |
| |
| VIII. 23 окт. | В присутствии императоров прочитан (и подписан ими) ὅρος, возглашены анафематизмы и «евфимии» императорам. По их желанию, прочитана часть святоотеческих мест из IV деяния. |
Известною сложностью отличался вопрос, который вселенский собор имел разрешить прежде своих главных рассуждений, - вопрос о принятии епископов, сильнее других замешанных в иконоборческую смуту. Важность и трудность этого вопроса и сказалась и до известной степени обусловилась тем, что на самом соборе наметились два течения, умеренное и строгое.
Самым видным выразителем первого был патриарх Тарасий. Ему, государственному человеку, ясна была сложная природа иконоборчества, как явления только отчасти церковного. Опыт 6-7 августа 786 г. показал, что иконоборцы церковные могли найти себе неслабых союзников в иконоборцах политических. Было поэтому, с точки зрения церковно-политической (а такова и была точка зрения умеренных), желательно, чтобы единство церковное объяло всех, чтобы не осталось лиц, имевших побуждения (своекорыстные) агитировать так, как это сделали «немногие εὐαρίθμητοι ἐπίσκοποι» в 786 г. Строгое церковное наказание могло лишь натолкнуть их на повторение агитации. Принятие их вводило, правда, в лоно православия элементы сомнительной чистоты; но, при широком разливе иконоборчества, оно являлось таким злом, которое нужно было пережить (растворить в себе) здоровым силам церковного организма, так как трудно было отсечь все больные члены. Умеренные обращали внимание на будущее и, чтобы предотвратить возможные потрясения, несли прощение прошедшему.
Точка зрения строгих была исключительно церковная. Они обращали все свое внимание на прошедшее. Пред лицом церкви стояли согрешившие против нее; к ним и должно применить существующие правила церкви о согрешающих. Как живую историческую силу, которая может принять враждебное направление в будущем, иконоборцев строгие не оценивали: они считали своею задачею правосудно строгое suum cuique, а не политику (хотя бы и церковную) с ее «икономиею». Во главе строгих ясно выдается бывший антиохийский синкелл Иоанн, которого (строго объективно) поддерживают и игумены, οἱ ζηλωταὶ τῶν κανόνων.
Замешанные в иконоборческой смуте епископы были «приведены» («προήχθησαν», «παρήχθησαν», «προσήχθησαν») в три раза («привода»).
Категория первая: 1. Василий Анкирский (митр. Галатии I), 2. Феодор Мирский (митр. Ликии) и 3. Феодосий ὁ τοῦ Ἀμμορίου (во Phrygia Salutaris, суффраган митр. синнадского).
Категория вторая: 4. Ипатий Никейский (митр. Вифинии II), 5. Лев Родосский (митр. τῶν Νήσων (кикладских)), 6. Григорий писинунтский (митр. Галатии II), 7. Лев τοῦ Ἰκονίου (митр. Ликаонии), 8. Георгий митр. Антиохии писидийской, 9. Николай иерапольский (во Phrygia Salutaris) и 10. Лев еп. острова Карпафа (суффраган митр. родосского).
Категория третья: 11. Григорий неокесарийский (митр. Понта полемонийского); о нем одном замечено категорично что его привел «βασιλικὸς ἄνθρωπος» (μανδάτωρ), который, получив разрешение войти, сказал: «я послан благими государями (= императрицею), чтобы привести благоговейнейшего епископа неокесарийского на богочестивый и святой собор ваш, и я привел его» [257].
Принятие всех этих лиц в общение имеет высокую важность и потому, что это единственный случай, когда вопрос этого рода был поставлен и подробно расследован на вселенском соборе.
Епископы первого «привода» были, видимо, так мало замешаны в иконоборчестве, что принятие их не встретило затруднений. Они прочитали свои «λίβελλοι» с выражением искреннего раскаяния в своем заблуждении (Феодосий называл себя: «πεπλανημένος, ὁ πολλὰ κακὰ λαλήσας κατὰ τῶν σεπτῶν εἰκόνων») и изложением православного учения и были а) приняты в общение («ἄξιός ἐστι δοχῆς») б) «в сущем их чине» («ἐκελεύσθησαν καθίσαι εἰς τοὺς βαθμοὺς (= в порядке последовательности кафедр) καὶ εἰς τὰς καθέδρας αὐτῶν») при возгласах Собора: «ὁ ὀρθόδοξος τῇ συνόδῳ᾽ ὁ πατὴρ τοῖς πατράσι· τοὺς ὀρθοδόξους ὁ Θεὸς καλῶς ἤνεγκε!» - Согласие относительно их было полное; лишь слегка наметилось, что умеренные стоят на точке зрения исторической и психологической (Тарасий: «οἵ ποτε κατήγοροι τῆς ὀρθοδοξίας, νυνὶ συνήγοροι τῆς ἀληθείας ἐγένοντο»; «πολὺν συντριμμὸν καρδιάς ἐνεδείξατο - - Θεοδόσιος»), а строгие желают держаться канонических постановлений (монахи: «καθὼς ἐδέξαντο αἱ ἁγίαι καὶ οἰκουμενικαὶ ἓξ σύνοδοί τοὺς ἐξ αἱρέσεως ἐπιστρέφοντας, καὶ ἡμεῖς δεχόμεθα»).
Но принятие второй категории встретило затруднения, и вопрос прошел две стадии исследования - а) субъективно-психологического и б) объективно-канонического.
а) Из речи, с которою к этим епископам обратился Тарасий, видно, что эти епископы в прошлом году составляли «παρασυναγωγάς» - противозаконные сборища и агитировали против созванного в Константинополе вселенского собора. Теперь они заявляли о себе, что они из чтения апостолов и отцов «убедились» (ἐπείσθημεν) в истине иконопочитания, а тогда действовали «по неведению и неразумию» (κατὰ ἄγνοια καὶ ἀφροσύνην). Быстрота такой перемены убеждений именно к настоящему году (Тарасий родосскому: «καὶ πῶς ἔτη ἔχων ἕως τῶν όκτὼ ἢ καὶ δέκα ἐπίσκοπος, ἔως τοῦ νῦν οὐκ ἐπείσθης»;) набрасывала сомнение на искренность обращения их, и «неведение и неразумие» были мало вероятны в епископах.
На замечание: «ἐχρόνισε τὸ κακὸν καὶ ἡ κακὴ διδασκαλία», «ἐκ κακῶν διδασκάλων μαθήματα κακὰ παρελάβομεν», Тарасий ответил: «τὰ χρονιώτερα τῶν παθῶν δυσχερέστερά πως ἐστὶ πρὸς τὸ θεραπεύεσθαι» (смысл: тем сомнительнее, значит, искренность вашего быстрого обращения), «ἡ ἐκκλησία ἐκ κακῶν διδασκάλων ἱερεῖς δέχεσθαι οὐ προσίεται» (= тем больше опасений против принятия вас в епископском сане). На это Ипатий мог лишь ответить: «οὕτως ἐκράτησεν ἡ συνήθεια». Уже Савва студийский благодарил Бога, приведшего их на путь истины, и Тарасий считал вопрос исчерпанным («τὸν λόγον και τὴν ἀπολογίαν αὐτῶν ἤδη ἠκούσαμεν»), как от местоблюстителя антиохийского последовала просьба - прочитать в книгах отеческие постановления касательно принятия обращающихся от ересей, чтобы выяснить таким образом норму (τὴν ἀκριβῆ ἀσφάλειαν) для настоящего случая: «ἀποροῦμεν γὰρ ἡμεῖς».
б) Просьба Иоанна была исполнена и прочитаны были последовательно: α) can. Apost. 53 (= 52); β) can. Nic. 8; γ) can. Ephes. 3 (2?4?); δ) Basil, ep. ad Amphil. I (188 n. 1); ε) Bas. ep. 251; τ) Bas. ep. 263; ζ) Bas. ep. 99; η) Bas. ер. 240; θ) определение Ефесского собора касательно мессалиан; ι) Cyrilli alex. ер. 57; ια) Cyr. al. ер. 56; ιβ) Athanas. magni ер. ad Rufinian.; ιγ) ряд свидетельств из исторических памятников.
Вопрос, подлежавший разрешению вселенского собора, исчерпывался сполна в трех постановках:
αα) принимать ли епископов второй категории в церковное общение?
ββ) считать ли их способными к иерархическому сану?
γγ) принимать ли их в сущем их чине, т. е. уже как valide рукоположенных епископов?
В первой (αα) постановке вопрос ни в ком не возбуждал недоразумений, и во всяком случае can. Apost. 52 разрешал его в положительном смысле. Речь шла о степени прав, с которою должно принять иконоборческих епископов. Епископы Сицилийские (с Феодором Катанским и диаконом Катанским Епифанием во главе) намечали такую программу решения: отождествить иконоборцев с одною из предшествующих ересей, и правила касательно присоединения из этой последней перенести на иконоборцев. Тарасий указал, что прецеденты иконоборчества встречаются и у манихеев, и у маркионитов (= гностиков), и у монофиситов (т. е. отождествление затруднительно).
Епифаний формулировал вопрос прямее: «ныне новоизмышленная ересь меньше ли прежних ересей, или больше?» (ἐλάττων ἐοτι τῶν προγεγενημένων αἱρέσεων ἡ νῦν καινοτομηθεῖσα, ἢ ὑπερτέρα;). На это ответили - Тарасий: «τὸ κακὸν ἤδη κακόν ἐστι» (= все ереси равны), Иоанн, местоблюститель антиохийский: «ересь эта - зло, худшее всех ересей, как ниспровергающая домостроительство Спасителя» (ἡ αἵρεσις αὕτη χεῖρον πάντων τῶν αἱρέσεων κακὸν - - ὡς τὴν οἰκονομίαν τοῦ Σωτῆρος ἀνατρέπουσα). Помимо этой трудности отождествления не так легко было установить точно и способ принятия от прежних ересей.
Доказательства βʹ-ζʹ и θʹ-ιαʹ приведены были Тарасием. Ссылка на can. Nic. 8 была отклоняема сицилийскими на том основании, что там речь идет о кафарах, т. е. новатианах, след. о раскольниках, а иконоборцы - еретики. Тарасий полагал, что канон приложим и ко всякой ереси. Игумены с своей стороны указали, что для них неясно выражение канона: «ὥστε χειροθετουμένους αὐτοὺς μένειν οὕτως ἐν τῷ κλήρῳ» ( отвечает ли канон: «да» на γγ, или на ββ). Тарасий высказал свое мнение: μή πως ἐπ᾽ εὐλογίας ἐνταῦθα τὴν χειροθεσίαν λέγει, καὶ οὐχὶ ἐπὶ χειροτονίας ( «да» на γγ). Сановники тоже выразили желание, чтобы вопрос был решен в этом последнем смысле. - Другие аргументы, говорили решительно за умеренных, так как устанавливали следующие факты:
a) Василий Великий находил справедливым принимать энкратитов через крещение, если это не создаст слишком сильных миссионерских затруднений (не оттолкнет обращаемых); тем не менее, св. отец указывал (и принимал без протеста) тот факт, что некоторых «ἀδελφοὺς - - ἀπ ᾽ἐκείνης ὄντας τῆς τάξεως προσεδεξάμεθα τὴν καθέδραν τῶν ἐπισκόπων».
b) Евстафий Севастийский, несмотря на свои, связи с арианами, имел общение (потом) с Василием Великим, оставаясь в епископском сане.
c) Собор III вселенский Ефесский постановляет относительно мессалиан: «μένειν τοὺς μὲν κληρικοὺς ἐν τῷ κλήρῳ».
d) Ревнителям Кирилл Александрийский настоятельно советует: «μὴ ἀκριβολογεῖσθαι σφόδρα περὶ τοὺς μεταγινώσκοντας (из лагеря несторианствующих) οικονομίας γὰρ δεῖται τὸ πρᾶγμα πολλῆς».
Но «строгие» избирали нормою (слова местоблюстителя антиохийского по прочтении: «καλῶς ἀνεγνώσθη ὁ ὅρος οὗτος εἰς ἀσφάλειαν τῶν ἀκουόντων») послание Афанасия В. к Руфиниану, которому св. отец излагает практику относительно ариан-епископов на основании решений александрийского собора 362 г. (принимаемых и в Риме и в Элладе): «τοῖς μὲν - προϊσταμένοις τῆς ἀσεβείας συγγινώσκειν μὲν μετανοοῦσι, μὴ διδόναι δὲ αὐτοῖς ἔτι τόπον κλήρου -. τοῖς δὲ - ὑποσυρεῖσι δι᾽ ἀνάγκην καὶ βίαν, - δίδοσθαι μὲν συγγνώμην, ἔχειν δὲ καὶ τὸν τόπον τοῦ κλήρου». Монашествующие формулировали точно смысл прочитанного: «ὁ πατὴρ οὐ δέχεται εἰς ἱερωσύνη τοὺς ἐξ αἱρέσεως ἐπιστρέφοντας».
Патриарх разъяснил, что строгость этого отношения к вождям арианства обусловлена была их поведением (то обращались в православие, то отпадали в ересь и преследовали Афанасия и православных), и на возражение Саввы Студийского: «ἀμνησίκακός ἐστιν ὁ πατήρ», ответил, что строгость совсем не то, что воздаяние злом за зло, а вызвана была ревностью о благе церкви. Монашествующие спросили иконоборческих епископов, могут ли они сказать о себе, что их привело в ересь насилие. Ипатий ответил, что эта точка зрения к ним не приложима: «ὅτι ἡμεῖς οὔτε βίαν ὑπεμείναμεν, οὐδὲ παρεσύρημεν, ἀλλ᾽ ἐν ταύτῃ τῇ αἱρέσει γεννηθέντες ἀνετράφημεν καὶ ηὐξήθημεν».
В течение дальнейших рассуждений выяснилось воззрение собора: иконоборцев епископов, которые не были «учителями ереси» (διδάσκαλοι τῆς αἱρέσεως) в строгом смысле, принять в общение в их сане ввиду их раскаяния; если же их обращение в православие - обман, то судит им Бог. Монашествующие выразили свое согласие с этим судом собора. Патриарх приложил старание, чтобы это согласие покорности стало согласием по полному убеждению. Было указано, что были приняты в общение в епископском сане и влиятельные из еретиков (Маркелл Анкирский; Ювеналий Иерусалимский, Фалассий Кесарийский, Евсевий Анкирский, Евстафий Виритский и другие - на Халкидонском соборе); что признана была действительною (valida) и хиротония, полученная от еретиков (Мелетий Антиохийский - от ариан; Кирилл Иерусалимский - от Акакия Кесарийского и Патрофила Скифопольского; Анатолий Константинопольский - от Диоскора; Иоанн Иерусалимский - от севириан; большинство отцов VI вселенского собора - от монофелитов).
Монашествующие просили прочитать послание Василия Великого к никопольцам (η, ер. 240), в котором читаются слова: «οὐκ οἶδα ἐπίσκοπον, μηδὲ ἀριθμήσαιμι ἐν ἱερεῦσι Χριστοῦ τὸν παρὰ τῶν βεβήλων χειρῶν ἐπὶ καταλύσει τῆς πίστεως εἰς προστασίαν προβεβλημένον». Поэтому и получившие от этого лица хиротонию пусть не дерзают «μετὰ ταῦτα, εἰρήνης γενομένης, βιάζεσθαι ἑαυτοὺς ἐναριθμεῖν τῷ ἱερατικῷ πληρώματι». В этих словах монашествующие усматривали полное отрицание действенности хиротонии у еретиков: «ἰδοὺ, ὁ πατὴρ ἀποτρέπεται τὴν τῶν αἱρετικῶν χειροτονίαν». Тарасий сказал, что слова Василия Великого направлены против тех, которые намеренно, в оскорбление православной церкви, ищут хиротонии у еретиков. И притом «οὐκ ἔφησεν ὁ πατὴρ ἀδέκτους εἶναι, ἀλλὰ μή πως βίαν ὑπομένειν τοὺς βουλομένους ἑνοῦσθαι τῷ κλήρῳ τῶν ὀρθοδόξων». Вообще действие Василия В. обусловлено обстоятельствами его времени, и «οὐκ ἀγνοοῦντες τὴν γνώμην τοῦ πατρὸς οἱ μετ᾽ ἐκεῖνον τῆς ἐκκλησίας διάδοχοι, τοὺς ὑπὲρ αἱρετικῶν χειροτονηθέντας, εἶτα βελτιωθέντας ἐδέξαντο». Монахи сказали: «πρόσφορα ( congrua) τὰ ἐπιλυθέντα».
Собор признал вопрос о принятии рукоположенных еретиками достаточно разъясненным («ἀκριβῶς ἐξετασθῇ»); епископам предложили читать их «λιβέλλους». - Наконец, 28 (29) сентября состоялось принятие их («ἀπολαβέτωσαν τοὺς θρόνους αὐτῶν»).
К третьей категории принадлежал лишь митрополит неокесарийский Григорий. Никак не видно, чтобы он был в 786 г. главным агитатором или даже только принимал участие в возбуждении солдат против собора. Характеристично лишь то, что епископы первых двух «приводов», так сказать, пришли на собор сами, а Григорий был приведен по повелению императрицы: уже престарелый епископ (он был одним из «отцов» копронимовского собора 754 г.), он видимо упорнее прочих держался иконоборческих взглядов, и теперь предстал собору скорее с желанием узнать истину («αἰτῶ δὲ μαθεῖν (τὸν ὀρθὸν λόγον) - θέλω μετὰ πάντων καὶ φωτισθῆναι καὶ διδαχθῆναι»), чем с полным в ней убеждением. Но - по его словам - согласие настоящего вселенского собора произвело на него сильнейшее, убеждающее впечатление: «καὶ ἔμαθον καὶ ἐπληροφορήθην, ὅτι ἡ ἀλήθεια αὕτη ἐστὶν, ἡ νυνὶ ζητουμένη καὶ κηρυσσομένη». Он просил у собора прощения в своих предшествующих заблуждениях. Он объяснил, что фактическим гонителем он не был, хотя и считался предводителем иконоборцев на соборе 754 г. 28 (29) сентября собор выслушал его «λίβελλον». Против его принятия в епископском сане было выставлено два замечания.
a) Тарасием: он был иерархом во дни Копронима, когда некоторые из епископов «ἀφόρητον διωγμὸν ἐπήγαγον εὐσεβέσιν ἀνδράσιν· οἷς λόγοις ἐπιφερομένοις οὐ σφόδρα πιστεύομεν χωρὶς ἀποδείξεως». А за побои иерархические лица подлежат низложению по апост. прав. 26 (28) и по практике Халкидонского собора (против Диоскора). Это был простой вопрос, а не обвинение. Григорий твердо ответил: «οὐ μὴ ἄνθρωπος κατηγορήσῃ (этого рода обвинения предоставлено было рассматривать вселенскому собору или патриарху Тарасию) μου, ὅτι ἔτυψα ἢ ἔδειρά τινα. οὐδὲ ἐν τῇ θεοφυλάκτῳ καὶ βασιλίδι πόλει οὐδὲ ἐν τῇ χώρᾳ τῇ ἐμῇ ἄνθρωπος ἐξ ἐμοῦ ἄμυναν ἔπαθεν».
б) Саввою Студийским: «ἔξαρχον τῆς αἱρέσεως αὐτὸν ὡμολόγησαν οἱ ἀρχιερεῖς εἶναι, καὶ ὡς κελεύετε». Не подходит ли этот отец иконоборческого собора под первую категорию, указанную в послании Афанасия В. к Руфиниану? Тарасий ответил указанием, что и Ювеналий Иерусалимский и Евстафий Севастийский (Македонианин) были ἔξαρχοι αἱρέσεως и - приняты. Иоанн логофет обратил внимание собора на важное историческое значение того факта, «ὅτι Γρηγόριος ὁ Νεοκαισαρείας καὶ ἔξαρχος τῆς παρελθούσης ἀσεβοῦς συνόδου, ἐφυλάχθη μέχρι τῆς σήμερον, τοῦ τὴν ἰδίαν αἵρεσιν καὶ διδασκαλίαν κατακρῖναι». С логофетом согласился и местоблюститель антиохийский.
Вместе с епископами второй категории был принят в общение и занял свою кафедру, при возгласах собора: «Θεὸς καλῶς ἤγαγε τοὺς ὀρθοδόξους», и Григорий Неокесарийский [258].
После «привода» епископов иконоборствовавших, было приступлено к вопросу об иконопочитании (IV заседание 1 октября). Основания для ὅρος'а были подготовлены весьма строго и тщательно. Было прочитано много мест из св. писания и св. предания. Так как было выяснено злоупотребление иконоборцев «карточками» (πιττάκια), то все места прочитывали не по выпискам, а прямо по книгам, и следили за этим так внимательно, что когда протопресвитер влахернский Илия стал читать канон Трулльского собора по документу, Савва студийский прямо спросил: «τίνος χάριν ᾽εν τῷ χάρτῃ ἀνέγνω καὶ οὐκ ἐν βίβλω;» Тарасий объяснил: «ὅτι αὐτὸς ὁ πρωτότυπος χάρτης ἐστίν, ἐν ῷ ὑπέγραψαν οἱ ἅγιοι πατέρες». И сверх того точность чтения сверена была немедленно с полною «книгою», принадлежавшею Петру Никомидийскому. Прочитан был (V заседание 4 октября) ряд исторических свидетельств на то, что иконоборцы имели предшественников на инославной почве.
С полемической точки зрения важны разъяснения относительно ὅρος'а, иконоборческого собора 754 г. на VI заседании 5 (6) октября. Григорий неокесарийский читал текст этого ὅρος'а, а константинопольские диаконы - «шеститомное» опровержение на него: «Φίλον ἀεὶ πως τῷ μιοανθρώπῳ». Автор «опровержения» («ἀνασκευή») неизвестен (красноречивый Епифаний диакон катанский, местоблюститель Фомы, архиеп. сардинского?). При основательности, оно многословно, так как автор опровергает ὅρος шаг за шагом и вслед за ним (неизбежно) и сам повторяется и при том делает замечания и по поводу православных отделов ὅρος'а.
13 октября (VII заседание) прочитан еп. таврианским (южная Италия) Феодором ὅρος вселенского собора: «Ὁ τὸ φῶς τῆς αὐτοῦ ἐπιγνώσεως ἡμῖν χαρισάμενος» и подписан всеми епископами и местоблюстителями. Возглашено: «πάντες οὕτω πιστέυομεν - αὕτη ἡ πίστις τῶν ἀποστόλων, αὕτη ἡ πίστις τῶν ὀρθοδόξων, αὕτη ἡ πίστις τὴν οἰκουμένην ἐστήριξε». Преданы были анафеме все иконоборцы. Защитникам иконопочитания - патриарху Герману, Иоанну Дамаскину и Георгию провозглашена «вечная память».
В качестве оснований для иконопочитания отцы собора указали на предание св. отцов и св. кафолической церкви, в частности указывали на изображения Сына Божия воплотившегося. Общепризнанный образец иконопочитания, не оспариваемый и иконоборцами, указывается в почитании честного и животворящего креста. Иконы допускаются самые разнообразные по способу написания и по месту их нахождения; о резных же иконах нет и речи. Дозволяются изображения Иисуса Христа, Божией Матери, ангелов и св. угодников. Нравственный смысл иконопочитания указывается в побуждении верующих к подражанию добродетелям лиц, изображенных на иконах. Характер (modus) иконопочитания определяется термином «τιμητικὴ προσκύνησις», в отличие от «λατρεία, ἣ πρέπει μόνῃ τῇ θείᾳ φύσει».
Внешние формы иконопочитания указаны самые разнообразные: воскурение фимиама [259], возжжение светильников и пр. Предмет чествования - первообраз, на который и восходит чествование, воздаваемое иконе. В заключение были приняты меры на случай нового уклонения в иконоборческую ересь, равным образом - против тех, кто пользовался священными предметами для своекорыстных целей.
Существенное место в ὅρος'е VII вселенского собора читается, по исповедании Троицы и воплощения [260], так:
«И кратко сказать, мы храним не нововводно все церковные предания, установленные для нас письменно или без писания. Одно из них есть изображение иконным живописанием, как согласное с повествованием евангельской проповеди и служащее нам к удостоверению истинного, а не призрачного воплощения Бога Слова, и к подобной пользе; ибо вещи, которые взаимно друг на друга указывают, без сомнения, и уясняют друг друга. Поэтому мы, шествуя как бы царским путем и последуя богоглаголивому учению святых отец наших и преданию кафолической церкви (ибо знаем, что сия есть Духа Святого в ней живущего), со всяким тщанием и осмотрительностью определяем: подобно изображению честного и животворящего креста, полагать во святых Божиих церквах, на священных сосудах и одеждах, на стенах и на досках, в домах и на путях, честные и святые иконы, написанные красками и сделанные из мозаики и из другого пригодного к сему вещества, иконы Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа и непорочной Владычицы нашей Святой Богородицы, также и честных ангелов и всех святых и преподобных мужей.
Ибо, чем чаще чрез изображение на иконах они бывают видимы, тем более взирающие на оные побуждаются к воспоминанию о самых первообразах и к любви к ним, и к тому, чтобы чествовать их лобызанием и почитательным поклонением, не тем истинным по вере нашей служением, которое приличествует одному только Божескому естеству, но почитанием по тому образу, как оно воздается изображению честного и животворящего креста и святому евангелию и прочим святыням, фимиамом и поставлением свечей, как делалось это по благочестивому обычаю и древними. Ибо честь, воздаваемая образу, восходит к первообразу, и покланяющийся иконе покланяется существу (ипостаси) изображенного на ней. Такое содержится учение святых отец наших, то есть, предание кафолической церкви, от конец до конец земли приявшей евангелие». Так мы исполним 2 Фес. 2:15. Воспоем пророческую песнь Соф. 3:14-15.
«Осмеливающихся же иначе думать или учить, или согласно с нечестивыми еретиками отвергать церковные предания и измышлять какое-либо нововведение, или отвергать что-нибудь из посвященного церкви, евангелие, или изображение креста, или иконное живописание, или св. останки мученика, или замышлять что-либо с хитростью и коварством для ниспровержения какого-либо из принятых в католической церкви преданий, или давать обыденное употребление священным сосудам, или святым монастырям, постановляем, если это будут епископы или клирики, извергать из сана, если же монахи или миряне - отлучать от общения» [261].
Центральным и самым важным пунктом всего ὅρος'а, без сомнения, является определение modus'a чествования св. икон. Этот modus чествования определяется отцами собора, как «τιμητικὴ προσκύνησις» в противоположность «λατρεία» [262]. Принимая во внимание важность этого пункта, следует заметить, что отцами собора очень немного сказано по этому вопросу, и этот последний остался в ὅρος'е без надлежащего раскрытия и уяснения. Впрочем, собор косвенным образом указал тот источник, из которого можно было почерпнуть более подробное раскрытие modus'a чествования икон.
Возгласив «вечную память» Иоанну Дамаскину, VII вселенский собор тем самым признал компетенцию этого защитника иконопочитания в раскрытии этого важного вопроса (о modus'е чествования) и ясно показал, что учение Иоанна Дамаскина, касающееся этого пункта, вполне достойно собора и может быть признано безусловно истинным. Таким образом, соответственными местами из творений Иоанна Дамаскина вполне может быть восполнен пробел, оказавшийся в соборных определениях по вопросу о modus'е поклонения иконам.
