Другая альтернатива методу анализа форм не столь радикально противостоит ему. Соглашаясь с оригинальным методом анализа форм в том, что аналогии из популярных рассказов релевантны, этот метод подчеркивает, что недавние исследования устного фольклора полностью изменили наши представления о способах передачи традиции. Наибольшая ответственность за революцию в фольклористике ложится на плечи филолога-классика и антрополога Э. Б. Лорда, чьи исследования, охватывающие широчайший спектр от эпоса Гомера до песен неграмотных югославских народных сказителей и до синоптических Евангелий, позволяют сделать вывод, что евангельское повествование заучивалось наизусть, однако само «заучивание» надо понимать не столь буквально, как привыкли понимать его жители современного Запада.
Устные сказители прошлого и настоящего могли запоминать истории из 100 000 слов, но при этом до 40% лексики и последовательности изложения может варьироваться от исполнения к исполнению. Также и синоптические Евангелия можно понимать как плод традиции, колебавшейся в определенных пределах. Случайные подробности могут меняться при очередном пересказе, но ядро каждого эпизода остается незатронутым. Лорд обнаружил, что, когда певец или сказитель ошибается в существенных деталях, аудитория замечает это и поправляет его [70]. К сходным выводам приходит Ян Вансииа на основании исследования африканского фольклора и Брюс Чилтон - в результате изучения еврейских таргумов (поначалу устных, а затем письменных разъяснительных парафразов еврейских Писаний) [71].
Здесь обнаруживаются не столь тесные параллели с Евангелиями, как в гипотезе о заучивании, и работы фольклористов не столь надежно устанавливают связь евангельской традиции с ipsissima vox Jesu, как это делали Герхардссон и Ризнер. Однако даже те, кто не готов говорить об ipsissima vox, полагают, что Евангелия доносят до нас ipsissima intentio (подлинное намерение) или ipsissima slruclura (подлинную структуру) учения Иисуса [72]. То же сущностное значение может быть передано рядом различных «представлений». Открывается и такая возможность: Иисус мог неоднократно использовать варианты одного и того же сюжета. Эти вариации на тему не обязательно автоматически приписывать позднейшей традиции [73].
Примечания:
[70]. См. особ.: А. В. Lord The Singet оf Tales. Cambridge, Mass.: Harvard Univ. Press, 1960; idem The Gospels as Oral Traditional. Litetature: The Relationships among the Gospels, ed. William O. Walker, Jr. San Antonio: Trinity University Press, 1978, 33-91.
[71]. Vansina Oral Tradition, Bruce D. Chilton Taigumic Transmission and Dontinieal Tradition, в Gospel Perspectives, vol. 1, 21-45; idem A Comparalive Study of Synoptic Development: The Dispute hetween Cain and Abel in the PaUistinian Targums and the Beelzebul Controversy in the. Gospels. JHL 101, 1982, 553-562.
[72]. Соответственно, - G. Müller Der Traditionsprozess im Neuen Testament. Freiburg: Herder, 1982, 144, и Crossan Parables, 117. Более подробное исследование такого понимания традиции в свете современных исследований фольклора как фиксированной и вместе с тем текучей см.: Kelbcr Gospel, 1-43. Весьма поучительны даже названия глав у Келбера: так, классический метод анализа форм превращается в «эволюционную прогрессию», модель Герхардссона - «пассивная трансмиссия», а это новое течение в научном мире - «процесс социальной идентификации и превентивной цензуры». Однако Келбер переоценивает различия между Лордом и Гер-хардссоном. Эти две модели скорее дополняют, нежели взаимно исключают друг друга. Ошибка Келбера заключается в однобоком принятии «независимой» теории развития литературы (связанной, например, с именами Уолтера Онга и Эрика Хейвлока), которая преувеличивает разрыв между устной техникой и текстом. При этом Келбер пренебрегает «идеологическими» теориями (например, Брайана Стрита или С. Скрибнера и М. Коула), согласно которым индивидумы и общество в целом ценят или ниспровергают грамотность в зависимости от изменчивой социальной парадигмы.
[73]. Этот момент Скотт (Hear, 42) признает в принципе, по забывает на всем протяжении своей работы.
