На первый взгляд притча о пшенице и плевелах принципиально отличается от рассказанных выше. Образы заимствованы из области сельского хозяйства, «персонажи» - не люди, а пшеничные зерна и плевелы. Некоторые второстепенные персонажи выделяются больше обычного - слуги, жнецы, враг. Разумеется, наиболее бросающаяся в глаза особенность этой притчи - предложенное Иисусом детализированное аллегорическое истолкование. Не более и не менее как семь элементов притчи находят прямые «духовные» соответствия. Если краткие заключения к другим притчам с ограниченными аллегорическими истолкованиями обычно считаются неаутентичными, ничего удивительного, что почти все комментаторы, кроме самых консервативных, решительно отрицают всякую возможность того, что Иисус с помощью данной притчи хотел преподать столь конкретный урок, как Мф. 13:36-43 [69].
Но при более внимательном рассмотрении здесь обнаруживается существенное сходство с другими триадическими и монархическими притчами. Наличествует центральная авторитетная фигура - человек, сеющий семена и наблюдающий за их всходом. Имеются и противопоставленные друг другу подчиненные предметы - пшеница и плевелы. И символическое истолкование, приписанное Иисусу, не столь уж неуместно. В Ветхом Завете хорошо растущие семена постоянно означают праведное поведение (ср., например: Ос. 10:12, Иер. 4:3-4, Ис. 55:10) [70]. «Урожай» - стандартная метафора суда. Необычные детали также указывают на присутствие второго уровня значения. Тайное проникновение врага, сеющего плевелы, и упорный отказ крестьянина выполоть плевелы можно попытаться объяснить с точки зрения древних сельскохозяйственных обыкновений, но и то, и другое остается странным и атипичным [71].
Даже если притча осталась бы без истолкования, ее значение можно было бы сформулировать в виде трех тем, связанных с тремя главными «персонажами»: 1) Бог попускает праведному и неправедному сосуществовать в мире, порой они даже не отличаются, внешне друг от друга, до конца времен; 2) в урочный час дурные будут отделены, осуждены и уничтожены; 3) праведные будут собраны вместе, вознаграждены и приняты пред лицо Божье [72].
По мере того как разворачивается повествование, каждый из главных «персонажей» по очереди берет верх. Вначале кажется, будто восторжествовали враг и посеянные им плевелы (ст. 24-28а). В середине истории пшеница выжила и растет, невзирая на плевелы (ст. 28b-30а). В конце земледелец собирает урожай, уничтожает плевелы и спасает пшеницу (ст. 30b).
Видя мир в оковах греха и сатаны, Иисус предлагал свое служение и весть как первый шаг к решению проблемы и обещал, что в грядущем народ Божий одержит полную победу над своими врагами. Тройное деление притчи кладет конец бессмысленным спорам о том, что здесь важнее: одновременный рост пшеницы и плевел или сбор урожая, а также снимается возражение против аутентичности истолкования текста, поскольку оно-де не соответствует расставленным в притче акцентам [73]. Здесь охвачено все: начало, середина и конец - препятствия на пути Царства Божьего, первые признаки Царства и его окончательное торжество. Если кульминация и выделяет последний пункт, то не в ущерб двум первым.
В таком случае истолкование, предложенное Иисусом в ст. 36-42, можно рассматривать не как произвольную аллегоризацию, а как разъяснение совершенно естественных соответствий для дополнительных деталей притчи, причем это значение вполне соответствует символике земледельца, пшеницы и плевел. Не все детали, нашедшие соответствия в ст. 37-39, равно важны, и список не является исчерпывающим, поскольку в ст. 40-43 упоминаются лишь некоторые из перечисленных выше элементов и тут же вводятся новые.
Например, Иисус не говорит больше о дьяволе, хотя вновь приравнивает сожжение плевелов к огненной печи, а житницу к «Царству Отца». Любопытно, что поле, которое в ст. 38 несомненно означало мир, в дальнейшем соответствует Царству (ст. 41). Мишель де Гэ, обращая внимание на эти и другие расхождения между ст. 36-39 и 40-43, приходит к выводу, что последние содержат подлинное истолкование Иисуса, а первые были добавлены на более поздней стадии традиции [74]. Но не менее правдоподобно предположение, что Иисус наметил два достаточно схематичных способа понимания элементов притчи, и это истолкование допускает дальнейшее развитие.
Как только для трех главных персонажей установлены соответствия, все остальные отождествления происходят сами собой. Враг Бога — это, конечно, дьявол. Божье Слово проповедуется по всему миру. Жнецы - ангелы, постоянно присутствующие в еврейских представлениях о конце света в качестве помощников Бога. «Царство» в ст. 41, как это вообще свойственно для данного термина в устах Иисуса во всех контекстах Евангелий, означает всеобщее и суверенное правление Бога, а не Церковь. Тем самым устраняется «противоречие» между этим стихом и ст. 38.
Огромное количество комментаторов, которые, вопреки данным стихам, понимали поле как Церковь [75], либо слишком поспешно переходит от значения к смыслу, либо от Sitz im Leben Jesu к ситуации раннего христианства. И притча Иисуса, и предложенное Им истолкование вполне могут быть аутентичными, если только не производить с самого начала подобного сдвига в интерпретации [76]. Единственная деталь, оставшаяся непрокомментированной в ст. 36-43, - это слуги. Эта группа отличается от группы жнецов, и, как во многих других притчах Иисуса, где слуги не входят в число трех основных персонажей, они играют второстепенную роль, выполняя поручения хозяина и позволяя рассказчику раскрывать мысли хозяина в виде диалога [77].
Еще один спор вокруг истолкования притчи затрагивает ее аудиторию. Чаще всего предполагается, что Иисус в соответствии со своими очевидно антисепаратистскими учением и практикой обличает склонность различных еврейских сект к замкнутости и исключительности [78]. Это может быть одним из применений притчи, но ее изначальное значение вполне очевидно из контекста, в который ее помещает Матфей. Здесь не идет речь о фарисейской оппозиции, притча рассказана толпе, благожелательно воспринимающей Христа, а истолкование дается только ученикам.
Скорее всего, Иисуса больше беспокоила позиция его сторонников, уже раздраженных оппозицией. Ученики предлагали свести с небес огонь и покарать не отозвавшихся на весть Иисуса самарян (Лк. 9:54) и хотели бы видеть, как гнев Божий обрушится на противников. Вместо этого Иисус призывает к терпению и предостерегает, что ученикам и впредь предстоит переносить враждебность всех, отвергающих его учение [79]. Позднее Церковь может применить этот урок к самой себе, когда лжеучителя или люди, лишь формально состоящие ее членами, будут препятствовать работе подлинно искупленных христиан. Однако мысль о неизбежном «смешении» внутри Церкви и ссылки на эту притчу как на оправдание для бездействия и отказа очистить Церковь (как у Августина) явно заходят чересчур далеко. В других ситуациях Иисус обязывает даже будущих учеников быть безраздельно преданными в служении Ему (например, Лк. 14:25-33, Мф. 8:18-22 и пар.).
Примечания:
[69]. Некоторые исследователи заходят еще дальше и вообще отвергают аутентичность этой притчи, считают ее собственным творением Матфея, который-де дополнил и радикально модифицировал маленькую притчу Марка о тайно растущем семени. Ср., например: Robert Н. Gunriry Matthew: The Commentary оп His Lderary and Theofagical Art. Grand Rapids: Eerdrnans, 1982, 261-262; Beare Matthew, 303. Однако структура этих притчей принципиально различна (см. ниже, стр. 281-28.3).
[70]. John Drury. The Parables in the Gospels, 1985.
[71]. Jeremias Parables, 224-225.
[72]. Hill. Matthew, заявляет: «Такое истолкование полностью соответствует сути притчи: только Бог может отличить добро от зла, только Богу решать, кто войдет в Царство». Отметьте три ключевых слова - Бог, добро, зло.
[73]. Так полагают Pheme Perkins Hearing the Parables of Jesus. New York: Paulist, 1981, 84, и Jeremias Parables, 81.
[74]. Michel de Goedt Lexplication de la parabole de Vivraie (Matt, xiii, 36-43): rre'ation mattheene, ou aboutissemenl d'une histoire litteraire? RB 66, 1959, 32-54.
[75]. Классический представитель этой точки зрения - Августин (Sermons оn the New Testament Lessens, 23). Ср. также Richard С. Trencli Notes on the. Parables of Our Lord. London: Macmillan, 1870; New York: Appleton, 1873, 91; William Hendriksen Exposition of the Gospel according to Matthew. Grand Rapids: Baker, 1973 |= The Gospel of Matthew. London: Banner of Truth, 1976], 573.
[76]. Ср.: France Matthew, 225; более осторожно: G. R. Beasley-Murray Jesus and Um Kingdom of God. Exeter: Paternoster; Grand Rapids: Eerdrnans, 1986, 135.
[77]. Ср.: Stein Parables. 144-145.
[78]. Например: Schweizer Matthew, 304; Hunter Parables, 46.
[79]. Stein Parables, 144; Findlay Jesus, 26.
