Придя к Сихему, небольшому городу в северной части Ханаана, где климат был достаточно влажным, а земля плодородной, Иаков решил остановиться и жить подобно тому, как жили его отец и дед в конце своей жизни.
Он купил большой участок земли у сынов Еммора, евеян, - ответвления племени хананеев, землепашцев, жителей Сихема. Там он обустроил свой базовый лагерь, поставил шатры. Неподалеку от Сихема, в Сокхофе, он построил шалаши для скота. Соорудил жертвенник и стал призывать там имя Господа Бога Авраама и Исаака.
Так прошло несколько лет. Жители Сихема были рады богатому соседу, честно и с достоинством ведущему дела в их городе, аккуратно выполняющему свои обязательства перед городскими властями.
Земледельцами-евеями, как и всеми хананеями, а также финикийцами, среди прочих богов особо почитались земледельческие божества: Ваал, Мот, Анат и Ашторет. Ваал был богом облачного неба. От него зависело, прольются ли эти облака, на которых было его жилище, дождями на жаждущую влаги землю.
На полях Ханаана, в отличие от полей Египта и Междуречья, оросительных систем не существовало, единственным исключение была долина Сиддим, до постигшей ее катастрофы. Урожай на полях хананеев зависел от дождей.
Такие поля назывались полями Ваала. Анат и Ашторет были богинями плодородия земли. Эти женские божества как бы со страстью стремились произвести из земли просо, ячмень и пшеницу, овощи и фрукты, но для этого было необходимо снискать расположение Ваала - на землю должны были пролиться живительные дожди.
В образе мысли хананеев это представлялось подобным оплодотворению в акте соития мужчины и женщины. Земледельцы-хананеи были чрезвычайно заинтересованы в обильных дождях, орошающих землю в нужное время. От этого зависело их состояние и даже жизнь. Магическим строем мыслей определялись действия, к которым следовало прибегать, чтобы вызвать дождь.
Подобное должно было вызываться подобным. Именно поэтому в священных рощах-ашерах, при храмах, посвященных Анат и Ашторет, в поселениях хананеев процветал культовый блуд, свальный грех с кем попало.
Обычно при храмах находились постоянные служительницы блудного культа, однако время от времени к ним во множестве присоединялись девушки и женщины, которые после участия в культовых оргиях возвращались к своим семьям, к своим делам, к исполнению иных обязанностей и служений. Недостатка в мужчинах - участниках блудных оргий, кажется, никогда не наблюдалось.
Естественно у читателя возникает вопрос об оценке культовых оргий. Чем было это действо, происходившее в ашерах Анат и Ашторет? Было ли это лишь необходимостью, вызванной условиями жизни земледельцев-хананеев, или же это был всплеск необузданных греховных человеческих страстей? Несомненно, оно было и тем, и другим - образом их жизни.
В религиозной традиции хананеев были не только культовые оргии, были приношения в жертву первенцев с замуровыванием их останков в стене или под полом жилищ, построенных на новом месте, а также существовало почитание священных каменных семейных столбов - мацеб.
У такого камня как у живого и оживляющего начала хананеи искали жизненной плодотворной силы, у его подножия зачинали, а иногда и рождали детей, заранее посвящавшихся в жертву этому же камню, когда он охладевал и мертвел, по образу безжизненного зимнего солнца. Такой камень временами сам нуждался в согревании, и его оживляли горячей человеческой кровью.
Члены семьи Иакова вообще-то испытывали отвращение к религиозным обычаям хананеев, но где-то рядом с отвращением жил затаенный интерес к магии и раскрепощенному участию тамошних женщин в блудных оргиях. Жизнь в Харране, среди язычников, для семьи Иакова бесследно пройти не могла.
Ко времени описываемой здесь истории дочь Лии Дина подросла и, когда братья были со стадами, тайно пошла в Сихем, чтобы посмотреть на поведение жителей города во время оргии в ашере Ашторет. Ее влек интерес девочки-подростка, которая только что стала девушкой.
Там в ашере увидел ее Сихем, сын Еммора - главы городского совета, и совершил насилие. Однако позднее вместо того, чтобы просто забыть об этом, прилепился почему-то к Дине сердцем, говорил ей о своей привязанности, делал подарки и даже захотел на ней жениться.
Он уговорил своего отца, чтобы тот просил Иакова отдать за него Дину, пусть даже за самый большой выкуп. Сама же Дина была расположена стать женою Сихема, который вместе со своим отцом и знатными горожанами строили планы о том, как они породнятся с родом Иакова, составят один богатый и сильный народ. Путем смешанных браков они надеялись иметь свою часть во владении его несметными стадами.
Вся эта история повергла Иакова в замешательство. С одной стороны, он понимал, что замужество в данном случае неплохой вариант для Дины, но с другой стороны, смешение с евеями Сихема было бы прямым нарушением благословений, данных Господом Богом его великому деду, отцу и ему самому, полным растворением рода Авраама среди хананеев.
Согласие Дины на этот брак было весьма тревожным сигналом для Иакова. Был еще вариант отдать за Сихема Дину, а самим уйти, но это было тяжело для совести Иакова - оставить дочь, которая неизбежно станет евеянкой. Отказать Еммору сразу он не решился, сказал только, что не может ответить за всех, следовало ждать возвращения старших сыновей - братьев Дины, бывших со стадами. Сам Иаков уже не пас скота из-за своей хромоты.
Наконец старшие сыновья вернулись в лагерь. Необходимо отметить, что старшие сыновья Иакова к этому времени уже имели свои семьи, поэтому они пришли на совет рода как главы своих семейств. На совете решили отдать Дину за Сихема, при условии, что все мужское население города обрежет крайнюю плоть свою и тогда станет народом, с которым мог породниться род Израиля. Решение Иакову показалось хорошим. О нем объявили Еммору, отцу Сихема, и тот пошел советоваться со старейшинами города.
Сихем так хотел иметь женою Дину, что его отец согласился на перемену религиозных традиций своего народа. Вместе они горячо убеждали членов городского совета в выгодности этого дела и в конце концов убедили. Вид огромных стад Израиля действовал на них лучше слов. Члены совета склонили жителей Сихема, и те, наконец, согласились.
Казалось, что родом Иакова достигнута еще небывалая в их истории победа. Однако, Левий и Симеон, старшие сыновья Лии, выдвинули еще одно требование к жителям Сихема, на которое вначале никто не обратил внимания: обрезание крайней плоти должно быть произведено каменными ножами - такова традиция.
Лезвия каменных ножей делались из отколотых обсидиановых пластин. При использовании в обрезании каменный нож оставлял значительно более тяжелую травму, чем острый металлический нож. Левий и Симеон уже составили жестокий заговор в отношении жителей Сихема, но Иаков в него посвящен не был.
Старшие сыновья ничего не рассказывали сихемлянам о едином Боге Авраама, Исаака и Иакова, не знакомили с преданием, богослужебной практикой, своими родовыми традициями. Иакову, конечно, странно было видеть это. Как можно было, ничего не делая для приготовления, совершить обрезание этих евеев? Какими единоверцами Аврааму могли они стать?
Ведь были же египтяне обрезанными, но разве Авраам когда-либо говорил о возможности единства с ними? Какою родней по духу сихемляне, носящие знак обрезания лишь наружно, на теле, могли стать Иакову? Как они могли составить один народ? Это было так не похоже на то, что ему представлялось на совете их рода, когда он одобрил идею сыновей.
Его сыновья оказались неспособны сообщить горожанам Сихема то, чему учил своих людей Авраам. Виновным в этом Иаков, конечно, считал себя. Не научил он своих сыновей, как они могут учить других. Мрачные мысли вновь овладели Иаковом, он чувствовал себя предателем дела его великого деда и отца, он уже видел разверзающуюся бездну, из которой нет выхода за все его вины пред Господом Богом.
Он молился, чтобы, если возможно, Господь исправил то, на что он согласился в истории с Диной, и то, к чему привело его поселение близ Сихема, при этом он не подозревал, не догадывался, что еще приготовлено для него сыновьями.
Что же касалось жителей Сихема, то для них с их магическим сознанием обрезание и было главным магическим действием, означающим их переход под власть другого бога. Они ничего странного и не могли видеть в происходящем. Наступило время сбора урожая и завершения сельскохозяйственных работ. Наконец урожай был собран, пришла пора праздников.
В день полнолуния каменными ножами было обрезано все мужское население города. Сихему отдали Дину. Горожане, как могли, отпраздновали оба события. На следующий день начались нагноения, лихорадка и прочие болезни, всегда следовавшие за обрезанием, в особенности же когда оно было сделано каменными ножами. К третьему дню болезни еще более усилились.
В третий день, под вечер, Левий и Симеон со своими людьми вошли в город с оружием и убили всех мужчин. Оказать им сопротивление никто не смог. Убили также самого Сихема и его отца Еммора, забрали Дину, разграбили все, что было в домах, закромах и на полях горожан, пленили детей, женщин, угнали их скот и ушли.
Иаков был до крайности возмущен поступком сыновей, но при этом он видел свою вину в происшедшем. Они использовали установленное Господом Богом священнодействие не для исполнения Его воли, но для удовлетворения своей жажды мести и своей алчности.
Израиль был в ужасе от всего этого. Сыновья понять его не могли. Он сказал им только: «Вы сделали меня ненавистным в Ханаане среди всех хананеев, евеев и ферезеев. У меня людей мало, соберутся они и уничтожат нас всех». Левий и Симеон ответили: «А разве можно обращаться с сестрой нашей как с блудницей?»
Что было делать? Израиль молился, приносил жертвы, наконец, Господь ответил ему: «Ступай в Вефиль, живи там, где Я явился тебе и дал обетования». Однако Иаков понимал, что пойти на это священное для него место со всем своим родом, остающимся в том состоянии, каким оно проявилось в Сихеме, было невозможно; необходимо было очиститься, без этого священное место немедленно станет местом прежних грехов.
Иаков начал с самообличения, происходящего на глазах у всех. Он старался не оставить без освещения ничего из тех своих прегрешений, которые проявились в языческом безумии его детей. Его жены и дети, видя слезы и искреннее сокрушение Иакова, восприняли его настроенность.
Страдания Иакова усиливались с каждым днем, и близкие, вначале лишь сострадавшие ему, затем пришли к самообличению. Им представлялось, что наказание от Господа и полное их истребление должно наступить неотвратимо. В конце концов, все члены рода поклялись навсегда расстаться со всеми элементами язычества и никогда более не возвращаться к ним самим и не позволить этого своим детям.
Последним актом стало погребение в глубокой яме, выкопанной под дубом, всех предметов, вывезенных ими из Харрана и приобретенных в Ханаане, несущих на себе или в себе то, что связывало их с язычеством. Туда были брошены браслеты, кольца, медальоны, серьги, гребни, посуда, инструменты, орудия труда и все другое, на чем было хоть нечто языческое.
Там же были погребены терафимы, украденные у Лавана Рахилью. Очищение произошло. Иаков приказал всем переменить одежды, надеть все чистое. Затем принес очистительную жертву, после чего они поднялись и пришли в Вефиль. Они шли скорбя, но эта скорбь сделала Иакова великим. Придя туда, они восстановили жертвенник и призвали там Имя Господне.
Там, вблизи Вефиля, умерла Дебора - кормилица Ревекки, которую взял с собою Иаков, покидая дом Лавана. Она была оплакана и погребена под дубом, названным дубом плача.
После всего этого Иакову вновь явился в Вефиле Господь и сказал, чтобы Иаков впредь не назывался этим именем, но Израилем. Еще сказал Он: «Землю, которую Я обещал Аврааму и Исааку, дам тебе и потомству твоему после тебя. А теперь ступай в Ефрафу и живи там за башнею Гадер».
Пробыв в Вефиле некоторое время, Израиль поднялся и направился в Ефрафу - «плодоносную землю», которая когда-то в будущем станет называться Вифлеемом - «домом хлеба», главным городом в поселениях Иуды, четвертого сына Израиля и Лии.
Жители Ефрафы были врагами Сихемлян. Они не видели в резне, учиненной Симеоном и Левием, ничего плохого, а потому благосклонно отнеслись к желанию Израиля поселиться вблизи их города. В тех местах, за сторожевою башнею Гадер, в двух часах ходьбы от будущего Иерусалима, совсем близко от Ефрафы раскинул свои шатры Израиль, как и сказал ему Бог.
