Тайная вечеря, страсти, смерть и погребение (Лк. 22:1 - Лк. 23:56а)

Когда Лука следует Мк., он обычно делает это с большой точностью. Рассказ о страстях - исключение из этого правила. Хотя многие ученые постулируют зависимость Лк. от какого‑то немаркова повествования о страстях, более вероятно, что евангелист использовал Мк. и какие‑то особые традиции. Возможно, здесь Лука тщательнее, чем обычно, переработал материал, желая, лучше донести до читателей столь важные мысли. В частности, в рассказах о страстях и воскресении Лк. опирается на традиции, которые оставили след и в Ин.

1. Заговор против Иисуса, Тайная вечеря (Лк. 22:1-38). Первую перекомпоновку материалов Лукой мы видим в рассказе о заговоре против Иисуса (Лк. 22:1-6): у Мк. в нее вставлена сцена с помазанием Иисуса [433], а у Лк. она цельная. Лк. объясняет, что сатана вошел в Иуду (ср. Ин 13:2, 27). После искушений в пустыне дьявол оставил Иисуса на время (Лк. 4:13); теперь он возобновляет прямое нападение. Против Иисуса злоумышляют не только первосвященники, но и начальники храмовой стражи (Лк. 22:4, 52; Деян. 4:1; Деян. 5:24, 26).

Согласно Лк., Петр и Иоанн пошли вперед приготовить трапезу (Лк. 22:7-38), описание которой здесь в два раза длиннее, чем в Мк. или Мф. Горячее желание Иисуса разделить эту Пасху с апостолами отражает теплоту их отношений, особенно теперь, когда «настал час» (Лк. 22:14-15; ср. Ин. 13:1). Фразы о том, что Иисус не будет снова есть и пить, «доколе не исполнится она (Пасха) в Царстве Божьем»/«доколе Царство Божие не придет» (Лк. 22:16, 18), усиливает эсхатологизм вечери, но не вполне ясно, что имеется в виду. (В Лк. 24:30-31 воскресший Иисус преломит хлеб с учениками, что можно считать своего рода приходом Царства.) Более серьезная проблема состоит в том, что Иисус дважды говорит о чаше (Лк. 22:17-18, 20) - до и после слов о хлебе [434]. Вероятно, первая чаша относится к описанию обычной пасхальной трапезы (Лк. 22:15-18), а вторая чаша, которой предшествует хлеб, входит в описание евхаристии (Лк. 22:19-20). Последняя часть подобна описанию евхаристии в Мк. 14:22-24/ Мф. 26:26-28, но со следующими различиями, которые выделены курсивом: «Тело Мое, за вас отдаваемое; делайте это в воспоминание обо Мне» (напоминает 1 Кор. 11:24: «Мое тело, за вас ломимое; это делайте в воспоминание обо Мне»); не «кровь завета», а «эта чаша есть новый завет в Моей крови, за вас изливаемой» (первая часть напоминает 1 Кор. 11:25). Таким образом, могло быть два предания о Тайной вечере: одно отражено в Мк./Мф., а другое - у Павла и Луки. Праздник Пасхи несет в себе мотив воспоминания (anamnesis): «Дабы ты помнил день исшествия своего из земли Египетской во все дни жизни твоей» (Втор. 16:3); но для христиан она связана с памятью об Иисусе. Фразы о том, что тело отдается и кровь проливается «за вас» [435], подчеркивают сотериологический смысл смерти Иисуса и евхаристии.

Мк. и Мф. содержат три предсказания о судьбе учеников: одно из них (об Иуде) сделано на Тайной вечере, два других (об учениках и Петре) - по дороге на Елеонскую гору. Более «упорядоченное» повествование Лука помещает в контекст Тайной вечери (как и в Ин.). Предсказание о предательстве Иуды (Лк. 22:21-23) - это, в основном, переработка Мк. 14:18-21, за исключением того, что в Мк. оно предшествует евхаристическим словам [436]. Предсказание об учениках/апостолах (Лк. 22:24-30), составленное и адаптированное из Мк. и Q, типично для Лк в плане своей доброжелательности. В ответ на спор учеников, кто из них главнее, Иисус хвалит их за то, что они прошли с Ним все испытания, и обещает им места за столом в своем Царстве и троны, с которых они будут править двенадцатью коленами. Это почти полная противоположность Мк. 14:27 (согласно которому, все они соблазнятся и рассеются); более того, в отличие о Мк., Лк. нигде не описывает бегство учеников после ареста Иисуса. Аналогичным образом, Лк. 22:31-34 (L) смягчает предсказание о троекратном отречении Петра: сатана хочет просеять учеников, как пшеницу, но Иисус молится за Симона (Петра), чтобы его вера не оскудела. Обратившись, он должен утвердить своих «братьев» (других апостолов, всех верующих, или тех и других?). Только Лк. приводит диалог, в ходе которого апостолы говорят, что у них есть два меча (Лк. 22:35-38). В отличие от прежней ситуации, когда Иисус посылал их без кошеля и котомки (ср. Лк. 10:4 о Семидесяти двух), отныне нужно быть готовыми: брать и кошель, и суму, и меч, ибо Иисуса причислят к преступникам. Апостолы не понимают образного языка («вот здесь два меча») и Иисус обрывает их («довольно») [437].

2. Молитва и арест на Елеонской горе, иудейский и римский суд (Лк. 22:39 - Лк. 23:25). После трапезы Иисус идет «по обыкновению» на гору напротив Иерусалима (ср. Ин. 18:2); диалога по пути нет. Далее Иисус молится, и Его арестовывают (Лк. 22:39-53). Лука упрощает яркое Марково описание отчуждения Иисуса от учеников. Здесь нет постепенного отдаления Иисуса сначала от основной массы учеников, затем от Петра, Иакова и Иоанна; нет описания чувств Иисуса и упоминания о том, что при молитве Он пал на землю. Не теряя самообладания, Иисус в Лк. становится на колени, чтобы помолиться (поза, знакомая христианам; Деян. 7:60; Деян. 9:40; Деян. 20:36; Деян. 21:5), молится Он только один раз (а не трижды) и находит учеников спящими только один раз (причем спят они «от печали»). Если Лк. 22:43-44 (явление ангела) не является поздней вставкой (см. BDM 1.179 - 186), то в Лк., в отличие от Мк./Мф., Бог сразу отвечает на молитву Иисуса (деталь, подчеркивающая близость Иисуса к Отцу). Лука ранее опустил Марково упоминание о том, что ангелы служили Иисусу после 40-дневного искушения в пустыне, но теперь ангел укрепляет Иисуса, готовя Его ко второму, более значительному испытанию.

Слова Иисуса во время ареста показывают, что Он знает о злом умысле Иуды, скрывающемся за поцелуем (Лк. 22:48). В продолжение темы мечей на Тайной вечере ученики снова выказывают непонимание, предлагая пустить в ход меч. Иисус запрещает делать это (запрет, актуальный для читателей/слушателей Лк., которым угрожал арест или гонения). Из всех евангелистов только Лука сообщает, что первосвященники сами пришли на Елеонскую гору; Иисус напоминает, что Он каждый день учил в Храме, и намекает, что не было надобности приходить за Ним ночью с мечами и кольями (ср. допрос Иисуса Анной в Ин. 18:20). Богословское понимание сцены евангелистом отражено в Лк. 22:53: это время - время власти тьмы. Однако даже в такой тревожный момент Иисус выказывает милосердие, исцеляя ухо слуги первосвященника, пришедшего арестовать Его (L).

В Мк./Мф. (и Ин.) отречение Петра вплетено (по-разному) в ночную сцену допроса Иисуса иудейскими властями; стремясь к упорядоченности, Лука помещает эти отречения (Лк. 22:54-62) до иудейского суда, в результате чего Иисус находится во дворе, когда Петр отрекается от Него. Горький момент, когда Господь поворачивается и смотрит на Петра, напоминает об обещании Иисуса на Тайной вечере молиться за Петра, чтобы не оскудела его вера. Лука также помещает в обстановку ночного двора иудейские издевательства над Иисусом (Лк. 22:63-65); издеваются над Иисусом охранники (ср. Мк./Мф., где эта сцена идет после иудейского суда, и участвуют в ней члены синедриона). В ходе перекомпоновки материалов Лука упрощает рассказ об иудейском суде (Лк. 22:66-71) [438], причем этот суд происходит утром. Первосвященники спрашивают Иисуса, является ли Он Мессией и Сыном Божиим. Иисус уходит от прямого ответа на первый вопрос, ибо они все равно не поверят, - мотив, который присутствует и в Ин. (Ин. 10:24-25, 33, 36).

Описание римского суда (Лк. 23:1-25) значительно отходит от Мк. Пилату сообщается об обвинениях против Иисуса: Он сбивает с пути народ, запрещая платить налоги кесарю и объявляя себя мессианским царем. Лука знает систему римского суда (ср. обвинения на суде против Павла в Деян. 24:5-9) и редактирует предание, добиваясь соответствия. Лк. 23:4, 14, 22 в драматическом свете показывает невиновность Иисуса: Пилат трижды говорит, что не находит вины в Иисусе (ср. Ин. 18:38; Ин. 19:4, 6, где Пилат трижды не находит вины). Только в Лк. (Лк. 23:6-12) есть сцена, где Пилат отсылает Иисуса к Ироду. Ирод расспрашивает Иисуса, а затем начинает издеваться - продолжение особого материала об Ироде (Лк. 9:7-9), а также предвосхищение суда в Деян. 25 - 26, где озадаченный прокуратор Фест передает Павла иродианскому царю Агриппе II для допроса. В обоих случаях (Лк. 23:15; Деян. 26:32) обвиняемый возвращается наместнику без признания вины. Типично для Лк. замечание о том, что ситуация с Иисусом примирила вражду между Иродом и Пилатом. Иисус, который исцелил многих людей во время своей проповеди, продолжает исцелять и во время страстей. После возвращения Иисуса Пилат еще дважды пытается освободить Его, даже предлагая в качестве компромисса ограничиться бичеванием, но в итоге предает Иисуса «их воле» (Лк. 23:25). В отличие от других евангелистов, Лука не сообщает о бичевании и издевательствах над Иисусом со стороны римских солдат [439]. Был ли этот пропуск сделан во избежание повтора (Иисус уже осмеян перед Иродом)?

3. Крестный путь, распятие, погребение (Лк. 23:26-56). Сильно расширяя сцену крестного пути (Лк. 23:26-32), Лука создает важный эпизод. Мы видим, в частности, следующую композицию, как бы триптих: в центре - распятие, по бокам - три группы, положительно относящиеся к Иисусу.

• Лк. 23:26 сл.: Симон Киринеянин, большая толпа народа и «дочери Иерусалима».

• Распятие.

• Лк. 23:47-49 (сразу же после смерти Иисуса): римский сотник, толпы, галилеянки.

Согласно Лк., многие иудеи радовались рождению Иисуса; теперь евангелист указывает, что и во время страстей многие иудеи хорошо к Нему относились (только теперь к картине добавился один язычник). Обращаясь к плачущим иерусалимлянкам (Лк. 23:28-32), которые Ему сочувствуют, Иисус в ветхозаветной тональности продолжает начатые ранее пророчества об участи города (Лк. 19:41-44). Слова «о себе и о детях ваших» означают, что тяжесть катастрофы ляжет на следующее поколение.

Описывая казнь, Лука также сильно редактирует Марка (Лк. 23:33-46). Только Лука приводит слова, которые Иисус произносит в момент распятия. Текст Лк. 23:34а («Отче, прости им, ибо не знают они, что делают») отсутствует в некоторых рукописях, но, возможно, не является поздней вставкой (BDM 2.971 - 981), ибо такая готовность прощать прекрасно вписывается в богословие Лк. Согласно Мк., во время казни над Иисусом насмехались прохожие, первосвященники и два разбойника, распятые с Ним. В Лк. дело обстоит иначе: народ лишь наблюдает, а насмехаются начальники, солдаты и один (!) из распятых. Разговор с другим распятым (Лк. 23:40-43; L) - шедевр богословия Лк. Милосердие Иисуса намного превосходит то, о чем просит разбойник [440]: он станет первым, кто войдет в рай! Последние слова Иисуса на кресте проникнуты доверительным упованием на Бога: «Отче! В руки Твои предаю дух Мой!» (Лк. 23:46); это резко отличается от восклицания в Мк., говорящего о богооставленности. Все отрицательные знаки, связанные с распятием, включая разрыв храмовой завесы, Лука помещает до смерти Иисуса, чтобы четче выделить положительные спасительные результаты этой смерти.

Чтобы пояснить эти результаты, в Лк. приводится три реакции на смерть Иисуса, за которой следует погребение (Лк. 23:47-56). Римский сотник присоединяется к свидетельству Ирода, Пилата и разбойника, распятого с Иисусом: Иисус был праведен и невинен. Толпа скорбит. Женщины, следовавшие за Иисусом, стоят вдали и смотрят; они - связующее звено с последующими событиями, ибо будут наблюдать и за погребением [441] и придут к гробнице. И последний штрих: женщины соблюдали субботу. Лука подчеркивает, что и при рождении, и при смерти Иисуса все делалось по Закону; от начала жизни до ее конца Иисус жил в рамках иудаизма.