Применение этого понятия в богословии относится к IV в. по Р.Х. До великих каппадокийцев слово «ипостась» (др.греч. ὑπόστασις), как и слово «сущность» (др.греч. οὐσία), употреблялись в христианском богословском языке, в том числе, у свт. Афанасия, как синонимы. Обоими терминами обозначалось нечто, имеющее самостоятельное бытие, то есть существующее не в чем-то другом, а само по себе. Но, кроме того, сущность - это первая из десяти категорий Аристотеля. Аристотель различал первые и вторые сущности. Первые сущности - это конкретный человек, конкретная лошадь и т. д. Вторые сущности - лошадь вообще, человек вообще и т.д.
О понятиях «сущность» и «ипостась»
Свт. Василий Великий закрепляет в христианском богословии термин «сущность» исключительно за теми сущностями, которые Аристотель называл вторыми, то есть для понятий о роде и, в определенном смысле, природе существ. Поэтому в патристике термин «сущность» перестал требовать уточнения, первая или вторая сущность имеется в виду (если говорится «сущность» без всяких уточнений, то речь может идти только о второй сущности). Таким образом, понятие «сущность» в христианском богословии остается аристотелевским.
Понятие «первой сущности» свтт. Василий Великий и Григорий Богослов заменяют понятием «ипостась», но делают это так, что значение христианского термина простирается далеко за рамки аристотелевского определения первой сущности. Когда свт. Василий определяет ипостась через аристотелевское определение первой сущности, то он, на самом деле, не столько определяет это понятие, сколько определяет его место в новой системе категорий.
И сущность и ипостась имеют между собою такое же различие, какое есть между общим и отдельно взятым, например, между живым существом и конкретным человеком («Послание 236 (228), к Амфилохию Иконийскому»).
Это определение говорит о том, что в новом категориальном аппарате одна из десяти категорий Аристотеля (а точнее, одна из двух ее разновидностей: первая сущность) заменяется новой категорией - ипостась. Можно сказать иначе: вместо аристотелевской «первой сущности» будет введена новая категория, одиннадцатая.
В то же время, как объясняет там же свт. Василий, это определение ипостаси необходимо потому, что для Отца, Сына и Духа недостаточно определение их как «лиц». Традиционный для христианского богословия термин «лицо» (др.греч. πρόσωπον) применительно к Троице уже дал повод к еретическому толкованию у Савеллия (для которого три «лица» были сродни «личинам», то есть маскам). Если же определить «лица» божества как «ипостаси», то отнимется всякий повод считать эти лица каким-то подобием масок на одной и той же реальности: термин «ипостась» однозначно указывает, что реальностей три. Подробное разъяснение содержания понятия «ипостась» свт. Василий дает, главным образом, в своем сочинении «Против Евномия».
Свт. Григорий Богослов в Беседе 31, «О Святом Духе», называет три ипостаси божества τα εν οις θεοτης (буквально, «те, в которых божественность»), определяя, таким образом, ипостаси как, своего рода, «резервуары» сущности. В том же духе свт. Григорий выражается и в Догматических стихотворениях, 20, «О Святом Духе», говоря, что три ипостаси «обладают божественностью» (то есть божественностью как сущностью).
Зачем понадобилось искать каких-то особых определений для ипостаси, и почему нельзя было ограничиться аристотелевским определением первой сущности? Аристотелевские первые сущности не годились бы для выражения троичности божества. По мысли православных богословов IV в., единство трех ипостасей Троицы - хотя и не такое, чтобы три ипостаси теряли самостоятельность своего бытия (это вопреки модалистам), но и не такое, чтобы они были столь же различными, как, например, три лошади или три человека. Нужно было выразить и особую способность ипостасей к взаимному единству, когда Сын в Отце и Отец в Сыне. Нужно было также выразить способность ипостаси Сына принимать в себя человечество. Поэтому, как при описании внутритроичных отношений, так и при описании вочеловечения Логоса пришлось столкнуться с ипостасью как вместилищем сущности, а не только как некоей «частью» общего целого.
Итак, ипостась - это такое частное, которое, в то же время, является «вместилищем» общего.
Ипостась/ипостазирование, как τρόπος ὑπάρξεως («тропос существования») сущности
В трактате «Против Евномия» свт. Василий определяет три ипостаси Бога как три разных «тропоса существования» (др.греч. τρόποι ὑπάρξεως). Греческое слово «тропос» довольно точно передается русским «образ» в значении «способ». Слово «существование» (др.греч. ὕπαρξις) превращается в данном случае в термин, означающий не просто «бытие» (для обозначения которого были и другие синонимы), но именно бытие индивидуума. Тем самым выражение «тропос существования» может относиться только к индивидуальному, частному бытию, а не к бытию сущности (природы), и поэтому содержит имплицитно «аристотелевское» определение ипостаси.
«Тропос существования» в качестве познаваемого противопоставляется у свт. Василия (и других отцов вслед за ним) «логосу природы» (др.греч. λόγος τῆς φύσεως), который непознаваем. О любом ипостасном бытии, будь то о триипостасном Боге (как в «Против Евномия») или об одноипостасном человеке (например, в «Послании 236»), свт. Василий говорит, что оно познаваемо по тропосу существования, но непознаваемо по логосу природы. Последнее нужно понимать в том смысле, что «логос» - здесь это слово употреблено в значении «знание, понимание, понятие» - природы (сущности) превосходит наше понимание. Отдельно говорить о непознаваемом «логосе» природы тимеет смысл тогда, когда приходится говорить о ее же познаваемых «тропосах» (образах / способах) существования.
Слово «существование», как в русском, так и в греческом, является названием действия, и это имеет принципиальное значение для выбора именно этого термина применительно к ипостаси. Термин указывает на то, что само существование ипостаси должно рассматриваться как действие, то есть как энергия.
«Существование» («тропос существования») Отца являет христианам Бога как «отечество» (др.греч. πατρότης), Сына - как «сыновство» (др.греч. υἱότης), а Духа Святаго - как «святыню» (или «освящение»: др.греч. ἁγιασμός), то есть соответственно «характирам», или отличительным особенностям (идиомам) каждого из них. Кроме того, отметим, что свт. Василий легко применяет слово «характир», обозначающее обычно внешний вид человека, к ипостасям Святой Троицы.
В более поздней богословской традиции (начиная от свт. Григория Богослова) «стандартизируется» несколько другое именование отличительных свойств трех ипостасей Святой Троицы («нерожденность», «рожденность», «исходность»), но, как бы то ни было, речь идет только об одном каком-то свойстве, которое отличает каждую из трех ипостасей божества от двух остальных. Поскольку любое именование этих свойств является только одним из возможных имен Божиих, основное значение этих именований - не совпадать друг с другом: каждая из трех ипостасей имеет свое особенное ипостасное свойство, которое и называться должно по-особенному, а вот само название может варьироваться.
Однако, тропосы существования трех ипостасей существуют не только в той мере, в которой о них можем узнать мы, но, прежде всего, сами по себе. «Существующим» в каждом из трех тропосов существования является сущность. «Существование» - это и есть энергия сущности, ее, своего рода, движение. Это, некоторого рода, движение Сына и Духа относительно Отца как единого «начала» и «причины» в Святой Троице.
Именно понятие об ипостаси, выработанное тринитарным богословием, привело к возникновению в греческой, а позже и в европейской культуре, понятия и оценке значения человеческой личности. Так как человек сотворен по образу и подобию Бога, то понятие глубины и неповторимости личности - ипостаси - переносится и в антропологию, как совершенная особенность и неповторимость каждого человека. До того в античной культуре отдельный человек являлся индивидуумом или, в лучшем случае, персоной.
О Господе Иисусе Христе восточная православная Церковь говорит, что он «сугуб естеством, но не ипостасию» (др.греч. διπλούς την φύσιν αλλ'ου την υπόστασιν).
