Из всех перечисленных до сих пор ошибок эта - наиболее распространенная. Подавляющее большинство расхождений между евангельскими параллелями сводится к незначительным лексическим вариантам, которые можно объяснить стилистическими, а не высоко теоретическими соображениями. Разумеется, любому изменению слова или выражения можно приписать богословское значение, но было бы крайне рискованно искать здесь ключ к изначальному замыслу евангелистов. Приведем два примера из многих десятков.
1. Мф. 21:39/Лк. 20:15; ср.: Мк. 12:8. Большинство комментаторов полагают, что Матфей и Лука изменили ту последовательность глаголов, какая была в притче о злых виноградарях у Марка, при описании участи, постигшей сына, чтобы его судьба совпала с историческими подробностями гибели Иисуса. У Марка сына убивают, а потом выбрасывают из виноградинка, а здесь - сперва выбрасывают, а потом убивают, подобно тому как Иисуса сперва вывели за стены Иерусалима, а потом распяли. Но виноградник в притче означает не Иерусалим, а весь Израиль (см. ниже), а Иисуса казнили не за пределами его родной страны. Эта поправка Луки и Матфея кажется случайной, а не значимой.
Если, изменяя порядок слов, евангелисты и руководствовались какими-то соображениями, то соображениями стиля. В изложении Луки мы видим ряд штрихов, направленных на усовершенствование довольно топорного греческого Марка. Он выбросил излишнее «они взяли его» и превратил личную форму глагола в причастие (буквально: «выбросив его из виноградника, убили»). Тем самым более важное событие - смерть сына - выдвигается на первый план и превращается в кульминационный момент именно благодаря тому, что о нем сказано в последнюю очередь [58]. Похожее изменение порядка слов у Матфея, не сопровождающееся грамматическими исправлениями, возможно, указывает, что изменение порядка слов произошло еще в устной традиции или что какая-то версия этой притчи имелась в Q, но подтвердить эти гипотезы не в наших силах. Из столь незначительных изменений синтаксиса едва ли возможно делать далеко идущие выводы.
2. Лк. 12:42; ср.: Мф. 24:45. Притча о верных и неверных слугах передастся почти слово в слово у Матфея и у Луки. Почти все вариации ограничиваются подменой одного синонима другим или одной грамматической формы - другой. Однако двум таким заменам обычно приписывалось более существенное значение. В первой фразе притчи вместо обычного слова «слуга» или «раб» Лука употребляет более конкретное «управитель», а вместо прошедшего времени - «поставил его над своим хозяйством» - форму будущего - «который поставит его».
По этой причине многие считали, что Лука ограничивает аудиторию притчи вождями христиан или даже двенадцатью апостолами, которые по своей руководящей позиции во главе ранней Церкви напоминают управителей, поставленных хозяином над прочими слугами. Так, Альфонс Вейзер отмечает: если бы в притче изначально речь шла об управителе, не стоило бы говорить, что хозяин поставил его во главе дома в награду за верную службу, ведь управитель по определению стоит во главе дома. Слово «управитель» стало результатом редакционной правки, оно усиливает аллегоризацию и вместе с тем снижает реализм притчи [59].
Но если бы Лука действительно пытался передать какую-то мысль, вводя в свой рассказ слово «управитель», он бы отказался от дальнейшего использования слова «слуга» (ст. 43, 45, 46). Проблема, нащупанная Вейзером, легко разрешается, если допустить, что управитель уже имел достаточно большую власть над другими домочадцами, но в результате верной службы его полномочия были значительно расширены. Замена прошедшего времени будущим почти наверняка вызвана стремлением избежать в дальнейшем резкого временного перехода, ведь у Матфея вторая часть рассказа строится в будущем времени (ст. 46, 47, 50, 51).
Примечания:
[58]. Ср. особ.: Michel Hubaut La parabole des vignerons homicides. Paris: Gabalda, 1976, 52.
[59]. Alfons Weiser Die Knechtsgleichnisse der synoptischen Evangelien. München: Kosel, 1971, 219.
