Иисус стоял на глубоко апокалиптических позициях: Царство/владычество Божие уже присутствует в Его служении; Бог призывает людей, и этот призыв - уникальный, более не повторится. В евангельском предании Иисус не называет точных сроков, но создается полное впечатление, что конец близок. Павел также был апокалиптиком: по его мнению, смерть и воскресение Христа знаменовали смену эпох. Сильная апокалиптическая настроенность не способствует долгосрочному социальному планированию. Общественные структуры, мешающие провозвестию, должны быть нейтрализованы. Однако именно вследствие скорой парусин можно терпеть другие структуры, не выражающие христианские ценности, - при условии, что их можно обойти, чтобы проповедовать Христа. Долго это не продлится. Павел прекрасно понимает, как смотреть на рабство в свете благовестил: во Христе Иисусе «нет ни раба, ни свободного» (Гал. 3:28), но все имеют равную ценность. Все крещены в одно тело (1Кор. 12:13) и должны обращаться друг с другом с любовью. После перемены эпох возможно лишь одно подлинное рабство - рабство Христу (1Кор. 7:22). Но до прихода Христа низвергнуть массивный римский институт рабства не удастся. Конечно, на мирском уровне рабы по-прежнему будут искать свободы, но если на момент обращения человек находился в рабстве, а физическая свобода недостижима, это не особенно принципиально. «Каждый в состоянии, в каком призван, в том пусть и пребывает» (1Кор. 7:20; КП).
Некоторые ученые усматривают в Флм. более решительную и принципиальную позицию, которая впоследствии заставит добропорядочных христиан отказаться от рабства. Мы видим, как Павел, надеясь на понимание, призывает христианского рабовладельца отвергнуть условности: помня о своем долге Христу (как его возвещал Павел), простить и принять в дом беглого раба, отказаться от денежной компенсации за убытки, более того, освободить раба и (что особенно важно в богословском смысле) признать в Онисиме возлюбленного брата (а значит, его преображение как христианина). (В наши дни многие читатели недооценивают последний момент, но для Павла в этом все дело.) Аутсайдеры (да и некоторые христиане) вполне могли усмотреть в такой милости общественную смуту. Соответственно, кому то Павел мог показаться смутьяном и революционером, но эту цену стоило заплатить за верность благовестию.
Другие экзегеты занимают противоположную позицию. По их мнению, Флм. выдает недостаток решительности. Ведь при всех своих дипломатических просьбах, Павел не говорит Филимону прямо, что рабство противоречит христианским ценностям. Терпеть социальное зло, робко высказываясь от имени христианства, значит потворствовать ему, сохранять его. Более того, на протяжении веков то факт, что Павел не осудил рабство, нередко использовался для легитимации этого института. Людям не приходило в голову, что частичная терпимость Павла была во многом связана с его апокалиптизмом, а потому не может служить ориентиром, когда парусил переместилась в неопределенное будущее. Как мы увидим далее (см. темы «Для размышления»), здесь возникает социальная и этическая проблематика, важная для решения многих других вопросов [179].
