Павел был очень одаренным человеком и его всеохватному и действенному пастырскому служению [16] способствовало то обстоятельство, что он в равной мере чувствовал себя как дома в двух мирах: в мире иудаизма и в мире эллинизма (быть может, сюда следовало бы прибавить еще и третий мир - римский).
Павел был «Израильтянин, от семени Авраамова, из колена Вениаминова» (Рим. 11:1; ср. 2 Кор. 11:22), - факт, которым он явно гордился. О родословии своем по плоти и успехах он мог писать: «Если кто другой думает надеяться на плоть, то более я, обрезанный в восьмый день, из рода Израилева, колена Вениаминова, Еврей от Евреев, по учению фарисей, по ревности гонитель Церкви, по правде законной - непорочный» (Флп. 3:4-6).
Образ жизни Павла был согласен с его глубоким убеждением в том, что путь к Богу - не путь послушания закону, хотя временами его практически-жизненное поведение могло и соответствовать нормам иудаизма; Лука, например, рассказывает нам о том, что в Кенхреях Павел остриг голову по обету (Деян. 18:18), - очевидно, по обету назореев [17].
Хотя Павел и уверовал пламенно во Христа и, поистине, всю свою жизнь посвятил Христу и проповеди Христа, - своего иудаизма он не оставлял. Он мог спросить: «Итак, какое преимущество быть иудеем, или какая польза от обрезания?» - и хотя логика его доводов заставляет нас ожидать ответа: «Никакого», ответ же его гласит: «Великое преимущество во всех отношениях...» (Рим. 3:1-2).
Во всех своих сочинениях Павел постоянно обращается к еврейскому Писанию, и нет сомнений в том, что к концу жизни ему представлялось важным, что Бог дал такое богатство его народу.
Совсем иначе Павел относился к произведениям греческой словесности. По тому, как Павел владеет греческим языком, ясно видно, что все сокровища греческой литературы были ему доступны, однако во всех своих сочинениях Павел цитирует греческих авторов лишь дважды (1 Кор. 15:33; Тит. 1:12; Лука сообщает нам еще об одной цитате, которую Павел приводит в своей проповеди, Деян. 17:28).
Внимание Павла было сосредоточено на Ветхом Завете; он постоянно на него ссылается и, что интересно, по большей части цитирует его по Септуагинте (греческий перевод Священного Писания евреев), а не по еврейской Библии.
Павел причисляет себя принадлежащим к народу Израиля. Даже в сочинениях, обращенных к язычникам, он называет Авраама «праотцем нашим», а Исаака - «отцем нашим» (Рим. 4:1; Рим. 9:10) и ссылается на «отцев всех наших» (1 Кор. 10:1). Он призывает мир на «Израиль Божий» (Гал. 6:16) [18].
Быть может, для Павла нет мучительнее отождествления себя с Израилем, чем в вопросе об отвержении Израилем Мессии, о котором он столь эмоционально говорит. Для Павла во Христе заключалось все (Флп. 3:8), но он в силах был пожелать себе отлучения от Христа, если бы это пошло на пользу его собратьям израильтянам (Рим. 9:3). Из всего написанного Павлом явствует, что он высоко ставил свое еврейское наследие.
Даже если оно и не могло сравниться с христианским путем (2 Кор. 3:11), Павел все равно продолжает видеть его в «славе» (Рим. 9:4; 2 Кор. 3:7). Он не уподобился многим обратившимся в новую религию людям, озлобившимся против оставленной веры. Павел всецело был христианином, но также и израильтянином в полной мере, и его сочинения окажутся для нас лишенными смысла, если мы не будем помнить об этом [19].
Однако, хотя он и был до мозга костей евреем, и, по всей видимости, его пастырское служение должно было бы проходить в еврейской среде (Деян. 22:17-20), его работа все же по большей части велась среди язычников-неевреев. Для такой работы Павел был вооружен опытом своей жизни в Тарсе, гражданином которого он являлся, где получил хорошее образование и в совершенстве познал образ жизни в мире эллинистической культуры.
Павел имел римское гражданство (Деян. 16:37; Деян. 22:25-28), ссылаясь на которое он взывает к помощи Цезаря, что хорошо известно по Деяниям (Деян. 25:11). С фактом римского гражданства Павла согласуется и то обстоятельство, что он обращается к римлянам с настоятельной просьбой покоряться правящим властям (Рим. 13:1-7) и говорит, что следует совершать молитвы за царей и всех начальствующих (1 Тим. 2:1-3). Ясно, что апостол ценил свое наследие, - как греческое, так и римское.
Павел хотя и был евреем, ясно дает знать, что работа, к которой он призван, в большей мере должна быть проводиться среди других народов мира. Он был апостолом язычников (Рим. 11:13), «служителем Иисуса Христа у язычников» (Рим. 15:16); призванием его была проповедь Христа среди язычников (Гал. 1:16; Еф. 3:8). Павел говорил о соглашении с иерусалимскими апостолами, по которому он и Варнава должны были идти к язычникам, тогда как Иаков, Петр и Иоанн отправились к евреям (Гал. 2:9). Павел называл себя «узником Иисуса Христа за... язычников» (Еф. 3:1) и «учителем язычников» (1 Тим. 2:7; а также в некоторых списках 2 Тим. 1:11).
Это непростое сочетание исходных предпосылок разного рода усложняет наше изучение сочинений Павла. Столь же усложняет дело и литературная манера апостола: он торопится, часто пропускает слова, ожидая, что его читатели дополнят недостающее (а читатели рассчитывают восполнить пробелы безошибочно!).
Павел - оригинальный мыслитель, порой вступающий в схватку с языком для того, чтобы высказать нечто такое, что до него не говорил никто. Это увеличивает наши трудности, но одновременно сулит, что наши поиски вознаградятся сторицею.
Ср. Стефан Нейлл (Stephen Neill): «Великий мыслитель, Павел может быть и на деле является автором чрезвычайно трудным. Но трудность эта - не нарочитая. Снова и снова Павел пытается сказать нечто такое, чего до него еще никто не говорил и для чего в его распоряжении не было подходящих слов... Часто бывает так, что когда Павла труднее всего понимать, тогда именно он и оказывается наиболее оригинален» (Jesus Through Many Eyes, Philadelphia, 1976, 42).
Разумеется, ведутся серьезные дискуссии касательно того, какие же именно произведения создал Павел. В настоящее время многие ученые считают, что пастырские послания не принадлежат перу этого великого апостола (хотя он и мог написать некоторые фрагменты, вошедшие в состав этих текстов). Немалое число исследователей питает сомнения относительно аутентичности Послания к ефесянам и/или колоссянам, в то время как некоторые ученые отвергают также и Второе послание к фессалоникийцам.
Обсуждение подлинности всех этих текстов увело бы нас далеко в сторону от моей главной теологической задачи, поэтому здесь я позволю себе лишь заметить, что собираюсь привлекать к обсуждению все эти послания как входящие в исследовательский горизонт моей работы. В пользу того, что все они принадлежат Павлу, были выдвинуты основательные соображения, и хотя многих так и не удалось убедить в этом, во всяком случае, во всех приписываемых Павлу посланиях есть нечто такое, что, по мнению церкви, заставляет признать его авторство.
По поводу Послания к ефесянам см., например, Markus Barth, Ephesians, 1-3, New York, 1974, 41; по поводу Послания к колоссянам см. Reginald H. Fuller, A Critical Introduction to the New Testament, London, 1966, 59-64; Ralph P. Martin, Colossians and Philemon, London, 1974, 32-40; о Втором послании к фессалоникийцам см. Ernest Best, A Commentary on the First and Second Epistles to the Tbessalonians, London, 1977, 50-58; о пастырских посланиях см. Donald Guthrie, The Pastoral Epistles and Mind of Paul (Leicester, 1977); Ronald A. Ward, A Commentary on 1 and 2 Timothy and Titus, Waco, 1974, 9-13; J. N. D.Kelly, A Commentary to the Pastoral Epistles, New York, 1963, 30-34.
Дональд Дж. Селби (Donald J. Selby) полагает, что с течением времени Павел, вероятно, начал «предоставлять своим секретарям-переписчикам, бывшим также и его сотрудниками и спутниками в путешествиях, все больше и больше свободы в составлении писем». Их глубокое участие в работе и возрастающее знакомство с тем, чему учил Павел, «должны были сделать подобное участие в составлении писем не только возможным, но и необходимым» (Introduction to the New Testament, New York, 1971, 323).
Э. Эрл Эллис (E. Earle Ellis) указывает на важность работы этих секретарей-переписчиков, а также на важность включения «имеющих уже готовые формы произведений: гимнов, библейских толкований и других литературных форм, самодостаточных и отличающихся по языку, стилю и теологическому выражению, всюду, то в одно, то в другое послание Павла».
Эллис думает, что «любое заключение касательно авторства писем на основе их языка, стиля и теологического строя речи - в лучшем случае сомнительной (NTS 26, 1979-80, 498-499). В широком смысле, - все они «паулинистские» [20]; они отличаются от текстов, подобных сочинениям Иоанна или синоптиков; «паулинистские» же тексты мы вполне можем рассматривать вместе.
Некоторые ученые прослеживают развитие мысли Павла от его ранних писем до поздних, но, скорее всего, это напрасное занятие. Письма эти были написаны за сравнительно короткий промежуток времени в конце жизни Павла.
К тому времени, как было составлено первое из дошедших до нас посланий, Павел уже был христианином и проповедником на протяжении семнадцати или более лет. Главные принципы теологии Павла должны были сформироваться задолго до того, как он написал свои письма.
Различия в них следует отнести, скорее, на счет всякого рода жизненных обстоятельств апостола и ситуаций, которые вызвали их написание, нежели объяснять их неким гипотетическим развитием его воззрений.
Мы должны помнить и о том, что сочинения Павла - это настоящие письма, адресованные конкретным людям, испытывающим реальные трудности. Павел никогда не предпринимал попыток систематически изложить сумму своей теологии. По тому, каким образом некоторые темы кочуют из письма в письмо, и благодаря тому, каким образом Павел их трактует, мы можем сделать вывод об их важности для автора.
Вне полемики Павел сказал немного, а дискуссионные вопросы включали в себя такие важные предметы обсуждения, как авторитет Писания или личность самого Бога. Все письма Павла написаны по случаю; они - не главы систематической теологии, и мы должны остерегаться думать, будто в состоянии изложить в упорядоченном виде все теологические темы, которые Павел считал важными. Но все написанное Павлом - теологически содержательно, и это позволяет нам высказываться с надеждой и уверенностью.
Не в наших силах систематически изложить «теологию св. Павла», однако мы определенно можем сказать, что Павел нашел выражение для некоторых важных богословских идей. Представляют эти идеи завершенную теологию или же нет - изучение их занятие - благодарное.
Мы не должны упускать из виду тот факт, что сочинения Павла были созданы рано. Хотя и существует неопределенность в некоторых датировках, первое из дошедших до нас писем Павла должно быть написано не позднее чем через двадцать лет после Распятия, а основной корпус писем сложился в течение очень немногих лет.
Так что для возникновения главного содержания христианского учения в формулировках Павла много времени не потребовалось. Этот факт особенно значим в наши дни, когда некоторые критики стараются уверить нас в том, что ранняя церковь занималась развитием и оформлением будущей христианской ортодоксии на протяжении долгого времени.
Некоторые утверждают, что Павел многое заимствовал у ранней церкви [21], но тогда возникает вопрос: «Что это за ранняя церковь?» Нет оснований подвергать сомнению оценку Мартина Хенгеля, согласно которой Павел принял христианство «приблизительно между 32 и 3-4 годами н. э.» [22]. Безусловно, и до Павла были христиане, но их было не много. Уж если кто и принадлежит «ранней» церкви, так это Павел; и когда утверждалась христианская традиция, он принимал участие в ее формировании.
Даже если мы учтем то время, которое Павел провел в Аравии (Гал. 1:17), не забывая при этом, что оно включает в себя отрезок в три года, когда Павел занимался также и другими делами (Гал. 1:18), то все равно не было длительного периода, в течение которого Павел был бы отрезан от церковной жизни.
Неопределенное время он пребывал в Тарсе (Деян. 9:30; Деян. 11:25), однако оснований полагать, что он не имел никаких контактов с церковью, у нас нет. Человек, явившийся в испытании по дороге в Дамаск, страстная личность, открывшаяся в своих письмах, - человек этот был не таков, чтобы стоять в стороне от церковной жизни. Нам следует исходить из того, что Павел с самого начала был активным членом церкви.
Мнение Бекера (J. Christiaan Beker), согласно которому Павел унаследовал «не одну какую-либо определенную традицию, но множество разных традиций» (Paul the Apostle, 118-119), подобно прочим схожим категорическим суждениям, оставляет без внимания раннюю включенность Павла в жизнь церкви. Бекер говорит о «разнообразии и множественности допаулинистских традиций в ранней церкви» (с. 127). Да кто же спорит с этим!
И Даль считает, что Павел зависит от «традиций, существовавших до него» (Studies in Paul, 10), но он также говорит о «решительном воздействии Павла на церковь в период ее становления» (с. 19), а далее: «Здесь я пользуюсь общепринятым термином "допаулинистское" христианство по отношению к учениям, с которыми Павел, весьма вероятно, был знаком наряду с раннехристианскими учителями и проповедниками» (с. 9).
Да будет мне позволено со всей возможной прямотой сказать о том, что вообще нет никаких причин считать, что христианская теология - до того, как Павел стал христианином - получила значительное развитие.
Его теология очень глубока и очень полна - и возникла она очень рано. Однако сочинения Павла являют собою надежное свидетельство в пользу того, что главные христианские устои были надежно заложены еще до середины I века н. э., менее чем через двадцать лет после смерти Иисуса. Поздние авторы многое прибавили, но теология Павла - богата и полна, а ее ранняя датировка - знаменательна.
