«Господь воцарися, в лепоту облечеся». Восхищенный человек созерцает славу, сияние которой рождает в сердце каждой твари хвалебный гимн. Так, в «Завещании Господа нашего Иисуса Христа» (Testamentum Domini) есть молитва: «Тебе, Господи, исповедуется сердце наше, ум, душа со всеми помыслами, да приидет на нас благодать Твоя, к непрестанному восхвалению Тебя и Сына Твоего Единородного со Святым Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков» [179]. Икона - подобное же славословие, она источает радость и собственными средствами возвещает славу Божию. Истинная красота не нуждается в доказательствах. Икона ничего не доказывает; она показывает; она - неопровержимая очевидность, «калокагатический» аргумент существования Бога [180].
Христологическое основание иконы - «Христос есть образ (είκών) Бога невидимого» ясно сформулировано святым апостолом Павлом [181]. Он имеет в виду, что видимое человечество Христа есть образ Его невидимого Божества, «видимое невидимого» [182]. Икона Иисуса являет, таким образом, одновременно образ Бога и образ человека, то есть является иконой всецелого Христа, Богочеловека. Это богооткровенное человечество Христа становится мерой истинности каждого человеческого существа; человек истинен и реален лишь в той мере, в какой в нем отражается небесное: тварное наделено чудесным даром - быть зеркалом нетварного, «образом Божиим». В кондаке недели Православия об этом говорится так: «Оскверншийся образ в древнее вообразив, Божественною добротою смеси, но исповедающе спасение, делом и словом, сие воображаем». Очевидно, что тайна спасения далеко выходит за рамки простого восстановления образа Адама. Христос осуществляет, доводит до совершенства образ, очищая, восполняя его, приобщая его Божественной Красоте.
Образ, искупленный Христом и сознательно обретаемый в созерцательном подвиге, объясняет, почему монах, причисленный к лику святых, всегда именуется преподобным. Это наименование означает предельное субъективное, личное уподобление объективному образу Божию. Его точное определение дано в другой формуле святого Апостола Павла: «Мы же все открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа» [183]. Поэтому икона Христа в центре Святой Софии изображает Господа с Евангелием, раскрытым на словах: «Я свет миру» (Ин. 8:12); Церковь поет, что свет Христов сияет на лицах Его святых. Человек исповедует спасение словом, но свидетельствует о нем также и делом, сам становясь «преподобным». И, конечно, самая волнующая икона Божия - человек, «преображенный в тот же образ», по приведенному выше выражению Апостола Павла. Во время богослужения священнослужитель кадит иконы святых, обращаясь с этим литургическим приветствием к их первообразам, отражениям Бога; он кадит также и верующих, приветствуя присутствие Бога в Его образе - человеке, кадит людей как живые иконы Божии. Дидим Александрийский приводит слова Господа, сохраненные устным преданием: «После Бога узри Бога в каждом ближнем…» Это иконографическое понимание человеческой личности, ее «преподобие», побуждает святого Василия учить о предназначении человека как об обожении: «Человеку предназначено стать богом по благодати» [184], так как, «приближаясь к свету, душа преображается в свет» [185]. Согласно отцам, крещаемые, одетые в белые одежды, облекаются в светоносные одежды Христа, ίμάτια φωτεινά, в каких Он явился в момент Своего Преображения.
Из этого видно, насколько глубоко иконоборчество затрагивает основополагающую традицию Православия: исихазм с его созерцанием Фаворского света как предпосылкой обожения [186]. Богословие иконы восходит к различению в Боге сущности и энергий; икона свидетельствует нам о энергии Бога, о Его свете. «Бога именуют Светом, но не по Его сущности, а по Его энергии» [187].
Согласно Восточному Преданию, быть в состоянии обожения - значит созерцать нетварный свет и проникаться им, претворять в самом своем существе христологическую тайну: «Объединять любовью природу тварную с нетварной, добиваясь их единства через стяжание благодати» [188]. Бог, неизменно недоступный в Своей Сущности, «многообразен в Своих явлениях», энергийных и светоносных, дабы приобщить человека к Своей «опаляющей близости». Поэтому Преображение Господне, самое ослепительное явление Его света, имеет столь большое значение в мистической жизни Православия.
Его свет - это уже свет Парусин, Второго Пришествия. Но «подобное познается подобным»; более того, глаз не только воспринимает, но и излучает; видеть означает одновременно распространять видение, то есть свет. Икона являет всем этот эсхатологический свет святых, поэтому она - луч Восьмого Дня, свидетельство зачаточно осуществляющейся эсхатологии. Уничтожая иконы, иконоборчество умаляет значение Преображения и пытается угасить его свет; напротив, весьма симптоматично, что, согласно обычаям иконописцев, первый сюжет, за который берется каждый из них, - Преображение, «дабы в сердцах их Христос засветил свет Свой». Афонская рукопись, предписывая совершать эпиклезис, призывание Духа Святого на «божественное искусство», добавляет: «Пусть [иконописец] обратится к священнику, чтобы тот помолился над ним и прочел песнь Преображения» [189].
На иконах никогда не изображается источник света, так как свет - их сюжет: солнце же не освещают! Можно даже сказать, что созерцание Преображения учит иконописца изображать гораздо более светом, нежели цветом. В специальной терминологии золотой фон иконы называют «светом», а метод работы - постепенным «высветлением» [190]. Работая над изображением лика, иконописец покрывает его сначала темным тоном, затем накладывает слой более светлой краски, получаемой при добавлении к предыдущему составу желтой охры, иначе говоря, - света. Эту операцию наложения все более светлых тонов повторяют несколько раз. Таким образом, образ появляется в результате постепенного процесса, как бы воспроизводящего усиление в человеке света.
«Мы же все открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню…» (2Кор. 3:18); икона и является этим зеркалом, из которого струится главный атрибут славы: свет. Дивное искусство преподобного Андрея Рублева в образе Божественной Троицы передает трисолнечный свет, озаряющий мир. Святой Григорий Палама говорит, что Фаворский свет, свет, созерцаемый святыми, тождествен свету будущего века. Для Климента Александрийского [191] свет первого дня предшествует творению; это «истинный свет Логоса, озаряющий еще сокрытое и вызывающий к существованию всякую тварь». Иустин среди имен Слова называет День и Свет. Евсевий [192] видит в первом дне божественный свет, освещающий постепенное сотворение мира; по его мнению, это первое воскресенье сходится с последним воскресеньем Апокалипсиса, когда Бог-Свет будет «все во всем» (1Кор. 15:28). Можно сказать, поэтому, что свет первого дня творения был восходом Фаворского света и что именно в этой светоносной субстанции Своей славы Бог в течение шестидневного «последовательного высветления» творил космическое бытие человека. «Бог есть Свет», и, согласно этому откровению, после эпиклеза, ожидания апостолами Святого Духа, схождение Его в День Пятидесятницы обращает человека в огонь и свет [193]. Слова «вы - свет мира» (Мф. 5:14) для святых онтологически нормативны. Нимб вокруг головы святого на иконе - это не отличительный знак его святости, но светоносное излучение его тела.
Предписания Стоглавого собора призывают иконописцев работать «со страхом Божиим, ибо их искусство - божественно». Оно требует от «святых» иконописцев харизматического служения, они учатся «воздержанию очей» и длительным молитвенным подвигом готовятся к переходу от искусства вообще к священному искусству. Плохая икона - «оскорбление Богу»; небрежного иконописца предписывается прогнать. Каноны весьма строги, запрещая всякую торговлю иконами.
Слияние художественного элемента и мистического созерцания полагает начало богословию видения. При этом видение выражает веру в том смысле, в каком Апостол Павел называет веру уверенностью в невидимом [194]. Икона обращена к духовным очам, давая им возможность созерцать «тела духовные» [195]. Церковный стиль преграждает путь субъективности, так как сама Церковь созерцает объект веры, ее тайны. Как священная архитектура Храма упорядочивает пространство, а литургическое Памятование - время, так икона воздействует на невидимое, на «внутреннюю природу» бытия, которое, в свою очередь, связано с просветлением, с Фаворским состоянием. Благодатное состояние, как учил преподобный Серафим [196], озаряет и позволяет видеть свет. Икона являет всем этот свет; будучи «молитвой», она очищает и преображает по собственному образу того, кто взирает на нее; будучи тайной, учит безмолвию, полному содержания, небесной радости на земле, неотмирной красоте.
