2. Пророчество на Древнем Востоке

Пророчество представляет собой явление, пространственно-временные осо­бенности которого и даже собственно смысл открываются не сразу. Фон Рад пишет: «Если обратиться к истокам, становится особенно очевидным, что на са­мом-то деле документальный материал не является ни слишком обильным, ни - прежде всего - достаточно ясным, чтобы на его основе можно было охарактери­зовать историю этого движения или хотя бы нарисовать примерную картину его истоков». Хотя вместе с тем «пророков знали, к харизме их прибегали практиче­ски все народности, среди которых существовал Израиль».

«Пророчество как явление существовало и за пределами Израиля. В Месопо­тамии, Ханаане и Египте со II тысячелетия известны случаи, когда мужчины и женщины, обычно в состоянии экстаза, вещали именем пославшего их боже­ства. Некоторые формы их языка весьма близки стилю Библии». «При всем на­шем почтении к пророкам Израиля мы не должны отвергать мысль, что многие неизраильские пророчества были плодом искренних религиозных пережива­ний... А поскольку пророчество само по себе есть дар Божий, никак не связанных с правоверностью или моральным обликом пророка, то нет и причин огра­ничивать пророческий дух Господа каналами Истории Спасения, как единствен­но «правильными».

Итак, пророческому феномену в Израиле можно найти соответствия в экста­тических и мистических проявлениях жизни других народов. Отсюда ясно, что, как и все, что имеет отношение к откровению и милосердию, библейское про­рочество не «упало с небес», не оторвано полностью от природы человека, но рождено матерью-землей, оплодотворенной Божией благодатью.

Возникает вопрос, не было ли еще на древнем Востоке проявлений пророче­ства, столь значительных для предыстории израильских пророков, чтобы можно было допустить предположение, что корни этих пророков следует искать в ка­ком-то более обширном и распространенном историко-религиозном движении.

а) Египет

Более глубокое изучение литературных памятников древнего Египта стиму­лировало стремление искать доказательства или опровержения зависимости пророков и апокалиптиков Библии от египетской религиозной культуры.

На сегодняшний день в Египте найдено довольно много текстов, содержа­щих политические предсказания. Авторами хотя бы некоторых из них могли быть пророки (см. пророческую повесть Весткарского папируса, в которой не­кий чудотворец проходит испытание дивинацией; предупреждение некоего еги­петского мудреца, где политический оратор описывает фигуру идеального пра­вителя; пророческий рассказ Нефертити, как вид пророчества, сделанного зад­ним числом; и т.д.). Однако трезвая оценка всех этих случаев предполагаемого пророчества в Египте приводит к выводу, что хотя бы некоторые предсказания были сделаны задним числом, т.е. post eventum. Интересно все же отметить здесь известное сходство с библейскими книгами Премудрости и иудейской апокалиптической литературой. Возможно, тут следует предположить связь с литературным жанром еврейских предсказаний.

Еще интересней взаимоотношения между оракулом и политикой. Следует отметить, что период расцвета оракулов в политической, религиозной и юриди­ческой жизни Египта начинается в XV в. до Р.Х. и продолжается до эпохи рим­лян (а это отрезок времени, почти соответствующий эпохе библейских проро­ков). Растущую роль оракулов можно отметить уже начиная с XVIII династии: для Израиля это соответствует периоду изгнания, эпохе эфода, ковчега, урима и туммима, судейской миссии Моисея, периоду Судей и Самуила. При этом мы можем сказать, что использование оракула определяет способ правления, осо­бенно начиная с XIX династии (1000-950, в эпоху Давида и Соломона).

Материал тут весьма обширный: оракулы узаконивали правление (знамени­тый оракул Амона в Сиве, предсказавший успех Александру перед битвой с Дарием); ими пользовались для назначения чиновников; с помощью оракулов принимались решения о строительстве храмов, проведении религиозных, поли­тических и военных предприятий. Следует допустить, что в отношении к этим оракулам уживались порой, с одной стороны, вера и суеверия, с другой - мо­шенничество и скептицизм. Однако несмотря на случаи обмана, египтяне несо­мненно весьма сильно полагались на своих богов, о чем свидетельствует и ис­ключительная популярность оракулов.

Эта общая картина сведений о пророчествах и дивинации в Египте, их интуи­тивном и побудительном характере позволяет, если обратиться к их содержанию, уяснить их особенности и отличия от израильского пророчества. В Египте отсут­ствует божественное откровение, нет стремления открыть волю Господа, здесь налицо функция скорее чудотворца, чем пророка. Оракулов отличает буквальный характер, они не связаны с историческими преданиями, с вероучением. Не пред­полагают они и состояния экстаза. Поэтому не приходится говорить о возмож­ном влиянии на Израиль в этом отношении. Тут нет истории спасения (ср. бук­вальный смысл). Вместо еврейского бескорыстия перед нами сильный утилита­ризм, вместо морального монотеизма - магический политеизм. Общими можно признать известную тенденцию к литургическим восхвалениям божества и неко­торое сходство египетских пророков с мирскими (ложными) пророками Израиля.

б) Месопотамия

Месопотамия представляет собой цивилизацию магического типа, где дивинация, как в жанре гаданий по внутренностям, так и в форме предсказаний в со­стоянии транса или по звездам, по-видимому, играла важнейшую роль и призна­валась официально.

У шумеров существовала дивинация и полностью отсутствовало пророчест­во. Аккадское выражение baru (аккадский язык был в ходу на всем древнем Востоке) использовалось для обозначения всех, кто имел отношение к дивина­ции. Общеизвестна практика гадания по внутренностям животных. В шумер­ском языке есть древний термин ensi - mom (или ma), кто вопрошает (богов), или ясновидцы. Существовала практика толкования снов и целый ряд ее пред­ставителей. У шумеров был бог сновидений - дмаму. Возможно, сновидения ис­пользовались для предсказания будущего (Inkubationtraum). Можно вспомнить знаменитый сон Иуды из Лагаша, использованный при строительстве храма Гирсу, посвященного богу Нингирсу. Любопытно, что иногда для объяснения людям невероятных событий использовались жалобы и проклятия.

У месопотамских семитов (аккадов) мы находим, в отличие от фатализма шумеров, теологию зла, открытую идее ответственности за него человека и по­иска его причин. Тут встречается вера в таинственные, порой враждебные сверхъестественные силы. Следовательно, существовала необходимость предвидеть связанную с ними опасность (это было делом ясновидцев и гадалок) и предупреждать ее (этим занимались заклинатели).

Как будто существовали и аккадские пророчества, составленные в форме vaticinium ex eventu. Гадавшие и пророчествовавшие в состоянии экстаза и я Месопотамии играли важную политическую роль. Избрание царя или его утверждение на троне, строительство храма или его восстановление, рытье ка­налов или возведение стен, отъезд на войну или выбор маршрутов - все подоб­ные предприятия зависели от предсказаний, оракулов, снов или пророчеств.

Среди ассиро-вавилонских предсказателей, вещавших в состоянии экстаза, были знамениты mahhu (наделенные способностью получать видения и впадать в ране). Вдохновение они получали с оракульским дуновением. Кроме них бы­ли еще essebu (человек, в которого вошел бог) и raggintu (жрица, нечто вроде плакальщицы, иногда изрекавшая оракул).

В заключение можно сказать, что в Месопотамии поражает прежде всего древность и распространенность дивинации и оракулов. Ничего подобного в Египте уже не встречалось, где подобные явления появляются после периода Гиксосов (1720-1550). По сравнению с Мари и с Библией здесь можно подчерк­нуть редкость пророчеств интуитивного, а не побудительного характера. Одна­ко провести границу между магией и религией трудно еще и потому, что пред­сказаниями и магией занимаются все те же служители религиозного культа.

в) Тексты Мари

Тексты Мари (речь идет о местности, расположенной на западном берегу в среднем течении Евфрата) вместе с текстами Эблы, Рас-Шамры (Угарита) и Кумрана внесли весьма заметный вклад в ознакомлении с миром Библии.

В Мари обнаружено довольно много текстов, имеющих характер проро­честв: это откровение бога Дагана в Терге (некий чиновник получает во сне слово бога, начинающееся следующим образом: «Я посылаю тебя, чтобы ты го­ворил...»); оракул mahnum из Дагана (в этом тексте интересны формулы нача­ла пророческой речи и само представление о личности вестника); оракул, свя­занный с Вавилонией, очень похожий на библейские предсказания, направлен­ные против других наций, и т. п.

Во всех этих случаях можно отметить, что люди, получающие предсказа­ние, это либо священнослужители (muhhum - находящийся в состоянии экста­за; apilum - дающий ответ), либо светские лица обоего пола; кроме того, мес­том откровения почти всегда оказывается храм. Примечательны литературные особенности этих возвещений: пророческое слово отражает особенности языка вестника; такой вид возвещения представляется характерным исключительно для состояния экстаза; здесь наблюдается преобладание разговорного языка над письменным; слою бога проникает даже в видение; в терминологии таких предсказаний просвечивает идеология священной войны.

Оригинальность пророков Мари очевидна. Прежде всего здесь бросается в глаза появление пророчеств интуитивных, сделанных в состоянии экстаза, что сильно отличает их от аккадских пророчеств. Литературные свидетельства воз­никновения фигуры пророка, по-видимому, связаны с таким слоем населения, как амориты, породнившиеся с Израилем. Наконец интересно, что среди лю­дей, становившихся посредниками и вестниками божеств, были светские лица и женщины.

У пророков Мари можно найти аналогии с пророками ВЗ: мы встречаем здесь тот же примат устного возвещения над письменным, хотя затем он фик­сируется и в письме; литературной формой этих текстов является возвещение Господа, а пророк представляет собой фигуру его посланника; порой это возве­щение получено во время богослужения, в состоянии экстаза или в момент яв­ления божества; почти всегда речь идет о возвещениях, обращенных через про­рока к царю; иногда это угрозы царю, иногда обещание спасения или призыв. По сравнению с ВЗ есть и отличия: пророки предстают как бы не участвующи­ми лично в пророчестве; отсутствует какое бы то ни было пророческое деяние; пророческий феномен имеет еще эпизодический характер; не оказывается предпочтения какой-то религии, нет призыва к религиозному обращению, нет эсхатологической надежды.

г) Ханаан

Внебиблейские свидетельства о Ханаане, включая и Финикию, довольно скудны и предлагают лишь два значительных текста: рассказ о поездке Вен-Амона в Библос и стела Захура, царя Хамата.

В первом тексте можно прочесть, как Вен-Амон, египетский жрец из Карнака времени Рамзеса XI, следовательно, где-то около 1100 г. до Р.Х., отправляет­ся из Египта в Финикию для того, чтобы обсудить в городе Библосе с местным царем по имени Тьеркебал поставки древесины для лодки Амон-Ра. Египтянин держится заносчиво, переговоры идут с трудом, из-за чего Тьеркебал прерыва­ет их и требует, чтобы египтяне покинули Библос. Пока Вен-Амон на своем судне еще находится в порту Библоса, на некоего юношу во время жертвопри­ношения в городе, в присутствии царя Тьеркебала, снисходит божественный дух, и на всю ночь он впадает в экстатическую лихорадку. В таком состоянии, никому не интересный и не нужный, он передает царю послание бога.

В его рассказе мы встречаем немало элементов, знакомых по более древним проявлениям пророческого дара в Израиле. Во-первых, это лихорадочный экс­таз; затем провозглашение послания для своего царя; наконец, тот факт, что молодой человек, на которого снизошло божество, не является ни профессио­нальным гадателем, ни прорицателем, провозглашающим оракулы. Если сопос­тавить с этим рассказом тот факт, что пророки Вааловы, против которых при­шлось бороться Илии (ср. 3 Цар. гл. 18), без сомнения являются по своему проис­хождению финикийцами, то мы можем предположить, что там существовала древняя традиция пророчествовать в состоянии экстаза.

На стеле Захура, царя Хамата (VIII в. до Р. Х.), рассказывается, как бог этого города, Ваал-Шамаим, поставил его, смиренного человека, царем Хазрака. Осажденный соседними царями, он воздел руки к Ваалу-Шамаиму, и послед­ний внял его мольбе, ответив ему словами провидцев и гадателей: «Не бойся, ибо воистину я сам поставил тебя на царство; я буду с тобой и избавлю от тех царей, что учинили тебе осаду». Сжатые формулировки надписи открывают нам немногое о поведении провидцев, но следует заметить, что предсказания они изрекают не от собственного имени, а как вестники божества.

е) Валаам как пророк особого толка

Валаам (см. Чис. гл. 22-24) - фигура исключительная, а в некоторых от­ношениях и уникальная во внебиблейском мире предсказаний. В исто­рии Израиля он появляется как важный персонаж периода завоевания, около 4100 г. до Р. Х., когда к нему обращается Валак, царь моавитский (ср. параллельный текст о Елисее, к которому обращается Азаил, буду­щий царь кирийский, 4 Цар. гл. 8), желающий остановить наступление Из­раиля. Уроженец скорее всего месопотамской части Сирии (Pethor = pitru, на притоке Евфрата), Валаам упоминается в библейских предани­ях в двойном обличий: для традиции J он пророк Ягве, для традиции Е он, напротив, враждебен Ягве и предает евреев проклятию. В этих пре­даниях мы можем почерпнуть еще одно присутствие дивинации и магии во внебиблейской среде.

Следовательно, можно заключить, что история израильского пророчества на­чинается действительно за пределами Израиля и задолго до появления первых пророков в Израиле. На первый взгляд может показаться, что это обстоятельст­во обесценивает пророков Израиля, но это не так. На самом деле оно лишь подчеркивает значение пророков Мари и других областей. Как пишет Лохфинк: «Единственный Бог, говоривший в пророках Израиля, начал говорить как бы издали, еще и в этих других пророках. Но для того, чтобы мы воистину могли внять Господу, чтобы он послал нам возвещение через отдельных людей и вошел в нашу историю, нужна вера. Обстоятельство это остается фактом неразрешимым и таинственным, но избавить нас от него не может ни одна из осо­бых форм научного познания».

Пророки не были прерогативой Израиля, никогда не имевшего здесь моно­полии и не претендовавшего на нее. Однако, утверждая, что библейские проро­ки многим обязаны практике своих современников, трудно определить, в чем это выражалось. Несмотря на безусловное сходство внешних форм, библей­ских пророков осенял свет веры: веры в Ягве.