- 1. Агриппа, как царь и почетный гость прокуратора, первенствует в собрании, а потому и открывает и оканчивает собрание. Но, как воспитанный при дворе риском, он, открывая собрание разрешением Павлу вести защитительную речь, не говорит – «позволяю», но – «позволяется», имея в виду не оскорбить и главного правителя области. – «Павел, простерши руку»: не как знак к молчанию (как Деян. 12:17 и Деян. 13:16), но ради торжественности минуты и торжественности речи. Апостол принимает положение оратора, простирая руку, на которой к большему эффекту висела цепь! Всяким положением и случаем пользуется премудрый апостол для славы имени Христова. – «Стал говорить»: говоренная пред таким именитым обществом речь апостола имеет особенные отличительные свойства, соответственные обстоятельствам и положению оратора. Она так же, как и речь говоренная с лестницы крепости Антониевой пред иудеями (гл. 22), речь защитительная, но тон ее другой: это царственное, победное слово апостола. Она направлена не только к личной самозащите апостола, сколько к защите всего дела, к которому он призван и которое совершает, к защите всего христианства, как единственно истинной, царственной религии между другими религиями; оттого тон ее от начала до конца радостный, восторженный, победный, с сильными возвышенными порывами духа и особенной торжественностью в выражении. Это – последняя пространная речь, произнесенная великим апостолом на священной почве Палестины, последнее торжественное его здесь свидетельство о Христе, и этому последнему свидетельству суждено было быть произнесенным пред именитыми представителями иудейства и язычества, которые со временем должны составить единое стадо под главенством Единого Пастыря.
- 2-3. Апостол начинает свою речь обращением к царю с таким же достоинством, как и при обращении к Феликсу (Деян. 24:10). Он выражает свою радость («считаю себя счастливым»), что имеет случай защищать себя, во-первых, пред царем (почему не раз и обращается к Агриппе, именуя его так: ст. 7, 19, 26-27) и во-вторых – пред таким царем («тем более»), который знает « все обычаи и спорные мнения иудеев» и следовательно лучше, чем другие (например прокураторы Иудеи), может судить о невинности его в тех преступлениях, по которым иудеи считают его достойным смерти. И Павел, без сомнения, совершенно искренно говорил и мог говорить, что он счастливым себя почитает предложить свое дело лицу более способному судить о нем беспристрастно, особенно в присутствии таких именитых слушателей, ибо такие случаи могут представляться не часто и особенным образом могут служить к славе имени Христова и к оправданию христианства в глазах мира. «Павел с дерзновением начинает говорить, и называет себя счастливым не из ласкательства, но потому, что говорит пред человеком, которому все известно. А что именно поэтому, послушай, что он говорит далее» (Злат.).
- 4-5. Собственно речь в защиту себя апостол начинает ссылкою на свидетельство знающих его иудеев о его образе мыслей и жизни до обращения его в христианство. Он указывает, «как давно» знают его иудеи, «где» они его узнали и знали, и «каким» его знают. Они знают его издавна, от начала, с юности. Выражения показывают, что Павел в очень еще молодых летах переселился в Иерусалим, может быть – как только наступило время для обучения мальчика. Он жил с юности в Иерусалиме: не где-либо в глухом месте, а в столице Иудеи, где могли верно понять и оценить его образ жизни все (усиленное выражение) иудеи. – «Они знают, что я жил фарисеем»: см. прим. к Деян. 22:3. Учение фарисеев апостол называет «строжайшим» в еврейском вероисповедании учением, и оно действительно было таково в своем чистом виде, как чисто консервативное учение об истинах веры (сравнительно например с саддукейским учением). Правда, оно доходило уже до крайностей в толковании некоторых постановлений закона (Мф. 15:3 и д. и парал.), и в применении некоторых законных постановлений к жизни (Мк. 7:3 и дал. и пар.), но самые эти крайности вытекали из строгости учения, и притом апостол говорит не о крайностях, а об общем. Лицемерие, гордость и другие пороки жизни, за которые столь строго судил фарисеев Господь Иисус, были злоупотреблением строгостью учения и притом относились к частным членам секты фарисеев, а не ко всей секте самой в себе; лучшие представители секты были и строги и честны (например Никодим, Гамалиил и др.); во всяком случае апостол мог назвать учение этой секты строжайшим в добром значении этого слова. Таков, как помянутые представители этой секты был без сомнения и Савл, когда принадлежал к ней. – «Они знают это, если только», оговаривается апостол, «захотят свидетельствовать»: если не захотят скрыть сего или отрицать. Оговорка основывается на том, что для иудеев есть невыгода свидетельствовать обо всем этом, так как все это относится к чести его и к должной оценке всего теперешнего дела его, а для них ни то, ни другое невыгодно и они может быть не захотят свидетельствовать.
- 6-8. «И ныне я стою» и пр.: от воспоминания о своей жизни с юности апостол быстро переносится мыслию и словом к настоящему своему положению, как подсудимого узника, указывая на внешнюю их противоположность и на внутреннее единство. Прежде я известен был как ученик строжайшего православия иудейского, теперь я как подсудимый, но я не изменник прежних убеждений, не за измену им, не за неправославие меня судят, напротив – меня судят за общую у меня со всеми иудеями надежду на обетование Божие отцам, исполнения которого с нетерпением ждут все иудеи, и я с ними. « Не безумно ль всячески стараться, чтобы она (надежда) исполнилась, и – гнать того, кто в нее верует?» (Злат.). Под именем этой надежды на исполнение обетования Божия разумеет апостол, без сомнения, надежду на пришествие Мессии, так лелеемую всеми иудеями основывающуюся на обетованиях Божиих. Неверующие иудеи ждут еще Мессии, Павел проповедует, что Мессия сей есть Иисус из Назарета, умерший за всех и воскресший, и вот за эту-то надежду иудеи и обвиняют его и он стоит пред судом (см. прим. к Деян. 23:6). – «За надежду на обетование» и пр.: см. прим. к Деян. 13:32. – «Которого исполнение (т.е. пришествие Мессии) надеются увидеть наши двенадцать колен»: древнее теократическое обозначение всего народа израильского, как одного целого народа Божия. Хотя это разделение на колена давно уже сгладилось отчасти пленом и рассеянием десяти колен при Езекии, отчасти пленом вавилонским, отчасти позднейшими – и вынужденными и добровольными – переселениями в языческие страны, сгладилось как в самой Палестине, так и в рассеянии: тем не менее однако же в сознании народном всегда оставалось представление о целом народе как состоящем из двенадцати колен, где бы они ни обитали, в Палестине ли или в рассеянии (ср. Иак. 1:1). – «Усердно служа Богу» и непрестанно: именно в ожидании исполнения того, что обещано Богом отцам, т.е. явления Мессии, который есть, так сказать, средоточие всего служения Богу евреев, которым они живут и дышат. – «За сию-то надежду», о которой я проповедую как уже осуществившейся в лице Иисуса из Назарета, убитого иудеями, но воскресшего из мертвых и сим воскресением до несомненности засвидетельствовавшего о себе как об обетованном и пришедшем Мессии (Деян. 13:32 и парал.), за сию-то надежду и обвиняют меня иудеи (Деян. 25:19. Деян. 23:6 и парал.). Иудеев особенно раздражало то, что учение о воскресении Иисуса из Назарета апостол полагает в основание своей проповеди о царстве Мессии; они никак не хотели признать этого воскресения, и вот апостол в аффектации своей речи обращается в лице царя Агриппы как бы ко всем иудеям, а в лице Феста и прочих язычников – как бы ко всем язычникам с прямым вопросом: ужели они «невероятным» почитают, «что Бог воскрешает мертвых»? Апостол имеет в виду собственно воскресение Иисуса Христа («которого Бог воскресил»: см. прим. к Деян. 2:24 и парал.), как видно из следующего стиха (9), но он обобщает понятие воскресения и употребляет слово не в прошедшем времени – о воскресении Господа, и не в будущем – о всеобщем воскресении мертвых, но в настоящем, показывая, что Бог силен всегда воскрешать мертвых, и спрашивая – неужели этому они не веруют и считают невероятным такое дело для Бога всемогущего?
- 9-11. В вопросе – разве невероятно воскресение мертвых, апостол снова находит прерванную нить рассказа об образе своей жизни и деятельности до обращения ко Христу и о самом обращении. – «Правда, и я» никогда не верил (не тому, что Бог всемогущий может воскрешать мертвых; этой веры я всегда держался как строгий фарисей: ст. 5 и Деян. 25:6 и дал.), что Иисус из Назарета воскрес из мертвых и есть обетованный Мессия, и в силу сего неверия я «думал» (мне казалось), что я должен, что моя прямая обязанность – «много действовать против имени«, против исповедания имени, «Иисуса Назорея» (ср. прим. к Деян. 4:10), как Мессии, как Господа и Бога. – «Это я и делал» и пр.: см. прим. к Деян. 22:4 и дал. и пар. в гл. 7-9. – «Святых»: т.е. христиан (см. прим. к Деян. 20:32 и пар.). В речи перед иудеями (гл. 22), апостол не называет их так, но здесь, пред судиями более чем иудеи беспристрастными, и для возвышения в глазах их исповедников новой религии называет их этим высоким именем, называет конечно с глубокою скорбью, что гнал святых. – «Принуждал хулить Иисуса»: сильная черта, которой нет в предшествующих рассказах о сем. С какою сокрушающею скорбью должен был воспоминать о сем исповедник и апостол Христов!
- 12-18. «Со властью и поручением»: следовательно как официально уполномоченный от синедриона (ср. прим. к Деян. 9:1-2). – «Среди дня» и пр.: в этом втором рассказе апостола о своем обращении ко Христу есть в частных чертах некоторые особенности, отличающие его и от первого рассказа самого апостола (гл. 22) и от рассказа дееписателя (гл. 9) о сем, хотя в общем и существенном все три рассказа совершенно одинаковы. Особенности теперешнего рассказа сравнительно с теми следующие: 1) сильная черта, которою обозначает апостол поразительность света, в коем ему явился гонимый им Господь: «свет, превосходящий солнечное сияние», тогда как в гл. 9-й сказано только – «свет с неба», и в гл. 22-й – «свет великий». Этой чертой восполняется тот и другой из предшествующих рассказов. 2) Апостол говорит, что все путешествовавшие, и он сам и спутники его, «упали на землю», тогда как в гл. 22-й о сем вовсе не говорится, а в гл. 9-й говорится, что спутники Павла «стояли в оцепенении» (ст. 7), – по видимому разногласие между настоящим рассказом апостола самого и рассказом дееписателя. Но не будет натяжки, если мы предположим для примирения сего кажущегося разногласия, что тотчас по осиянии необычайного света все, и Павел и спутники, упали на землю; но спутники тотчас же встали и стояли в страхе и оцепенении в продолжение всего того времени, как продолжалось Павлу видение. Это предположение имеет твердую для себя опору в различии степеней впечатления, произведенного явлением на Павла и на его спутников и зависящего от того, что собственно для Павла было явление и он вполне видел его, а спутники видели только так сказать окружность этого явления (ср. прим. к Деян. 22:9). Вследствие меньшей степени впечатления от поразившего всех света на спутников Павла, они тотчас же по падении встали, Павел же, которому в сем свете явился гонимый и говорил с ним, продолжал лежать до конца видения. Таким образом кажущееся разногласие сего рассказа апостола с рассказом дееписателя в сем пункте удобно примиряется при одном предположении, основанном на самих рассказах. 3) Особенная черта в сем рассказе апостола, восполняющая первые два рассказа, содержится в указании, что явившийся Павлу Господь говорил с ним «на еврейском языке»; указание это объясняется вероятно тем, что настоящую речь апостол говорил на языке греческом, так как недавно прибывший правитель и другие из римских начальников войска и гражданских чиновников в Кесарии едва ли разумели еврейскую речь. 4) Важнейшая особенность этого рассказа – та, что речь Господа Павлу передается здесь гораздо подробнее, чем в предшествующих двух рассказах, и именно – то, что в тех рассказах передается как слова Господа к Анании и – Анании Павлу в Дамаске уже (ср. Деян. 9:10 и д. Деян. 22:12 и д.), то здесь представляется как речь Господа Павлу при Его явлении ему и еще с некоторыми добавлениями. Трудно согласиться с тем предположением, что Господь и сам при явлении говорил Павлу то же, что потом говорил ему и Анания. Вероятнее, что апостол теперь совместил в одну речь и то, что говорил ему непосредственно Господь и что говорил ему Анания, и выразил это в свободном изображении, не держась буквы, так как и слова ему сказанные Ананиею были тоже слова самого Господа к Анании и через него Павлу. – Апостол говорил эту речь пред лицем царя и светского общества, вдаваться в подробности ему было неудобно (он мог опасаться, что его слушать не станут высокопоставленные люди), о миссии же своей к язычникам ему необходимо было сказать, и вот он сопоставил в одном изображении сказанное Господом ему и непосредственно – при явлении, и посредственно через Ананию; неверности делу здесь в сущности нет, ибо и те и другие слова суть слова самого Господа, а между тем сопоставить их в одно изображение было и удобнее и выгоднее для апостола, при настоящем его положении. – Что касается до тех черт этой речи, которых нет и в словах Анании Павлу (в ст. 17 и 18): то можно предполагать, что в гл. 9-й и 22-й не все речи Анании Павлу переданы, как это нередко при передаче речей не только апостолов, но и самого Господа, – передается сущность речи. Не может быть сомнения, что Анания и Павел, после необыкновенного события обращения, говорили между собой много (так это естественно в их положении!), дееписатель же и апостол сам передают сущность этих речей с некоторыми весьма естественными оттенками. Таким образом и эта важная особенность настоящей речи апостола – удобообъясняемая особенность, вытекающая из самого его положения в то время. – «Но встань и стань на ноги» и пр.: ободряя Савла, Господь открывает ему цель своего явления ему в том, чтобы сделать его «служителем и свидетелем» наравне с прочими апостолами (Деян. 1:8), но – преимущественно для обращения язычников (ст. 18), при исполнении каковой миссии ему обещается покровительство Господа в случае опасностей. – «Поставит»: собственно – предназначит, то же выражение, которым выражается предназначение Мессии – придти к народу еврейскому и – на будущий суд (ср. Деян. 3:20 и прим.). – «Что ты видел и что Я открою тебе»: Павел, при явлении ему Господа, видел его воскресшего и прославленного, и он должен быть свидетелем Его воскресения, как и прочие апостолы (Деян. 3:15. 1Кор. 9:1. 1Кор. 15:4-8); свидетельство о воскресшем Господе должно быть основанием проповеди Павла о Христе, как оно служит основанием проповеди и прочих апостолов. – Последнее выражение – «что Я открою тебе» – по греческому составу речи, должно быть понимаемо так, что Господь сам обещает являться новопризванному свидетелю и открывать ему волю свою, что мы действительно и видим в его истории (Деян. 22:17 и д. Деян. 23:11 и др.). – «Избавляя тебя» и пр.: по греческому составу речи надобно понимать не в смысле – избавляя, но в смысле – сохраняя, т.е. жизнь твою от опасностей, каким неизбежно подвергнешься ты при твоем служении. – «К которым посылаю»: т.е. к народу иудейскому сперва, а потом к язычникам; сообразно с сим во всей миссионерской деятельности Павел обращался с проповедью сначала к иудеям, а потом к язычникам (ср. Деян. 13:46 и парал.). Цель сего посланничества Павла к иудеям и язычникам – открыть глаза их – образное выражение понятия открытия их внутреннего смысла для познания истины Божией, то же что – просветить их светом истины (ср. прим. к Мф. 4:16). Цель же этого открытия глаз их та, чтобы они обратились; обращение это характеризуется двумя соотносительными противоположностями: с одной стороны – тьма и царство сатаны, с другой – свет и Бог; от первых, к которым они теперь обращены – отвратиться и обратиться к последним, от коих теперь они отвращены. Тьма и свет – образы духовного омрачения и просвещения; состоящие в этом духовном омрачении и в отчуждении от истины Христовой находятся под властью сатаны – врага Божия, который как князь мира сего владычествует над ними (Ин. 12:31и прим.); просвещенный истиною Христовою переходят из-под власти этого князя мира под благодатную власть Бога – Отца светов. Конечная цель этого обращения от тьмы к свету и от сатаны к Богу – «прощение грехов» по вере в Господа (см. прим. к Деян. 2:38. Деян. 3:19 и парал.), и принятие «жребия с освященными» (ср. Деян. 20:32 и прим.), т.е. блаженство в вечном царстве Божием со всеми святыми.
- 19-23. Потому, что это явление было небесное, столь поразительное и убедительное, столь ясное и необычайное, «я не воспротивился» воле Господа выраженной так, не отринул призвания, а покорился ему от всего сердца, – не воспротивился, как казалось иудеям, что должен был воспротивиться и не покоряться. «Этим явлением Он обратил меня и убедил так, что я не мог противиться» (Злат.). Вследствие сего из гонителя я сделался проповедником гонимого мною до сего, как повелено было мне при явлении Его. – За сим кратко апостол обозначает как круг, так и содержание своей доселешней с тех пор проповеднической деятельности: круг его деятельности проповеднической обнимал собою сперва Дамаск (Деян. 9:19 и д.), потом Иерусалим (Деян. 9:26 и д. и парал.), потом «всю землю иудейскую» (усиленное выражение), во время его путешествий из Антиохии в Иерусалим и обратно, наконец – язычников, во время неоднократных путешествий его по Малой Азии, Македонии и Греции. – Содержание своей проповеди апостол характеризует обще, как проповедь о покаянии и обращении к Богу иудеев и язычников, чтобы при сем покаянии и обращении они творили и «дела, достойные покаяния» (см. прим. к Мф. 3:2, 8. Деян. 2:38 и парал.). – Быстро переходит затем апостол к указанию на свое теперешнее положение, как на следствие такой своей проповеднической деятельности, но вместе с тем указывает, что эта проповедь не есть что-либо совсем новое для иудеев, самим им измышленное, за что иудеи по праву могли бы негодовать на него и требовать его осуждения; нет, он проповедовал только о том, что предрекали Моисей и пророки, которым иудеи сами верят, или мнятся быть верующими, и следовательно неистовство их против него незаконно и бессмысленно. – «За это», за проповедь о покаянии и обращении ко Христу всех – иудеев и язычников (ст. 20): очевидно общее обозначение предмета проповеди апостола, возбудившей ненависть против него иудеев. – «Иудеи схватили» и пр.: см. Деян. 21:27 и д., где излагается только ближайший повод к нападению иудеев на Павла, тогда как здесь апостол указывает самую внутреннюю причину их ненависти к нему. – «Получив помощь от Бога»: в избавлении себя от столь явной опасности, в какой апостол находился, когда его схватили в храме, он видит помощь себе Божию, которая видимо явлена была в быстром прибытии тысяченачальника с воинами в помощь ему (Деян. 21:31 и д.). – «До сего дня стою»: пребываю до сего дня цел, и свидетельствую о Христе всем, кто хочет слушать проповедь, от малого до великого, – от юноши до старца, от бедного до богатого и от незнатного до знатного (ср. Злат.). На основании некоторого различия в чтениях греческого слова наводимое толкование – «свидетельствуемый» от малого до великого всеми, менее сообразно со связью и с составом речи. – «Ничего не говоря»: своего, самоизмышленного, а только то, что предвозвестили Моисей и пророки, как имеющее исполниться. Апостол указывает здесь на общее содержание и смысл пророчеств Моисея и пророков о Христе в том же разуме, как и апостол Петр в речи по исцелении хромого от рождения (Деян. 3:24 и прим.). В общем этом содержании апостол указывает три частных главных черты пророчеств о Христе, именно – что Он имел некогда пострадать (Ис. 53 и пар.), воскреснуть из мертвых (Пс. 15:8-11; ср. Деян. 2:24 и д. и пар.) и возвестить свет народу иудейскому и язычникам (Ис. 42:3; ср. Мф. 12:21. Втор. 18:15-18; ср. Деян. 3:22 и дал.). Пророчество о воскресении Господа апостол выражает словами: «восстав первый из мертвых», в том же смысле, в каком он употребляет выражение – «перворожден из мертвых» (Кол. 1:18), что Христос воскресши стал основанием и начатком воскресения всех людей (1Кор. 15:33; ср. прим. к Деян. 23:6 и парал.). – «Возвестит свет»: просветит истинным учением о спасении мира (ср. прим. к ст. 18 и Мф. 4:16).
- 24-26. «Когда он так защищался» и пр.: энергическая и сильная речь Павла на этом месте прервана была легкомысленно запальчивым («громким голосом») и, может быть, вызванным неуместным сожалением об узнике, резким замечанием прокуратора. Как некогда предшественник его Пилат, не понимая речи Господа об истине и Его царстве, с сожалением неверующего и не знающего истины язычника, почел Его мечтателем и прервал Его речь полным отчаявшегося неверия вопросом (Ин. 18:37-38 и прим.): так теперь Фесту, светскому языческому чиновнику, пламенная речь Павла кажется сумасбродством. – «Безумствуешь ты, Павел»: выражение относится не к последним только словам Павла, но ко всей его речи. Образованному (мнимо) язычнику кажется, что речь о воскресении умершего, о Его явлении Павлу, вследствие чего весь строй его жизни изменился, о пророчествах и их исполнении, есть бред расстроенного ума, и – понятно: он не понимает этих предметов и не может понять (2Кор. 2:14). Это (мнимое) сумасбродство кажется ему следствием того, что Павел слишком заучился и оттого у него, как говорится, ум за разум зашел, – отзыв крайне легкомысленный и не свидетельствующий о большой учености самого Феста. Вероятно правитель заключил о большой учености апостола из того, что тот ссылался на Моисея и пророков и указывал исполнение их пророчеств на Христе. – «Нет, достопочтенный (Деян. 24:3) Фест» и пр.: почтительно, с полным спокойствием и достоинством, апостол решительно отрицает упрек Феста, кратко и сильно. Слова мои, говорит апостол, не суть сумасбродство помешавшегося, но слова истины, изрекаемые в здравом уме, при здравом смысле. Для уверения в сем непонимающего дела язычника апостол ссылается на более понимающего и смыслящего в сем деле иудея, присутствующего тут, царя Агриппу, к которому, именно потому, что он более понимает или по крайней мере может понимать, и обращена вся эта речь апостола (ст. 2-3). Апостол не верит, чтобы от этого иудея-царя было скрыто «что-нибудь из сего», т.е. из того, что относится к жизни и деятельности Иисуса Христа и к жизни первохристианской Церкви после Его вознесения, ибо все это «не в углу происходило», не втайне совершалось, а всенародно, в главном городе Иудеи и во всей Палестине. Правда, Агриппа воспитывался в Риме, вдали от Палестины; но по возвращении в оную, когда стал царем и попечителем иерусалимского храма, он имел средства достоверно узнать о происходившем и происходящем, и апостол не хочет верить, чтобы что-нибудь было от него скрыто; по крайней мере он мог все узнать.
- 27-29. Свидетельствуясь в истине и здравомыслии своих слов предполагаемых знанием царем Агриппой того, что не в углу происходило, апостол вдруг решительным и неожиданным оборотом речи обращается к совести Агриппы, и – как ловец человеков (Мф. 4:19) – так искусно, что едва не уловляет его, так что только легкомысленной остротой избегает царь этого уловления, но почти тотчас же закрывает собрание. – Апостол выше сказал, что все происходившее с Господом Иисусом и проповедуемое Павлом происходило соответственно пророчествам и во исполнение их, а потому, сославшись на знание царем сих событий, он ссылается и на веру царя в пророчества, но в сильной аффектации речи выражает это неожиданным, прямо обращенным к царю, вопросом – верит ли он пророкам? И тотчас с уверенностью отвечает сам: «знаю, что веришь». Дело переносится таким образом в область веры и совести царя, что, как видно из дальнейшего, его сильно смутило. Иудей – везде иудей, и воспитанный при дворе римского императора Агриппа наверное оставался в душе иудеем и во глубине совести верил пророкам своим, хотя может быть без ясного сознания и легкомысленничая пред образованным римским чиновником и его подчиненными. Окончание постройки при нем иерусалимского храма, начатой его прадедом, не свидетельствует ли, что в душе его было, хотя может быть далеко зарыто, чувство иудейской религиозности? Проницательный взор апостола усмотрел его и так сильно разбудил, что царь смутился, особенно при этой обстановке, в которой он находился. В другой обстановке может был бы другой исход этого воззвания к совести царя; но теперь он был пред лицем римского правителя области, который смотрел на него не как на иудея относительно убеждений, а как на доброго язычника, чуждого «суеверий иудейских» (см. прим. к Деян. 25:19), и пред лицем других римлян, также образованных: как же было ему сознаться, что он верит пророчествам? И вот возбужденное чувство иудея насильно подавляется ложным страхом и стыдом показаться таковым пред образованными римлянами, переходит в лицемерие и разражается светской легкомысленной остротой: «ты немного (чуть-чуть) не убеждаешь меня сделаться христианином». – На эту остроту Павел с достоинством и особенной задушевностью и трогательностью отвечает, что он молил бы Бога, чтобы много ли мало ли, но все – не только царь, а и присутствующие тут, стали христианами, как апостол, «кроме этих уз», прибавляет премудрый и невинно страждущий исповедник Христов, указывая на цепь, бывшую на нем. – Узы были похвалой Павла (Еф. 3:1. Еф. 4:1. Флм. 1. Флп. 2:17 и д.), но конечно он не желал, чтобы все христиане, его возлюбленные чада, были в узах всегда (ср. Злат. и Феофил.).
- 30-32. «Когда он сказал это» и пр.: разбуженное чувство царя было подавлено им и выразилось в легкомысленной остроте; но премудрый апостол не дал совсем подавить его и своим задушевным и трогательным ответом снова поднял его и поднял с такою силою, что царь не мог долее слушать его и потому поспешил закрыть, или собственно прервал, заседание (он же и открыл его, ст. 1), хотя без сомнения апостол готов был и еще говорить в свое оправдание, пользуясь дозволением царя (ст. 1). – Царь встал, за ним Фест, Вереника и все присутствовавшие. – «Отошедши в сторону»: греческое слово скорее означает удаление в другую комнату, чем удаление в сторону в той же комнате. Вышедши, они говорили между собою, т.е. выражали единодушно мнение, что если Павел действует по тем религиозным началам, какие он высказывает, то он «не делает» (настоящее – для означения всей деятельности Павла, и прошедшей) ничего достойного не только смерти, но и уз. – Агриппа, мнение которого знать особенно желал прокуратор (Деян. 25:26), выразил особенно свое мнение, сказав, что можно бы теперь же освободить его от оков и признать оправданным от возводимых на него обвинений, если бы он не апеллировал к кесарю. Этой апелляцией Павел изъял себя от суда низшей инстанции – прокураторского и должен был отправиться в Рим, что и решил теперь Фест.
Ничего нет для сопоставления.
