Глава 5

По сих же бе праздник Иудейский, и взыде Иисус во Иерусалим

По сих же бе праздник Иудейский. Какой праздник? Мне кажется, праздник Пятидесятницы. И взыде Иисус во Иерусалим. Он часто приходил на праздники в этот город, частию для того, чтобы казаться празднующим вместе с иудеями, а частию для того, чтобы привлекать к Себе незлобивый народ. Эти простосердечные люди наиболее сходились в эти праздники.

Ст. 2-3 Есть же во Иерусалимех овчая купель, яже глаголется еврейски Вифезда, пять притвор имущи. В тех слежаше множество болящих, слепых, хромых, сухих, чающих движения воды

Что это за способ врачевания? Какое здесь таинство нам указывается? Не напрасно же и не без причины написано это; здесь как бы в образе и подобии представляется нам будущее, чтобы, когда случится нечто весьма необычайное и неожиданное, не поколебалась у многих сила веры. Что же здесь изображается? Намерение было даровать нам крещение, имеющее в себе великую силу и величайшие блага, крещение, очищающее от всех грехов и людей из мертвых делающее живыми. Вот это-то, как бы в образе, и предызображается здесь в купели, как и во многих других установлениях. Так предварительно Бог даровал воду, очищающую нечистоты тела, скверны не существенные, а только кажущиеся такими, – каковы, например, от прикосновения к умершим, от проказы и от других подобных причин. Да и многое в Ветхом Завете, как видим, совершалось с этою целию посредством воды. Но возвратимся к своему предмету. Итак, Бог, как я сказал, установил сначала очищение посредством воды нечистот телесных, а потом и различных болезней. Желая привести нас ближе и ближе к благодати крещения, Он врачует уже не одни нечистоты, но и болезни. Действительно образы, ближайшие к истине [То есть по времени ближайшие к Новому Завету], как относительно крещения, так и страданий и других предметов, были вообще явственнее прообразов древнейших. Как ближайшие к царю оруженосцы блистают светлее тех, которые от него стоят в отдалении, так было и в прообразованиях. Ангел сходил и возмущал воду, и сообщал ей целебную силу, чтобы внушить иудеям, что тем более Господь ангелов может исцелять все болезни душевные. Но как здесь врачевала не просто естественная сила воды (иначе это бывало бы завсегда), но действием ангела, так и над нами вода не сама по себе действует, но, когда восприимет благодать Духа, тогда и очищает все грехи. Около этой купели лежало великое множество больных, слепых, хромых, сухих, ожидавших движения воды. Но тогда слабость была препятствием для желающего получить исцеление, а ныне всякий свободно может приступать. Не ангел воду возмущает, а Господь ангелов совершает все это. И уже не может болящий сказать: человека не имам; егда же прихожду аз, ин прежде мене слазит (ст. 7). Но хотя бы стекалась вся вселенская, благодать не оскудевает и сила ее не истощается, а остается всегда одинакова, как и прежде. Как солнечные лучи светят каждый день и не истощаются и свет их от излияния на многие предметы не уменьшается, так и еще более сила Духа нисколько не уменьшается от множества приемлющих ее. А так было для того, чтобы видевшие, как водою могут быть исцеляемы болезни телесные, и испытавшие это в течение долгого времени, легче поверили, что могут быть исцеляемы и болезни душевные.

в тех слежаше множество болящих, слепых, хромых, сухих, чающих движения воды

См. Толкование на (Ин 5:2)

Ст. 6-7 Сего видев Иисус лежаща и разумев, яко многа лета уже имяше (в недузе), глагола ему: хощеши ли цел быти; Отвеща Ему недужный: ей, Господи, человека не имам, да, егда возмутится вода, ввержет мя в купель: егда же прихожду аз, ин прежде мене слазит

Но для чего Иисус, оставив всех, подошел к тому, который болел тридцать восемь лет? И для чего спрашивает: хощеши ли цел быти? (ст. 6). Не для того, чтобы узнать об этом (это было бы излишне), а чтобы обнаружить его терпение и нас вразумить, что поэтому-то именно Он, оставив других, подошел к нему- Что же больной? Отвеща ему и рече: ей, Господи, человека не имам, да, егда возмутится вода, ввержет мя в купель; егдаже прихожду аз, ин прежде мене слазит (ст. 7). Для того Христос и спросил: хощеши ли цел быти, чтобы мы узнали все это. Не сказал, однако ж, ему: хочешь ли, Я исцелю тебя? – потому что тогда еще не имели о Нем столь высокого мнения; а говорит: хощеши ли цел быти? Но изумительно терпение расслабленного. Находясь в болезни тридцать восемь лет и каждый год ожидая исцеления, он оставался тут и не отходил. Ведь если не продолжительность прошедшего времени, то неверность будущего могла бы отвлечь его от этого места, когда бы он не был так терпелив. Представь себе, как без сомнения и другие страждущие там были бдительны; да и время, в которое возмущалась вода, не было известно. Впрочем, хромые и увечные могли наблюдать; как же видели слепые? Они, может быть, узнавали о движении воды из происходившего при этом шума.

Вот расслабленный, оставаясь в таком положении тридцать восемь лет, видя каждый год, как другие исцелялись, а он сам все еще одержим болезнию, однако же не падал духом и не отчаивался, хотя не только безотрадное прошедшее, но и безнадежность в будущем довольно могли поколебать его. Вот послушай, что он говорит, и пойми великость его страдания. Когда Христос сказал: хощеши ли цел быти? – он отвечал: ей, Господи, но человека не имам, да, егда возмутится вода, ввержет мя в купель. Что может быть жалостнее этих слов? Что горестнее такого положения? Видишь ли сердце, сокрушенное от продолжительной немощи? Видишь ли, как обуздано было в нем всякое нетерпение? Он не высказывает никакой хулы, как слышим от многих в подобных обстоятельствах; не проклинает дня своего рождения; не оскорбляется таким вопросом; не сказал: «Ты, верно, пришел смеяться и шутить над нами, когда спрашиваешь, хочу ли я быть здоровым», – но кротко и с великою покорностию говорит: ей, Господи. Хотя он и не знал, Кто был вопрошающий и намерен ли был исцелить его, несмотря на то, рассказывает все с кротостию и ничего не требует, как будто говорил с врачом и хотел только рассказать о своей болезни. Может быть, надеялся он получить от Христа только ту помощь, что он ввергнет его в воду, и для того хочет расположить его к себе такими словами.

Отвеща Ему недужный: ей, Господи, человека не имам, да, егда возмутится вода, ввержет мя в купель: егда же прихожду аз, ин прежде мене слазит

См. Толкование на (Ин 5:6)

Ст. 8-11 Глагола ему Иисус: востани, возми одр твой и ходи. И абие здрав бысть человек: и взем одр свой и хождаше. Бе же суббота в той день. Глаголаху же жидове исцелевшему: суббота есть, и не достоит ти взяти одра (твоего).Он (же) отвеща им: Иже мя сотвори цела, Той мне рече: возми одр твой и ходи

Что же Христос? Показывая, что Он может все сделать одним словом Своим, Он говорит: восстани, возми одр твой и ходи (ст. 8). Некоторые думают, что этот расслабленный есть тот самый, о котором упоминается в Евангелии Матфея (9, 2–7); но это не так, что ясно из многих обстоятельств. И, во-первых, из того, что при этом расслабленном не было никого из прислуживающих людей. Тот имел при себе многих людей, заботившихся о нем и носивших его, а этот никого; потому и говорил: человека не имам. Во-вторых, из самого ответа: тот ничего не говорит, а этот рассказывает все, что его касается. В-третьих, из времени этого случая: этот исцелен в праздник и в субботу, а тот в другой день. Также место того и другого различно: тот исцелен в доме, а этот при купели; да и способ исцеления различен: там (Христос) сказал: чадо, отпущаются ти греси твои (Мф 9:2), а здесь сначала укрепляет тело, потом уже прилагает попечение о душе; там прощение: отпущаются, говорит, ти греси твои, а здесь увещание и угроза, для предостережения его на будущее время: ктому не согрешай, говорит, да не горше ти что будет (ст. 14). Притом и обвинения от иудеев различны: здесь они осуждают делание в субботу, а там обвиняют Его в богохульстве. Но посмотри, как велика Премудрость Божия. Христос не тотчас исцеляет его, а сперва предрасполагает его к Себе вопросом, пролагая в нем готовый путь вере, и не только исцеляет, но и повелевает взять свой одр, чтобы и совершившееся чудо имело тем более достоверности и чтобы никто не считал этого события призраком или обманом. Ведь если бы члены (тела) не укрепились твердо и вполне, он не мог бы понести одра. Так Христос и часто делал, чтобы совершенно заградить уста бесстыдных. Так при чуде над хлебами, чтобы никто не мог сказать, что народ обыкновенным образом насытился и что чудо было только кажущееся, по устроению его оказалось еще много останков хлеба. И прокаженному очистившемуся Он говорит: шед покажися иереови (Мф 8:4), чтобы чрез это дать более точное доказательство очищения и вместе заградить бесстыдные уста тех, которые называли Его противником закону Божию. Подобным образом Он поступил и при обращении воды в вино: Он не просто показал вино, но и приказал отнести его к распорядителю пира, так что тот, признавшись в своем неведении о случившемся, представил таким образом несомненное свидетельство о чуде. Потому евангелист и сказал: не ведяше архитриклин, откуду есть (Ин 2:9), выражая тем неподкупность его свидетельства. И в другом случае, воскресив мертвого, Христос говорит: дадите ему ясти (Лк 8:55), и в этом дает видеть признак истинного воскресения. Всем этим Он убеждал бессмысленных, что Он был не обманщик какой-нибудь и не кудесник, но пришел для спасения общего естества человеческого.

Но почему Христос не требует от расслабленного веры, как это сделал в отношении к слепым, которым сказал: веруета ли, яко могу сие сотворити? (Мф 9:28). Потому, что расслабленный еще точно не знал, кто Он. Христос не прежде чудес, а после них обыкновенно делал это. Те, которые видели силу Его на других, справедливо слышали от Него такой вопрос, а те, которые еще не знали Его, а должны были узнать по знамениям, уже после чудес вопрошаются о вере. Потому-то и Матфей представляет Христа спрашивающим это у людей не в начале его чудотворений, а когда Он уже многих исцелил, тогда и спрашивает об этом, и именно только двух слепцов. Но ты и так можешь видеть веру расслабленного. Услышав слово: возми одр твой и ходи, он не посмеялся и не сказал: что это значит? Ангел нисходит и возмущает воду, и только одного исцеляет, а ты, человек, неужели надеешься сделать больше ангелов одним повелением и словом? Это – гордость, тщеславие, насмешка. Но он ничего такого не сказал, даже не подумал, а, лишь только услышал, тотчас встал и, получив здоровье, не ослушался данного ему повеления: востани, возми одр твой и ходи. Удивительно и это, но последующие обстоятельства еще гораздо удивительнее; или, лучше сказать: что он уверовал во Христа с самого начала, когда никто ему в том не препятствовал, – это не так удивительно, а что после того, когда иудеи бесновались, со всех сторон наступали, осаждали и осуждали его и говорили: не достоит ти взяти одра твоего (ст. 10), он не только презирает их бешенство, но и с великим дерзновением, среди собрания народа, провозгласил о Благодетеле своем и заставил молчать их бесстыдный язык – это я признаю великим мужеством. Когда иудеи, окружив его, с укоризною и наглостию говорили ему: суббота есть, и не достоит ти взяти одра твоего, – послушай, что он говорит: иже мя сотвори цела, Той мне рече: возми одр твой и ходи (ст. 11); как бы так он говорил: вы говорите вздор и с ума сходите, запрещая мне считать учителем Того, Кто исцелил меня от столь продолжительной и тяжкой болезни, и повиноваться Ему во всем, что Он ни повелит мне. А если бы он хотел поступить коварно, то мог бы и иначе сказать, – например, что я это делаю не по своей воле, а по приказанию другого; если это грех, то обвиняйте приказавшего мне, а я оставлю свой одр. Он мог бы и скрыть чудо исцеления. Он ясно видел, что они досадуют не столько за нарушение субботы, сколько за исцеление болезни. Но он и не скрыл чуда, и не сказал таких слов, и не просил у них прощения, он громким голосом признавал и провозглашал оказанное ему благодеяние.

И абие здрав бысть человек: и взем одр свой и хождаше. Бе же суббота в той день

См. Толкование на (Ин 5:8)

Глаголаху же жидове исцелевшему: суббота есть, и не достоит ти взяти одра (твоего)

См. Толкование на (Ин 5:8)

Он (же) отвеща им: Иже мя сотвори цела, Той мне рече: возми одр твой и ходи

См. Толкование на (Ин 5:8)

Ст. 12-13 Вопросиша же его: кто есть Человек рекий ти: возми одр твой и ходи; Изцелевый же не ведяше, кто есть: Иисус бо уклонися, народу сущу на месте

Так поступил расслабленный; но посмотри, как злобно они действовали. Они не спрашивают: Кто Он, исцеливший тебя? Они молчали об этом, а всячески выставляют на вид кажущееся преступление: кто есть Человек, рекий ти: возми одр твой, и ходи? Исцелевый же не ведяше, кто есть: Иисус бо уклонися, народу сущу на месте (ст. 12–13). Для чего же Христос скрылся? Во-первых, для того, чтобы в отсутствие Его свидетельство было свободно от всякого подозрения: получивший чувство здоровья был, конечно, достоверным свидетелем благодеяния. Во-вторых, для того, чтобы еще более не возжечь гнева их: Он знал, что и один вид человека ненавистного не мало воспламеняет ненавидящих. Поэтому, уклонившись, Он оставляет дело само за себя действовать пред ними, так что уже не Он Сам говорит что-либо о Себе, а исцеленные Им, вместе же с ними и сами обвинители. И они также со своей стороны дают свидетельство о чуде, потому что не говорили: почему ты повелеваешь делать это в субботу? – а: почему ты делаешь это в субботу? Они негодуют не за преступление, а завидуют исцелению расслабленного. Между тем, если тут было человеческое дело, оно было в том, что делал расслабленный; а со стороны Христа было только слово и повеление. Таким образом, здесь Христос повелевает другому нарушить субботу, а в иных случаях Он Сам делает это, например, когда брением от плюновения помазывает очи. Но Он делает это, не преступая закон, а поступая выше закона. Впрочем, об этом после. Не во всех случаях одинаковым образом Он оправдывается, когда обвиняют Его в нарушении субботы, и это надобно заметить тщательно.

Изцелевый же не ведяше, кто есть: Иисус бо уклонися, народу сущу на месте

См. Толкование на (Ин 5:12)

Потом (же) обрете его Иисус в церкви и рече ему: се, здрав еси: ктому не согрешай, да не горше ти что будет

Се, здрав еси; ктому не согрешай, да не горше ти что будет. Чему же мы отсюда научаемся? Во-первых, что болезнь произошла у него от грехов; во-вторых, что учение о геенне справедливо; и, в-третьих, что наказание в ней будет продолжительно, бесконечно. Где же те, которые говорят: я в один час совершил убийство, я краткое время любодействовал, и неужели буду наказываться вечно? Вот и расслабленный не столько лет грешил, сколько терпел наказание, и почти целую жизнь человеческую провел в непрерывном мучении. Грехи судятся не по времени, а по самому существу преступлений. При этом надобно принять во внимание и то, что, хотя бы мы претерпевали тяжкое наказание за прежние свои грехи, но если снова впадем в те же пороки, то подвергнемся снова, и еще тягчайшему, наказанию; и это совершенно справедливо. Кто даже от наказания не делается лучшим, тот, как бесчувственный и презритель, предается еще большей казни. И одно наказание само по себе достаточно должно быть для удержания и вразумления падшего однажды; но если он, не вразумившись от понесенного наказания, снова дерзает на то же самое, то, по справедливости, снова подвергается наказанию, которое сам на себя навлекает. Если же мы и здесь, после наказания за грехи впадая снова в те же грехи, подвергаемся уже тягчайшему наказанию, то не должны ли мы тем более страшиться и трепетать в ожидании будущих нестерпимых мук, когда, и согрешая, мы здесь не терпим наказания? Почему же, ты скажешь, не все таким образом наказываются? Ведь мы видим многих порочных людей, которые хорошее имеют здоровье и в крепости сил наслаждаются благоденствием. Но мы не должны полагаться на это, а поэтому-то больше и надобно оплакивать таких людей. Что они здесь ничего не терпят, это и есть залог тягчайшего там наказания. Изъясняя это, Павел говорит: судими же ныне, от Господа наказуемся, да не с миром осудимся (1 Кор 11:32). Здесь – только вразумление, там – наказание. Что же, скажешь ты, неужели все болезни от грехов? Не все, но большая часть. Некоторые бывают и от беспечности. Чревоугодие, пьянство и бездействие также производят болезни. Одно только надобно всегда соблюдать – чтобы всякий удар переносить с благодарностию. Бывают болезни и за грехи; так видим в книгах Царств, что некто страдал болезнию ног именно по этой причине. Случаются болезни и для испытания нашего в добре, как Бог говорит Иову: мниши ли Мя инако тебе сотворша, разве да явишися правдив (Иов 40:3). Но почему этим расслабленным Христос выставляет на вид их грехи? И тому, о котором упоминает Матфей, он говорит: дерзай, чадо, отпущаются ти греси твои (Мф 9:2), и этому: се, здрав еси, ктому не согрешай. Знаю, что некоторые говорят в осуждение этого расслабленного, будто он был после в числе обвинителей Иисуса Христа и потому-то услышал от Него такие слова, но что сказать о том, который, по свидетельству Матфея, услышал почти те же самые слова? И ему сказано: отпущаются ти греси твои; но услышал он это не по той же причине, как можно яснее видеть из последующего. Евангелист говорит, что после исцеления Иисус обрете его в церкви (ст. 14), а это – знак великого благочестия: он не ходил на торжища и гульбища, не предавался объядению или беспечности, а проводил время в храме; хотя должен был терпеть там насилие и гонение от всех, но это нисколько не побудило его удалиться от храма. Итак, Христос, встретив его после разговора с иудеями, не сделал никакого намека на что-либо подобное; если бы Он хотел обличить его, то сказал бы ему: ты опять принимаешься за прежнее, и после исцеления не сделался лучшим? Но ничего такого Он не сказал, а только предостерегает его на будущее время.

Почему же, исцеляя хромых и увечных, Он не напоминал им об этом? Мне кажется, что болезни у расслабленных происходили от грехов, а у прочих – от естественной немощи. Если же это не так, то чрез них и то, что сказано им, сказано было и другим. Так как эта болезнь тяжелее всех других, то чрез большую врачуются и меньшие. Как, исцелив некоего другого, Христос повелел ему воздать славу Богу, внушая это не ему одному, а чрез него и всем другим, так и здесь чрез расслабленных увещевает и всех прочих, и внушает то же, что им сказал. К этому надобно и то сказать, что Он видел в душе расслабленного великое терпение, и потому дает ему наставление, как человеку, могущему принять увещание, ограждая его здоровье и благодеянием, и страхом будущих зол. И посмотри, как Христос был чужд тщеславия. Он не сказал: вот Я сделал тебя здоровым. А сказал: вот, ты теперь здоров; впредь не греши. Не говорит также: не греши, чтобы Я не наказал тебя; а только: да не горше ти что будет. То и другое выражает безлично; и притом показывает, что здоровье возвращено ему более по благодати, нежели по заслугам. Не подает вида, что он освобожден от наказания по достоинству, а выражает, что он спасен по человеколюбию. В противном случае сказал бы: вот, ты понес уже достаточное наказание за свои грехи: будь же впредь осторожен. Но Он не так сказал, а как? Се, здрав еси, ктому не согрешай. Это должны мы повторять чаще и самим себе, и когда будем наказаны и освободимся от наказания, то каждый пусть говорит самому себе: се, здрав еси, ктому не согрешай. А если, и продолжая грешить, мы не подвергаемся наказанию, то станем повторять следующее апостольское изречение: яко благость Божия на покаяние нас ведет: по жестокости же и непокаянному сердцу нашему собираем себе гнев (Рим 2:4). Но Христос не только укреплением тела, а еще и другим способом явил расслабленному важное доказательство Своего Божества. Словами: ктому не согрешай Он показал, что знает все прежде бывшие согрешения его, а потому следует веровать Ему и относительно будущего.

Ст. 15-17 Иде (же) человек и поведа Иудеом, яко Иисус есть, иже мя сотвори цела. И сего ради гоняху Иисуса Иудее и искаху Его убити, зане сия творяше в субботу. Иисус же отвещаваше им: Отец Мой доселе делает, и Аз делаю

Иде же человек и поведа Иудеом, яко Иисус есть, иже мя сотвори цела (ст. 15). Посмотри, как он и в этом случае сохраняет то же чувство признательности. Он не говорит, что Иисус есть тот муж, который сказал ему: возми одр твой, потому что иудеи постоянно выставляли это на вид, как преступление, а он продолжает свое оправдание, объявляя своего Исцелителя, стараясь и других привлечь и приблизить к Нему. Он не был так бесчувствен, чтобы, после столь великого благодеяния и увещания, предать своего Благодетеля и говорить это со злым намерением. Если бы он был даже диким зверем, если бы был бесчеловечным и каменным, то это благодеяние и страх достаточны были бы удержать его. В ушах его еще звучала угроза, и потому он боялся, чтобы не потерпеть чего-либо худшего, имея столь великие доказательства силы Врача. Иначе, если бы он захотел клеветать, то, умолчав об исцелении, сказал бы только о преступлении закона и стал бы обвинять. Но этого нет; напротив, он с великим дерзновением и благодарностию прославляет своего Благодетеля нисколько не меньше слепого. Что говорил слепой? Сотвори брение и помаза ми очи (Мф 9:11). И расслабленный также: Иисус есть, иже мя сотвори цела. И сего ради гоняху Иисуса Иудее и искаху Его убити, зане сия творяше в субботу (ст. 15, 16). Что же Христос? Отец Мой, говорит Он, доселе делает, и Аз делаю (ст. 17). Когда Ему нужно было защищать Своих учеников, тогда Он указывал на Давида, как на подобного им раба: несте ли чли, что сотвори Давид, егда взалка сам и сущии с ним? (Мф 12:3). А когда дело касается Его Самого, Он обращается к Отцу, двояким образом показывая Свое равенство с Ним, – и тем, что называет Его в собственном смысле Своим Отцом, и тем, что представляет Себя делающим заодно с Ним. Почему же Он не упомянул о случившемся в Иерихоне? Потому, что хотел возвести их от земли, чтобы они внимали Ему уже не как человеку, а как Богу и Законодателю. Но если бы Он не был истинным Сыном и Единосущным, то оправдание было бы еще хуже обвинения, похоже на то, как если бы какой-нибудь начальник, преступив царский закон и потом, будучи обвиняем, стал в оправдание свое говорить, что и сам царь нарушает его; этим он не только не избежал бы осуждения, а еще увеличил бы свою вину. Но здесь достоинство равное, потому и оправдание представлено совершенно твердое. Чего, говорит Он, вы не поставляете в вину Богу, в том не можете обвинять и Меня. Потому-то, предупреждая их, Он и сказал: Отец Мой, чтобы заставить их, и против их воли, допустить для Него то же самое (что и для Бога Отца), по уважению к Его совершенному единению с Отцом. Если же кто скажет: как делает Отец, когда Он в день седьмой почил от всех дел Своих, – тот пусть узнает образ Его делания. Каким же образом Он делает? Промышлением, сохранением всего сотворенного. Когда ты видишь восходящее солнце, бегущую луну, озера, источники, реки, дожди и движение природы – в семенах, в телах наших и в бессловесных животных, и все прочее, чем держится вселенная, то и познавай в этом непрестающее делание Отца; Он, говорит Христос, солнце Свое сияет на злыя и благия и дождит на праведныя и на неправедныя (Мф 5:45); и еще: аще же сено сельное, днесь суще и утре в пещь вметаемо, Бог тако одевает (Мф 6:30); также, и о птицах беседуя, говорит: Отец ваш Небесный питает их (6, 26).

Итак, в этом случае все дело Его в субботу заключалось только в одних словах, и Он ничего более не присовокупил, а тем самым, что совершается в храме и что сами они делают, он опроверг обвинения. А если Он повелел и дело сделать, именно взять одр, что, впрочем, само по себе не заключает никакого важного дела, а казалось только явным нарушением субботы, то Он при этом обращает слово к высшему предмету, желая сильнее поразить их достоинством Отца Своего и возвести к высшим понятиям. Потому-то, когда была речь о субботе, Он защищал Себя не как только человек и не как Бог только, но иногда как Бог, иногда как человек: хотел уверить их в том и другом, – и в уничижении Своего вочеловечения, и в достоинстве Божеском. В настоящем случае Он защищает Себя, как Бог; если бы Он стал постоянно говорить с ними только как человек, то они и остались бы навсегда с мыслию об одном уничижении Его. Но, чтобы этого не было, Он указывает им Своего Отца. Хотя и самое творение действует в субботу, – так солнце совершает свой бег, реки текут, источники изливаются, жены рождают, – но, чтобы ты знал, что Он не принадлежит к твари, Он не сказал: Я делаю, как и тварь делает; а как? Аз делаю, потому что и Отец Мой делает.

И сего ради гоняху Иисуса Иудее и искаху Его убити, зане сия творяше в субботу

См. Толкование на (Ин 5:15)

Иисус же отвещаваше им: Отец Мой доселе делает, и Аз делаю

См. Толкование на (Ин 5:15)

Ст. 18-21 И сего ради паче искаху Его Иудее убити, яко не токмо разоряше субботу, но и Отца Своего глаголаше Бога, равен Ся творя Богу. Отвеща же Иисус и рече им: аминь, аминь глаголю вам, не может Сын творити о Себе ничесоже, аще не еже видит Отца творяща: яже бо Он творит, сия и Сын такожде творит.Отец бо любит Сына и вся показует Ему, яже Сам творит: и болша сих покажет Ему дела, да вы чудитеся. Якоже бо Отец воскрешает мертвыя и живит, тако и Сын, ихже хощет, живит

И сего ради, говорит евангелист, паче искаху Его Иудее убити, яко не токмо разоряше субботу, но и Отца Своего глаголаше Бога, равен ся творя Богу (Ин 5:18). Но это равенство было не кажущееся только, – не словами одними Он доказывает это, а преимущественно делами. Почему так? Потому, что слова одни могли опровергать и обвинять Его в тщеславии, а видя истину, открывающуюся в событиях, и силу Его, являемую делами, они уже ничего не могли сказать вопреки Ему. Но не хотящие допустить это по неблагомыслию говорят, что Христос не Сам делал Себя равным Богу, а только иудеи подозревали Его в этом. Но пересмотрим все вышесказанное. Скажи же мне: гнали Его иудеи или не гнали? Всякому ясно, что гнали. А за это ли гнали или за что другое? Все также согласны, что за это. Нарушал ли Он субботу или не нарушал? И этого, конечно, никто не станет отвергать. Называл Бога Отцом Своим или не называл? И это верно. Подобным образом можно вывести заключение и о последующем. Как то, что Он называл Бога Отцом Своим, нарушал субботу и был гоним иудеями за последнее, а преимущественно за первое, не есть одно ложное подозрение, а действительная истина, так и то, что Он делал Себя равным Богу, в таком же высказано было смысле. А еще яснее это можно видеть из сказанных пред этим слов. Слова: Отец Мой делает, и Аз делаю выражают именно равенство с Богом; Он при этом не показывает никакого различия, не говорит: Отец делает, а Я служу Ему в делах; Он говорит: как Отец делает, так и Я, – и таким образом выражает совершенное равенство. Если бы Он не Сам хотел выразить это, а только иудеи так напрасно думали, то Он не оставил бы их в таком погрешительном мнении, а исправил бы его; да и евангелист не умолчал бы, а сказал бы ясно, что иудеи так думали, Сам же Христос не делал Себя равным Богу, – как это находим в других местах, когда евангелист видел, что иначе было сказано, а иначе понято сказанное; например: разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю (2, 19), говорил Христос, разумея собственное тело; а иудеи, не поняв этого и думая, что Он говорит об иудейском храме, сказали: четыредесять и шестию лет создана бысть церковь сия, и Ты ли треми денми воздвигнеши ю? (2, 20). Он говорил то, а они предполагали другое; Он говорил о теле Своем, а они думали, что это сказано о храме их. Евангелист, замечая это или, лучше, исправляя мнение их, присовокупил: Он же глаголаше о церкви тела Своего (2, 21). Так и здесь, если бы Христос не делал Себя равным Богу и не хотел доказывать этого, а только иудеи так думали, то евангелист исправил бы и здесь их мысль и сказал бы: иудеи думали, что Он делает Себя равным Богу, а Он говорил не о равенстве. Да и не один только этот евангелист в данном месте, но и другой, при другом случае, делает то же самое. Когда Иисус Христос заповедовал ученикам: внемлите от кваса фарисейска и саддукейска, – они помышляху в себе, глаголюще: яко хлебы не взяхом (Мф 16:6). Он говорил одно, называя закваскою учение, а ученики подразумевали другое, думая, что Он говорит о хлебах. И это исправляет уже не евангелист, а Сам Христос, говоря так: како не разумеете, яко не о хлебех рех вам внимати? (Мф 16:11). Здесь же нет ничего подобного. Но Сам Христос, скажут, опровергает это, когда присовокупляет: не может Сын творити о Себе ничесоже (ст. 19). Нет, возлюбленный, Он делает совершенно противное; Он не опровергает, а подтверждает этими словами равенство. Слушайте внимательнее; это предмет немаловажный. Выражение: о Себе часто встречается в Писании и о Сыне, и о Святом Духе, и потому надобно понять силу этого изречения, чтобы не впасть в величайшие погрешности. Если принимать его так, как оно есть и как с первого раза представляется, то смотри, какая выйдет отсюда нелепость. Да Он и не сказал, что Сын иное может делать Сам по Себе, а иное не может; но сказал вообще: не может Сын творити о Себе ничесоже.

Спросим же возражающего: итак, скажи мне, ужели Сын ничего не может делать Сам по Себе? Если скажешь, что ничего, тогда мы заметим, что величайшее благое дело Он и совершил Сам по Себе, как и Павел восклицает, говоря: иже, во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим (Флп 2:6). И опять Сам Христос в другом месте говорит: область имам положити душу Мою и область имам паки прияти ю; и никтоже возмет ю от Мене, Аз полагаю ю о Себе (Ин 10:17). Видишь ли, что Он имеет власть над смертию и жизнию, и Сам совершил такое великое Домостроительство? Да что я говорю о Христе? И мы, люди, которых ничего не может быть немощнее, делаем многое сами по себе, зло избираем сами по себе, добродетели следуем сами по себе. А если не сами по себе и не имеем в том власти, то, значит, мы и за грехи уже не будем ввержены в геенну, и за добродетели не наследуем Царствия. Итак, слова: о Себе не может творити ничесоже означают только то, что Он не делает ничего противного Отцу, ничего чуждого Ему, ничего несообразного, а это еще более показывает между Ними равенство и совершенное согласие. Почему же Он не сказал, что ничего противного не делает, а сказал: не может делать? Чтобы и этим опять показать неизменность и совершенство равенства. Это выражение означает не бессилие Его, а, напротив, свидетельствует о великой Его силе, подобно тому, как и об Отце Павел в другом месте говорит: да двема вещьми непреложными, в нихже невозможно солгати Богу (Евр 6:18); также: аще не веруем, Он верен пребывает, отрещися бо Себе не может (2 Тим. 2, 13). Здесь выражение: не может отнюдь не означает бессилия, а означает силу, и силу неизреченную. Именно слова Апостола имеют такой смысл, что существо Божественное недоступно никаким подобным слабостям. Когда и мы говорим, что Бог не может грешить, то не слабость Ему приписываем, а свидетельствуем о некоторой неизреченной Его силе; так, когда и Он Сам говорит: не могу о Себе творити ничесоже, выражает то, что ему невозможно и несвойственно делать что-нибудь противное Отцу. А чтобы убедиться в точности этого смысла слов Его, обратимся к последующим словам и посмотрим, чье мнение подтверждает Сам Христос, наше ли или ваше. Ты говоришь, что это выражение исключает власть и свойственную Ему самостоятельность и показывает слабость силы; а я говорю, что оно означает равенство, неизменность и как бы действие одной воли, власти и силы. Итак, вопросим Самого Христа и посмотрим из последующих слов Его, по твоим ли мыслям или по нашим Он изъясняет сказанное. Что же Он говорит? Яже бо Отец творит, сия и Сын такожде творит (ст. 19). Видишь ли, как Он до основания ниспровергает ваше мнение и подтверждает сказанное нами? Если Он Сам от Себя не делает ничего, то, значит, и Отец также Сам от Себя ничего не делает, потому что Сын делает все так, как Отец. А если это не так, то выйдет и другая нелепость. Он не говорит, что Он только то делает, что видит творящим Отца, но: аще не еже видит Отца творяща, не творит, простирая силу слова на всякое время, – и, таким образом, по-вашему будет, что Он постоянно только учится делать то, что Отец делает. Видишь, как мысль Его высока, а смирение в слове заставляет и самых бесстыдных невольно оставить уничиженные и совершенно несообразные с Его достоинством понятия о Нем? Кто же будет столь жалок и злосчастен, чтобы утверждать, что Сын ежедневно учится тому, что Ему надобно делать? Как в таком случае будет истинно изречение: Ты же тойжде еси, и лета Твоя не оскудеют (Пс 101:28); или: вся Тем быша, и без Него ничтоже бысть (Ин 1:3), – если Отец делает, а Сын, видя то, только подражает Ему? Видишь ли, как и вышесказанное и послесказанное подтверждает Его самостоятельность? Если же Он произносит некоторые слова о Себе в виде самоуничижения, – не удивляйся. Так как иудеи, слыша высокое учение Его о Себе Самом, гнали Его, называли противником Божиим, то Он несколько снисходит только в образе выражения, потом снова возводит учение к высшим понятиям, затем опять обращается к уничиженным выражениям, – и таким образом разнообразит Свое учение, чтобы сделать его и для неразумных удобоприемлемым. Вот смотри. Сказав: Отец мой делает, и Аз делаю и этим показав Свое равенство с Богом, Он говорит потом: не может Сын творити о Себе ничесоже, аще не еже видит Отца творяща. Далее опять возвышает слово: яже бо Отец творит, сия и Сын такожде творит; и затем смиреннее: Отец любит Сына и вся показует Ему, яже Сам творит; и больша сих покажет Ему дела (ст. 20). Видишь ли, сколько здесь смирения? Так и обычно Ему. Что я прежде говорил, то не перестану говорить, и теперь скажу, именно: что когда Сын говорит что-нибудь о Себе уничиженное и смиренное, тогда выражает это с некоторым преувеличением, чтобы и самая уничиженность выражений убеждала неразумных принимать в благочестивом духе заключающиеся в них мысли. А если это не так, то представь себе, как было бы нелепо сказанное, судя по одним выражениям. Из слов: больша сих покажет Ему дела будет следовать, что Он многого еще не знает, – чего нельзя сказать и об Апостолах. Они, однажды получив благодать Духа, вдруг узнали и смогли делать все, что надобно было им знать и делать; а Он окажется еще не знающим многого, что Ему нужно знать! Может ли быть что-нибудь нелепее этого? Что же значит это изречение? Он исцелил расслабленного и намеревался еще воскресить умершего, потому так и сказал, говоря как бы вот что: вы удивляетесь, что Я исцелил расслабленного; больше этого увидите. Но так Он не сказал, а выразился несколько смиреннее, чтобы укротить их неистовство. А чтобы тебе убедиться, что слово: покажет сказано не в собственном смысле, послушай, что еще далее Он присовокупляет: якоже бо Отец воскрешает мертвыя и живит, тако и Сын, ихже хощет, живит (ст. 21). А ведь слова: не может о Себе творити ничесоже противоположны словам: ихже хощет; если Он живит, ихже хощет, то без сомнения может творити Сам о Себе. Хотеть – означает власть. Если же Он не может творити Сам о Себе, то и не живит, ихже хощет. Но слова: якоже Отец воскрешает показывают равенство силы, а слова: ихже хощет – равенство власти. Видишь ли, что словами: не может о Себе творити не уничтожается власть, а, напротив, показывается равенство силы и воли? Так же разумей и слова: покажет Ему. И в другом месте Он говорит: Аз воскрешу его в последний день (6, 39), и опять, показывая, что Он действует, не заимствуя силу от другого, говорит: Аз есмь воскрешение и живот (11, 25). Но чтобы ты не сказал, что Он только мертвых воскрешает и оживляет, кого хочет, все же прочее делает не так, то, предупреждая и опровергая всякое подобное возражение, Он и сказал: яже бо Отец творит, сия и Сын такожде творит, и тем выразил, что Он делает и все то, что Отец, и так, как Отец, разуметь ли здесь воскрешение мертвых, или устроение тел, или отпущение грехов, или что-либо другое; все Он совершает так, как и Отец Его.

Отвеща же Иисус и рече им: аминь, аминь глаголю вам, не может Сын творити о Себе ничесоже, аще не еже видит Отца творяща: яже бо Он творит, сия и Сын такожде творит

См. Толкование на (Ин 5:18)

Отец бо любит Сына и вся показует Ему, яже Сам творит: и болша сих покажет Ему дела, да вы чудитеся

См. Толкование на (Ин 5:18)

Якоже бо Отец воскрешает мертвыя и живит, тако и Сын, ихже хощет, живит

См. Толкование на (Ин 5:18)

Ст. 22-24 Отец бо не судит ни комуже, но суд весь даде Сынови, да вси чтут Сына, якоже чтут Отца. (А) иже не чтит Сына, не чтит Отца пославшаго Его.Аминь, аминь глаголю вам, яко слушаяй словесе Моего и веруяй Пославшему Мя имать живот вечный, и на суд не приидет, но прейдет от смерти в живот

Отец не судит ни комуже, но суд весь даде Сынови, да вси чтут Сына, якоже чтут Отца. Итак, не следует ли, скажут, назвать Его и Отцом? Никак. Он для того и сказал: Сына, чтобы мы чтили Его, остающегося Сыном, так же как Отец; а кто называет Его Отцом, тот уже не чтит Сына, как Отца, но смешивает их. Так как люди побуждаются не столько благодеяниями, сколько наказаниями, то Он и говорит здесь так грозно, чтобы по крайней мере страх понудил их чтить Его. А когда говорит: весь суд, выражает этим то, что и Он властен и наказывать, и награждать, делать то и другое, как Ему угодно. Выражение же: даде употреблено для того, чтобы ты не почитал Его нерожденным и не думал, будто есть два Отца. Все, что есть в Отце, это же есть и в Сыне, только Он рожден и остается Сыном. А чтобы убедиться, что выражение: даде здесь равносильно выражению родил, выслушай изъяснение этого из другого места: якоже, говорит Он, Отец имать живот в Себе, тако даде и Сынови живот имети в Себе (ст. 26). Что же? Неужели Отец прежде родил Его, а потом уже дал Ему жизнь? Ведь дающий дает что-либо тому, кто уже существует. Так уже не был ли рожден Он без жизни? Но этого и бесы не могут подумать, потому что это не только нечестиво, но и безумно. Потому как выражение: даде живот означает, что Он родил Его жизнию, так и слова: даде суд значат, что Он родил Его судиею. Чтобы ты, слыша, что Сын имеет виновником Отца, не подумал, будто Сын имеет различествующее от Отца существо и достоинством ниже Его, вот Он Сам грядет судить тебя, доказывая и этим Свое равенство. Тот, Кто имеет власть наказывать и награждать, кого хочет, Тот, конечно, обладает такою же силою, как и Отец. А иначе, если бы Сын уже по рождении Своем, впоследствии, получил эту честь, то можно бы спросить, по какому же поводу Он почтен так впоследствии? Каким преуспеянием Он достиг того, что получил такое достоинство и возведен в такой сан? Не стыдно ли вам – так дерзко приписывать эти человеческие и унизительные свойства Существу бессмертному, не имеющему ничего превзошедшего во времени? Для чего же, скажете вы, Он так говорит о Себе? Для того, чтобы сказанное было удобоприемлемо и проложило путь к высшим понятиям. Для того Он и смешивает в Своих словах и то, и другое (и возвышенное, и уничиженное), и смотри – как; кстати, рассмотрим это сначала. Он сказал: Отец Мой делает, и Аз делаю, показывая этим Свое равенство и равночестность с Отцом; но иудеи искаху Его убити. Что же Он после этого делает? Он смягчает выражения, но мысли удерживает те же самые и говорит: не может Сын творити о Себе ничесоже. Затем опять возвышает слово: яже бо Отец творит, сия и Сын такожде творит; опять говорит смиренно: Отец бо любит Сына и вся показует Ему, яже Сам творит; и больша сих покажет Ему; снова возвышенно: якоже бо Отец воскрешает мертвыя и живит, тако и Сын, ихже хощет, живит; и опять смиренно и вместе возвышенно: Отец бо не судит ни комуже, но суд весь даде Сынови; и еще возвышеннее: да вси чтут Сына, якоже чтут Отца. Видишь ли, как Он разнообразит Свое слово, употребляя в нем наименования и выражения то возвышенные, то уничиженные, так, чтобы и для тогдашних людей оно могло быть удобоприемлемо, и будущие ничего не теряли, от возвышенных выражений получая надлежащее понятие и о прочих? А иначе, если слова Его сказаны не по снисхождению к людям, для чего прибавлены такие возвышенные выражения? Кто имеет право сказать о себе нечто высокое, а между тем говорит что-либо уничиженное и смиренное, тот, конечно, имеет на то благовидную причину и некоторое особенное намерение; а кто должен говорить о себе смиренно и между тем скажет что-нибудь великое, тот для чего станет употреблять выражения, превосходящие его природу? Это уже не особое какое-либо благонамерение, а крайнее нечестие.

Поэтому мы можем сказать, что смиренные выражения Христа о Себе имеют справедливую и достойную Бога причину, именно: снисхождение к нам, намерение научить нас смирению, и чрез это – устроение нашего спасения, что Он и Сам изъясняет в другом месте, когда говорит: сия глаголю, да вы спасени будете (ст. 34). Именно, когда Он прибегнул к свидетельству Иоанна, оставив собственное, что могло казаться недостойным Его величия, – то, приводя причину такого уничижения в словах, Он и сказал: сия глаголю, да вы спасени будете. А вы, утверждающие, будто Он не имеет одинаковой с Родившим Его власти и силы, что скажете, когда услышите собственные Его слова, которыми Он выражает равенство силы, власти и славы с Отцом? Почему Он требует Себе равной с Ним чести, если Он, как вы говорите, гораздо ниже Отца? А Он еще, не останавливаясь на этих словах, присовокупляет: иже не чтит Сына, не чтит Отца, пославшаго Его (ст. 23). Видишь, как честь Сына соединена с честию Отца? Что же из этого, скажете вы? Это относится и к Апостолам: иже вас приемлет, говорит Он, Мене приемлет (Мф 10:40). Но там Он говорит так потому, что все, касающееся рабов Его, усвояет Себе Самому; а здесь потому, что Ему принадлежит одно существо и одна слава с Отцом. Да притом об Апостолах Он не говорит: да чтут их. И хорошо Он говорит: иже не чтит Сына, не чтит Отца. Если где два царя и бесчестят одного из них, то этим и другому наносится бесчестие, особенно если оскорбляемый есть сын царский; оскорбляется царь и тогда, когда оскорблен его оруженосец, но не так и не непосредственно; а здесь он оскорбляется сам по себе. Потому Христос и предупреждает словами: да вси чтут Сына, якоже чтут Отца, чтобы затем, когда скажет: иже не чтит Сына, не чтит Отца, ты разумел одну и ту же честь. Не просто говорит: иже не чтит, но: иже не чтит так, как я сказал, не чтит Отца. Но каким образом, скажешь, Посылающий и Посылаемый могут быть одного и того же существа? Опять ты переносишь слово на человеческие отношения и не разумеешь, что все это говорится только для того, чтобы мы и Виновника познали, и не впали в недуг Савелия, чтобы и немощь иудеев уврачевалась таким образом, и они уже не почитали Его противником Богу; ведь они и говорили: Он не от Бога, Он не пришел от Бога. А к уничтожению такой мысли способствовали не столько возвышенные, сколько уничиженные слова Его: вот поэтому Он часто в разных местах и говорил, что Он послан, – не с тем, чтобы ты принимал такое слово за выражение умаления Его (пред Отцом), но чтобы заградить уста иудеев. Поэтому Он и обращается часто к Отцу, выражая между тем и собственную власть. А если бы Он все говорил о Себе сообразно с собственным Божественным достоинством, то они не принимали бы слов Его, так как и за немногие подобные выражения гнали Его и часто хотели побить камнями. С другой стороны, если бы, применяясь к ним, Он говорил о Себе только смиренно, то впоследствии это послужило бы многим во вред. Таким образом, Он перемешивает и разнообразит Свое учение о Себе и смиренными выражениями, как я сказал, заграждает уста их, а словами, сообразными с достоинством Его, удаляет здравомыслящих от уничиженного понимания выражений Его и показывает, что такое понимание вовсе не приличествует Ему. Быть посланным – это выражает перемену места, а Бог вездесущ. Для чего же Он говорит о себе: послан? Он употребляет чувственное выражение, чтобы показать Свое единомыслие с Отцом. К той же цели направляет Он и последующие слова: аминь, аминь глаголю вам, яко слушаяй словесе Моего и веруяй Пославшему Мя имать живот вечный (ст. 24). Видишь, как часто Он повторяет одно и то же, чтобы исправить мнение иудеев, чтобы и этими и последующими словами, и страхом, и обетованием благ победить упорство против Него, – как много и здесь опять нисходит в выражениях о Себе? Не говорит: слушаяй словес Моих и веруяй Мне; они почли бы это гордостию и крайним тщеславием в словах, потому что если спустя уже долгое время, после бесчисленных чудес, они приписывали Ему надменность, когда Он говорил таким образом, то тем более в настоящем случае. Так они говорили Ему впоследствии: Авраам умре и пророцы, и Ты глаголеши: аще кто слово Мое соблюдет, смерти не имать вкусити во веки (8, 52). Итак, чтобы и теперь они не пришли в ярость, Он вот что говорит: слушаяй словесе Моего и веруяй Пославшему Мя имать живот вечный. От этого слово его не мало делалось удобоприемлемым для них, то есть – от вразумления, что слушающие Его веруют Отцу. Охотно приняв это, они уже удобнее могли принять и прочее. Таким образом, употребляя уничиженные слова о Себе, Он приготовляет и пролагает путь к понятиям высшим. Затем, сказав: имать живот вечный, Он присовокупляет: и на суд не приидет, но прейдет от смерти в живот (ст. 24). Так двумя замечаниями Он располагает к принятию Своего учения – тем, что чрез Него веруют Отцу, и тем, что верующий сподобится великих благ. А слова: на суд не приидет означают: не подлежит наказанию. И смерть разумеется здесь не временная, но вечная, равно как и жизнь – бессмертная.

да вси чтут Сына, якоже чтут Отца. (А) иже не чтит Сына, не чтит Отца пославшаго Его

См. Толкование на (Ин 5:22)

Аминь, аминь глаголю вам, яко слушаяй словесе Моего и веруяй Пославшему Мя имать живот вечный, и на суд не приидет, но прейдет от смерти в живот

См. Толкование на (Ин 5:22)

Аминь, аминь глаголю вам, яко грядет час, и ныне есть, егда мертвии услышат глас Сына Божия и услышавше оживут

Слова Свои Он подтверждает доказательством от дел. Когда Он говорил: якоже Отец воскрешает мертвыя и живит, тако и Сын, ихже хощет, живит, – то, чтобы это не показалось тщеславием и надменностью, Он представляет и от дел доказательства Своих слов, и говорит: грядет час, потом, чтобы не предполагал ты здесь отдаленного времени, присовокупляет: и ныне есть, егда мертвии услышат глас Сына Божия и услышавше оживут. Видишь ли здесь самостоятельность и власть неизреченную? Как будет во время воскресения, говорит, так и ныне. Тогда, услышав повелевающий глас, мы восстанем, потому что сказано: в повелении Божии мертвии воскреснут (1 Сол 4:16). А откуда видно, может быть спросит кто-нибудь, что сказанное не есть одно тщеславие? Из прибавленных Им слов: и ныне есть. Если бы Он возвещал только о будущем времени, то учение Его могло бы быть для иудеев подозрительно, но Он представляет на то и доказательство. Еще во время Моего пребывания с вами, говорит Он, это сбудется. Если бы Он не мог сделать этого, то и не обещал бы на такое время, чтобы, в противном случае, обещание не подвергло Его еще большему посмеянию.

Ст. 26-29 Якоже бо Отец имать живот в Себе, тако даде и Сынови живот имети в Себе и область даде Ему и суд творити, яко Сын Человечь есть. Не дивитеся сему: яко грядет час, в оньже вси сущии во гробех услышат глас Сына Божия, и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда

Потом прилагает и объяснительный довод к словам Своим, говоря: якоже бо Отец имать живот в Себе, тако даде и Сынови живот имети в Себе (ст. 26).

Видишь ли, какое здесь равенство открывается, с тем только различием, что один – Отец, а другой – Сын? Слово: даде одно только и выражает различие, а во всем прочем показывается равенство и единение. А отсюда ясно, что Он делает все с такою же властию и силою, с какою Отец, и ни от кого иного не заимствует Своей силы. Он так же имеет жизнь в Себе, как и Отец. Потому и далее тотчас присовокупляет такие слова, из которых можем уразуметь и предыдущие. Какие же именно? И область даде Ему и суд творити (ст. 27). Но для чего Он так часто повторяет о воскресении и суде? Якоже, говорит, Отец воскрешает мертвыя и живит, тако и Сын, ихже хощет, живит. Опять: Отец не судит ни комуже, но суд весь даде Сынови. И еще: якоже Отец имать живот в Себе, тако даде и Сынови живот имети в Себе. Также: услышат глас Сына Божия и услышавше оживут. И здесь опять: и область даде Ему и суд творити. Для чего же Он так часто касается этих предметов, то есть суда, жизни и воскресения? Потому, что это больше всего может подействовать и на самого несговорчивого слушателя. Кто убежден, что воскреснет и даст тогда отчет во грехах своих, тот, хотя бы и не видел никакого другого знамения, по одному этому убеждению скоро обратится и постарается умилостивить Судию своего. Яко Сын Человечь есть, не дивитеся сему (ст. 27, 28). Павел Самосатский не так читает это место, а – как? Область даде Ему суд творити, яко Сын Человечь есть. Но такое чтение не имеет никакой последовательности. Он не потому получил суд, что Он человек; иначе, что препятствовало бы и всем людям быть судьями? Но потому Он есть Судия, что Он – Сын неизреченного Существа. Поэтому и надобно читать так: яко Сын Человечь есть, не дивитеся сему. Так как слушателям могли казаться слова Его не совместными, потому что они почитали Его не более как простым человеком, а между тем слова Его были выше человека, даже выше ангела, и только одному Богу могли быть свойственны, то, разрешая такое недоумение, Он и присовокупляет: не дивитеся, яко Сын Человечь есть: яко грядет час, в оньже вси, сущии во гробех, услышат глас Его, и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда (ст. 28–29). Но почему Он не сказал так: «не дивитеся, яко Сын Человечь есть; Он есть вместе и Сын Божий», – а упомянул о воскресении? Он уже высказал это выше: услышат глас Сына Божия. А что здесь умолчал об этом, не удивляйся. Говоря о таком деле, которое свойственно Богу, этим самым дает слушателям основание заключать, что Он есть и Бог, и Сын Божий. Если бы Он часто повторял это, то слушателям это надоело бы, а доказывая то же самое чудными делами, Он делал учение Свое не столь ненавистным. Так и те, которые составляют умозаключения, положив известные основания, твердо доказывающие искомую истину, часто не выводят из них заключения, а, чтобы более убедить в том слушателя и одержать более блистательную победу, предоставляют самому противнику вывести надлежащее заключение, так что присутствующие при этом тем более соглашаются с ними, когда противники произносят суд против самих себя. Далее Христос, упоминая о воскресении относительно Лазаря, умолчал о суде, – потому что не для суда воскрес Лазарь; а говоря о всеобщем воскресении, присовокупил и то, что сотворшии благая изыдут в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда. Подобным образом Иоанн убеждал слушателей напоминанием о суде и тем, что иже не верует в Сына, не узрит живота, но гнев Божий пребывает на нем (3, 36). Так и Сам Христос говорил Никодиму: веруяй в Сына не будет осужден, а не веруяй уже осужден есть (3, 18). Так и здесь Он упоминает о суде и наказании за злые дела. Выше Он сказал: слушаяй словесе Моего и веруяй Пославшему Мя на суд не приидет; а чтобы кто не подумал, будто это одно достаточно для спасения, Он касается и дел жизни и говорит: сотворшии благая изыдут в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда.

и область даде Ему и суд творити, яко Сын Человечь есть

См. Толкование на (Ин 5:26)

Не дивитеся сему: яко грядет час, в оньже вси сущии во гробех услышат глас Сына Божия

См. Толкование на (Ин 5:26)

и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда

См. Толкование на (Ин 5:26)

Не могу Аз о Себе творити ничесоже. Якоже слышу, сужду, и суд Мой праведен есть, яко не ищу воли Моея, но воли пославшаго Мя Отца

Но так как Он сказал, что Ему даст отчет вся вселенная и все воскреснут по гласу Его, – дело новое и необычайное, которому и ныне еще многие не верят, даже из людей по видимому верующих, не говоря уже о тогдашних иудеях, – то послушай, как Он это объясняет, снисходя опять к немощи слушателей. Не могу, говорит, Аз о Себе творити ничесоже. Якоже слышу, сужду, и суд Мой праведен есть, яко не ищу воли Моея, но воли пославшаго Мя Отца (ст. 30). Немалое уже доказательство воскресения Он дал и в том, что исцелил расслабленного; поэтому и не прежде стал говорить о воскресении, как совершив исцеление, – такое дело, которое было не слишком далеко от воскресения. Также и о суде намекнул тогда, сказав после исцеления тела: се, здрав еси, ктому не согрешай, да не горше ти что будет (5, 14). Но Он предвозвещает здесь вместе о воскресении и Лазаря, и всей вселенной; а предрекая о двух этих воскресениях, о Лазаревом, имевшем вскоре совершиться, и о всеобщем, имевшем быть впоследствии, спустя долгое время, Он уверяет в первом исцелением расслабленного и самою близостию этого события, когда говорит: грядет час, и ныне есть, а в истине последнего убеждает воскресением Лазаря, как бы представляя пред глаза еще несбывшееся посредством уже случившегося. Видно, что так Он и во всех случаях делал, то есть соединял вместе два или три предсказания и чрез исполнение одного удостоверял в других, будущих событиях.

Впрочем, сказав и сделав столь великие дела, Он тем еще не довольствуется; но, так как слушатели Его были еще слишком немощны, Он и последующими словами сокрушает их упорство, говоря так: не могу Аз о Себе творити ничесоже. Якоже слышу, сужду, и суд Мой праведен есть, яко не ищу воли Моея, но воли пославшаго Мя Отца. Слова эти могли и казаться странными и несогласными с Пророками, которые говорили, что Бог есть Судия всей земли, то есть рода человеческого (так Давид повсюду проповедует, говоря: Господь судит людем правостию (Пс 95:10), и еще: Бог судитель праведен, и крепок, и долготерпелив (7, 12); также и все другие Пророки и Моисей; а Христос говорил: Отец не судит ни комуже, но суд весь даде Сынови); итак, это могло смутить тогдашнего слушателя – иудея и внушить опять мысль, что Он – богопротивник; поэтому Он здесь весьма снисходит в слове о Себе, настолько, насколько требовала немощь иудеев, чтобы совершенно искоренить такое пагубное мнение, и говорит: не могу Аз о Себе творити ничесоже, то есть ничего странного, богопротивного, такого, чего не хочет Он, вы не увидите в Моих делах и не услышите в словах. Как прежде, сказав: яко Сын Человечь есть, Он тем показывал, что они считали Его простым человеком, так и здесь присовокупляет подобные слова. Как выше Он говорил: еже вемы, глаголем, и еже видехом, свидетельствуем (3, 11), и евангелист Иоанн: еже виде и слыша, сие свидетельствует; и свидетельства Его никтоже приемлет (3, 32), и в том и в другом месте разумея ведение точное, а не просто одно слышание и видение; так и здесь, говоря о слышании, выражает только то, что Он не может желать ничего иного, кроме того, чего хочет Отец. Только Он не сказал этого так ясно (потому что они, услышав это прямо, не стерпели бы), но – как? Весьма смиренно и по-человечески: якоже слышу, сужду. Он не говорит также здесь о научении, не сказал: якоже научаюсь, но: якоже слышу, и не потому говорит так, будто бы нуждался в слушании, – Он не только не имеет нужды учиться, но и слушать, – но выражает этим единомыслие (с Отцом) и тождество суда. Таким образом, слова Его означают следующее: Я так сужу, как бы и Сам Отец судил. Затем присовокупляет: и суд Мой праведен есть, яко не ищу воли Моея, но воли пославшаго Мя Отца. Что Ты говоришь? Стало быть, Ты имеешь волю, отличную от воли Отца? А в другом месте Ты сказал: якоже Аз и Ты едино есмы; и еще, говоря о единстве воли и единомыслии: да и тии в Нас едино будут (17, 22, 21), то есть верою в Нас. Видишь ли, как то, что кажется наиболее уничиженным, скрывает в себе высокий смысл? А этим Он дает разуметь вот что: не иная есть воля Отца и иная у Меня; но как одной душе принадлежит и одно хотение, так и у Меня с Отцом. Не удивляйся, что Он говорит о таком единении с Отцом. Павел употребляет такой же пример и относительно Духа, когда говорит: кто весть от человек, яже в человеце, точию дух человека, живущий в нем? Такожде и Божия никтоже весть, точию Дух Божий (1 Кор 2:11). Итак, Он говорит только вот что: нет у Меня хотения иного, отдельного от Отца, но чего Отец хочет, того и Я, и чего Я хочу, того и Он. Потому как Отцу никто не может противоречить, когда Он судит, так и Мне; суд тем и другим произносится с одною и тою же мыслию. А что Он беседует об этом человекообразно, и этому не удивляйся: ведь иудеи еще считали Его простым человеком. Поэтому в подобных случаях надобно обращать внимание не только на слова Его, но иметь в виду и понятия слушателей, и принимать слова Его, как приспособление к их понятиям; иначе может произойти много нелепых последствий.

Вот смотри, – Он говорит: не ищу воли Моея; следовательно (можно бы подумать), у Него воля иная (чем у Отца) и притом гораздо несовершеннее, и не только несовершенна, но и не столь благотворна, так как, если бы она была спасительна и согласна с волею Отца, то почему Ты не ищешь ее? Люди по справедливости могли бы говорить это, потому что они имеют много желаний, несогласных с волею Божией; а почему это говоришь Ты, во всем равный Отцу? Такие слова, можно сказать, несвойственны даже человеку совершенному и распявшему самого себя. Если Павел так сочетал волю свою с волею Божиею, что сказал: живу не к тому аз, но живет во мне Христос (Гал 2:20), то как Владыка всяческих мог сказать: не ищу воли Моея, но воли Пославшаго Мя, как будто они различны? Итак, что же означают слова Его? Он ведет речь по-человечески и приспособляется к понятиям слушателей. Как в предыдущей беседе Он употреблял выражения то богоприличные, то человекообразные, так и здесь делает то же самое и говорит как человек: суд Мой праведен есть. А откуда это видно? Яко не ищу воли Моея, но воли Пославшаго Мя. Как между людьми тот, кто чужд самолюбия, не может быть обвиняем в неправости суда, так и Меня ныне вы не можете упрекать в этом; кто хочет делать по-своему, того справедливо могут подозревать другие, что он по этой причине нарушает справедливость; а кто не имеет в виду своей воли, тот какую может иметь причину судить несправедливо? Таким же образом рассуждайте и относительно Меня, потому что если бы Я говорил, что Я не от Отца послан и славу дел Своих не относил к Нему, то, может быть, кто-нибудь из вас и справедливо подозревал бы, что желаю только Себя Самого прославить и говорю не истину. Если же дела Мои Я вменяю и усвояю другому, то почему и по какому побуждению вы стали бы наводить подозрение на слова Мои? Видишь, к чему Он приводит слово и как доказывает правость Своего суда? – тем, что и всякий другой стал бы говорить в свою защиту. Видишь, как ясно становится то, что я часто говорил? Что же такое я говорил? То, что крайнее смирение в словах, оно-то наиболее и внушает людям здравомыслящим не уничижать смысла изречений так, как по первому взгляду представляется, а в разумении их восходить на высоту заключающихся в них мыслей. Таким образом, это смирение в словах мало-помалу и удобно, и пресмыкающихся долу возвышает горe.

Ст. 31-33 Аще Аз свидетелствую о Мне, свидетельство Мое несть истинно: ин есть свидетелствуяй о Мне, и вем, яко истинно есть свидетелство, еже свидетелствует о Мне: вы посласте ко Иоанну, и свидетелствова о истине

Кто с первого раза не смутится, слыша слова Христовы: аще Аз свидетельствую о Мне, свидетельство Мое несть истинно? Мы видим, что Он многократно свидетельствовал о Самом Себе; так, беседуя с женою самарянкою, Он говорил: Аз есть, глаголяй с тобою (4, 26); и слепому также сказал: глаголяй с тобою Той есть (9, 37); и иудеев обличал: вы глаголете, яко хулу глаголеши, зане рех: Сын Божий есмь (10, 36); и во многих других местах Он так делает. Если же все это неправда, то какая останется нам надежда спасения? Где мы найдем истину, если сама Истина говорит: свидетельство Мое несть истинно? И не это только противоречие здесь представляется, а еще и другое, не меньшее. Он говорит далее: аще Аз свидетельствую о Себе, истинно есть свидетельство Мое (8, 14). Что же, скажешь, нам принять? Которое из этих двух изречений считать не истинным? Если мы примем эти слова просто так, как они сказаны, не обращая внимания ни на лицо, ни на причину, ни на что другое, – в таком случае и то и другое будет ложно. Если вообще свидетельство Его не истинно, то и эти самые слова не истинны, – не только последние, но и первые. Что же означают эти изречения? Много внимательности нужно нам иметь или, лучше, благодати Божией, чтобы не останавливаться на одних словах: потому и еретики заблуждаются, что не обращают внимания ни на цель говорящего, ни на свойства слушателей. Итак, если мы не вникаем в это, а также и в другие обстоятельства, как то: время, место, дух слушателя, то может произойти много нелепостей. Что же означают слова Христовы? Иудеи намеревались возразить Ему: Ты о Себе Сам свидетельствуеши: свидетельство Твое несть истинно (8, 13); а Он, предупреждая их, и сказал это, как бы так говоря: вы, конечно, скажете Мне: мы не веруем Тебе потому, что между людьми никто, свидетельствующий о самом себе, никогда не заслуживает веры. Потому выражение: свидетельство Мое несть истинно надобно разуметь не просто, а приспособительно к понятию иудеев, то есть: для вас не истинно. Таким образом, Он сказал эти слова не вопреки достоинству Своему, а приспособительно к их мнению. Итак, когда Он говорит: свидетельство Мое несть истинно, – этим обличает их мысли и преднамеренное с их стороны возражение Ему; а когда говорит: аще Аз свидетельствую о Себе, истинно есть свидетельство Мое, – этим показывает самую сущность дела, то есть что Его, как Бога, следует почитать достойным веры и тогда, как Он говорит о Самом Себе. Пред этим Он говорил о воскресении мертвых и суде, – о том, что верующий в Него не подлежит суду, но прейдет в живот, что Он воссядет некогда на суд, чтобы потребовать от всех ответа, и что Он имеет единую с Отцом власть и силу; теперь, намереваясь снова подтвердить все это и еще иным образом, Он по необходимости предварительно выставляет на вид их возражение. Я сказал, говорит, что, якоже Отец воскрешает мертвыя и живит, тако и Сын, ихже хощет, живит; Я сказал, что Отец не судит ни комуже, но суд весь даде Сынови; сказал: да вси чтут Сына, якоже чтут Отца. И иже не чтит Сына, не чтит и Отца; сказал, что слушаяй словесе Моего и веруяй, не узрит смерти, но прейдет от смерти в живот; Я сказал, что глас Мой воскресит мертвых, – одних ныне, а других впоследствии времени; сказал, что Я истребую от всех отчета во грехах, что буду судить праведно и вознагражу делающих добро. Так как все это было высказано, и все это очень важно, но ясного доказательства для иудеев еще не было дано, а только сказано прикровенно, то Он, намереваясь поспешить к изъяснению сказанного, наперед представляет их возражение и говорит как бы так, хотя и не такими именно словами: может быть, вы скажете: все это говоришь Ты, но Ты свидетель, не заслуживающий веры, когда свидетельствуешь Сам о Себе. Таким образом, Он с первого раза поражает их любопрение, выставляя на вид то, что они намеревались сказать, и тем показывая, что Он знает и тайные помышления их; а дав чрез это первое доказательство Своей силы, Он после возражения представляет и другие ясные и неоспоримые доказательства, именно приводит трех свидетелей истинности Своих слов: дела, Им совершенные, свидетельство Отца и проповедь Иоанна. При этом выставляет наперед меньшее: именно свидетельство Иоанново. Сказав: ин есть свидетельствуяй о Мне, и вем, яко истинно есть свидетельство его, присовокупляет: вы посласте ко Иоанну, и свидетельствова о истине (ст. 32). Но, если свидетельство не истинно, как же Ты говоришь, что свидетельство Иоанново истинно и что Он свидетельствовал об истине? Видишь ли, как и отсюда становится ясно, что слова: свидетельство Мое несть истинно сказаны приспособительно к мыслям иудеев?

Но что если Иоанн свидетельствовал так из угождения Христу, – скажешь ты? Чтобы иудеи не сказали этого, посмотри, как Христос устраняет и такое подозрение; не просто говорит: Иоанн свидетельствовал о Мне, а наперед заметил: вы посласте ко Иоанну, а вы, конечно, не послали бы, если бы не почитали его свидетельства достоверным. А что еще важнее, они посылали спросить его не о Христе, а о нем самом (1, 19); итак, если они почитали его достойным веры в свидетельстве о самом себе, тем более о другом. Мы все, люди, привыкли не столько верить говорящим о самих себе, сколько говорящим о других. А Иоанна признавали настолько достойным веры, что и касательно себя самого он не имел нужды в постороннем свидетельстве. Таким образом, посланные не спрашивали: что ты скажешь о Христе? а только: ты кто еси? Что глаголеши о себе самом? Столь великое благоговение имели они к этому мужу. На все это Христос и указывал, когда говорил: вы посласте ко Иоанну. Потому-то и евангелист не просто сказал, что они послали, но и о посланных с точностию заметил, что это были и священники, и фарисеи, а не простые люди, не отверженные и не такие, которые могли бы увлечься и обмануться, но которые способны были в точности выразуметь сказанное Иоанном.

ин есть свидетелствуяй о Мне, и вем, яко истинно есть свидетелство, еже свидетелствует о Мне

См. Толкование на (Ин 5:31)

вы посласте ко Иоанну, и свидетелствова о истине

См. Толкование на (Ин 5:31)

Аз же не от человек свидетельства приемлю

Почему же Ты привел свидетельство Иоанна? Потому, что и оно было свидетельство не человеческое; Иоанн говорил: Пославый мя крестити водою, Той мне рече (1, 33). Таким образом и свидетельство Иоанна было свидетельство Божие, потому что по Божию внушению он говорил то, что говорил. Но чтобы они не сказали: откуда известно, что Иоанн говорил по внушению Божию, и чтобы не прекословили этому, Христос решительно заграждает уста их, направляя опять Свою беседу против их мыслей. Многие, вероятно, не знали этого, а внимали Иоанну, как говорившему от себя самого. Потому Христос говорит: Аз же не от человек свидетельства приемлю. Но если Ты не намерен принимать свидетельство от человека и на нем основываться, то для чего приводишь свидетельство Иоанна? Чтобы они не сказали этого, послушай, как Он опровергает и такое возражение прибавлением последующих слов; сказав: Аз не от человек свидетельства приемлю, Он присовокупляет: но сия глаголю, да вы спасени будете (ст. 34), то есть: Я, как Бог, не имел бы нужды в человеческом его свидетельстве; но так как вы более внемлете ему, считаете его достовернее всех других и к нему стекаетесь, как к Пророку (а весь город стекался на Иордан), Мне же не веруете и тогда, как Я творю чудеса, – то вот почему Я и напоминаю вам его свидетельство.

Он бе светильник горя и светя; вы же восхотесте возрадоватися в час светения его

Чтобы они не сказали: что же, хотя Иоанн и говорил, но мы не приняли свидетельства его, – Он показывает, что они именно приняли сказанное, потому-то и не простых людей посылали, а священников и фарисеев. Так они уважали этого мужа и не решались тогда противоречить словам его. Но выражением: в час Он показывает легкомыслие их, – в том, как скоро они отошли от Иоанна.

Аз же имам свидетелство более Иоаннова: дела бо, яже даде Мне Отец, да совершу я, та дела, яже Аз творю, свидетелствуют о Мне, яко Отец Мя посла

Аз же имам свидетельство более Иоаннова (ст. 36). Если бы вы хотели принять веру, как следует, то Я привел бы вас к ней лучше всего делами Своими; но как вы не хотите этого, то Я отсылаю вас к Иоанну, не потому чтобы имел нужду в свидетельстве его, но Я для того все делаю, чтобы вы спаслись. Аз имам свидетельство более Иоаннова, именно – свидетельство от дел Моих; но Я не то только имею в виду, чтобы быть принятым вами по свидетельству дел, которые достойны веры сами по себе, но и по свидетельству людей, вам известных и вами уважаемых. Таким образом, словами: вы же восхотесте возрадоватися в час светения его упрекнув их в том, что они показали усердие к Иоанну только временное и нетвердое, Он называет его светильником и тем показывает, что Иоанн имел свет не от себя самого, но от благодати Духа. Впрочем, в противоположность этому свету, Христос еще не высказывает, что Сам Он есть Солнце правды, а только намекает на это, и тем сильно поражает их и дает видеть, что они и во Христа не могли уверовать по тем же самым свойствам сердца, по которым пренебрегли Иоанном. И уважаемого ими человека они уважали только на час; а если бы поступили не так, то он скоро привел бы их к Иисусу. Итак, доказав, что они во всех отношениях не заслуживают никакого извинения, Он присовокупляет: Аз же имам свидетельство более Иоаннова. Какое же? Свидетельство от дел. Дела бо, говорит, яже даде Мне Отец, да совершу Я, та дела, яже Аз творю, свидетельствуют о Мне, яко Отец Мя посла (ст. 36). Здесь Он напоминает им о расслабленном, о сухоруком исцеленном и о многих других. О свидетельстве Иоанновом иной из них, может быть, сказал бы, что оно преувеличено и сказано по дружелюбию, хотя, впрочем, и это-то не могли они сказать об Иоанне – муже, исполненном строгого любомудрия и столько ими самими уважаемом; но о делах Христовых даже крайне безумные не могли иметь такого подозрения. Поэтому Христос и привел это второе свидетельство, сказав: дела, яже даде Мне Отец, да совершу Я, та дела, яже Аз творю, свидетельствуют о Мне, яко Отец Мя посла. Здесь же Он опровергает и обвинение в нарушении субботы. Они говорили: как может быть от Бога тот, кто не хранит субботы? На это Он и сказал: яже даде Мне Отец. Хотя Он действовал и по собственной власти, но, желая вполне показать, что Он не делает ничего противного Отцу, Он употребил смиреннейшее выражение.

Но почему Он не сказал: дела, которые Отец дал Мне совершить, свидетельствуют, что Я равен Отцу? Ведь и то, и другое можно было видеть из дел Его, – и что Он не делает ничего противного, и что Он равен Родившему Его, подобно тому как в другом месте, утверждая это, Он говорил: аще и Мне не веруете, делом Моим веруйте, да разумеете и веруете, яко во Мне Отец, и Аз в Нем (10, 38). То и другое свидетельствовали о Нем дела, – и что Он равен Отцу, и что ничего не делает противного Ему. Почему же Он так не сказал, но, оставив важнейшее, сказал только вышеозначенные слова? Потому, что о том-то и был прежде всего вопрос. Хотя уверить, что Он пришел от Бога, значило гораздо менее, нежели уверить, что Он Бог, равный Отцу (так как первое и Пророки говорили, а последнего не могли сказать), однако Он со тщанием утверждает меньшее, зная, что когда будет принято меньшее, тогда уже легко будет принято и большее. Потому-то, вовсе не упоминая о высшем свидетельстве, Он приводит меньшее, чтобы чрез последнее они приняли и первое.

И пославый Мя Отец Сам свидетелствова о Мне. Ни гласа Его нигдеже слышасте, ни видения Его видесте

Сделав это, Он продолжает: и пославый Мя , Отец Сам свидетельствова о Мне (ст. 37). Где же Отец свидетельствовал о Нем? На Иордане, когда сказал: Сей есть Сын Мой возлюбленный; Того послушайте (Мф 3:17); (Лк 9:35). Но и это свидетельство еще требовало объяснения. Свидетельство Иоанна было для них ясно, потому что они сами посылали к нему и не могли отказаться от того; также очевидно было и свидетельство чудотворений: они видели совершаемые Христом чудеса, слышали о них от исцеленных и верили, потому и обвиняли Христа. Оставалось, наконец, доказать истинность свидетельства от Отца. Итак, намереваясь объяснить это, Он присовокупляет: ни гласа Его нигдеже слышасте (ст. 37). А как же Моисей говорит: Моисей глаголаше, Бог же отвещаваше (Исх 19:19)? Как Давид: языка, егоже не ведяше, услыша (Пс 80:6)? И как опять Моисей говорит: аще кий язык слыша глас Бога Живаго (Втор. 4, 33)? Ни видения Его видесте (ст. 37). Однако об Исаии, Иеремии, и Иезекииле, и многих других сказано, что они видели Бога. Что же значат слова Христовы? Он возводит их к любомудрому учению, показывая мало-помалу, что у Бога нет ни голоса, ни вида, но что Он выше таких образов и звуков. Как словами: ни гласа Его слышасте Он не то выражает, что Бог издает голос, только не слышимый, – так и словами: ни видения Его видесте выражает не то, что Бог имеет лицо, только незримое, а то, что в Боге ничего такого нет. Именно, чтобы иудеи не сказали: напрасно Ты хвалишься, Бог говорил с одним только Моисеем [как действительно они и говорили: мы вемы, яко Моисеови глагола Бог, сего же не вемы, откуду есть (9, 29)], – вот Он и сказал так, показывая им, что у Бога нет ни человеческого голоса, ни вида.

и словесе Его не имате пребывающа в вас, зане, Егоже Той посла, Сему вы веры не емлете

Да что Я говорю, продолжает Он, вы не только гласа Его никогда не слыхали и вида не видали, но и того, чем вы наиболее хвалитесь и в чем все вы уверены, будто вы принимаете и храните заповеди Его, – и этого вам нельзя сказать о себе. Это самое Он давал им разуметь, присовокупив: и словесе Его не имате пребывающа в вас (ст. 38), то есть повелений, заповедей, закона, Пророков. Хотя Бог и дал эти заповеди, но их нет у вас, потому что вы не веруете Мне. Если Писания и здесь и там учат, что надобно веровать Мне, а вы не веруете, – ясно, что слово Его не пребывает в вас. Таким образом, Он далее прибавляет: зане Егоже Той посла, Сему вы веры не емлете (ст. 38).

Ст. 39-40 Испытайте Писаний, яко вы мните в них имети живот вечный: и та суть свидетелствующая о Мне. И не хощете приити ко Мне, да живот имате

Потом, чтобы они не сказали: как же Бог свидетельствовал о Тебе, когда мы не слыхали голоса Его? – говорит: испытайте Писаний, та бо суть свидетельствующая о Мне (ст. 39), и этим показывает, что Отец свидетельствовал чрез Писания. Он свидетельствовал и на Иордане, и на горе; однако ж на этот голос Христос не указывает. Может статься, что они этому и не поверили бы, потому что в одном случае они и не слыхали голоса, именно на горе, а в другом – и слышали, да не обратили внимания. Поэтому Христос отсылает их к Писаниям, показывая, что и в них есть свидетельство Отца. Но сперва Он уничтожает их старое самохвальство, будто они видели Бога или слышали голос Его. Так как можно было ожидать, что они не поверят словам Его о голосе Отца, представляя себе то, что происходило на горе Синае, то Христос, исправив сперва мысли их об этом предмете, показав, что все то сделано было по снисхождению, затем и отсылает их к свидетельству Писаний.

Христос, отсылая иудеев к Писаниям, отсылал не для простого чтения, а для точного и обдуманного испытания их. Он не сказал: читайте Писания, но: испытайте Писаний, потому что сказанное о Нем в Писаниях требовало много внимания (как прикровенно сказанное для пользы людей того времени). Итак, Он повелевает им теперь со тщанием углубляться в Писания, чтобы они могли найти сокровенное в глубине их. Сказанное о Христе не поверхностно сказано и не на виду положено; но, как сокровище некое, положено в великой глубине. А кто, отыскивая положенное в глубине, с усердием и трудом не станет искать, тот и никогда не найдет искомого. Поэтому, сказав: испытайте Писаний, Христос присовокупил: яко вы мните в них имети живот вечный. Не сказал: имеете, но: мните имети, показывая, что надеющиеся спастись одним чтением, без веры, не могут приобрести никакого великого и важного плода. Он как бы так говорит: не уважаете ли вы Писаний? Не почитаете ли их источниками жизни? На них и Я теперь утверждаюсь, потому что они свидетельствуют о Мне. И не хощете приити ко Мне, да живот вечный имате. Итак, справедливо Он говорил: мните, потому что они не хотели повиноваться Писаниям, а только хвалились одним чтением их.

И не хощете приити ко Мне, да живот имате

См. Толкование на (Ин 5:39)

Ст. 41-43 Славы от человек не приемлю, но разумех вы, яко любве Божия не имате в себе. Аз приидох во имя Отца Моего, и не приемлете Мене: аще ин приидет во имя свое, того приемлете

Далее, чтобы, ради великого попечения Его об них, не стали они подозревать Его в любочестии и чтобы не подумали, будто, желая от них веры Себе, Он наблюдает Свою выгоду (а Он упоминал и о голосе Иоанна, и о свидетельстве Бога Отца, и о Своих делах, и обещал жизнь, и употреблял все, чтобы привлечь их к Себе), – так как, говорю, многие, вероятно, подозревали, что Он говорил такие слова из любви к славе, то вот послушай, что Он прибавляет: славы от человек не приемлю (ст. 41), то есть не имею в ней нужды. Не такова, говорит, Моя природа, чтобы Мне нуждаться в человеческой славе. Если солнце от светильника не получает приращения света, тем более Я далек от того, чтобы иметь нужду в человеческой славе. А для чего говоришь это, могли сказать Ему, если не нуждаешься в славе? Да вы спасены будете (ст. 34); это Он сказал еще прежде. Но то же самое выражает и здесь словами: да живот имате. Но Он выставляет и другую причину, – какую? Разумех вы, яко любве Божия не имате в себе (ст. 42). Иудеи часто гнали Его, будто бы из любви к Богу, – за то, что Он делал Себя равным Богу (ст. 18); с другой стороны, Он знал, что они не хотели веровать в Него. Итак, если бы кто спросил: для чего же Ты говоришь это? – Он и отвечает: для того, чтобы обличить вас в том, что вы преследуете Меня не из любви к Богу. И Сам Он свидетельствует обо Мне и делами, и Писаниями. Как прежде вы Меня гнали, считая Меня богопротивником, так теперь, когда Я показал это, вам следовало бы обратиться ко Мне, если бы вы любили Бога. Но вы не любите Его; поэтому-то Я и сказал это, чтобы показать, что вы слишком надменны и напрасно хвалитесь, прикрывая только свою зависть. Но это доказывает Он не только из настоящих обстоятельств, но и последующих. Аз приидох, говорит, во имя Отца Моего, и не приемлете Мене; аще ин приидет во имя свое, того приемлете (ст. 43). Видишь ли, как Он и там и здесь говорит о Себе, что Он послан от Отца, и суд получил от Него, и ничего не может делать Сам от Себя, именно для того, чтобы отсечь всякий предлог к неправомыслию. Но о ком это Он говорит: приидет во имя свое? Здесь Христос намекает на антихриста и вместе представляет неопровержимое доказательство их неблагомыслия. Если вы преследуете Меня, говорит Он, из любви к Богу, то гораздо более следовало бы так поступить с антихристом. Он ничего подобного не будет говорить, то есть что послан от Отца, что пришел по воле Его; но совершенно напротив, насильственно будет похищать все ему не принадлежащее и называть себя богом над всем, как и Павел пишет: паче всякаго глаголемаго Бога или чтилища, показующу себе, яко Бог есть (2 Сол. 2, 4). Это именно и значит, что он приидет во имя свое. Но Я, говорит Христос, пришел не так, а во имя Отца Моего. Достаточно было и этого для доказательства, что они не любят Бога, так как не приняли Того, Кто говорил им о Себе, что послан от Бога. Но в настоящем случае Он показывает бесстыдство их и с противоположной стороны – из того, что они готовы принять антихриста. Как скоро они не приняли говорившего им о Себе, что Он послан от Бога, но готовы были поклониться тому, который не признает Бога, а превозносится и выдает себя за Бога над всеми, то ясно, что гонение (на Христа) было делом зависти, а не любви к Богу. Таким образом, Христос представляет две причины на то, что сказал о Себе: сперва более снисходительную, сказав: да вы спасени будете, и: живот имате: потом, – так как они намеревались осмеять Его, – представляет и более поразительную причину, показывая, что, хотя бы слушающие и не веровали Ему, Бог во всяком случае сделает Ему угодное.

Павел, беседуя об антихристе, пророчески сказал: послет им Бог действо льсти, да суд приимут вси не веровавшии истине, но благоволившии в неправде (2 Сол. 2, 11, 12). Но Христос не сказал, что антихрист придет, но: аще приидет, щадя слушателей, потому что их нечестие тогда еще не вполне открылось. Вот почему Он умолчал о причине пришествия антихриста; а Павел с точностию означил эту причину для людей, могущих разуметь, и тем лишил иудеев всякого извинения.

но разумех вы, яко любве Божия не имате в себе

См. Толкование на (Ин 5:41)

Аз приидох во имя Отца Моего, и не приемлете Мене: аще ин приидет во имя свое, того приемлете

См. Толкование на (Ин 5:41)

Ст. 44-47 Како вы можете веровати, славу друг от друга приемлюще, и славы, яже от Единаго Бога, не ищете; Не мните, яко Аз на вы реку ко Отцу: есть, иже на вы глаголет, Моисей, наньже вы уповаете. Аще бо бысте веровали Моисеови, веровали бысте (убо и) Мне: о Мне бо той писа. Аще ли того писанием не веруете, како Моим глаголом веру имеете

Но далее Христос показывает и причину их неверия, продолжая: како можете веровати, славу друг от друга приемлюще, и славы, яже от Единаго Бога, не ищете? (ст. 44); таким образом, опять дает видеть, что они действительно не заботились о славе Божией, а под таким предлогом хотели только оправдать свою страсть. В таких поступках они так далеки были от желания славы Божией, что сами искали более славы человеческой, нежели Божией. Как же они могли возыметь такую неприязнь из-за славы Божией, которою столько пренебрегали, что даже предпочитали ей славу человеческую? Сказав же, что они не имеют любви к Богу, и доказав это двумя причинами – их поступками в отношении к Нему и будущими отношениями к антихристу, изъяснив притом, что они не заслуживают никакого прощения, Христос приводит на обличение их и Моисея, и так поражает их: не мните, яко Аз на вы реку ко Отцу: есть, иже на вы глаголет, Моисей, наньже вы уповаете. Аще бо бысте веровали Моисеови, веровали бысте и Мне: о Мне бо той писа. Аще ли того писанием не веруете, како Моим глаголом веру имете? (ст. 45–47). Он как бы так говорит: своими действиями против Меня вы прежде Меня оскорбляете Моисея, потому что вы не веруете еще более Моисею, нежели Мне. Смотри, как Он со всех сторон лишает их всякого оправдания. Вы говорите, что гонением на Меня доказываете свою любовь к Богу? Но Я показал, что вы делаете это по нелюбви к Нему. Вы говорите, что Я нарушаю субботу и преступаю закон? Я отверг и это обвинение. Вы утверждаете, что по вере в Моисея дозволяете себе такие поступки против Меня? Я опять вам объясняю, что этим-то в особенности вы и доказываете свое неверие Моисею. Я столь далек от намерения идти против закона, что и обвинителем вашим будет не другой кто, а сам тот, кто дал вам закон. Как о Писаниях Христос говорил: яко в них мните имети живот вечный, – подобным образом и о Моисее говорит: наньже вы уповаете, связывая иудеев во всяком случае их собственными словами. Откуда же видно, сказали бы, что Моисей будет обвинять нас и что Ты этим не напрасно хвалишься? Что общего у Тебя с Моисеем? Ты нарушаешь субботу, которую Моисей законоположил сохранять: каким же образом он может обвинять нас? Да откуда видно и то, что мы уверуем в другого, который придет в свое имя? Все это Ты говоришь без доказательств. Но все это (отвечает им Христос) выходит уже из предыдущего. Как скоро Моими делами, голосом Иоанна, свидетельством Отца подтверждено, что Я пришел от Бога, то ясно, что Моисей будет обвинять вас. Что он сказал? Не то ли, что, если явится муж, творящий чудеса, приводящий людей к Богу и верно предрекающий будущее, – такому с полною доверенностию надобно повиноваться? Христос не сделал ли всего этого? Он и чудеса совершал несомненно истинные, и к Богу всех привлекал, и Свои предсказания оправдывал исполнением их. Но откуда видно, что они уверуют в другого? Из самой ненависти их ко Христу. Отвергающие Того, Кто приходит по воле Божией, без сомнения, примут богопротивника. Если же Он указывает теперь на Моисея, а прежде говорил: Аз от человека свидетельства не приемлю (ст. 34), – ты этому не удивляйся: Он не к Моисею их отсылает, а к божественным Писаниям. Но так как Писания мало устрашали их, то Он обращает слово к лицу Моисея, представляя им обвинителя в самом законодателе, и таким образом производит в них гораздо сильнейший страх и опровергает все, что ни было сказано ими. Замечай же: они говорили, что преследуют Его из любви к Богу, – Он показывает, что они делают это по нелюбви к Богу. Они говорили, что держатся Моисея, – Он показывает, что они поступают так по недоверию к Моисею. Если они ревновали о законе, то им следовало принять исполнявшего закон. Если любили Бога, то им надлежало повиноваться привлекавшему их к Богу. Если верили Моисею, то им следовало поклониться Тому, о Ком Моисей пророчествовал. А если ему не верили еще прежде, чем Мне, то нет ничего удивительного, что гоните и Меня, проповеданного им. И тогда, как иудеи благоговели к Иоанну, Христос доказывал из их поступков с Ним, что они презирают Иоанна; и теперь, когда они думают, что верят Моисею, Он показывает их неверие, и, таким образом, все, чем они мечтали оправдать себя, Он постоянно обращает на их же голову. Я, говорит Он, столько далек от мысли – отвлекать вас от закона, что к обвинению вашему призываю и самого законодателя. Впрочем, хотя Он сказал, что Писания свидетельствуют о Нем, но где они свидетельствуют, этого не присовокупил, желая навести на них тем больший страх, обратить к испытанию Писаний и поставить в необходимость спрашивать Его Самого об этом. А если бы Он предупредил их и объяснил это без вопросов с их стороны, то они отвергли бы и свидетельства Писаний. Теперь же, если они были внимательны к Его словам, им следовало прежде всего спросить об этом и узнать от Него. Для этого-то Он особенно и распространяет не только Свои доказательства против них, но и прещения и угрозы, чтобы по крайней мере страхом изрекаемых на них слов вразумить их. Но и несмотря на это, они молчат. Такова злоба! Что бы ни говорили, что бы ни делали, она не трогается, но упорствует, сохраняя в себе свой яд.

Не мните, яко Аз на вы реку ко Отцу: есть, иже на вы глаголет, Моисей, наньже вы уповаете

См. Толкование на (Ин 5:44)

Аще бо бысте веровали Моисеови, веровали бысте (убо и) Мне: о Мне бо той писа

См. Толкование на (Ин 5:44)

Аще ли того писанием не веруете, како Моим глаголом веру имеете

См. Толкование на (Ин 5:44)