Глава 4

Псалом Давиду, в конец, в песнях.

Словом в конец псалом этот надписан потому, как покажем ниже, что он содержит в себе между прочим пророчество о воскресении из мертвых, которое, как нам известно, принадлежит веку будущему и составляет окончание века настоящего. В песнех же прибавлено по той причине, что в нем повествуется о дивных делах Господа, даровавшего пророку победу над тираном Авессаломом, по какому случаю и был воспет им настоящий псалом.

Внегда призвати ми, услыша мя Бог правды моея.

Смотрите какая скорость: он взывает еще, и уже услышан. Ибо, как говорит в другом месте, еще глаголющу ти, речеть: се приидох ((Ис 58:9)). Так не многословие склоняет к нам Господа, но чистое расположение души молящегося. Выражение: Бог правды моея есть перифраз, употребленный вместо слов: «Бог—меня праведника», меня, который только вследствие несправедливости Авессалома терпит обиды, ибо сам я не обидел его. Подобным образом пророк выражается о себе нередко, называя т.е. себя праведным, также святым и тому подобными наименованиями не из желания конечно похвалиться самим собою, а при сравнении себя с нечестием своих противников.

В скорби распространил мя еси.

Радость именно как бы разширяет душу (т.е. делает ее мягче, нежнее), а скорбь стесняет ее (т.е. сдавливает, препятствует проявлению этой мягкости). Со мною же, говорит пророк, случилось противное; в то время, как постигла меня скорбь, Ты, Боже, сделал меня гораздо великодушнее, так что я даже приказал пощадить самого отцеубийцу—сына.

Ущедри мя, и услыши молитву мою.

Пророк еще более умоляет Бога быть к нему милосердным, и если бы случилось ему снова подвергнуться искушениям да не презрит Господь возносимое им в ту пору моление.

Сынове человечестии, доколе тяжкосердии.

Речь свою пророк направляет теперь против друзей и знакомых, которые среди одолевших его бедствий старались помогать ему настоящими, т.е. временными средствами. Потому то он и говорит, обращаясь к ним: отчего, говорит, когда постигают вас скорби, не возносите вы сердец ваших к Богу, но привлекаете их к низу (к земле), отягошая их человеческими помыслами и житейскими заботами? Выражение: сынове человечестии,—это опять перифраз, составляющий особенность еврейского языка и употребленный вместо «человеки», или люди.

Вскую любите суету, и ищете лжи?

Напрасны усилия человеческие; сперва, пожалуй, они и ласкают надеждою, но после оказываются тщетными. Быть может также, что пророк обращается с этими словами не к друзьям только и знакомым своим, а вообще к тем людям, которые привязаны к настоящему, как к чему-то постоянному, и как бы не подверженному никаким изменениям; а оно между тем только кажется существующим, и именно с внешней своей стороны, чувствам подлежащей, на самом же деле, вследствие беспрестанных изменений, есть нечто несуществующее. Так и сам пророк, будучи царем, вел однако же жизнь частного человека и подвергался преследованиям.

И уведите (знайте), яко удиви (сделал дивным) Господь преподобного своего.

Союз — и, поставленный в начале стиха,— лишний, это есть ничто иное, как особенность еврейского письма, что мы нередко можем встречать, или лучше сказать встретим, если станем следить за этим. Итак познайте говорит пророк, сколь знаменитым, дивным соделал меня Господь, меня, который был посвящен Ему и предан всецело, и в Нем одном полагал свою надежду. Да и как не знаменит в самом деле был пророк, если уничтожил того, который замыслил было уничтожить его самого, и если, будучи обращен сначала в бегство, с ничтожными военными силами одержал потом победу над своим преследователем, имевшим при себе многочисленные войска?!

Господь услышит мя, внегда воззвати ми к Нему.

Получив столь скорую помощь в настоящий раз и спасенный сверх всякого чаяния от такой серьезной опасности, я узнал, говорит пророк, что Господь милостив ко мне и я вполне уверен, что Он услышит меня и опять, когда я, застигнутый новыми бедствиями, стану взывать к Нему о помощи.

Гневайтеся и не согрешайте.

Гневаться, как людям пророк не запрещает, но убеждает нас, чтобы мы не согрешили гневаясь; а это бывает тогда, когда мы, будучи увлечены пылом страсти, становимся чрезмерно раздражительными и неуместно или без всякой вины к кому-нибудь мстительными, между тем как гнев насажден в людях собственно для противодействия порокам. Так, когда кто нибудь гневается из мести за нанесенную ему обиду, то согрешает, а когда гневается в видах исправления другого, то не согрешает, как например, отец гневается на своего испорченного сына.

Яже глаголете в сердцах ваших, на ложах ваших умилитеся.

Отходя, говорит пророк, при наступлении ночи, на ваше ложе, которое доставит вам благоприятный случай к успокоению от забот дня, вопрошайте на досуге самих себя о дневных ваших помыслах; и если в течение дня вы помыслили о чем-либо нечисто, то постарайтесь раскаяться в том во время покоя вашего на вашем ложе. Таким, говорит, образом поступал я сам и имел за то успех во всем; дознав наперед собственным опытом, как это полезно, я убеждаю теперь и вас поступать таким же точно образом. А если должно удалять от себя, по слову пророка, даже нечистые помыслы, тем более следует удалять нам от себя самые действия нечистые. Заметьте же теперь, как пророк пользовался не только средствами очистительными, когда подвергался искушениям, но и предохранительными против искушений. Так: гневайтеся и не согрешайте— есть средство предохранительное, а глаголете в сердцах ваших, на ложах ваших умилитеся — очистительное.

Пожрите жертву правды и уповайте на Господа.

Только плоды вашей праведности принесите, говорит, в жертву Богу, никого не обижая сами; и ожидайте себе помощи от Господа, Который особенно благоволит являть свое заступление терпящим обиды. Предначертывает здесь также пророк и образ будущей Церкви Христовой, где имеют приноситься Богу жертвы—не вещественные, а духовные, состоящие, вместо животных, в добрых делах. Под правдою затем (пожрите жертву правды) должно разуметь не в собственном смысле правду, а вообще всякую добродетель.

Мнози глаголют: кто явит нам благая?

Приведя выше (ст. 5) наставление, как мы видели, от собственного своего примера, пророк представляет здесь некоторое возражение, какое могли бы выставить против него люди малодушные. Иные, говорит он, когда подвергаются испытаниям, впадая в уныние, доходят до отчаяния и не веруют, что Господь близок к призывающим Его: у них вырываются восклицания, в роде следующего: «кто будет помощником нашим»? На что они как бы сами же себе отвечают, что «никто». Это признак крайней степени отчаяния. Или быть может здесь идет речь также и о плотоугодниках, которые, полагая все свое благо в праздности и плотских удовольствиях, только это одно и преследуют в жизни и весьма не долюбливают несчастий, ниспосылаемых на нас Божественным Промыслом. В таком случае слова: кто явит нам благая? должны быть поняты как выражение самого страстного стремления души к плотским наслаждениям.

Знаменася (оказался) на нас свет лица Твоего Господи.

Другие, когда постигают их бедствия, приходят в отчаяние; что же касается меня, то я, говорит пророк, не поступаю так, ибо на мне явлено знамение Твоего Божественного посещения, под которым должно разуметь именно свет веры, как средство разгоняющее мрак отчаяния; знамение это, будучи как бы начертано на мне, сделало меня известным не только между близкими, но и между дальними. Некоторые толкователи думают, что в приведенном месте содержится пророчество о христианах, на которых назнаменована, то есть положена, особенная печать,—Христос, почему они и названы христианами, Христос, Который есть свет Бога Отца ((Иоан 14:9); (Евр 1:8)). Самого же себя, по мнению их, пророк ставит на ряду с христианами по причине близкого сродства с ними в добродетели.

Дал еси веселие в сердце моем.

Или то есть по причине явленного Богом заступления в приложении к самому пророку, или же вследствие наименования верующих именем Христовым (в приложении к христианам).

От плода пшеницы, вина и елея своего умножишася.

Речь идет снова о плотоутодниках, именно что они, как говорит пророк, получив все в изобилии от безмерного божественного человеколюбия, все таки помышляют о земном. Пророк исчисляет и самые блага, дарованные им: плод, говорит, пшеницы, и вина, и елея умножен им, то есть насыщены они исчисленных благ, под которыми, как более сутцественными, без сомнения должно разуметь и прочие роды пищи.

В мире (с миром) вкупе усну и почию.

Отложив в сторону мучивший меня страх, я засну, говорит пророк, сном безмятежным, да и не только засну, но и посплю вдоволь. Выражение вкупе значит тоже, что вместе или зараз; то есть я сделаю, говорит он, то и другое одновременно: и усну и почию. Выражением почию пророк обозначает глубокий и продолжительный сон. Можно понимать место это и так еще, что пророк говорит здесь не об обыкновенном сне, а предсказывает о своей собственной кончине, что умер он—не насильственною, а естественною смертию. Вкупе же в таком случае надо будет понимать как сказанное о теле и о душе, т. е. усну я, как бы говорит пророк, с миром—вместе как телом, так и душею, (усну в мире) телом, потому что ему не утрожают более враги видимые; (усну в мире) душею, потому что она безопасна от врагов невидимых. Затем почию будеть иметь следующий смысл: почию, иначе засну на продолжительное время, до дня воскресения.

Яко Ты Господи единаго на уповании вселил мя еси.

Ты поселил, говорит, меня отдельно от людей нечестивых, в надежде спасения. Некоторые толкователи утверждают, что пророк предсказывает здесь о воскресении из мертвых, представляя как бы самое тело обращающимся с этими словами к Богу. «Господи,—как бы так говорит оно,—Ты разлучил меня с союзником моим—душею, вселив во гробе, разлучил однако же не со всем, но в надежде воскресения, когда я снова восприиму в себя эту душу». Слово яко оказывается здесь как будто не нужным. Как в этом, так и во многих других местах оно составляет лишь одну из особенностей языка св. Писания В. Завета, неимеющую в речи ни какого логического значения. Здесь, впрочем оно пожалуй могло быть употреблено и в смысле утверждения, вместо: подлинно или действительно.