Как до, так и после дарования Завета, посвящения левитов и появления священнической иерархии, установления регулярных богослужений, народ Израиля продолжал жить ежедневными заботами.
Даже по принятию Завета они оставались грешными сынами Адама падшего, достойной добычей смерти, о чем убедительно засвидетельствовала история с золотой статуей быка-Сина.
Жизнь сталкивала интересы отдельных лиц, семейств, родов и колен. Конфликты возникали непрерывно и продолжались долго, лишь в субботу наступало временное перемирие.
Все это разрывало единство семей, родов и колен Израиля. Каждая сторона хотел видеть себя стоящей на правой стороне, однако правая сторона у Господа могла поместить лишь кого-то одного, но часто оставалась не заполненной. Нужен был кто-то, кто от лица Господа мог бы разрешать конфликты и судить о том, кто на какой стороне у Господа.
В принципе, конфликты в Израиле возникали и раньше, при этом существовали также механизмы их разрешения. Общество израильтян было патриархальным, где власть разрешения конфликтов принадлежала главам семейств, старейшинам родов и племен - колен.
Власть решения вопросов межплеменных отношений или совместных действий - таких, например, как исход из Египта, принадлежала совету старейшин. Так что в зависимости от масштаба, конфликт разрешался старейшинами того или иного уровня.
Основанием положения старейшин был не только возраст, но также признаваемый обществом авторитет, опирающийся на личное благочестие, мудрость, порядочность, преданность народным традициям, неписаным законам семейного и естественного права.
Придя к Синаю, Израиль заключил договор с Господом, стал народом божьим, принявшим Завет и пообещавшим его исполнить, а Господь стал Богом израильтян. Теперь сыны Израиля должны исполнять закон божий, записанный Моисеем в книгу на святой горе.
Творец и Создатель всего существующего дал Свой закон Израилю, посредством этого закона Он намерен был управлять своим народом. Для этого Господу понадобились иные судьи, из прежних годились не все.
Если бы судить следовало лишь по буквальному содержанию книги закона, то кандидатов на место судей следовало бы просто научить смыслу написанного в книге закона, а затем поставить их судить народ. Правда, остается вопрос, как применять написанное в книге закона к конкретному случаю? Ведь даже при одинаковых преступлениях их участники и обстоятельства совершения бывают разными.
Справедливый же суд - суд божий, требовал учета всех различий, божьей справедливости и, конечно, Его милости, без которой справедливости нет. Можно ли было рассчитывать, что самый честный и непредвзятый судья, прекрасно знающий букву закона, вынесет решение по делу так, как это сделал бы Господь?
Нет, конечно, потому что, при всем этом, он остается ограниченным грешным человеком. Существует ли выход? Да, он в том, чтобы Сам Господь дал человеку особый дар, который сблизил бы его с Богом, сделал судью способным выносить решения от Лица Господа.
Иначе говоря, судье надлежало знать и вершить волю господню, иметь доступ к Его замыслу о мире, вступать в общение с Ним. Это пророческий дар, подобный дару Моисея.
Если Господь дал свой закон народу Израиля, то Он, конечно же, позаботился и о даре - харизме, для народных судей. Только как их было выявить среди народа божия? Опознать в другом дар, подобный своему, мог тот, кто его имел, причем, факт обладания этим даром должен быть признан обществом сынов Израиля.
Таким человеком был, как минимум, Моисей. Именно он, по совету своего тестя Йофора, должен был избрать тысяченачальников, те, в свою очередь, избирали стоначальников, затем эти последние избирали пятидесятиначальников и, наконец, десятиначальников. Так была выстроена иерархия харизматических судей в народе божьем.
Рассмотрение дел в такой системе юрисдикции начиналось у судьи - десятиначальника, и если стороны не соглашались с его решением, могло подниматься по судейской иерархии, до тысяченачальника и, наконец, получать окончательное решение верховного судьи Израиля, которым в то время был Моисей.
Установление теократической правовой системы, не отменяя патриархального устройства общества, серьезно ограничивало действующую систему естественного и семейного права, а также связанную со всем этим власть патриархов и старейшин. Деление общества на тысячи, сотни, десятки, как будто бы несло в себе заряд возможной перестройки границ по родам и коленам, но происходило ли это на практике?
В исторический период, охватываемый книгой Судей, когда колена сынов Израиля, вступив в Ханаан, разделились в попытках самостоятельно завоевать свою часть Земли Обетованной, этого не видно. Однако при сохранении патриархальной структуры общества, можно было бы ожидать конфликтов между решениями судей Израиля и решениями патриархов и старейшин, но в предании отсутствуют свидетельства о таких конфликтах.
Можно с уверенностью сказать, что установление теократической судебной системы не только не изменило внутреннего устройства патриархального общества израильтян, но даже более того, новая судебная система была гармонично встроена в прежнюю патриархальную структуру общества, получив преимущества более высокой судебной инстанции по решению тех вопросов, из-за которых мог бы возникнуть конфликт.
Таким образом, если спор касался бытовых отношений, то спорящие стороны, прежде всего, обращались к суду старейшин, но, если они не приходили на нем к согласию, то тогда шли к теократическому судье, поэтому конфликты между старейшинами и судьями практически не возникали.
В патриархальном обществе старейшины занимали законное место, а потому они продолжали пользоваться уважением и послушанием сынов Израиля, к тому же, немалое число старейшин становилось судьями.
Приоритетность положения судей лучше всего, пожалуй, проявлялась в избрании судьями женщин. В традиции семитических народов, вообще, и Израиля, в частности, женщина не могла занимать общественно значимого положения.
Возможные для нее положения ограничивалось только семьей. В ней она могла быть послушной дочерью, услужливой рабыней, наложницей или высокочтимой полновластной женой и матерью, но за пределами семьи она была никем.
Существование женщин-судей в обществе сынов Израиля преодолевало один из фундаментальных принципов его патриархального устройства, указывало, что главными мотивами этого общества стало стремление к выявлению и исполнению воли Господней, признание Его даров высшими ценностями, Его свободы давать дары, кому Он хочет.
Священническое служение, в отличие от судейского, не предполагало обязательного наличия личной харизмы. Священство передавалось по наследству сыновьям, личные отношения с откровением непроизносимого имени Господа для священников не были обязательными.
Это не значило, что священники не могли быть обладателями харизмы. Они могли быть и бывали в священной истории судьями и пророками, хотя, как правило, служения священников и судей не пересекались.
Особой фигурой в священном предании являлся первосвященник. Читатель, конечно, помнит о важном атрибуте его служения - ношении урим и туммим, в кармане на груди, у сердца, благодаря которым проявлялась воля Господня в ответ на вопрошание первосвященника.
Иными словами, первосвященник обладал способностью узнавать волю Господню способом, присущим ему одному. Израиль понимал, что дело не в самих по себе урим и туммим и не в каких-либо других отдельных атрибутах его служения. Дело было в содержании служения первосвященника - в его руках, в нем самом.
Никому другому урим и туммим или что-либо еще не сообщили бы способности узнавать волю господню. Это обстоятельство позволяло причислять первосвященников к кругу пророков и судей, знающих волю Господню благодаря личному дару, занимать в нем иногда высокое положение.
Действительно, предание донесло до нас факты, когда первосвященники Израиля становились также верховными судьями в народе божьем.
